Формирование глобального рынка труда: международно- политические последствия.

Проявления экономической глобализации многообразны. Наряду с активным развитием межстрановой торговли товарами и услугами происходит интенсивное международное переплетение прямых и портфельных инвестиций, вынос за границу филиалов транснацио­нальных корпораций. Все эти процессы внимательно изучаются и ком­ментируются учеными и экспертами. Но вне их поля зрения оказыва­ется такой важный аспект глобализации, как формирование мирового рынка труда1. Между тем этот феномен становится все более значимым элементом современной мировой экономики. Трудовая мобильность — явление не новое. В период колонизации Северной и Южной Америки более полумиллиона испанцев и порту­гальцев и около 700 тыс. британских подданных отправились в заоке­анские колонии. В общей сложности с 1821 по 1915 г. из Европы уеха­ло около 44 млн человек. Параллельно в XV—XIX вв. в качестве рабов насильно было переправлено через Атлантику 11-12 млн африканцев. В период между 1842 и 1900 гг. около 2,3 млн китайцев и 1,3 млн индий­цев работали по контракту в Юго-Восточной Азии, Африке и Северной Америке.

Основными причинами в тот период были перенаселенность и рас­тущая нехватка средств существования в условиях дробления крестьян­ских земельных наделов. Подавляющая часть населения жила в сель­ской местности. В случае сильных неурожаев наступал массовый голод. В начале 80-х годов XIX в. из-за падения цен на европейскую пшеницу произошла широкомасштабная эмиграция в США крестьян из Италии и стран Восточной Европы. В период максимальной интенсивности миграции в XIX в. за десять лет эмигрантами стали 14% населения Ир­ландии, каждый десятый норвежец и 7% населения Швеции и Великобритании. Были и другие причины массовой эмиграции, например религиозная несовместимость. По этой причине за первые полтора десятилетия XX в. из России в Америку эмигрировали 1,5 млн евреев.

Позднее выталкивающий эффект перенаселенности деревни под влиянием растущего спроса на рабочую силу в промышленных европейских городах стал постепенно ослабевать. Миграция европейцев за океан уступила место переселению из менее развитых стран Азии, Латинской Америки и Африки, где усилилось перенаселение деревни, а индустриализация еще не началась.

Сложились и более благоприятные материальные условия для отъезда за рубеж. Во-первых, средний уровень доходов в развивающихся странах повысился, позволяя накопить деньги на дальний переезд. Во-вторых, резко снизилась стоимость международных переездов и международ­ной коммуникации. В период с 1970 по 2000 г. цена воздушного путе­шествия через Атлантический океан снизилась на 3/5 исходного тарифа, н стоимость трехминутного телефонного разговора между Австралией и Великобританией упала примерно с 350 долл, в 1926 г. до 0,65 долл, в 2000 году. С развитием интернет-телефонии она снизилась фактически то нуля. Эти тенденции сделали переезд и обустройство в отдаленных местах назначения более легкими, чем когда бы то ни было прежде.

Во второй половине XX в. стали преобладать потоки миграции из развивающихся стран Юга в развитые страны Севера. Но одновремен­но часть трудовых мигрантов перемещается между самими развива­ющимися странами. Сохраняется значительная миграция между разви­тыми странами. Эмигранты из стран ОЭСР перемещаются в основном внутри самой этой группы: в Британию, Германию, Италию, США, Польшу, Южную Корею. Более того, некоторая часть мигрантов из развитых стран перемещается в развивающиеся страны.

Основой демографического поведения людей, как и всех живых ор­ганизмов, является общебиологический закон борьбы за выживание и продолжение рода. Чем меньше шансов на выживание потомства, тем выше рождаемость у того или иного вида фауны. Компенсация высо­кой смертности повышенной рождаемостью присуща и человеческой популяции: чем беднее общество, тем выше детская смертность и тем больше рождаемость. По мере улучшения материальных условий жизни убывает потребность в высокой рождаемости, отмирают освящающие ее традиции, религиозные и идеологические каноны.

В промышленно развитых странах младенческая смертность мини­мальна, хорошо развита пенсионная система, собственные дети пере­стали быть тем экономическим преимуществом, каким они являются для родителей в традиционных обществах. В развитых странах младенческая смертность на тысячу рожденных детей в 1995-2000 гг. составля­ла в среднем 6,55 ребенка, в 2000-2005 гг. — 5,57, в 2005-2010 гг. — 5,15, В развивающихся странах в те же периоды эти показатели составили соответственно 63,13; 57,44 и 52,456. Пока такая тенденция и соотно­шение сохраняются, хотя есть сдвиг в сторону снижения. В силу отя^ гошенности демографического поведения обычаями и другими соци­ально-психологическими факторами рождаемость в развивающихся странах еще долго останется на прежнем уровне.

Лишь через два-три поколения родители убеждаются, что смертность их детей в раннем возрасте остается стабильно низкой и они могут ограни­читься меньшим числом рожденных детей. В течение переходного периода устоявшийся баланс между средней нормой рождаемости и средней нор мой смертности существенно нарушается: уровень рождаемости намного превосходит уровень смертности, и население растет беспрецедентными темпами. При этом изменяется возрастная структура населения.

Трудоспособная когорта увеличивается тем раньше и тем больше, чем выше исходный средний уровень благосостояния населения и, сле­довательно, чем ниже норма смертности. Это убедительно подтверждает демографическая статистика. В Европе и Северной Америке, где поду шевые доходы достаточно высоки, послевоенный беби бум уменьшил изначально высокую долю трудоспособных. Но, опустившись до мини­мума к середине 1960-х годов, она закономерно стала нарастать и к на­чалу 2010 г. достигла пика. Потом численность этой когорты пойдет на убыль под воздействием, с одной стороны, быстрого роста пожилых людей, а с другой — низкой рождаемости и потому слабого пополнения трудоспособного населения.

После Второй мировой войны Азия повторила европейскую кривую, но с большим прогибом в 1960—1970-х годах и, соответственно, с более крутым подъемом волны прироста трудоспособного населения, пик ко­торой ожидается к началу 2020-х годов, после чего начнется ее медленное снижение. Такой замедленный спад будет обусловлен главным образом более высокой по сравнению с Европой рождаемостью и, следовательно, продолжающимся пополнением трудоспособной когорты. В результате после 2020-х годов доля трудоспособных в общей массе жителей Азии станет все более превосходить аналогичную долю в Европе и Северной Америке. У Латинской Америки возрастная структура населения раз­вивалась в целом по той же траектории, но с заметным отставанием по уровню. Пик волны ожидается во второй половине 2020-х годов, после чего начнется еще более замедленный ее спад. Очень низкий уровень жизни населения Африки и самая высокая норма рождаемости существснно видоизменили кривую роста доли местного трудоспособного населения. Беби бум затянулся на Желтом континенте до начала 1980-х го­їти. да и позднее норма рождаемости оставалась высокой, сдерживая рост доли трудоспособных. В Африке эта доля достигнет пика лишь во второй половине нынешнего столетия.

Находясь в разных фазах демографического перехода, экономиче­ски передовые и отстающие страны располагают разным потенциалом трудовых ресурсов. Первые в нынешнем десятилетии вступают в пе­риод их нарастающей нехватки. Вторые будут испытывать их нараста­ющий избыток. При этом быстро развивающиеся новые индустриаль­ные страны (прежде всего в Азии) со временем перейдут из категории трудоизбыточных стран в категорию трудодефицитных (табл. 10.1).

