Ваны в соответствии с моральными законами всеобщей гармонии» (Cours de philosophie positive, VI, p. 357 — 358).

Морра, в частности, написал очерк о Конте, опубликованный вместе с другими очерками (Charles Maurras. Le Romantisme féminin, Mademoiselle Monk) вслед за работой «Будущее разума» (Charles Mannas. L'Avenir de l'intelligence. Paris, Nouvelle Librairie Nationale, 1918). Морра писал о Конте: «Если верно, что существовали мастера своего дела, если неверно, что небо и земля и возможность их интерп­ретации пришли в мир лишь с нами, то я не знал никого на свете, чье имя следовало бы произносить с чувством более горячей признательно­сти. Его образ не может не вызывать эмоций... Некоторые из нас были ходячей анархией. Таким он вернул порядок или, что равнозначно это­му, надежду на порядок. Он им открыл прекрасное лицо Единства, улыбающееся с неба, которое не показалось слишком далеким».

Ссылки на Конта постоянны в работах Алена. См. в особенности: Propos sur le christianisme, P. Rieder, 1924; Idées. Paris, Hartmann, 1932, réédité dans la collection 10/18. Paris. Union Générale d'Editions, 1964 (последняя книга содержит исследование, посвященное Кошу). Политическое учение Алена изложено в двух его книгах: Éléements d'une doctrine radicole. Paris, Gallimard, 1925; Le Citoyen contre les pouvoirs. Paris, S. Kra, 1926.

1 2

Тему войны в творчестве Конта я рассмотрел в моей книге «Индуст­риальное общество и война» (R. Aron. La société industrielle et la guerre. Paris, Pion, 1959). См. в особенности первый очерк, представ­ляющий собой текст выступления в Лондонской школе экономиче­ских и политических наук, — «Лекция, посвященная памяти Огюста Конта» («Auguste Comte Mémorial Lecture»).

ЙП

Несколько лет тому назад я был членом комиссии, рассматривавшей диссертацию, посвященную Алену. Диссертацию написал человек, ставший позитивистом под влиянием творчества Алена. Он едва не отверг учение и Алена и Конта, когда разразилась война в 1939 г. . Лжепророк тот, кто возвестил о мире в век войны!

Конт писал в переломную эпоху истории колониализма, когда завер­шался процесс распада империй, созданных XVI — XVIII вв., и в преддверии создания империй XIX в. Завершилось освобождение американских колоний Испании. Великобритания потеряла свои ос­новные колонии в Северной Америке, а Франция — в Индии, Кана­де, Сан-Доминго. Между тем Великобритания сохранила владычество в Азии и в Канаде. С 1829 по 1842 г., когда Конт пишет «Курс пози­тивной философии», Франция начинает создавать cbqk> вторую коло­ниальную империю, завоевывая Алжир и приобретая опорные пунк­ты на берегах Африки и в Океании. Так же действует и Великобрита­ния, вступив во владение Новой Зеландией в 1840 г.

Вот как судит Конт о колониальной системе XVII и XVIII вв.: «Не возвращаясь, конечно, к высокопарным рассуждениям последнего периода о выгодах или конечной опасности этой масштабной опера­ции для всего человечества — что представляет собой проблему столь же бесполезную, сколь и неразрешимую, — было бы интересно выяс­нить: каков окончательный результат этой операции, способствовала ли она ускорению или задержке общего развития (одновременно не­гативного и позитивного) современных обществ? В этом отношении прежде всего бросается в глаза то, что новый опыт, столь возбуждаю­щий боевой дух на земле и на море, и равным образом религиозный дух, как нельзя лучше приспособленный для цивилизации отсталых народов, непосредственно способствовал консервации военного и те-

Ологического режима, -а следовательно, отсрочке окончательной реор­ганизации общества. Но, во-первых, с тех пор мало-помалу повсеме­стно распространялась система человеческих отношений, что способ­ствовало лучшему пониманию подлинно философского характера та­кого перерождения, представляя его в качестве предназначенного в конечном счете для всего человечества, и это должно было подчерки­вать коренную ошибку тогдашней политики, бессильной ассимили­ровать человеческие расы и столь часто приводившей к их истребле­нию. Во-вторых, непосредственно оказывая влияние на промышлен­ность в качестве нового стимулятора, это грандиозное европейское дело, конечно, приобрело еще больше общественное и даже полити­ческое значение, так что современное развитие, будучи полностью сбалансированным, как мне представляется, ощутило реальное уско­рение, о чем обычно складывается слишком утрированное представ­ление)» (Cours de philosophie positive, VI, p. 68).

Колониальные завоевания XIX в. Конт оценивает следующим об­разом: «Верно, что мы... отметили самопроизвольное введение опас­ного софизма, который сегодня стремятся закрепить и который будет всегда защищать военную деятельность, приписывая последователь­ным вторжениям благовидную цель непосредственного установления в интересах всеобщей цивилизации физического преобладания более развитого общества над менее развитым. При нынешнем жалком со­стоянии политической философии, приписывающей недолговечный авторитет любому извращению, такая тенденция, несомненно, имеет большую значимость как источник всеобщего потрясения: логически продолженная, она неизбежно приведет, путем обоснования взаимно­го притеснения народов, к необходимости столкновения разных насе­ленных пунктов друг с другом в соответствии с их неравномерным общественным продвижением вперед. И даже не доходя до этой суро­вой экспансии, которая должна, конечно, оставаться в области тео­рии, в самом деле, именно под этим предлогом стремились найти гнусное оправдание колониального рабства сообразно бесспорному превосходству белой расы. Но подобный софизм в настоящее время может вызвать лишь некоторые серьезные беспорядки. Инстинкт, свойственный современным формам общения, должен обязательно развеять всякое иррациональное беспокойство, могущее здесь про­явиться только в ближайшем будущем как новый источник всеобщих войн, совершенно несовместимых с постоянными настроениями всех цивилизованных народов. Впрочем, еще до создания и развития здравой политической философии, несомненно, по достоинству будет оценена общедоступная справедливость, хотя в соответствии с запу­танным эмпиризмом наблюдается грубая реакционная имитация ве­ликой римской политики, которая, как мы знаем, имела противопо­ложную направленность и была нацелена главным образом (при об­стоятельствах, совершенно отличающихся от современных) на повсе­местное подавление — исключая единственный народ — неизбежной военной деятельности. Эта жалкая пародия, наоборот, будет стимули­ровать развитие военизированной жизни у народов, долгое время предававшихся исключительно мирным занятиям» (ibid., р. 237 — 238).

