Применение принципов к исследованию права (кросскультурный анализ российских и американских реалий)

Право, по Э. Дюркгейму, является материальным социальным фактом, который

представлен конкретными социальными структурами, их функциями и определенными

образцами взаимодействия людей. Социолог в работе "О разделении общественного труда"

показывает, как анализируя характер права, можно тем самым изучить мораль и коллективные

представления людей - духовные социальные факты.

Во-первых, в обществах с механической солидарностью количество деяний,

относящихся к правонарушениям, на порядок меньше, что касается предписаний,

защищающих личность, и на порядок больше, что связано с различного рода табу, которые

7 Там же. - С. 41

сами по себе не вредны для общества. Некоторые табу корнями уходят вообще в низшие

общества, в которых господствовало религиозное право. Прежде всего, это относится к

"нечистым" обрядам и предметам иной культуры, различным формам святотатства, неточным

воспроизведениям идеологических и религиозных догм, игнорированиям праздников,

ритуалов, церемониалов8.

В самом деле, какую социальную опасность мог представлять художник,

исповедующий принципы абстракционизма, или обществовед, давший свою интерпретацию

высказываниям Маркса, Ленина или Сталина, или крестьянин, решивший, что 1 мая как раз

пришла пора пахать землю? Но ко всем этим и им подобным людям, идеологическим

отступникам от общих коллективных представлений, государство вплоть до недавнего

времени, как к преступникам, применяло самые суровые меры с целью уничтожения

индивидуальности сознания, человеческой личности и поддержания безусловного авторитета

общей морали, сложившихся коллективных представлений.

Представляется, сегодня положение в принципе мало в чем изменилось. Да, сложился

партийный плюрализм, который вызвал динамизм в политической и общественной жизни.

Однако есть массово распространенные давления на граждан во время избирательных

кампаний, вплоть до увольнений с работы. Уходят в прошлое ограничения прав по

религиозно-идеологическим соображениям, но свободное выражение идей ограничено

кланово-экономической зависимостью средств массовой информации. Безусловно, положено

начало развитию рыночных отношений, но реальные производители товаров и услуг не могут

по большому счету проявить экономический динамизм и свою индивидуальность, будучи под

прессом и государства, и криминальной "крыши". Отечество мы любим в традиционном,

механистическом духе: борьба с экологическими загрязнениями среды, которые могут быть

действительно гибельными для общества, подчас оборачивается для её активных участников

тюрьмой и обвинениями в "измене, разглашении государственных тайн". При этом действия

(или бездействия) чиновников по отношению к новым опасностям, которые могут быть

действительно гибельными для Отечества, не вызывают, как правило, судебных

преследований. Но, к счастью, судебные разбирательства все чаще решаются не в пользу тех,

кому "честь мундира" дороже здоровья грядущих поколений и судьбы России.

Иная ситуация складывается в обществах с органической солидарностью. Там

принципиально иное правовое поле, в котором господствует реститутивное право. Для него

характерна кочественно-качественная развитость правовых структур. Их функциональность

направлена на обеспечении социального контроля в условиях, когда отсутствуют

обязательные для всех мораль, идеология, общие коллективные представления. Общество с

таким правом, по словам Дюркгейма, "будет походить на громадное созвездие, в котором

каждая звезда движется по своей орбите, не нарушая движения соседних звезд"9. И

действительно, индивиды в таких обществах имеют реальное право быть личностями,

заниматься своим бизнесом, разумеется, в тех формах и пределах, которые не нарушают права

друг друга.

Во-вторых, для репрессивновного права, функционирующего на основе силы,

характерна карательная направленность, что выражается в пренебрежении к личности

человека, жестокости наказания. Дюркгейм замечает, что оно "указывает только на санкции,

но ничего не говорит об обязанностях, к которым они относятся. Оно не повелевает уважать

жизнь другого... Оно не говорит в самом начале, как это делает гражданское право: <Такова

обязанность>, но сразу же: <Таково наказание>"10.