Если прогнозы демографов оправдаются, то к середине текущего Вголетия количество потенциальных трудовых эмигрантов в нынешних трудоизбыточных странах может превысить потребности сегодняшних трудодефицитньїх стран на 256 млн человек.

Глобального «перепроизводства» избыточной рабочей силы, скорее всего, не произойдет, поскольку в иностранных трудовых ресурсах все более нуж­даются и богатые развивающиеся экономики.

В них требуется все больше работников для выполнения тяжелой работы в тех отраслях, куда не идут местные неквалифицированные кадры. На такую работу охотно нанимаются палестинцы в Израиле, индонезийцы в Малайзии, боливийцы в Аргентине. В 2010 г. иммиг­ранты составили 27,8% населения Саудовской Аравии, 36,4% — Бру­нея, 45,9% — Иордании, 68,8% — Кувейта и 86,5% — населения Ката­ра. Правда, часть этих иммигрантов — просто беженцы, но их доля не превышает в среднем 7,6%8.

По мере повышения уровня социально­экономического развития продвинутых стран третьего мира туда будут направляться все ббльшие потоки трудовых мигрантов. Нельзя не учитывать сравнительно новое явление, изменяющее конфигурацию мирового рынка труда и тормозящее эмиграцию трудя­щихся, — офшорный аутсорсинг зарубежного труда.

Речь идет об использовании иностранных работников для выполнения определенных хозяйственных функций в стране их пребывания по пору­чению зарубежной компании. Такие функции, появившиеся в последние десятилетия XX в. в условиях информационной революции и значитель­ного снижения коммуникационных издержек, весьма разнообразны: от производства различных полупродуктов или сборки готовых изделий до розничных продаж.

В таких случаях не работник переезжает в другую страну, чтобы найти работу или оптимизировать ее оплату, а предприниматель пере­носит за границу часть своего бизнеса в поисках более дешевых трудо­вых ресурсов.

Такая офшоризация бизнеса особенно широко развита в тех отрас­лях, где возможна вертикальная производственная кооперация. ТНК с вертикальной внутрифирменной цепочкой операций внедряются в те страны, где есть трудовые ресурсы, по уровню своей квалификации соответствующие технологической сложности изготовляемого изделия, но менее дорогие, чем в стране пребывания головной ком­пании. По данным Industry Week Census on Manufacturing, 54,9% аме­риканских компаний используют аутсорсинг в производстве и 43,8% в обслуживании машин и оборудования. Вполне естественно, что большая часть филиалов, действующих в высокотехнологичных от­раслях промышленности, дислоцируется в странах ЕС, Канаде, Япо­нии Южной Корее. Менее сложные промежуточные или сборочные операции выносятся в Китай, Малайзию, страны ЦВЕ и другие реги­оны, где средний уровень квалификации кадров пока недостаточно мысок.

Ярким примером может служить производство куклы Барби. Ее проектирует компания Mattel в Калифорнии, США. На Тайване путем переработки нефти в этанол готовят пластиковые шарики — исходный продукт для отливки кор­пуса куклы. Нейлоновые волосы Барби делают в Японии, а хлопковые ткани для ее одежды — в Китае. Сборка Барби осуществляется в Индонезии и Ма­лайзии. Наконец, для тестирования качества готовые куклы возвращаются в Калифорнию и уже оттуда распределяются для продажи по всему миру.

Масштабы офшоризации производства, сбыта и послесбытового об­служивания неуклонно растут. По оценкам международной консалтинговой компании McKinsey Global Institute, только с 2003 по 2008 г. и лишь и сфере услуг корпорации развитых стран учредили за рубежом 4,1 млн рабочих мест, а в ближайшие 30 лет только американские корпорации будут создавать от 200 до 300 тыс. новых зарубежных вакансий. Разуме­ется, для этого нужны иностранные кадры, имеющие соответствующее образование и квалификацию. Среди стран, располагающих такими тру­довыми ресурсами, работающими на основе аутсорсинга, ведущие места занимают Индия, Мексика, Бразилия, Украина, Аргентина, Индонезия, Китай, Россия, Белоруссия, Филиппины, Египет. Особенно активно это практикуется в Индии. Стоимость услуг индийских инженеров, занятых по аутсорсингу, в середине предыдущего десятилетия ежегодно росла на 30—35%.

На первый взгляд это не имеет отношения к международной миграции трудовых ресурсов, поскольку сами эти ресурсы не перетекают за грани­цу. Но оттого что «заграница» сама приходит к ним, ощутимо уменьшаются международные перетоки трудовых мигрантов. Страны, создающие зару­бежные офшоры, теряют часть своих рабочих мест, что негативно сказы­вается на уровне национальной безработицы, тогда как страны, принима­ющие такие офшоры, получают дополнительные вакансии и сокращение безработицы. Это важно

Международная трудовая мобильность не только растет количественно, но и меняется качественно. Долгое время она представляла собой приток не­квалифицированных работников из бедных стран в богатые и замещение ими непрестижных вакансий. Во многом эта ситуация сохраняется. Однако с развитием технического прогресса и усложнением технологии производ­ства повышается спрос на квалифицированных иммигрантов.

Это побуждает молодежь стран, обремененных массовой безработи­цей, повысить свой образовательный уровень в надежде на то, что в пер­спективе удастся получить неплохую работу в одной из богатых стран за рубежом. Иной раз такое стремление «низов» сочетается с желанием «верхов» усовершенствовать квалификацию национальных работников, чтобы облегчить их эмиграцию ради снижения уровня безработицы. Эта мотивация, конечно, не основная причина повышения образова­ния в менее развитых странах, однако и она вносит свой вклад в данный процесс. Если в 1970 г. доля охваченных средним образованием в раз­вивающихся странах составляла лишь треть от аналогичного показателя в развитых, а в 1990 г. приблизилась к половине, то в 2000-х годах достиг­ла почти двух третей. В 1970 г. доля охваченных высшим образованием в развивающемся мире не превышала 8% от уровня развитых стран, в 1990 г. она составила 13, а в 2000-х годах достигла 25%.

Правда, этот прогресс оборачивается для менее развитых стран утечкой квалифицированных кадров. Доля лиц со средним и высшим образованием в общей массе мигрантов из таких стран быстро растет и, как ни странно, уже превосходит аналогичную пропорцию в чис­ле эмигрантов из развитых стран. Так, в конце 2000-х годов среди эмигрантов из стран ОЭСР лица с высшим образованием составляли 20,3%, а среди эмигрантов из Африки — 24,5%, из Океании — 27,4%, из Азии — 34,3%.

Такие мигранты могут принести экономические выгоды и этим странам, повышая уровень их инновационности. В 1950-2000 гг. повы­шение доли мигрантов — выпускников университетов в США на 1,3% увеличило количество патентов на душу населения на 15% без како­го-либо неблагоприятного воздействия на инновационную активность местных жителей.

Лица с высшим образованием чаще всего покидают наименее раз­витые страны. Особое беспокойство в некоторых развивающихся странах вызывает эмиграция врачей и младшего медперсонала. В 2007 г. и этих странах ОЭСР работали 63,2% всех врачей Анголы, 72,2% врачей I айаны, 72,7% — Гренады, 89,3% — Антигуа и Барбуды. Похожая си­туация сложилась с инженерами, менеджерами, экономистами.

