Эволюция политики США в отношении постсоветских государств

Важным аспектом трансформации американского подхода к отношениям со странами СНГ при Б. Обаме стало то, что демократизация, рассматривавшаяся администрацией Дж. Буша-младшего в первую очередь как оперативнотактическая деятельность по расшатыванию и смене авторитарных режимов, уступила место подходу Вашингтона, основанному на терпеливом ожидании. Важнейшими аспектами глобальной стратегии Вашингтона, формирующими политику США в СНГ, являются перспективное сокращение американского участия в Международных силах содействия безопасности в Афганистане, сдерживание влияния России в окружающих ее государствах, укрепление энергетической безопасности США и развитие американской системы альянсов в Евразии.

Попытки ускоренного расширения НАТО на постсоветское пространство, за которое ратовала администрация Дж. Буша-младшего, породили в 2008— 2010 гг. жесткое противодействие со стороны России, что сделало крайне проблематичным присоединение к НАТО Грузии. Украина же после прихода к власти в 2010 г. президента В. Януковича модифицировала свой подход к потенциальному членству в НАТО. Проявив гибкость, Вашингтон адаптировал свою позицию соответствующим образом.

Большинство китайских и иностранных исследователей сходятся в понимании стратегических интересов Китая в Центральной Азии (Центра́льная Аз́ия — обширный, не имеющий выхода к океану регион Азии, включающий страны Средней Азии: Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан, а также Казахстан.): безопасность, экономические отношения и энергоресурсы. Они могут быть разбиты на шесть ключевых элементов: 1) безопасность границ; 2) борьба с движением «Восточный Туркестан»; 3) энергия; 4) экономические интересы; 5) геополитика; и 6) Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Таким образом, эта концепция выходит за пределы общепринятой и включает три дополнительных компонента - безопасность границ, геополитические интересы и ШОС.

17. Тенденции в сфере международной военно-политической безопасности/

«Новыми» угрозами в сфере военно-политической безопасности принято считать угрозы, существовавшие и ранее, но приобретшие особые масштаб и значимость после окончания холодной войны (например, угрозы терроризма, распространения ядерного оружия, внутренних вооруженных конфликтов и т.п.), а также те, которые формируются в результате дальнейшего развития технологий (например, кибернетические угрозы).

Одной из первых среди «новых» угроз в верхнюю часть повестки дня международной военно-политической безопасности выдвинулась проблема терроризма как применения вооруженного насилия против гражданского населения для достижения политических целей. Из локального явления, известного и ранее в отдельных странах, он превратился в не признающее государственных границ транснациональное явление как по составу участников, так и по географии проведения операций. Основной идеологической базой транснационального терроризма стало радикальное течение исламистского фундаментализма, или джихадизм. Его конечной задачей является создание мирового халифата, функционирующего по законам шариата. Для достижения этой цели масштабно применяется тактика совершения террористических актов, в том числе и с использованием смертников. Транснациональный терроризм пользуется поддержкой хотя и незначительной, но чрезвычайно фанатичной и активной части мусульманского населения в различных странах мира и создал организационную структуру, все более основывающуюся на сетевом принципе взаимодействия часто автономных инициативных ячеек, имеющих способность к «самоклонированию».

Мировому сообществу удалось создать широкую антитеррористическую политическую и правовую коалицию противодействия такому терроризму. Ее стратегия включает тесное взаимодействие большинства государств, проведение «наступательных» операций против организационных центров транснационального терроризма (например, на территории Афганистана) и нейтрализацию их возможности проецировать террор в другие страны, а также индивидуальные и коллективные «оборонительные» меры государств по предотвращению террористических актов как внешнего, так и внутреннего происхождения за счет существенного укрепления государственных органов внутренней безопасности.

Как отмечалось, повышенную приоритетность приобрела и угроза распространения ядерного оружия. Это объясняется тем, что приобретение такого оружия все большим числом государств неизбежно повышает вероятность если не намеренного, то случайного возникновения ядерной войны. Возрастание опасности объясняется и тем, что к обладанию ядерным оружием стремятся государства с тоталитарным и полутеократическим государственным устройством и высокой степенью идеологизации внешней политики (в частности, КНДР и Иран). Особую опасность представляет и то, что возрастает вероятность завладения тем или иным образом ядерными зарядами деструктивными, в частности, террористическими силами. Например, сегодня широко распространены опасения относительно судьбы ядерного оружия в случае дезинтеграции государственной власти в Пакистане. Кроме того, намечавшийся в мире ренессанс ядерной энергетики грозил истончить еще больше барьер, пока разделяющий мирную и военную ядерные сферы.