До сих пор практика исполнения законов в России имеет иррациональное основание -

страх жестокости законов. Сознательное следование им кажется россиянам совершенно

диким, и потому исторически сложился определенный алгоритм поведения: не подчиняться

законам, убежать от них.

8 См.: Там же. - С. 79

9 Там же. - С. 125

10 Там же. - С. 82-83

Реститутивное право, в отличие от репрессивного, основывается на защите интересов

человека и, прежде всего, прав собственности. Не удивительно, что большинство граждан

стран Европу и Америки рассматривают законы, как фактор, который защищает их, позволяет

нормально взаимодействовать друг с другом.

В-третьих, характерной особенностью репрессивного права является его

функциональная диффузность11. Это проявляется в том, что закон дифференцированно

применяется в отношении людей с разными социальными статусами. В советское время

партийная верхушка вообще жила, не ведая законов. Более того, существовало "телефонное

право", позволявшее человеку от "самого Ивана Ивановича" на личностном уровне, вне

правового поля решать свои проблемы. Диффузность права выражалась и в том, что закон по

разному подходил к одним и тем же преступлениям, к одному и тому же нанесенному ущербу

- значительно более сурово наказывались деяния против государственной собственности, чем

собственности граждан. Аналогично, правонарушения против общества карались строже, чем

против личности.

Сегодня в России приняты законы, практически уравнивающие значимость всех форм

собственности. Многие новые законы непосредственно касаются защиты прав и свобод

граждан. Утратил силу ряд законов, сдерживающих экономическую инициативу граждан. И

все это свидетельства того, что сделаны первые шаги отхода от репрессивного права. Однако

возникли новые проявления диффузности: законы дифференцировано действуют в разных

регионах страны, а кое-где не работают вовсе; беда не в том, что законы субъектов федерации

разные, а в том, что они подчас противоречат Конституции; законы применяются лишь к

социально слабым и почти не применяются к сильным (с той лишь разницей, что сила теперь

измеряется не партийным, а экономическим фактором); у руководителей регионов,

чиновников на местах практически нет законного лимита власти - каждый берет себе столько

полномочий, сколько хочет и может и т.д.

В Америке иная ситуация, хотя её не следует идеализировать. Здесь действует принцип

равной защиты законом прав и свобод личности, и это касается всех. Хотя, несомненно, у

миллионера больше возможностей отстоять свои интересы, чем у рядового гражданина. Но

сделать это можно по закону, через обращение к закону, к помощи адвокатов, а не к

конкретной персоне "самого Джона" и не в обход закона. Закон же определяет полномочия

чиновников, конгрессменов, сенаторов, президента, преступить которые не дано никому.

По Дюркгейму, диффузность карательного права проявляется и в том, что "все

общество в той или иной мере принимает в нем участие"12. В нашей стране практически

вплоть до 80-х годов собрания трудящихся являлись полноправным субъектом

судопроизводства. На них с позиций "пролетарской морали и идеологии" разбирались

уголовные дела "кулаков-кровопийцев", "врагов народа, агентов мирового империализма".

"По требованию трудящихся" к высшей мере наказания приговаривались спекулянты-

валютчики, сурово наказывались и те, кто просто проявлял любопытство к иностранной

литературе и культуре. На собраниях принимались решения, кого из жуликов и хулиганов

направить в тюрьму, а кого "взять на поруки", на "перевоспитание", кого из диссидентов

направить в ссылку, а кого депортировать на "загнивающий Запад". Даже вопросы брака и

развода не были индивидуальным делом. Достаточно вспомнить благословения молодоженов

коллективом - "комсомольско-молодежные" или "безалкогольные" свадьбы. Ну, а если жизнь

не заладилась, без партийно-профсоюзного "промывания мозгов", без общественного

порицания развестись было невозможно. Так, законы государства, по существу, дополнялись,

а иногда и подменялись законами массы (к этому вопросу мы вернемся в ряде следующих тем,

посвященных массовому поведению).