Правда, реальная ситуация не столь однозначно негативна, как кажется на первый взгляд. По наблюдениям специалистов, около половины квалифицированных мигрантов примерно через пять лет возвращается на родину. Они привозят не только накопленный за ру­бежом капитал, ной новые профессиональные знания и опыт органи­зации бизнеса, втом числе венчурного. При разумной миграционной Іюльтике властей такой обратный «приток мозгов» (brain gain) может принести стране не только инвестиционный, но и интеллектуальный капитал.

Кроме того, в условиях глобальной коммуникационной революции возвращение квалифицированных работников на родину не означает их полного разрыва с зарубежными мозговыми центрами. Обычно они поддерживают контакты со своими земляками и просто друзьями, оснающимися в стране их недавнего пребывания. А это открывает воз­можность регулярного обмена новейшей информацией технического или делового характера. В результате первоначальная «утечка мозгов» превращается в «циркуляцию мозгов». Не будем забывать, что свы­ше 2/3 высококвалифицированных работников в Кремниевой долине (США) — иммигранты. Возвратившиеся оттуда в начале 1980-х годов израильтяне и гайваньцы стали внедрять на родине позаимствованную и Америке модель венчурного предпринимательства. В 1990-х годах их примеру последовали мигранты из Китая и Индии, направившие и США большое число студентов и квалифицированных специалистов. В конечном счете все это ведет к постепенному нивелированию качества трудовых ресурсов в мировом масштабе.

20 . Фактор науки и технологий в международных взаимодействиях.

Одним из фундаментальных факторов, определяющих характер современных глобализационных процессов, выступает ускоряющийся научно-технический прогресс. Он проявляется в динамичном развитии наиболее передовых областей знания: освоении космоса, новейших средствах связи, медицине, энергетике. С завершением биполярности на смену открытиям в области ядерных технологий, существенно воз­действовавших на международные отношения второй половины XX в., в технико-технологической сфере содержания международных взаи­модействий пришла революция в области информационно-коммуни­кационных (ИКТ), био- и нанотехнологий. Чем более развита страна технологически, тем полновеснее ее влияние в мире, тем шире диапа­зон возможностей и тем эффективнее обеспечивается ее национальная безопасность.

В процессе эволюции науки на первый план выдвигаются междис­циплинарные и проблемно ориентированные формы исследователь­ской деятельности. «Передний край» достижений ученых определяют комплексные исследовательские программы, в которых принимают участие специалисты различных отраслей.

За минувшие 100 лет скорость распространения новых технологий возрос­ла более чем в 10 раз. Например, процесс телефонизации половины амери­канских домашних хозяйств с момента изобретения этого средства связи занял 50 лет, а тот же уровень подключения к Интернету — 5 лет.

Важно подчеркнуть, что для общества, а следовательно, для вне­шнеполитических интересов государств имеют значение научные до­стижения, непосредственно влияющие на антропогенный прогресс, т.е. прошедшие «горнило коммерциализации». Такие достижения име­нуются инновациями.

Человеческий капитал — основа инновационного процесса как на национальном, так и на международном уровне. Международная миг­рация, особенно совместные образовательные программы, академиче­ская мобильность служат действенным механизмом интернационализа­ции инноваций. В частности, успехи в инновационном развитии Индии и Китая в значительной степени стали результатом успешного взаимо­действия с научной диаспорой, проживающей в развитых странах.

География высокотехнологичного производства с начала 1990-х Годов неуклонно расширяется, растет число стран — источников совре­менных инноваций.

В XIX в. основными центрами сосредоточения ин­новаций были сначала Великобритания, позднее — Германия и США. В XX в. признанными испытательными полигонами для новых техноло­гий стали США, Япония и другие страны Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), ближе к концу века — некоторые новые индустриальные страны, такие как Корея, Сингапур, Израиль.

Можно ожидать, что в XXI в. центр инновационной активности бу­дет включать в себя также страны БРИКС — Китай, Индию, Бразилию, Россию, Южно-Африканскую Республику. Все вышеперечисленные государства активно работают над развитием собственного научно-тех­нического потенциала.

По способности создавать и внедрять новые технологии страны ус­ловно делятся на четыре группы:

1) способные освоить весь диапазон технологий (США, Канада в Северной Америке, Германия в Европе, Южная Корея и Япо­ния в Азии, Австралия и Израиль);

2) имеющие значительный научный опыт и обладающие возмож ностью освоить двенадцать из шестнадцати ключевых макротех­нологий (Китай и Индия в Азии, Россия и Польша в Европе);

3) развивающие науку, способные освоить девять направлений из шестнадцати (Бразилия, Чили, Колумбия, Мексика в Южной Америке, а также Турция, Индонезия и Южная Африка);

4) отсталые, которые могут внедрить только пять технологий (Еги­пет, Кения, Камерун, Чад, Непал, Доминиканская Республика, Пакистан, Иран, Иордания и Грузия).

Несмотря на то что финансово-экономический кризис 2008— 2010 гг. привел к стагнации и снижению инновационной деятельно­сти в странах ОЭСР, в ряде быстро развивающихся стран всемирный спад не вызвал замедления инновационной активности. В Китае темпы прироста ВВП оставались по-прежнему высокими, а затраты предпри­ятий на НИОКР выросли. В результате доля Китая в глобальных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работах еше больше Увеличилась. В 2004 г. она составляла 7%, в 2008 г. — 10,5%, в 2009 г. — 13%. Финансово-экономический кризис укрепил активную инноватиацию китайской экономики.

Международное научно-технологическое сотрудничество

Новые глобальные вызовы требуют совместных решений, основан­ных на инновациях. Среди подобных вызовов — глобальное потепле­ние, продовольственная безопасность, нехватка пресной воды. Появ­ляется необходимость регулирования мировой научно-технической сферы, формирования режима инновационного развития. Наиболь­шим потенциалом в данной области обладает ООН. Среди специали­зированных организаций семьи ООН, вовлеченных в регулирование глобальных инновационных процессов, следует выделить ЮНЕСКО (Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры), ВОИС (Всемирная организация интеллектуальной собст­венности), ЮНИДО (Организация Объединенных Наций по промыш­ленному развитию) и др.

Международное научно-техническое сотрудничество имеет тенденцию к расширению. Интернационализируется исследовательская деятельность — возрастает число патентов, зарегистрированных как результат сотрудничества ученых из различных стран, увеличивается количество статей, написанных в сотрудничестве учеными из различ­ных государств. Производство научных знаний становится не индиви­дуальным, а групповым: как правило, в нем задействовано несколько научно-исследовательских институтов. Кроме того, оно переходит с государственного на международный уровень. Традиционные формы международного научно-технического сотрудничества все активнее включают в себя совместные инвестиции в фундаментальные и при­кладные исследования, трансфер технологий, а также стипендии и ста­жировки для иностранных студентов и исследователей.

В последние годы наметилась тенденция объединения государств на основе общих интересов в области высоких технологий, реализа­ции совместных проектов.

В сфере высоких технологий складываются новые межгосударственные альянсы. Государства объединяются вокруг крупнейших научно-технологических, космических, телекоммуника­ционных проектов, реализация которых ни с финансовой, ни с тех­нической точки зрения невозможна силами лишь одного государства. Осуществляются такие проекты, как Большой андронный коллайдер(БАК) в Европейском центре ядерных исследований (ЦЕРН), между­народный экспериментальный термоядерный реактор (ИТЭР) и др. Эти формы сотрудничества дают результаты. Например, исследовате­лями ЦЕРН в результате работы БАК было получено подтверждение существования бозона Хиггса, что стало важным этапом развития те­оретической физики. В результате другого международного научного проекта был расшифрован геном человека.