Существующий международный режим нераспространения по Договору о нераспространении ядерного оружия и дополнительные меры по ядерному «контрраспространению» пока не дают гарантий того, что процесс распространения ядерного оружия будет надежно остановлен.

Другой давно существовавшей, но приобретшей особую актуальность в наши дни стала проблема внутренних вооруженных конфликтов. Некоторую путаницу в определение основной тенденции в этой области международной военно-политической безопасности вносит разнобой в методологиях подсчета числа таких внутренних вооруженных конфликтов. По одним, к таковым относятся те, которые длятся несколько лет и потери в которых хотя бы за один год составили не менее 1000 военных или гражданских лиц. По другим, в это число включают все внутренние вооруженные конфликты даже весьма ограниченной интенсивности. Но если анализировать сравнимые по масштабам конфликты, то обнаруживается следующая закономерность: при завершении холодной войны число внутренних вооруженных конфликтов существенно возросло, в частности, в результате распада СФРЮ и СССР. Но затем оно начало снижаться и к сегодняшнему дню достигло самого низкого уровня с момента, предшествовавшего подъему антиколониального движения в начале 60-х годов прошлого века. Еще больше сократилось число потерь во внутренних вооруженных конфликтах, особенно по сравнению с последними годами холодной войны, когда совокупные потери в таких конфликтах и даже гражданских войнах в Африке, Центральной Америке, на Среднем Востоке достигали миллионов жертв. Достаточно упомянуть лишь многолетний конфликт в Демократической Республике Конго, в который были втянуты многие другие африканские страны и в котором погибло около 3 млн человек. Сократилось число военных переворотов, масштабных вспышек геноцида.

Такая тенденция объясняется тем, что с окончанием холодной войны прекратилась подпитка многих из таких конфликтов противостоящими полюсами.

Постепенно начал формироваться все более широкий консенсус относительно необходимости оказания международного содействия урегулированию таких конфликтов, которые часто представляли повышенную опасность для соседних стран и регионов, становились самым главным препятствием на пути решения острейших экономических, социальных и политических проблем стран «Юга», значимость которых в глобализирующемся мире существенно возрастала. К этому надо добавить возросшие усилия мирового сообщества, реализуемые прежде всего через ООН, по принуждению к миру, профилактике возобновления таких конфликтов и по миростроительству.

Но и сегодня внутренние вооруженные конфликты представляют серьезную угрозу международной безопасности. Например, длящийся десятилетия конфликт в Сомали разрушил государственность в этой стране, превратил ее в базу терроризма и пиратства. Другие активные, периодически вспыхивающие или «тлеющие» вооруженные конфликты, например, между Израилем и палестинцами, в Ираке, Афганистане, Пакистане, Нагорном Карабахе, Приднестровье, опасны не только сами по себе, но и потому, что противоборствующие стороны получают поддержку со стороны соседних и нередко внерегиональных держав, что подпитывает традиционные угрозы межгосударственной конфликтности между последними. Подтверждением такой опасности внутренних вооруженных конфликтов послужил южноосетинский конфликт

2008 г., существенно осложнивший отношения между РФ и рядом западных стран. Актуальность взрывоопасного потенциала внутренних вооруженных конфликтов для широкого спектра международных отношений продемонстрировало свержение режимов в ряде стран Магриба, в первую очередь гражданская война в Ливии.

Одними из угроз «футуристического» характера, или «самого последнего поколения», являются угрозы информационной безопасности, или кибербезопасности. Это многофакторный комплекс угроз, направленных против отдельных граждан, корпораций, банков, а также государственных структур. Источниками таких угроз являются уголовники-взломщики электронных счетов, «хакеры», соревнующиеся в эффективности проникновения в сложные хозяйственные и государственные электронные сети и программы «из спортивного интереса». Тот факт, что все большая часть жизнедеятельности граждан, стран и государств управляется через кибернетические сети и программы, существенно повышает их уязвимость кибератакам. Вмешательство в работу таких сетей, управляющих, например, системами энергоснабжения, может привести к чрезвычайным ситуациям, сравнимым с крупными техногенными катастрофами. Такие возможности крайне привлекательны для террористов. Все более частыми стали попытки несанкционированного проникновения в сети структур национальной безопасности, заражения их различными вирусами.

Специалисты приходят к выводу о том, что некоторые государства разрабатывают не только меры по защите своих национальных информационных сетей, но и программы «наступательного» характера, призванные сорвать работу таких сетей своих противников или оппонентов. Особую опасность «кибероружия» будущего представляет то, что довольно трудно определить «обратный адрес» тех, кто его применяет, а также то, что осуществление киберугроз значительно менее затратно в финансовом отношении по сравнению с защитой национальных информационных структур от них.

