Эпистемологический релятивизм в истории философии познания
Широко обсуждаемый в современной философской литературе, он не имеет однозначных оценок и рассматривается как одна из фундаментальных проблем. Р.Рорти говорит о существовании двух традиций в современной философии, обусловленных различным пониманием истины, одну из которых он обозначает как «релятивизм», а другую -как традицию Платона-Канта-Гегеля, понимавших путь к истине как движение к верному представлению о мире «как он есть сам по себе» и основу достоверных суждений видевших в чувственных данных и ясных идеях. К «релятивистам» относят таких философов постницшеанской европейской философии, как Л.Витгенштейн, М.Хайдеггер, Ж.П.Сартр, Г.-Г.Гадамер, М.Фуко, Ж.Деррида, и представителей американского прагматизма У.Джеймса, Дж.Дьюи, Р.Рорти, а также аналитической философии У.Куайна, Х.Патнэма, Д.Дэвидсона, Т.Куна. Эти философы не считают себя противниками рационализма и не утверждают, что истины - это всего лишь «удобные фикции», но они отказываются от традиционного философского проекта - найти прочные и неизменные критерии для суждений. Это предполагает «смену языка», «способов говорить» и ставит под сомнение сам способ мышления в оппозициях субъект - объект, абсолютное - относительное, найденное - сделанное, реальное - кажущееся.
В контексте и идеалах классической рациональности релятивизм по-прежнему подвергается критике и категорическому неприятию. В представлениях об абсолютной
истине, абсолютном наблюдателе, в признании истины как объективного, независимого от сознания, определенного, адекватного знания релятивизм не может быть признан как имеющий право на существование. Однако многолетняя борьба с этим явлением не дает результата, а современные науки и постмодернистские подходы вынуждают признать релятивность знания как неотъемлемый и значимый момент познавательной деятельности человека. Предпосылками релятивизма в познании предстают такие объективные свойства действительности, как изменчивость, развитие, объективная неопределенность явлений и процессов, развитие и изменение самого человека, общества, человечества в целом. Это традиционно признаваемые и описываемые характеристики мира, которые не могут быть отрицаемы, но с ними не всегда соотносят возникновение релятивизма или делают это достаточно поверхностно и тривиально, полагая, что задача исследователя - его «искоренение».
Релятивизм в качестве своей неизменной предпосылки имеет также психологизм, что обосновано еще Э.Гуссерлем, в первой части «Логических исследований» (1900) рассматривавшим релятивизм в соотнесении со скептицизмом и психологизмом.
Он различал и критически исследовал два вида релятивизма — индивидуальный и специфический; первый очерчен известной формулой Протагора «человек есть мера всех вещей», которую Гуссерль толкует в том смысле, что истинно для всякого то, что ему кажется истинным, а всякая истина и познание в целом относительны (гипотетичны) в зависимости от суждения индивидуального субъекта. По Гуссерлю, это явный релятивизм и почти «наглый скептицизм», который утверждает истину только для самого себя, а не саму по себе. Специфический релятивизм берет за основу не отдельного индивида, но человека как такового, как «форму общечеловеческой субъективности», в частности, антропологизм. Релятивизм неприемлем, поскольку одно и то же суждение не может быть одновременно и истинным. и ложным. «Что истинно, то абсолютно, истинно «само по себе»; истина тождественно едина, воспринимают ли ее в суждениях люди или чудовища, ангелы или боги». Если мы не ослеплены релятивизмом, то говорим об истине в смысле идеального единства в противовес реальному многообразию рас, индивидов и переживаний. Истина сверхвременна и не имеет смысла указывать ей место во времени, приписывать «простирающуюся на все времена длительность». Таким образом, Гуссерль вводит еще один «параметр» релятивизации истины — время, настаивая на том, что истина есть единство значения в «надвременном царстве истины», она принадлежит к области абсолютно обязательного, основанного на идеальности. Очевидно, что решение проблемы преодоления психологизма и релятивизма на пути освобождение сознания и разума от реального человека и мира, - это путь трансцендентальной философии, выявившей богатейшие возможности мира абстракций и идеализаций, но утратившей целостного познающего человека. Как известно, и сам Гуссерль позднего периода осознает неудовлетворительность, неполноту и односторонность такой по-
зиции. Стремясь преодолеть объективизм и натурализм в познании, он вновь вводит человека и «жизненный мир» в «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии», понимая, что истине не чужда и повседневная жизнь человечества, хотя «истина и обнаруживается здесь лишь в своей обособленности и релятивности».