Вместе с тем исследователи признают, что традиционных форматов сотрудничества недостаточно в условиях усложнения международной реальности. Государства заинтересованы в расширении научно-техни­ческого сотрудничества, в том числе при участии негосударственных субъектов.

Это важно

По мере усложнения техносферы, роста взаимозависимости и целостности мира необходимым становится формирование эффективного и уни версального механизма управления глобальным научно-технологическим прогрессом в интересах мирового сообщества.

Таким образом, наметилось создание новых форматов регулирования глобальной научно-технологической сферы, упорядочивающих деятельность государственных и негосударственных акторов и отража­ющих изменения, происходящие в мировой политике, трансформацию политической системы мира и усложнение глобальной инновацион­ной сферы.

21. Глобальная инновационная система: тенденции , свойства, эффекты

Ядром инновационной деятельности выступает научно-техниче­ский прогресс. Зачастую понятия «научно-технический прогресс» и «инновации» используются как синонимы.

Однако понятие «инновации» не сводится исключительно к научно­техническим достижениям. В самом широком смысле это понятие под­разумевает внесение в разнообразные виды человеческой деятельности новых элементов (видов, способов), повышающих результативность этой деятельности. В Концепции инновационной политики Российской Феде­рации на 1998—2000 гг. инновация понимается как «конечный результат инновационной деятельности, получивший реализацию в виде нового или усовершенствованного продукта, реализуемого на рынке, нового или усовершенствованного технологического процесса, используемого в практической деятельности».

Й. Шумпетер, один из основоположников теории инноваций, рассматривал инновационную деятельность как важнейшую функцию предпринимателей, при этом выделял радикальные (базисные) и улучшающие инновации, различая экономические и технологические инновации, признавая циклический характер инноваций.

Среди экспертов не существует какой-либо одной предпочтительной методологии идентификации высокотехнологичных отраслей промышленности и наукоемких технологий. Так, ОЭСР относит к наукоемким пять отраслей: аэрокосмическую, производство компьютеров и конторского оборудования, производство средств коммуникации, научное приборостроение и фармацевтическую промышленность. К наукоемким сферам услуг ОЭСР относит современные виды связи, финансовые услуги, образование, здравоохранение и деловые услуги (разработка программного обеспечения, контрактно-исследовательские работы, консультативные и другие подобные услуги).

Особое значение на современном этапе приобретает экономическое измерение глобального инновационного развития. Ежегодный оборот наукоемкой продукции на мировом рынке, по данным РАН, в настоящее время составляет около 3 трлн долл. США. К 2015 г. обо­рот рынка наукоемкой продукции может возрасти до 4-4,5 трлн долл. Инновационный сектор выдвигается на одно из первых мест в условиях рыночной экономики.

Более широкий подход к инновациям постепенно находит свое отражение в трансформации системы высшего образования.

Сектор высшего образования переводится на более децентрализованный спо­соб организации, в котором университеты наделены автономией и от­ветственностью. В рамках этой модели финансирование исследований больше опирается на конкурсные гранты, чем на институциональное финансирование.

Инновации, как правило, создаются в рамках компактных кластеров, что позволяет объединить усилия государства, бизнеса, научных и образова­тельных институтов на основе сетевых связей. Такого рода кластеры часто рассматриваются как ворота в глобальный мир, узлы глобальной инноваци­онной сети.

Развитие национальных кластеров способствует трансферу техно­логий.

Кластер — это совокупность расположенных поблизости друг от друга промышленных компаний, образовательных учреждений, исследователь­ских центров, инфраструктурных компаний, индивидуальных предприни­мателей и других организаций с мотивированными и устойчивыми связями, действующих в определенных сферах, взаимодополняющих друг друга.

Кластеры имеют различную форму в зависимости от своей глубины и сложности. Государственные структуры, оказывающие существенное влияние на кластер, обычно рассматриваются как его часть. Широко распространены инновационные кластеры в США. Кремниевая доли­на и бостонская Кремниевая аллея — лишь наиболее известные примеры. Только в области биотехнологий и фармацевтики насчитывается не менее 15 кластеров. Создаются кластеры и в развивающихся странах. Широко известны такие центры развития информационных техноло­гий, как Бангалор и Хайдарабад, расположенные в Индии.

Научно-технический сектор любого государства — часть глобаль­ного научно-технологического пространства. Инновации лишь в ред­ких случаях создаются внутри отдельной страны без связей с более ши­роким международным окружением. Инновационный процесс — это процесс взаимодействия и сотрудничества среди большого числа заинтересованных сторон, институтов и пользователей.

22. Становление новой структуры международно-политических и экономических процессов в регионах Ближнего и Среднего востока.

Несмотря на географическую компактность и кажущуюся однородность, Ближний и Средний Восток не является единым интеграционным пространством — многостороннее объединение, включающее в себя все или почти все государства региона (как в Африке или Западном полушарии), здесь отсутствует. Характерной особенностью интеграции на Ближнем и Среднем Востоке можно назвать крайнюю политизацию процесса — интенсивность экономического взаимодействия государств региона напрямую зависит, прежде всего, от состояния ближневосточного конфликта. Арабские государства, занимающие различные позиции в отношении Израиля и Запада, с трудом приходят к консенсусу в международных институтах, что особенно негативно сказывается на деятельности крупнейшего объединения арабского мира — Лиги арабских государств. Интеграционные процессы на территории Ближнего Востока осуществляются в рамках двух многофункциональных международных организаций — Лиги арабских государств и Совета Сотрудничества арабских государств Персидского залива, а также ряда специализированных институтов и форумов наподобие действующего с 1994 г. МЕНА-саммита (Middle East &North Africa).

Лига арабских государств была создана в 1945 г. на конференции в Каире в составе семи стран (Египет, Сирия, Трансиордания, Ливан, Саудовская Аравия, Йемен; в настоящее время в состав ЛАГ входят 22 члена, включая ООП). Идейной основой ЛАГ послужила политическая философия панарабизма, получившая свое официальное выражение в так называемых Хашимитских проектах, выдвинутых в 1943 г. правящими династиями Ирака и Трансиордании при поддержке Великобритании. Эти программы предусматривали создание Великой Сирии, куда должны были войти Сирия, Ливан, Палестина и Трансиордания. Впоследствии к перечисленным государствам предполагалось присоединить Ирак так, чтобы вместе с Великой Сирией он образовал Благодатный полумесяц. Хашимитские проекты не встретили одобрения в Сирии и Ливане, которые боялись утратить свой едва обретенный республиканский строй в составе новообразованного монархического государства, а также Франции, не желавшей уступать Великобритании первенство в обустройстве послевоенного Ближнего Востока. В итоге инициативу по созданию многостороннего объединения в арабском мире перехватил Египет, руководствовавшийся в своей внешней политике принципами партикулярного национализма. В сентябре 1944 г. в Александрии собрался Подготовительный комитет, в задачу которого входила разработка проекта будущего арабского объединения. Результатом совместной деятельности представителей различных арабских государств стал «Александрийский протокол», где было зафиксировано намерение создать объединение конфедеративного типа; в документе тем не менее говорилось, что Комитет надеется на достижение большей степени единства арабских государств. «Александрийский протокол» был весьма негативно воспринят в арабских государствах: многие из подписавших его политических деятелей лишились своих постов, египетский премьер-министр М. Наххас-Паша был объявлен предателем, а в Ливане документ сочли угрозой для национального суверенитета. Принятый в марте 1945 г. Устав Лиги арабских государств уже не содержал никаких намеков на создание федерации; вместо единого арабского государства была образована международная организация, ставящая своей целью «обеспечить более тесные отношения между государствами — членами Лиги; координировать их политические действия… обеспечить их безопасность и суверенитет и рассматривать вообще все вопросы, затрагивающие арабские страны и их интересы».

