Особенности научных революций в социальном и гуманитарном познании

Общая постановка этого вопроса должна быть конкретизирована прежде всего через классификацию научных дисциплин, охватываемых синтетическим термином «обществознание». Входящие в него такие социальные дисциплины, как социология, политическая экономия, имеющие дело с объективными закономерностями развития и функционирования общества, во многом близки к естественным наукам, тогда как гу­манитарные дисциплины, имеющие дело с индивидуализированным описанием духов­ной жизни человека, представляют другой тип знания, далеки от естественных наук. Можно предположить, что соответственно и применение понятия научной революции в этих науках существенно меняется. Вместе с тем сегодня в гуманитарных науках, осо­бенно в связи с внедрением компьютеров, происходят изменения, меняющие сам статус этих наук, в определенном смысле приближая их к наукам естественным и даже техни­ческим.

Необходимо учесть и другую особенность обществознания: многие науки нача­ли оформляться достаточно поздно, после оформления дисциплинарности в естество­знании. Соответственно, перенос парадигм, принятых и апробированных в естествен­ных науках, в различные области социально-гуманитарного знания стал одной из глав­ных форм революционного преобразования в обществознании.

Так, на науки о человеке и обществе была распространена парадигма механицизма, на­пример, в трудах французского ученого Ж.Ламетри, в частности, «Человек — машина» (1747), однако «парадигмальные прививки» из биологии, особенно с развитием идей эволюции, сущест­венно изменили механистический подход. У О.Конта — создателя социологии разрабатываются представления об историческом развитии общества как организма (а не машины), Г.Спенсер по­нимает общество как особую форму эволюции мира и стремится выделить специфические прин­ципы такой эволюции. К.Марксом, В.Дильтеем, М.Вебером были предложены концепции наук об обществе, наук о духе и культуре, где разрабатывались онтологии социально-гуманитарных дисциплин.

Наряду с «парадигмальными прививками», как уже указывалось, революцион­ные преобразования осуществляются путем глобальных изменений предпосылок и ос­нований научного знания, стиля мышления, идеалов и норм исследования, а также фи-лософско-мировоззренческих принципов и понятий. Это в полной мере относится и к революционным изменениям в социально-гуманитарном знании. Чтобы конкретизиро-

вать рассмотрение этой предельно широкой проблемы, обратимся к опыту двух кон­кретных дисциплин: политической экономии, имеющей дело с объективными законо­мерностями развития и функционирования общества, и лингвистике, которая сущест­венно модифицирует свое содержание и статус в результате внедрения компьютерных методов, в частности, в такой области, как инженерная лингвистика.

К революционным преобразованиям в истории политэкономических учений отно­сятся фундаментальные исследования К.Маркса, разработанный им в XIX веке вариант научной политической экономии. Он создал теорию, включающую новый понятийный аппарат, осуществил перестройку оснований и предпосылок политэкономии; на основе диалектико-материалистической методологии разработал новые методы и способы по­знавательной теоретической деятельности, в частности, метод восхождения от абст­рактного к конкретному.

Тот факт, что революционным преобразованиям в политической экономии пред­шествовал «революционный переворот в философии», т.е. коренное изменение самих философских предпосылок, из которых исходил Маркс при анализе буржуазной полит­экономии в «Капитале» и «Теориях прибавочной стоимости», является важным момен­том в его концепции революции в социальных науках. В отличие от естествознания здесь в субъектно-объектные отношения обязательно вводится «социально-классовое измерение», мировоззренческие оценки, что находит отражение в философских пред­посылках и основаниях знания. Как это влияет на содержание и характер философско-методологического анализа предпосылок и оснований социальной науки, можно про­следить, обратившись к работам крупнейшего немецкого социолога, философа и исто­рика конца XIX - начала XX века М. Вебера. Он стоял на иных социальных позициях и претендовал на революционное преобразование общественных наук, в том числе и по­литэкономии, на других, нежели у Маркса, философских основаниях.