Ныне одиозные формы этой практики уходят в прошлое. Однако сохранилось влияние

общества, но теперь уже в форме давлений властных элит, мнений средств массовой

информации на ход и исход судебных разбирательств. Так, "дела" Скуратова, Березовского,

11 См.: Там же. - С. 84

12 Там же. - С. 84

Гусинского и др. буквально колеблются вместе с колебаниями всех этих давлений и мнений.

Законы же государства в этой ситуации выступают скорее, как виртуальный, чем реальный

фактор. Это касается не только данных конкретных случаев, но и ситуации в стране в целом.

Получает развитие тенденция утраты населением веры в государственную

правоохранительную систему. Стало происходить худшее: прежнее участие народа в

судопроизводстве заменяется не качественным усилением структур и функций

специализированных государственных юридических институтов, авторитета чиновников-

юристов (по Дюркгейму, данная особенность является атрибутом реститутивного права13), как

это имеет место в США и других современных цивилизованных странах, а возрастанием

значимости отдельных экономических группировок, частных охранных агентств,

криминальных организаций, всякого рода "крыш". Тем самым утрачивается монополия

государства на легитимное насилие, и государственный закон дополняется законом

криминальным.

В-четвертых, репрессивное право основывается на страсти и мщении, которые

органично входят в коллективное сознание. Дюркгейм отмечает, что народы,

руководствующиеся этим правом, "наказывают ради наказания, заставляют виновного

страдать исключительно с целью страдания..., заботятся не о справедливом или полезном

наказании, а о наказании как таковом". При этом "оно часто распространяется далеко не

только на виновного и поражает невиновных: его жену, детей, соседей и т.д."14 В этом тоже

проявляется диффузная кара. Кроме того, собственно наказание дополняется "общественной

местью", ритуалами позора, гневом коллективного характера и требует искупления. Вот как

социолог описывает типичное поведение людей, живущих в обществе с механической

солидарностью, после поступка, который зачастую - суть преступление против чего-то

трансцендентного: "Останавливаются на улицах, посещают друг друга, сходятся в

условленных местах, чтобы говорить о происшествии и сообща негодовать. Из всех этих

обмениваемых, подобных друг другу впечатлений, из всех этих выражений гнева выделяется

один гнев, более или менее определенный, смотря по обстоятельствам. Он является гневом

всякого, не будучи ничьим в частности. Это - общественный гнев"15. Функция общественного

гнева - "выразить единодушное отвращение, вызываемое преступлением, при помощи

подлинного действия, которое может состоять только в страдании, причиняемом виновному".

Не правда ли, знакомая картина для нашего совсем недавнего прошлого? А ведь там,

где общественный гнев, там и ритуалы по его высвобождению, там и искупления и

жертвоприношения. По существу, одно наказание дополняется ещё одним. Кто сегодня

скажет, сколько жертвоприношений принесли россияне с целью искупления "вины",

выразившейся в стремлении к человеческой индивидуальности или в преодолении

безоговорочной правоты коллектива? Как это все сказалось и ещё скажется на судьбах

страны? В жертву-то приносились лучшие - кулаки, кто брал персональную ответственность

за своё хозяйствование, ученые, отстаивавшие свою позицию в науке, инакомыслящие,

ратовавшие за права и свободы индивида. Словом, все те, кто, став личностью, всячески

противились уничтожению собственной индивидуальности.

Для реститутивного права не характерны мщение, общественный позор и искупление,

и это естественно для коллективного сознания. В Америке человек, совершивший

преступление, подвергается наказанию, но одному, а не двум одновременно. Восстановление

существующего порядка вещей не требует и наказания ради наказания с причинением

страданий преступнику. Нет надобности говорить о том, что невиновные родственники

правонарушителя не несут ответственность за несовершенные преступления.

Наконец, в-пятых, отметим, что своеобразие правовых систем и коллективных

представлений о должном благодаря специфике причинно-следственных связей приводит к

установлению также своеобразного порядка в обществе.