Несмотря на столь явное нежелание давать обязательства в области создания арабской федерации, в течение нескольких десятилетий после появления ЛАГ лидеры различных государств Ближнего Востока пытались реализовать идею создания Великой Сирии и Благодатного Полумесяца. Вплоть до 1970-х гг. в арабском мире возникали и исчезали недолговечные федерации из двух или трех стран в различных комбинациях. Инициаторами и участниками подобных проектов в разное время выступали Египет, Сирия, Ливия, Ирак, Иордания; эти объединения возникали либо между социалистически ориентированными (Египет, Сирия, Ирак после 1958), либо между монархическими (Ирак до 1958, Иордания) государствами и были соответствующим образом вписаны в контекст холодной войны в регионе. Наиболее жизнеспособным объединением оказалась Объединенная арабская республика, созданная в 1958 г. по инициативе Дамаска и включавшая наряду с Сирией Египет. Проект федерации двух светских социалистически ориентированных государств оказался несостоятельным, поскольку более развитая египетская экономика фактически поглотила сирийскую, что привело в итоге к военному перевороту в Дамаске и распаду ОАР в 1961 г. К началу 1970-х гг. историческое фиаско панарабизма как идейной основы для государственного строительства на Ближнем Востоке стало очевидным. Несмотря на то что тезис о «единой арабской родине» еще остается зафиксированным в ряде официальных документов (например, в конституции Сирии), он полностью утратил свою актуальность. Ведущим направлением деятельности ЛАГ является обеспечение региональной безопасности. В 1950 г. члены организации подписали Договор о совместной обороне и экономическом сотрудничестве арабских государств, в котором был заложен принцип коллективной обороны. На основании Договора о совместной обороне в рамках ЛАГ начала складываться система соответствующих институтов, главным из которых стал Объединенный военный совет, включающий министров обороны и начальников генеральных штабов. Непосредственным поводом для подписания договора 1950 г. стало поражение арабов в первой арабо-израильской войне. Палестинская проблема находилась в центре внимания членов ЛАГ с момента основания организации. Именно ЛАГ занялась созданием органов палестинского управления еще в период действия британского мандата. Уже в декабре 1945 г. Лига начала бойкот еврейских предпринимателей, осуществлявших свою деятельность на территории подмандатной Палестины — в настоящее время бойкот соблюдают лишь Сирия и Ливан, остальные члены ЛАГ один за другим отказались от подобной политики. Вновь образованному государству Израиль ЛАГ объявила войну до победного конца, а после завершения первой арабо-израильской войны официально заявила, что любое государство, заключившее сепаратное соглашение с «сионистским образованием», будет немедленно изгнано из организации. В соответствии с этим заявлением ЛАГ воспрепятствовала попыткам Иордании подписать с Израилем соглашение о ненападении в 1950 г., а в 1979 г. на 10 лет исключила из своего состава Египет. В 1967 г. в ходе шестидневной войны ЛАГ выступила с Хартумской резолюцией, где был сформулирован принцип «трех нет»: никакого мира с Израилем, никакого признания Израиля, никаких переговоров с Израилем. В последующие десятилетия ЛАГ, руководствуясь Хартумской резолюцией, традиционно занимала крайне жесткую позицию в палестинском вопросе. Ситуация кардинально изменилась только в XXI в., когда Саудовская Аравия выступила с «арабской мирной инициативой» на саммите ЛАГ 2002 г. в Бейруте; на последующих саммитах Лиги Саудовская Аравия и Иордания неоднократно возвращались к этим предложениям. Тем не менее члены ЛАГ готовы идти на уступки Израилю лишь в определенных пределах: осенью 2010 г. именно Лига арабских государств заблокировала прямые палестино-израильские переговоры после отмены моратория на строительство еврейских поселений на Западном берегу р. Иордан. Наряду с палестинской проблемой ведущим направлением деятельности ЛАГ является экономическое сотрудничество. Основополагающим документом в данном случае также стал Договор о совместной обороне и экономическом сотрудничестве, предусматривавший создание Совета на уровне министров экономики. Совет начал действовать в 1953 г., а в 1962 г. отделился от ЛАГ, превратившись в самостоятельный институт — Арабский социально-экономический совет. Важнейшей интеграционной инициативой ЛАГ стало подписание в 1964 г. соглашения об арабском экономическом единстве. Однако подлинное интеграционное оживление в арабском мире началось только в 1990-е гг., сделавшись, таким образом, одним из результатов ближневосточного мирного процесса. В 1994 г. в Касабланке состоялся первый МЕНА-саммит — в рамках этого института происходит обсуждение сотрудничества в области транспорта, энергоснабжения, охраны окружающей среды, сельского хозяйства. В 2004 г. 17 государств — членов ЛАГ подписали Агадирское соглашение о создании ГАФТА (Greater Arab Free Trade Area), вступившее в силу с 1 января 2005 г. Процесс экономической интеграции в арабском мире сопряжен не только с политическими, но и с экономическими сложностями, которые заключаются, прежде всего, в однотипности экономик и сходстве внешнеторговой специализации. Последние саммиты ЛАГ красноречиво свидетельствовали о том, что престиж Лиги как форума для межарабского диалога и влиятельного в регионе политического института заметно упал. На саммите 2005 г. в Алжире присутствовали представители всего лишь 13 из 22 государств: ряд лидеров просто проигнорировали приглашение алжирского президента. Юбилейный Двадцатый саммит 2008 г. в Дамаске оказался фактически провальным из-за непопулярности Сирии в регионе: главы ряда государств демонстративно отправили вместо себя своих представителей. В 2008 г. впервые в истории ЛАГ государство-член бойкотировало встречу на высшем уровне: премьер-министр Ливана возложил на Сирию ответственность за внутриполитический кризис в его стране и категорически отказался прибыть в Дамаск. На фоне политических разногласий и отсутствия видимых достижений в интеграции члены Лиги арабских государств приступили к реформированию организации. Процесс реформирования начался еще в 1990 г., когда был разработан большой пакет предложений, так и оставшихся нереализованными. С точки зрения реформирования Лиги наибольшее значение имел саммит 2005 г. в Алжире, в ходе которого были впервые за 60 лет внесены изменения в Устав, принято решение о создании панарабского парламента — решения в новом представительном органе должны приниматься не консенсусом, как в самой ЛАГ, а 2/3 голосов или простым большинством (в зависимости от важности обсуждаемого вопроса). Тем не менее, несмотря на попытки членов организации сделать ее более эффективной, ЛАГ продолжает оставаться довольно рыхлым политическим институтом, принятие решений в котором сопряжено с большими трудностями, и в силу внутренней конфликтности не способным играть определяющую роль в региональных делах.