Современными зарубежными исследователями труды М.Вебера оцениваются как «единственно достойный ответ на Марксов анализ социально-экономических отноше­ний». Следует отметить, что Вебер, обращаясь непосредственно к анализу самой науки, не делает специально предметом своего внимания философские и общетеоретические предпосылки и основания научного исследования. Он пишет о науке как социолог, вы­являя особенности ее социального функционирования и содержание революционных преобразований. В то же время известны его интерес и особое отношение к ценност­ным суждениям, ориентациям и мотивациям в науке. Вебер предложил единый прин-

цип понимания природы социально-экономических отношений и их структуры - прин­цип формальной рациональности. Рациональное, т. е. то, что можно рассчитать, скаль­кулировать, что поддается учету без остатка, понимается им как особая ценность, мо­тивация, характеристика поведения. Именно рациональность лежит в основе «идеаль­ного типа» - логической модели, на которую опирается при анализе капитализма Вебер и которой придает принципиальное методологическое значение.

«Конструкция целерационального поведения …. служит в социологии типом («идеальным ти­пом»), с помощью которого реальное, обусловленное различными иррациональными факторами (аффектами, заблуждениями) поведение может быть понято как «отклонение» от чисто рациональ­но сконструированного поведения» (Вебер М. Исследования по методологии науки. М., 1980. Ч. 2. С. 98). Именно формальная рациональность составляет суть «духа капитализма», поскольку, как считал Вебер, создателями капитализма были рациональное предприятие, рациональная бухгалте­рия, рациональная техника, рациональное право, а также рациональный образ жизни, рациональная хозяйственная этика. Следуя концепции рациональности, Вебер пришел к необходимости выявить конкретные проявления рациональности в истории становления «духа капитализма». Один из кон­структивных компонентов этого процесса — рациональное жизненное поведение на основе идеи профессионального признания. Он возник, как стремится показать Вебер в исследовании протес­тантской этики, из духа аскетического протестантизма, которой стал основой «буржуазного стиля жизни», социально-политической этики, следовательно, - организации и функций социальных со­обществ (от религиозных собраний до государства). Актуальны сегодня его соображения о неиз­бежных конфликтах различных группировок правящего класса, главный из которых — борьба меж­ду политическими партиями и бюрократическим аппаратом, мысль о всесилии бюрократии, в чем он видел причину невозможности формирования социалистических общественных отношений. Ве­бер высказывал заслуживающее сегодня особого внимания положение о том, что будущее общество - это не диктатура рабочего класса, но диктатура чиновников, узурпирующих власть в обществе. Итак, вводя абстракции «рациональность», «идеальный тип», «дух капитализма», «профессиональная этика», Вебер стремился принципиально пересмотреть существо­вавшие до него учения об обществе в исторических, экономических, социологических аспектах, осуществить собственную «методологическую революцию» в этих науках.

Осуществленный сравнительный анализ при всей его неполноте позволяет сде­лать ряд выводов. Представляется очевидным, что логико-методологическое понятие научной революции играет конструктивную роль при рассмотрении не только естест­вознания, но и истории социально-экономических дисциплин. Важным исходным мо­ментом при этом становится, как и в естествознании, анализ предпосылок и основания этих наук, их существенная перестройка. Однако этой логико-методологической про-

цедуры недостаточно, необходим еще и специальный содержательный анализ, выяв­ляющий философские принципы такой переоценки.

Иные, специфические проблемы встают при рассмотрении изменения способов и средств познавательной деятельности в гуманитарном знании. С этой точки зрения, безусловно, интересны и значимы процессы, происходящие, в частности, в лингвистике в связи с применением математических методов и использованием компьютеров. Ответ на вопрос: можно ли рассматривать создание инженерной лингвистики как начало ре­волюционных преобразований - должны дать, разумеется, сами лингвисты, проанали­зировав ситуацию в языковедении в целом. Но есть в этой проблеме и общеметодоло­гические аспекты для гуманитарных наук, использующих компьютерные программы и подверженных с «парадигмальным прививкам» из других наук, в частности кибернети­ки, теории информации и семиотики. Одновременно меняются методы и способы дея­тельности, что в целом может стать основой революционных преобразований.