Проблема релятивизма в социологии познания специально исследовалась также в социологии познания. Поиск нетрадиционной оценки и решения проблемы релятивизма осуществил немецкий социолог и философ К.Манхейм - один из основоположников социологии познания, исходивший из того, что решение проблемы релятивизма особенно значимо для этой области знания и одновременно ведет к переосмыслению эпистемологии, теории познания в целом. Он осознает ограниченные возможности традиционной теории познания, которая базируется на достаточно узком «эмпирическом поле» - естественных науках.
Сама концепция эпистемологии Манхейма содержит в себе моменты многообразия, изменчивости, релятивности, существенно отличающие ее от традиционной рационалистической, а по существу «абсолютистской» и догматически неизменной теории познания. Манхейм не разделял «широко распространенные страхи перед релятивизмом», для него релятивизм предпочтительнее «абсолютизма», который, провозглашая абсолютность собственной позиции, на деле оказывается не менее «частным подходом», неспособным взяться за разрешение проблем. Манхейм обозначает саму суть проблемы: знание, претендующее на «абсолютность», «истину в себе», - это знание, фиксирующее с помощью логико-эпистемологических средств объект вне времени, изменений и динамизма, вне перспективы и ситуации, но по существу, а не по претензиям такое знание является «частным подходом». Релятивизм же открыто не претендует на «истину в себе» и окончательность полученного знания, а стремится найти средства и приемы — «эпистемологический аппарат» для «повременного и ситуационно обусловленного», относительного и конкретного процесса получения знания.
В конечном счете, Манхейм полагает, что для достижения объективности возможно согласование или даже синтез выводов, полученных в разных перспективах, под разным углом зрения. Само влияние на познание человеческого существования необходимо рассматривать как постоянный фактор природы познания, а представление о сфере «истины в себе» оценивать как неоправданную гипотезу. Таким образом, разрабатывая эпистемологию познания в контексте социально-исторической обусловленности, Манхейм положил начало регулярной позитивной разработке методологии релятивизма в этой области знания.
Очевидно, что релятивизм не является самостоятельным направлением среди других, но настойчиво проявляется как неотъемлемое свойство познания вообще, особенно современного, где плюрализм «миров», подходов, критериев, систем ценностей, парадигм
общепризнан. Историзм, отождествлявшийся с релятивизмом и поэтому оценивавшийся отрицательно, прежде также не входил в поле рационального познания, но сегодня очевидно, что поскольку реальное, «фактическое» знание имеет свою историю и формируется в контексте истории культуры и социума, то должны быть найдены формы рационального осмысления историзма и введения его в философию познания. Один из ведущих представителей герменевтики В.Дильтей, обратившись к «критике исторического разума», для рационального отображения историзма и релятивности стремился разработать такие категории, как ценности, цели, развитие, идеал, особенно категорию значения, с помощью которой жизнь в ее истории постигается как целое. Разрабатывая методологию исторического знания, наук о духе в целом, он искал и предлагал новые способы и типы рациональности, передающие релятивность исторического познания, но стремящиеся сохранить «научность» и преодолеть необоснованный релятивизм.
Неокантианство дает свой опыт обнаружения и разрешения проблемы релятивизма, который не должен быть утрачен и сегодня. В.Виндельбанд находит такую предпосылку релятивизма, как «идея о нелогическом остатке в рациональной системе», которая многообразно проявляет себя в контексте истории философии и отражает стремления философов найти формы рационального представления этого «нелогического остатка». Идея «трансцендентального долженствования», объясняющая, по Г.Риккерту, возможность истинного знания, опирается на предельно абстрактные условия познания - его независимость от времени и условий, что не соответствует реальному познавательному процессу. Критика психологизма в теории познания и историзма (историцизма), с одной стороны, а с другой - признание существования идеалов и норм познавательной деятельности, имеющих культурно-историческую природу, приводят представителей неокантианства к выводу о том, что ошибочно исходить из индивидуальных меняющихся ценностей, а спасти от релятивизма может лишь признание внеисторических «общезначимых ценностей» - истины, блага, святости и красоты, которые образуют основы культуры и «всякого отдельного осуществления ценности». Идея опоры на общезначимые ценности при решении проблемы релятивизма безусловно заслуживает внимания, и она возродилась вновь во второй половине ХХ века, когда проблема ценностей стала рассматриваться как актуальная в контексте философии науки и эпистемологии.
Дата добавления: 2016-04-02; просмотров: 599;