Гораздо более успешно развивается сотрудничество в рамках другой многофункциональной организации — Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). ССАГПЗ возник в 1981 г. в составе 6 государств: Саудовской Аравии, Кувейта, Омана, Бахрейна, Катара и Объединенных Арабских Эмиратов. Важнейшей предпосылкой появления этого объединения стало обретение суверенитета бывшими британскими протекторатами (княжествами Договорного Омана, Катаром и Бахрейном), первоначально предпринявшими попытку создать федерацию. Эта идея не осуществилась в полном объеме: в 1971 г. было создано федеративное государство Объединенных Арабских Эмиратов (ОАЭ) и провозглашена политическая независимость Катара и Бахрейна, не вошедших в состав ОАЭ. В качестве исторической предпосылки создания ССАГПЗ можно назвать и политику Саудовской Аравии, крупнейшего и ранее всех среди аравийских монархий получившего независимость государства. С 1932 г. политика КСА была нацелена на закрепление связей между ней и небольшими аравийскими государствами, в которых Эр-Рияд видел «стратегический тыл королевства». Уже после получения государствами Аравийского полуострова независимости Эр-Рияд оказывал некоторым из них экономическую помощь и пытался взять на себя роль гаранта безопасности в субрегионе. Общая ситуация на Ближнем Востоке, сложившаяся в конце 1970-х — начале 1980-х гг. также подталкивала малые государства к объединению. Прежде всего, перед ними стояла задача сдерживания экспансии Ирана, который еще до исламской революции 1979 г. неоднократно (иногда при поддержке США) выдвигал проекты создания военного блока в составе аравийских стран и Ирана, неизменно встречавшие критику со стороны аравийских правительств. Факторами, осложнявшими отношения Ирана с его соседями по Персидскому заливу, являлись оккупация Ираном в 1971 г. трех островов, принадлежавших ОАЭ, его притязания на Бахрейн, влияние на шиитские меньшинства в аравийских государствах и традиционное соперничество Тегерана и Эр-Рияда за лидирующие позиции в регионе. После исламской революции 1979 г. Тегеран стал открыто заявлять о необходимости свержения «проимпериалистических» монархических режимов Персидского залива. К этому добавился ввод советских войск в Афганистан, усиление советского влияния в Эфиопии и Южном Йемене и подписание Египтом Кэмп-Дэвидских соглашений. Основу для появления ССАГПЗ заложило также экономическое сотрудничество. На протяжении 1970-х гг. аравийскими странами создавались многочисленные международные компании (авиакомпания Gulf Air, международный банк Gulf International Bank, инвестиционная организация стран Залива — Gulf Industrial Investment Organization). В 1977 г. с участием шести государств Залива и Ирака была учреждена организация для консультаций по вопросам промышленности со штаб-квартирой в Дохе, что явилось важным шагом в осуществлении координации промышленных планов. В этот же период возникли совместные предприятия в цементной промышленности, производстве алюминия и стали. Проводились регулярные встречи министров торговли, информации, промышленности и сельского хозяйства. В конце 1970-х гг. были созданы такие организации в области информации, как Gulf News и Gulf Television.

Едва ли не самым важным объединяющим фактором стало типологическое сходство государств-членов. Монархии Персидского залива имеют в целом близкие государственные структуры, центром которых являются вышедшие из родоплеменной среды правящие семейства. Кроме того, все шесть государств избрали путь рыночного развития экономики при значительной регулирующей роли государства.

Инициатором создания ССАГПЗ стал Кувейт — второе по значимости государство, после Саудовской Аравии в субрегиональной расстановке сил. Джабер Аль-Ахмед Ас-Сабах, премьер-министр и впоследствии эмир Кувейта, впервые выдвинул интеграционный проект для государств залива еще в 1976 г. Непосредственным поводом для создания ССАГПЗ послужило начало ирано-иракской войны в 1980 г., которая, с одной стороны, угрожала безопасности стран региона, а с другой лишала обе региональные державы, претендовавшие на центросиловые позиции в зоне Персидского залива, возможности противодействовать созданию организации. Решение о создании ССАГПЗ было принято на совещании министров иностранных дел шести стран, состоявшемся в Эр-Рияде в феврале 1981 г. Первое совещание в верхах состоялось в Абу-Даби в мае 1981 г. на встрече в Абу-Даби была одобрена структура и устав Совета.

По Уставу, Совет является закрытой организацией, его членами могут быть только шесть аравийских монархий, участвовавших в совещании в Эр-Рияде в 1981 г.; тем не менее расширение организации представляется вполне возможным ее создателям. Наибольшими шансами из вероятных претендентов обладает Йемен, единственное немонархическое государство Аравийского полуострова. С 2001 г. Сана участвует в работе некоторых комитетов ССАГПЗ, окончательное же присоединение Йемена планируется в 2016 г.

Создатели ССАГПЗ в официальной риторике неоднократно подчеркивали, что их объединение не является военным блоком или пактом, направленным против какого-либо государства. Они провозгласили образцом для своей деятельности В., то есть институт, направленный на экономическое, а не политическое или военное сотрудничество. Цели, сформулированные в Уставе, затрагивали только социально-экономическую область: главной задачей организации было провозглашено достижение координации, кооперации и интеграции между членами организации в экономической и социальной областях с целью постепенного содействия их полному объединению.

В 1981 г. шестерка государств подписала Единое экономическое соглашение ССАГПЗ, представлявшее собой программу из семи разделов, каждый из которых посвящен определенной сфере деятельности: торговому обмену, движению капиталов, трудовым ресурсам и правилам ведения экономической деятельности, координации планов экономического развития, техническому и валютно-финансовому сотрудничеству, а также сотрудничеству в области транспорта и коммуникаций. Специфика экономического взаимодействия государств — членов ССАГПЗ определяется в первую очередь их статусом нефтеэкспортеров. В 1985 г. была утверждена Единая стратегия промышленного развития, в которой ставилась задача диверсифицировать основанную на нефти промышленную базу и расширить ассортимент производимых промышленных товаров.