Выше речь шла о тех «новых» угрозах, которые имеют признанный глобальный масштаб и чреваты серьезной вооруженной конфликтностью. Ряд стран и регионов сталкивается с более локальными, но не менее значимыми для них угрозами. Их иногда называют «мягкими», «серыми» угрозами или угрозами «второго ряда». Речь идет о таких угрозах, как незаконная торговля наркотиками, пиратство, незаконная миграция, транснациональная организованная преступность, незаконная торговля оружием и ряд других. Например, незаконная торговля наркотиками представляет особую угрозу для России (в первую очередь в результате поставок из Афганистана), Колумбии, Мексики (где борьба с наркосиндикатами в последнее время угрожала самой государственности этой страны). В некоторых случаях, например, для борьбы с повстанческими и террористическими группами в Колумбии, которые одновременно являются и крупнейшими наркосиндикатами, широко используются вооруженные силы страны. Но в отличие от «традиционных» и «новых» глобальных угроз основными инструментами по обеспечению защищенности от них являются органы внутренней безопасности — полиция, пограничная, таможенная и другие аналогичные службы. Последние нередко координируют свои усилия с подобными службами других государств. Но тем не менее угрозы, входящие в эту группу, еще не вышли на тот уровень приоритетности в повестке дня международной военно-политической безопасности, который в ней занимают первые две группы угроз — «традиционных» и «новых».

18. Тенденции направления развития мировой экономики.

В качестве всеобъемлющей основополагающей тенденции развития современной мировой экономики, по признанию специалистов, выступает интернационализация хозяйственной жизни.

Интернационализация хозяйственной жизни представляет собой процесс развития устойчивых взаимосвязей между странами (прежде всего на основе международного разделения труда) и выхода воспроизводства за рамки национального хозяйства.

Интернационализация хозяйственной жизни проявляется в двух основных формах:

- интеграции (сближения, взаимоприспособления национальных хозяйств);

- транснационализации (создания межнациональных производственных комплексов).

Международная экономическая интеграция – процесс хозяйственного и политического объединения стран на основе развития глубоких устойчивых взаимосвязей и взаимодействия экономик отдельных национальных хозяйств. Международная экономическая интеграция проявляется в формировании экономических объединений государств и согласования национальных политик.

Выделяют несколько форм межгосударственной экономической интеграции. Самая простая форма экономической интеграции на межгосударственном уровне – зона свободной торговли, в рамках которой устраняются (снижается уровень) торговые ограничения между странами-участницами, прежде всего таможенные пошлины.

Другая форма – таможенный союз – предполагает наряду с функционированием зоны свободной торговли установление единого внешнеторгового тарифа и проведение единой внешнеторговой политики в отношении третьих стран.

Более сложной формой является общий рынок, обеспечивающий его участникам наряду со свободной взаимной торговлей и единым внешним тарифом свободу передвижения капитала и рабочей силы, а также согласование экономической политики.

Наиболее сложной формой межгосударственной экономической интеграции является экономический союз, совмещающий вышесказанные формы с проведением общей экономической и валютно-финансовой политики.

Экономическая интеграция обеспечивает ряд благоприятных условий для взаимодействующих сторон:

- интеграционное сотрудничество дает хозяйствующим субъектам более широкий доступ к разного рода ресурсам: финансовым, материальным, трудовым, к новейшим технологиям в масштабах всего региона, а также производить продукцию в расчете на емкий европейский рынок всей интеграционной группировки;

- экономическое сближение стран в региональных рамках создает привилегированные условия фирмам стран-участниц экономической интеграции, защищая их в определенном смысле от конкуренции со стороны фирм третьих стран;

- интеграционное взаимодействие позволяет его участникам совместно решать наиболее острые социальные проблемы, такие как выравнивание условий развития отдельных наиболее отсталых районов, смягчение положения на рынке труда, дальнейшее развитие системы здравоохранения, охраны труда и социального обеспечения.

Распад СССР привел к нарушению сложившегося единого экономического пространства, к серьезным негативным последствиям для экономик входивших в него республик. В проигрыше оказалась РФ. Еще более пострадали другие союзные республики, не обладающие столь богатой сырьевой базой. Мощными интегрирующими факторами в данном случае являются: культурная и языковая общность; единство научно-исследовательской сферы; зависимость от российских кредитов и российских квалифицированных кадров.

Создание модели взаимоотношений между бывшими республиками интеграционного типа предполагает: сохранение эффективных хозяйственных и кооперационных связей; снятие внутренних барьеров на путях движения товаров; координацию денежно-кредитной политики; координацию налоговой и бюджетной политик.

Транснационализация – это межгосударственная интеграция, реализуемая на уровне частных фирм. Организационное воплощение транснационализации – ТНК (транснациональная корпорация).