Конт предлагает множество формул, в которых утверждается анахро­низм войн, подчеркиваются противоречия между современным обще­ством и военным, воинственным феноменом: «Все подлинно фило­софские умы должны легко, с большим интеллектуальным и одновре­менно моральным удовольствием признать, что наконец наступила эпоха, когда серьезные и продолжительные войны должны полностью исчезнуть у лучшей части человечества» (Cours de philosophie positive, VI, p. 239). Или еще: «Многие основные средства рацио-

Нального исследования, применимые в сфере политики, спонтанно и решительно содействовали установлению того, что неизбежная пер­воначальная тенденция развития человечества — это тенденция раз­вития главным образом военизированной жизни, а конечная, непре­менная цель человечества — по существу, жизнь индустриальная. Поэтому никакой сколь-нибудь прогрессивный ум отныне не отказы­вается признать более или менее определенно непрерывное сниже­ние военного духа и постепенный рост влияния духа индустриально­го, как вдвойне необходимое следствие прогрессивной эволюции/ко­торая в наше время была довольно разумно оценена большинством тех, кто надлежащим образом занимается политической философией. К тому же в то время, когда непрерывно проявляется даже в армей­ской среде в разных формах и с постоянно нарастающей энергией характерное для современных обществ отвращение к воинственной жизни; когда, например, повсюду все более теряется интерес к воен­ной службе, о чем свидетельствует растущая необходимость принуди­тельного призыва, повседневный опыт, несомненно, избавляет от не­обходимости доказывать то, что имеет отношение к понятию, посте­пенно попавшему в общественную сферу. Несмотря на громадный размах военной деятельности, вызванный сейчас, в начале века, не­избежной военной подготовкой, которая должна была последовать за непреодолимыми анормальными обстоятельствами, наш индустри­альный и миролюбивый инстинкт не замедлил принять форму упо­рядоченного развития, чтобы реально обеспечить в этом отношении фундаментальное спокойствие цивилизованного мира, хотя европей­ской гармонии, по-видимому, часто угрожает опасность вследствие временного повреждения всей системы международных отношений; и этого, однако, достаточно, чтобы нередко внушать беспокойство, не доводя, правда, дело до войны... В то время как индустриальная дея­тельность сама по себе имеет замечательное свойство — ее развитие поощряют одновременно все индивиды и все народы, причем быст­рое развитие одних совмещается со взлетом других, — напротив, пол­нота военизированной жизни у значительной части человечества предполагает и определяет, в конечном счете, неизбежное ее сокра­щение как основной общественный долг, если иметь в виду все циви­лизованное человечество. Следовательно, между тем как индустри­альная эпоха не предполагает иного общего срока, чем тот, еще неоп­ределенный, отпущенный существованию нашего рода системой ес­тественных законов, военная эпоха не может не быть ограничена временем, необходимым для достаточно постепенного осуществления предварительных условий, которые она была предназначена реализо­вать» (ibid., IV, р. 375 et 379).

«Наши материальные богатства могут переходить из рук в руки сво­бодно или поневоле. В первом случае передача бывает безмозмездная или корыстная. Точно так же невольное перемещение может быть или насильственным, или законным. Таковы, в конечном счете, че­тыре повсеместных способа, сообразно с которыми естественно пере­даются материальные товары... Соответственно их уменьшающимся достоинству и эффективности, они должны идти в таком порядке: дар, обмен, наследство и завоевание. Только два средних способа ста­ли обиходными у современных людей как наиболее приспособлен­ные к индустриальной жизни, которая должна была стать преоблада­ющей. Но два крайних больше способствовали первоначальному на­коплению больших капиталов. Хотя последний способ должен в кон­це концов выйти из употребления полностью, этого никогда не случится с первым, значимость которого, как и его безупречность, наш индустриальный эгоизм сегодня пока недооценивает... Склон-

Ность к дарам, систематизированная позитивизмом, должна обеспе­чить конечный режим одним из лучших мирских вспомогательных средств, способствующих подлинному духовному влиянию, чтобы сделать богатство одновременно более полезным и уважаемым. Са­мый древний и самый благородный способ передачи материальных товаров будет способствовать становлению нашей индустриальной организации, чего не в состоянии понять пустая метафизика наших ужасных экономистов» (Système de politique positive, II, p. 155 — 156). Этот отрывок будут сопоставлять с некоторыми современными анализами. См., в частности. F. Реггоих. «Le don, sa signification économique dans le capitalisme contemporain». — In: «Diogéne», Avril 1954 (перепечатана в: «L'Economie du XXe Siècle», éd. Paris, P.U.F., 1961, p. 322 — 344.).