ССАГПЗ стал ведущим интеграционным объединением развивающихся стран. Уже с 1 марта 1983 г. вступил в силу (с некоторыми ограничениями) договор о введении беспошлинной торговли сельскохозяйственными и промышленными товарами национального производства. В 2003 г. в рамках ССАГПЗ начал функционировать таможенный союз, а в 2008 г. шестерка аравийских государств вышла на этап Общего рынка. Предполагалось, что члены ССАГПЗ уже к 2010 г. перейдут к единой валюте, однако из-за разногласий между Саудовской Аравией и ОАЭ срок создания валютного союза был передвинут на 2013 г. Предполагается, что названием единой валюты будет слово «халиджи», что в переводе с арабского означает «залив». Несмотря на заверения аравийских лидеров в том, что ССАГПЗ не претендует на роль военного центра силы, именно вопросы координации и упрочения сотрудничества в военной сфере и в области обеспечения региональной безопасности занимают центральное место в деятельности Совета. Аравийским монархиям удалось очень быстро прийти к консенсусу относительно целей и задач экономического сотрудничества, но достижение единства взглядов по вопросам совместного обеспечения безопасности потребовало более длительного времени. Разногласия между членами Совета вызывала в первую очередь степень возможного участия иностранных государств в обеспечении их безопасности. Оман, обладавший уже сложившимися традициями сотрудничества с США и Великобританией, высказывался за более тесное взаимодействие с западными державами. Саудовская Аравия занимала промежуточную позицию, считая необходимой как военную интеграцию в рамках ССАГПЗ, так и помощь со стороны Вашингтона, с которым Эр-Рияд поддерживал «особые отношения». Кувейт же настаивал на преимущественной опоре стран — членов ССАГПЗ на собственные силы. Кроме того, между аравийскими государствами наметились очевидные разногласия по вопросу темпов развития военного сотрудничества. Саудовская Аравия предлагала форсировать этот процесс и выступала за создание единых вооруженных сил и командования, унификацию вооружения и скорейшее подписание соглашения о коллективной обороне. Этот план, предусматривавший полную военную интеграцию государств ССАГПЗ, вызвал возражения со стороны других членов объединения, поскольку малые государства опасались оказаться в полном подчинении у Саудовской Аравии, обладающей бoльшим военным потенциалом. На совещании в верхах, состоявшемся в Манаме в ноябре 1982 г., был одобрен принцип поэтапности в осуществлении сотрудничества в военной области. В 1984 г. было принято Соглашение о единой оборонной стратегии, основные положения которого сводились к следующему: опора на собственные силы и отказ от обращения к военной помощи государств, входящих в НАТО и ОВД; оказание коллективной помощи любому члену ССАГПЗ, ставшему жертвой агрессии; диверсификация источников приобретения вооружений. На основе единой оборонной стратегии были созданы совместные вооруженные силы ССАГПЗ под названием «Щит полуострова». Впрочем, несмотря на все усилия Саудовской Аравии (именно ее представитель встал во главе этого формирования), малые государства ССАГПЗ не проявляли должного внимания к объединенным вооруженным силам — в итоге «Щит полуострова» так и не превратился в мощную региональную силу, способную обеспечивать безопасность членов ССАГПЗ. Максимальная численность ОВС достигала 25 тысяч человек (1996), в настоящее время эта цифра снизилась до 5 тысяч. Кризис в зоне Персидского залива 1990–1991 гг. продемонстрировал военную слабость аравийской «шестерки» и заставил ССАГПЗ пересмотреть свою позицию в отношении помощи со стороны иностранных государств. В первой половине 1990-х гг. большинство стран ССАГПЗ заключили договоры или соглашения о военном сотрудничестве и совместной обороне с США, Великобританией, Францией и Италией, а Кувейт в 1993 г. подписал соглашение о военном сотрудничестве с Россией. На основании подписанных документов аравийские монархии закупили за рубежом крупные партии разнообразных вооружений и военного имущества (в основном в США, странах Западной Европы, а Кувейт и ОАЭ — отчасти в России). Укрепление военно-политических связей с Западом и Россией не означало тем не менее отказа от продолжения усилий по военной интеграции в рамках ССАГПЗ. 31 декабря 2000 г. страны «шестерки» подписали пакт о совместной обороне, предусматривавший формирование объединенных сил быстрого реагирования численностью 20–22 тысяч человек для отражения агрессии против любого государства — члена ССАГПЗ. В 2002 г. члены ССАГПЗ приняли решение о создании еще одного органа по координации деятельности в оборонной сфере — Высшего военного комитета по обеспечению коллективной безопасности и повышению обороноспособности. Несмотря на наличие разногласий между аравийскими монархиями, ССАГПЗ за относительно короткий период сумел достичь достаточно высоких стадий интеграции — как экономической, так и военной (следует отметить, что военная интеграция, а тем более наличие объединенных вооруженных сил не является распространенным феноменом для организаций развивающихся стран). ССАГПЗ, безусловно, является «центром силы» и экономического притяжения для арабских и, что не менее важно, неарабских государств Ближнего и Среднего Востока.

Специфической чертой интеграционных процессов на БСВ является также маргинализация нескольких важнейших экономик — Израиля, Ирана и Турции: первые два государства вообще не принимают участия в региональных многосторонних проектах, последнее же подключилось к ним лишь относительно недавно. Для внешнеэкономической деятельности Турции и в особенности Израиля характерна ориентация на внерегиональные государства и объединения (в первую очередь на США и страны Европейского Союза). И Турция, и Израиль стали ассоциированными членами ЕС, соответственно в 1963 и 1995 гг. Турция также является основателем и активным участником Организации Черноморского экономического сотрудничества, которая в момент ее создания (1991) рассматривалась Анкарой как альтернатива полноценному членству в Евросоюзе. Приход к власти в Турции умеренных исламистов в 2002 г. и ее политика по созданию «пояса добрососедства» способствовали подключению Анкары к деятельности многосторонних объединений Арабского мира. С 2006 г. под эгидой Лиги арабских государств ежегодно проводятся Турецко-арабские экономические форумы. На Пятом форуме 2010 г. министр иностранных дел Турции А. Давутоглу объявил о совместном решении Турции, Сирии, Иордании и Ливана создать зону свободной торговли и безвизового режима. Аутсайдером в региональных интеграционных процессах является и крупнейшая экономика в исламском мире — Иран. Несмотря на то что геополитически Исламская республика тяготеет к Ближнему и Среднему Востоку, ее внешнеэкономическая активность в значительной степени диверсифицирована и направлена на государства Центральной Азии, АСЕАН, ЕС, Латинской Америки, а также на Китай и Японию. В 1985 г. Иран совместно с Турцией и Пакистаном выступил в качестве основателя Организации экономического сотрудничества, куда после распада СССР вошли республики Центральной Азии и Афганистан.

23. Эволюция государств Латинской Америки: вызовы и перспективы.

В 1990-х годах межамериканская подсистема современного миро­порядка, образовавшаяся после Второй мировой войны, обрела «новое дыхание». В тот момент казалось, что ключевой идеей ее возрождения и трансформации станет суперпроект Общеамериканской зоны сво­бодной торговли (АЛКА). Добиваясь осуществления этой идеи, адми­нистрация Дж. Буша-младшего нередко прибегала к политике «hard power», что часто имело эффект бумеранга. К намеченному сроку — 2005 г. — проект, по сути, так и не состоялся.

Не особенно удачной была в эти годы судьба еще одного важного начинания — «системы безопасности демократии», создание которой было провозглашено к концу XX в. в рамках Организации американ­ских государств (ОАГ), когда в 2001 г. была подписана Демократиче­ская хартия. Заверения латиноамериканских стран в приверженности ее идеалам не помешали военному перевороту в небольшом централь­ноамериканском государстве Гондурас в июне 2009 г., осуществлен­ному в «лучших» латиноамериканских традициях середины прошлого века. Несмотря на посреднические усилия группы латиноамериканс­ких лидеров во главе с генеральным секретарем ОАГ М. Инсульсой по восстановлению конституционного строя в этой стране, межамерикан­ское сообщество, по существу, так ничего и не добилось.

К началу второго десятилетия нового века на Капитолийском холме вновь, как это было в 70-х годах прошлого века, рядом конгрессменов был постав­лен вопрос о том, нужна ли Соединенным Штатам ОАГ как таковая, в кото­рой «правят левые режимы». Было и предложение вдвое сократить финан­сирование этой организации, на которую ежегодно США тратят в среднем около 40 млн долл.

В 2005 г. с новой крупной международной инициативой выступила Бразилия. Президент этой страны И. Лула да Силва выдвинул проект формирования в Южной Америке автономного центра мировой политики — Союза южноамериканских государств (УНАСУР). В его рамках было предусмотрено создание собственного Совета обороны. Это в еще большей степени поставило под вопрос будущее ОАГ. Существующий в ее рамках Межамериканский совет обороны более чем за полвека так и не превратился, по существу, в дееспособный орган.