13 См.: Там же. - С. 121

14 Там же. - С. 94

15 Там же. - С. 111

В обществе с механической солидарностью социальный порядок основывается на

страхе наказания. Вот как Дюркгейм определяет истинные и второстепенные функции

наказания в обществе с механической солидарностью: "Оно не служит - или служит только

второстепенным образом - исправлению виновного или устрашению его возможных

подражателей... польза его по справедливости сомнительна и, во всяком случае,

незначительна. Его истинная функция - сохранить целостность общественной связи,

поддерживая всю её жизненность в общем сознании"16.

Дюркгейм особо подчеркивает, что в обществах такого типа преступники наказывается

с особой жестокостью. Как это не парадоксально, но в функциональном плане страдания

виновного "не есть бесцельная жестокость", они, по существу, служат единению

индивидуальных сознаний, укреплению и поддержанию сложившихся социальных связей.

"Единственное средство" утвердить порядок, основанный на единомыслии, на общем

сознании - "это выразить единодушное отвращение, вызываемое преступлением, при помощи

подлинного действия, которое может состоять только в страдании, причиняемом виновному.

Таким образом, это страдание, будучи необходимым продуктом порождающих его причин, не

есть бесцельная жестокость. Это знак свидетельствующий, что коллективные чувства все ещё

коллективны, что единение умов в одной и той же вере сохраняется"17.

В СССР социальный порядок репрессивного типа поддерживался извне тем, что

основывался на страхе наказания, на общем коллективном сознании, которое поддерживалось

страданиями "виновных" и "единодушным гневом" общественности, массовыми ритуалами

коллективного единения - марширующими колонами, в которые сливались миллионы людей.

Для многих такой социальный порядок был удобен и даже комфортен. Изнутри он

поддерживался тем, что люди отчуждали свои индивидуальные права и свободы, получая в

замен патернализм коллектива и общего коллективного сознания. Действительно, многим

нравился такой образ жизни, когда за них думают и решают - надо только беспрекословно и с

самопожертвованием выполнять принятые решения.

Однако не все люди, включая вождей, могли понять, что обратной стороной

"железного" порядка был неизбежный беспорядок. И никакого противоречия здесь нет:

порядок, основанный на страхе, месте, искуплении, жертвенности, не мог не порождать

аффективное коллективное сознание, эмоциональные порывы, иррациональные и

деструктивные действия. Беспорядок и хаос, беззаконие и ритуалы жертвенности -

неизбежные спутники нашей действительности. Не зря в России говорят: "Лес рубят - щепки

летят". И летели щепки-головы и во времена коллективизации, и индустриализации, и

строительства "развитого социализма". Не миновала чаша сия ни высшее руководство, ни

военных и ученых, ни рядовых граждан.

Принципиально иной тип порядка существует в обществе с органической

солидарностью. Здесь порядок извне поддерживается законом, а изнутри тем, что

индивидуальное сознание имеет самостоятельную значимость в функционировании индивида,

деятельность которого становится все более специализированной и личностнее18. Более того,

подчеркивает Дюркгейм, необходимо разделяемое всеми правосознание, которое позволяет на

практике соизмерять свои права с правами других людей: "Для того, чтобы человек признал

права другого не только в логике, но и в практике жизни, нужно было, чтобы он согласился

ограничить свои права, и, следовательно, это взаимное согласие могло быть сделано только в

духе взаимопонимания и согласия"19.

В Америке большинство людей не рассчитывает на чей-либо патернализм. Они

стремятся сами сделать свою карьеру, сами устроить свою жизнь. Отсюда и социальный

порядок, который основывается и поддерживается сознательными выборами альтернатив,

рациональными действиями, правовым самосознанием. Стало быть, может существовать

16 Там же. - С. 116

17 Там же. - С. 117

18 См.: Там же. - С. 139

19 Там же. - С. 128

порядок без страха репрессий, без ритуальных кар и общественного гнева. К осознанию самой

возможности таких реалий россиянам ещё предстоит привыкать.

В завершении заметим, что выдающийся современный английский социолог Э.