Новые средства исследования языка, основанные на применении методов формального лингвистического анализа, непосредственно связаны с математической лингвистикой, которая использует алгебраические, теоретико-множественные и логико-математические методы, позво­ляющие получать аналоги синтаксических отношений, классов, слов, грамматических категорий, что в свою очередь помогает выработать единую логическую основу изучения знаковых систем. Математическая лингвистика является теоретической основой таких, например, областей инже­нерной лингвистики, как автоматический перевод и автоматическая переработка текста. В ходе исследований выяснилось, что существующие в языке формальные описания морфологии, син­таксиса, семантики, прагматики недостаточны для составления алгоритмов и создания моделей для ЭВМ. Поэтому были разработаны специальные лингвистические модели, т. е. искусственно созданные формальные системы, не только имитирующие микроструктуру или функционирова­ние лингвистического объекта, но и позволяющие в какой-то мере воспроизводить этот объект. Изменения, происшедшие в результате применения этих принципиально новых средств, отличных от традиционных языковедческих приемов и методов, весьма суще­ственны. Состоят они в следующем. Расширилось понимание объекта лингвистики, по­скольку исследуется не только сам язык, но также речевая, мыслительная и коммуника­тивная деятельность человека. Ранее объект фиксировался только на уровне прямого наблюдения, т.е. воспроизведения и восприятия речи самим человеком. С введением новых средств исследования, требующих предельной детализации, выяснилось, что существуют также трудно наблюдаемые или вообще ненаблюдаемые лингвистические объекты, такие, как механизмы порождения, передачи и восприятия речевого сообще­ния и сопровождающие их семиотические процессы актуализации языковых значений

и текстовые смыслы, изучение которых позволило выявить скрытый от прямого на­блюдения так называемый парадокс коммуникации - присутствие в сообщении, как минимум, трех смыслов: общеязыкового, авторского и извлекаемого получателем сообщения.

Принципиальным в этом случае является перенос языка в процессе моделирования на иной - «машинный» уровень, что и позволяет обнаруживать новые системные связи, свойства лингвистического объекта. Появилось много новых, не известных прежнему языкознанию проблем, решение которых потребовало, например, переосмысления со­держания таких фундаментальных понятий, как «знак», «фонема», «смысл», «формали­зация», «искусственный язык», и введения новых: «лингвистическая модель», «универ­сальный логико-семантический код», «автоматическое распознавание текста и многие другие.

Как уже указывалось, прежде понятие фонемы как наименьшей звуковой единицы принима­лось «на веру», без экспериментальной проверки. Оно было, по выражению Р.Г.Пиотровского, «удобной гносеологической гипотезой-фикцией», не учитывающей двух важных особенностей зву­ка: с одной стороны, акустической изменчивости каждого звука в процессе его произнесения, с дру­гой — размытости границ и «взаимонаплывания» соседних звуков. В «новой» лингвистике это учте­но: введены звуковые единицы меньшего размера, чем фонема. Уточнение понятия «знак» про­изошло при построении и изучении модели словесного знака. Выявлена, в частности, принципиаль­ная значимость для знакообразования не только собственно семиотических моментов, но и социо­культурных параметров субъекта языка (эмоциональные, оценочные и смысловые ассоциации, коммуникативные ситуации, прагматические намерения, человеческая «база данных» и т. п.) (Пи­отровский Р.Г. Лингвистические уроки машинного перевода // Вопросы языкознания. 1985. № 4). Изменения в средствах и методах исследования тесно связаны с перестройкой и переоценкой предпосылок и оснований лингвистической теории, ее статуса и парамет­ров. Важнейшим результатом этого процесса является осознание трудностей и проти­воречий приложения фундаментальных лингвистических теорий к конкретному языко­вому материалу. В классическом языкознании нет прямых и оперативных средств про­верки соответствия теории объективной действительности, поэтому исследователи опираются, как правило, одновременно на несколько различных гипотез и исходят в лучшем случае из формальной истинности, т.е. из соответствия теории (гипотезы) кри­териям непротиворечивости, полноты и простоты. В ходе освоения автоматического перевода выяснилось, что оперативная проверка теоретических построений компью­терными средствами - разрешимая задача. Развитие лингвистического эксперимента с помощью компьютера превращает языкознание из описательной науки в эксперимен-

тально-теоретическую. Этому в значительной степени способствует изменение соот­ношения и содержания теоретических и прикладных знаний в лингвистике.