Тенденция к формированию общеконтинентальных структур без участия США и Канады получила дальнейшее развитие на саммите лидеров Латинской Америки и Карибского бассейна в Канкуне (Мек­сика, февраль 2010 г.). На форуме было принято решение о создании единой интеграционной группировки — Сообщества латиноамерикан­ских и карибских государств (СЕЛАК). В 2012 г. на саммите в Каракасе (Венесуэла) было заключено соглашение об официальном создании нового объединения. К оценке перспектив новой группировки и превращения ее в пол­ноценную международную организацию следует подходить осторожно. Необходимо учитывать громадную разницу в уровнях развития входя­щих в нее государств и наличие конфликтов между странами-членами, в том числе территориальных.

Нельзя исключать и иной подтекст этой новой геополитической «мозаики». Хотя Вашингтон и не участвовал в создании СЕЛАК, он мог быть в известном смысле в этом заинтересован.

Тенденция разделения Западного полушария на два полюса — Север и Юг — в начале XXI в. просматривалась достаточно отчетливо, и этому США мало что способны были противопоставить. Не исключено, что дан­ные проекты, и особенно СЕЛАК, как раз и были направлены на противо­действие этой тенденции, а активность Мексики, учитывая союзнические отношения с Соединенными Штатами, в этом случае выглядела отнюдь не случайной.

Новой инициативой Мексики стало провозглашенное в 2012 г. образование Тихоокенского альянса четырех примыкающих к АТР государств — Мексики, Колумбии, Перу и Чили. Объединение четы­рех крупнейших тихоокеанских стран (с возможным присоединением государств Центральной Америки) — безусловно, значимое явление в случае, если речь пойдет о реальных интеграционных проектах и сов­местных действиях на азиатско-тихоокеанском направлении. Во вся­ком случае альянс обладает существенным демографическим и эконо­мическим потенциалом, являясь в совокупности девятой экономикой мира, объединяя 206 млн потребителей и обладая ВВП в 1,7 млрд дол­ларов. Это 36% ВВП всей Латинской Америки, в то время как экспорт группировки составляет 55% общерегионального, почти вдвое превос­ходя МЕРКОСУР — самое развитое до сих пор интеграционное объ­единение в Латиноамериканском регионе.

Как представляется, сильный импульс этой инициативе дало заяв­ление Б. Обамы в конце 2011 г. о том, что в целом внешняя политика США в ближайшие десятилетия должна быть смешена в АТР в направ­лении создания проекта Транстихоокеанского партнерства, тем более что каждая из четырех указанных латиноамериканских стран уже имеет соглашения о свободной торговле с Вашингтоном. С геополитической точки зрения это может создать тенденцию к своеобразному делению Латинской Америки на Тихоокеанский и Атлантический субрегионы, и, по мнению испанского эксперта К. Маламуда, альянс может выгля­деть более гибким и менее забюрократизированным, чем ранее создан­ные МЕРКОСУР и Андское сообщество наций (АСН), а также недав­но образованные УНАСУР и СЕЛАК, которые неизбежно столкнутся с противоречиями при формировании единой политической линии. Одним из наиболее заметных явлений первого десятилетия XXI в. стал так называемый левый дрейф в Латиноамериканском регионе, ког­да в считаные годы в целой группе стран к власти, причем легитимным путем, пришли левонационалистически ориентированные лидеры. Со­единенные Штаты не в силах были что-то противопоставить этому явле­нию. Во-первых, потому, что не знали как, а во-вторых, просто не в со­стоянии были одновременно реагировать сразу на несколько «горячих точек», возникших в зоне традиционного американского влияния.

Однако «левый поворот» имел весьма неоднозначный эффект. Он спровоцировал очевидное размежевание между режимами, объ­единяемыми, на наш взгляд, не самым удачным и, главное, научно не обоснованным понятием «левые». При этом среди «левого блока» обозначились две группировки: леворадикальная во главе с Венесуэлой и Кубой и социал-демократически ориентированная, возглавляемая Бразилией, Аргентиной и Чили. В первые годы после прихода «левых» перспектива для них выглядела оптимистично, порождая надежды на то, что «латиноамериканское единство», о котором столько говорили на протяжении почти двух столетий, наконец реализуется на практи­ке. Но вскоре на деле это привело к появлению новых разделительных линий в регионе, что существенно осложнило общую международно­-политическую картину.

Стали заметнее кризисные явления в существовавших интеграционных группировках латиноамериканских стран и в возникавших новых. Ведущую роль в этих процессах сыграл леворадикальный режим У. Чавеса в Венесуэ­ле. Официально «подняв знамя» С. Боливара, ратуя за воплощение в жизнь идеи единства стран региона, венесуэльский президент начал активную пе­рекройку интеграционных схем, по сути разрушая некоторые из существо­вавших прежде.

Венесуэла в 2003 г. заявила о выходе из «группы трех» (Мексика, Колумбия и Венесуэла). В 2005 г. правительство У. Чавеса официально заявило о выходе из АСН (Колумбия, Эквадор, Боливия и Венесуэла), мотивируя это тем, что обе группировки основаны на неолиберальных рыночных принципах, в то время как Венесуэла встала на путь постро­ения «социализма XXI века».

В декабре 2004 г. Венесуэла совместно с Кубой провозгласила соз­дание принципиально нового интеграционного объединения — Боли­варианская инициатива для народов Америки (АЛБА) как альтернати­ва Общеамериканской зоне свободной торговли (АЛКА), переговоры по которой в тот момент как раз вступали в завершающую стадию. Первоначально объявленные цели нового объединения выглядели рас­плывчато. Провозглашались некапиталистические принципы отношений, основанные на экономической взаимодополняемости и взаимной солидарности.
Своеобразным экономическим фундаментом новой группировки стали венесуэльские нефтедоллары. Режим У. Чавеса снабжал нефтью своих союзников по льготным ценам и оказывал им иную финансовую помощь. К началу 2010-х годов, по оценкам экспертов, Венесуэла по­тратила в общей сложности более 200 млрд долл, на инвестиции, субси­дии и дотации, предоставленные 14 государствам. При этом, согласно данным расположенного в Каракасе Центра экономических исследований, на субсидии по нефтепоставкам только Кубе режим У. Чаве­са потратил почти 25 млрд долл., ежедневно отгружая Гаване около 100 тыс. баррелей.
В начале 2010-х годов Венесуэлой была создана организация «Петрокарибе», призванная обеспечивать нефтью на льготных условиях малые карибские государства и превратить Карибский бассейн в зону геополитического влияния этой страны, к чему Венесуэла стремилась на протяжении второй половины XX в.
Однако не все планы У. Чавеса по расширению влияния в регио­не оказались реализованными. Несмотря на принятое еще в 2006 г. решение присоединиться к самой мощной интеграционной группи­ровке Латинской Америки — Общему рынку стран Южного Конуса (МЕРКОСУР), оно формально реализовалось лишь в 2012 году. Это­му в известном смысле «помог» конституционный кризис в Парагвае, в результате которого был смешен законно избранный президент Луго. МЕРКОСУР приостановил членство Парагвая в этой организации, что позволило Венесуэле вступить в качестве полноправного члена. Напомним, что именно конгресс Парагвая выступал категорически против присоединения Венесуэлы, обвиняя режим У. Чавеса во вме­шательстве в выборные процессы в регионе.