Гидденс предложил различать коллективное сознание двух типов обществ - с механической и

органической солидарностью - по следующим четырем критериям: 1) объем - в обществе с

механической солидарностью оно практически распространяется на всех членов общества; 2)

интенсивность - особенно проявляется в характере исполнения санкций; 3) жесткость -

количество табу, характер санкций, применяемый к нарушителям; 4) содержание, его

детерминированность религией или идеологическими воззрениями.

Вопросы на развитие социологического воображения:

1. В современных обществах у многих социальных структур (государство, право)

отпадает функция поддержания морали. Как эти процессы сказываются на содержании

морали? Не означает ли это, что происходит плюрализация морали? А может быть, у морали

вообще нет будущего?

2. Все советские, а теперь и российские руководители всегда выступали и

выступают за порядок. Однако важно, какого порядка мы хотим. Порядка, основанного на

страхе репрессий, показательных судебных процессов с общественным гневом? Порядка с

доминированием общего сознания и единением умов? Если следовать логике социологизма

Э. Дюркгейма, то возврат в какой бы то ни было форме к подобного рода порядку будет

означать консервирование взаимодействия людей на уровне механической солидарности,

функционально более низком типе общественных отношений со всеми вытекающими отсюда

последствиями для судеб страны. Так к какому же порядку нам стремиться? Готово ли

коллективное сознание россиян к возможным Вашим предложениям?

3. Россия, как считает большинство социологов, находится ныне в состоянии аномии.

Какие политические шаги Вы порекомендовали бы предпринять нашим руководителям в

сложившихся условиях? Просто ждать, пока произойдет саморегуляция ценностно-

нормативного социокультурного пространства, как это, по существу, делала команда Б.

Ельцина? А может быть попытаться восстановить роль христианства, как регулятора базовых,

нравственных ценностей? Или сформировать новую патриотическую идеологию

национального толка, которая могла бы призвать под свои знамена миллионы россиян и вновь

объединить их общим коллективным сознанием? Что ещё?

Основные термины и выражения:

Структурный функционализм, институализация социология, социальный реализм,

социальный факт, социальная патология, социальная солидарность, механическая

солидарность, органическая солидарность, репрессивное право, реститутивное право,

динамичная плотность, аномия, девиантное поведение, табу, мораль, диффузность права,

индивидуальное сознание, коллективное сознание

ЛИТЕРАТУРА

Ашин Г.К., Кравченко С.А., Лозанский Э.Д. Социология политики. Сравнительный

анализ российских и американских политических реалий. М.: Экзамен, 2001. - Тема 1

<Позитивистские теории: поиск объективных законов политических изменений>

Гофман А.Б. 7 лекций по истории социологии. Учебник для вузов. М.: КДУ, 2000

Гофман А.Б. Эмиль Дюркгейм в России. Рецепция дюркгеймовской социологии в

российской социальной мысли. М.: ГУ ВШЭ, 2001

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М.: Канон, 1996

Дюркгейм Э. Социология. Её предмет, метод, предназначение. М.: Канон, 1995. - В

данное издание включен ряд работ разных лет: <Курс социальной науки>,

<Материалистическое понимание истории>, <Представления индивидуальные и

представления коллективные>, <Ценностные и "реальные" суждения> и др.

Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. М.: Аспект Пресс, 1995. - Глава 2, раздел 2:

<Конфликт и девиантное поведение: Эмиль Дюркгейм>

Ильин И.А. Сочинения: В 2 т. М.: "Медиум", 1994. - Раздел: <О сущности

правосознания>.

История социологии в Западной Европе и США // Ответственный редактор - академик

РАН Г.В. Осипов. - М.: Издательская группа: НОРМА-ИНФРА · М, 1999. - Рекомендуется

глава 7

Учебный социологический словарь с английскими и испанскими эквивалентами. Издание 4-

е, дополненное, переработанное. Общая редакция С.А.Кравченко. М.: Экзамен, 2001

Ritzer G. Classical sociological theory. - McGraw Higher Education, 2000. -

Сhapter 6 "Emile Durkheim"