Если в этой науке традиционными прикладными задачами были создание и совер­шенствование письменности, унификация научно-технической терминологии, совер­шенствование методики преподавания языков и т. п., то теперь к ним добавились прин­ципиально новые задачи, такие как разработка автоматических методов переработки текстов, аннотирования, реферирования и перевода, создание словарей, систем инфор­мационного поиска, лингвистическое обеспечение автоматизированных систем управ­ления. Решение такого рода прикладных задач порождает множество новых фундамен­тальных проблем, заставляет переосмысливать уже существующие, тем самым значи­тельно стимулирует развитие лингвистической теории. Кроме того, появление при­кладной лингвистики в статистических, математических, инженерных исследованиях привело к изменению социального статуса этой дисциплины и оптимизации интегра­ционных процессов. Существенно расширилась область взаимодействия лингвистики с математикой, информатикой, психологией, акустикой, военным делом и т.д., т.е. про­явилась тесная взаимосвязь гуманитарных, технических и естественных наук.

Таким образом, языковеды-исследователи, овладевая компьютером как средством моделирования, автоматической переработки текстов, осваивая парадигмы других на­ук, вышли на принципиально новый уровень. Они с необходимостью рефлексируют над своей деятельностью, ее теоретическими и методологическими результатами, соот­носят лингвистику с другими науками, делая ее предметом собственно методологиче­ского анализа, переосмысливая его формы и методы, предпосылки и основания. Соот­ветственно меняются и способы мыслительной деятельности, опирающиеся, в частно­сти, на специальные моделирующие и вычислительные устройства. Все это свидетель­ствует о серьезных преобразованиях, происходящих в языковедческой науке.

Итак, понятие научной революции с выявленным «набором» составляющих ее признаков применима также и для анализа процессов, происходящих в социально-гуманитарном знании, что дает основание ставить вопрос о научной революции в дан­ной сфере знания и об универсальности этого понятия.

ЛИТЕРАТУРА

Основная

Казютинский В.В. Революции в системе научно-познавательной деятельности // Науч­ные революции в динамике культуры. Минск, 1987.

Косарева Л.М. Коперниканская революция: социокультурные истоки. М., 1991. Кун Т. Структура научных революций. М., 1975.

Лекторский В.А. Научная революция, понимания научности и проблема социально-исторической роли науки // Научные революции в динамике культуры. Минск. 1987.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм // Полное собр. соч. Т. 18. Гл. 5. Новей­шая революция в естествознании и философский идеализм. М., 1961.

Микешина Л.А. Проблема универсальности понятия научной революции («научная ре­волюция» как понятие методологии обществознания) // Научные революции в динами­ке культуры. Минск, 1987.

Степин В.С. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2000. Традиции и революции в истории науки. М., 1991. Философия науки. Вып. 10. (Томас Кун и современная философия науки). М., 2004.

Дополнительная

ВеберМ. Исследования по методологии науки. М., 1980. Ч. 2. Косарева Л.М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. М., 1997.

Кун Т. Логика открытия или психология исследования? // Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997.

Огурцов А.П. Дисциплинарная структура науки. М., 1988.

Пиотровский Р.Г. Лингвистические уроки машинного перевода // Вопросы языкозна­ния. 1985. № 4.

Поппер К. Нормальная наука и опасности, связанные с ней // Философия науки. Вып. 3. Проблемы анализа знания. М., 1997.

Вопросы для самопроверки

Что принципиально нового внес Т.Кун в учение о научных революциях?

В чем особенности понимания научной революции в отечественной философии науки?

Научная революция как смена идеалов и оснований научного поиска.

Как связаны научные революции с изменением материального оснащения научных исследований?

Основные черты научной революции XVI -XVII веков.

Революционные черты науки ХХ - начала XXI веков.

Универсально ли понятие научной революции, применимо ли оно к социальным и гуманитарным наукам?

Существует ли революционная ситуация сегодня в гуманитарных науках?

Возможно ли считать позиции К.Маркса революционными для науки об обществе? Или позиции М.Вебера?

Породило ли революционные преобразования применение компьютерных методов? Какие проблемы в связи с этим возникли в Вашей науке?

ЧАСТЬ III.