Различают ТНК, которые являются национальными трестами и собственно межфирменные союзы. Первый вид ТНК национален по капиталу и контролю, международен лишь по сфере своей деятельности. Второму виду ТНК присуща международная рассредоточенность акционерного капитала и многонациональный состав ядра, треста или концерна.

Штаб-квартиры ТНК базируются, как правило, в странах Северной Америки, Японии, Австралии, а филиалы и дочерние компании по всему миру. 40 % экспорта США связано с внутрифирменной торговлей ТНК, более половины импорта США приходится на ввоз товаров подконтрольных предприятий ТНК.

Таким образом, формируется непосредственное международное производство с интернациональным по своему характеру продуктом, на котором только условно можно ставить клеймо «made in USA» или «made in Japan» (кстати, на некоторых товарах уже сегодня можно увидеть указание происхождения «сделано в Европе» или «сделано в странах Европейского союза»).

Показателен в отношении перспектив развития ТНК следующий пример. Производство автомобилей еще при Г. Форде было на 99 % американским. Единственно производимым за рубежом компонентом бала резина из Малайзии. Форд предпринял героическую, но тщетную попытку выращивать в местных условиях каучуковые деревья. К 1940 г начали производство синтетической резины, автомобилестроение стало на 100 % американским. Сооруженный в 1919 г автозавод «Ford» объединил под одной крышей собственное производство стального проката, стекла и еще 32 других отдельных производства. В начале 60-х гг Г. Фордом была провозглашена новая фирменная политика: «если что-либо дешевле за границей, будем делать за границей». На сегодняшний день автомобили во всем мире производятся из частей и деталей, выпущенных в разных частях света, и собираются для условий конкретных рынков.

«Низовые» звенья технологических процессов ТНК размещают, как правило, в развивающихся странах – добычу и первичную переработку сырья, отличающиеся высокой капиталоемкостью и относительной дешевизной, часто экологически вредные. «Завершающие» сборочные производства также могут быть размещены в развивающихся странах как трудоемкие, но с низким содержанием научного (творческого) труда. Можно утверждать, что технологический разрыв между бывшими метрополиями и колониальной периферией сохраняется – хотя и на «новом», более высоком уровне. Хотя многие развивающиеся страны «вырываются из тисков нищеты», именно благодаря привязке к индустриальному северу, либо по линии использования богатых природных ресурсов (Мексика, Бразилия), либо на основе массового применения трудоемких технологий и простого (в основном женского) труда на конвейере (Южная Корея, Сингапур, Гонконг).

Внутри мировой торговли сложился и быстро развивается сегмент, образуемый технологически обусловленными и четко организованными товарными потоками между звеньями ТНК.

Таким образом, в современной мировой экономике действуют две основные тенденции.

1. Наблюдается усиление целостности мирового хозяйства, что вызвано развитием экономических связей между странами, либерализацией торговли, созданием современных систем коммуникации и информации, мировых технических стандартов и норм. Наиболее отчетливо данный процесс проявляется через деятельность ТНК, являющихся «самым мощным агентом интернационализации общества»: из 20 крупнейших ТНК (в сферах автомобилестроения, электроники, нефтепереработки) 6 базируются в США, по 3 – в Великобритании, Японии, Германии, по 2 – во Франции, Швейцарии, Нидерландах. В мировой экономике происходит усложнение системы связей между ТНК в форме образования международных корпоративных альянсов (ПКА).

2. Происходит экономическое сближение и взаимодействие стран на региональном уровне через формирование интеграционных структур, развивающихся в направлении создания относительно самостоятельных центров мирового хозяйства.

На ускорение экономического роста в мире повлияли такие факторы, как:

относительно высокие темпы роста американской экономики

процесс циклического оживления в Западной Европе

стабилизация положения в странах с формирующимися рынками, в том числе в России

рост экономик нефтедобывающих стран

преодоление финансового кризиса в странах Юго-Восточной Азии и Латинской Америки.

выход Японии из состояния стагнации

энергичное развитие экономики КНР

Международные аналитики объединили наиболее динамично развивающиеся экономики Бразилии, России, Индии и Китая в группу стран БРИК. Считается, что именно эта "четверка" в перспективе окажет существенное влияние на состояние мировой экономики.

В мировую пятерку лидеров в 2008 г. вошли:

Люксембург — $81 тыс.

Норвегия — $55 тыс.

Сингапур — $52 тыс.

США — $47 тыс.

Швейцария — $43 тыс.

Место России относительно других стран мира можно определить на основе одновременного использования двух вышеуказанных показателей: темпов роста ВВП и душевого ВВП.