Ротация культурных инноваций

Япония по меньшей мере дважды пережила периоды интенсивного заимствования культурных инноваций: первый раз на протяжении VI—VIII вв. под влиянием Китая и Кореи, второй раз в конце XIX—начале XX в. под влиянием западных цивилизаций. В обоих случаях массированный поток инноваций вливался прежде всего в элитар­ную субкультуру, постепенно проникая в быт господствующих классов. Последние частично старались насадить инновации в массах администра­тивным путем. Так было в VII—VIII вв. с внедрением буддизма, так было и в XIX в. с введением европейской форменной одежды и прически. Однако темпы распространения и религии, и одежды и многих других элементов культуры мало зависели от административных мер. Зато четко проявлялась иная закономерность. Как только в элитарной субкультуре упомянутыеэлементы становились всеобщим нормативом, они довольно быстро начинали распространяться вниз по социальной шкале, приобретая дополнительное значение, коннотацию престижности.

Когда заимствованный элемент уже настолько врастал в быт всего на­рода, что переставал восприниматься как престижный, начинался обрат­ный процесс. Верхушечные слои, нуждаясь в определенных престижных символах, искали и находили их в тех компонентах традиционной культуры, которые выглядели как полузабытая архаика или во всяком случае не относились к числу повседневно употребляемых. Но получив «права гражданства» в элитарной субкультуре, эти компоненты как бы вновь приобретали давно утраченное ими или даже никогда в них не при­сутствовавшее престижное значение и в преобразованном виде снова обретали ценность в глазах тех социальных групп, которые ранее готовы были без сожаления их утратить.

Так, в частности, произошло в Японии с синтоистской религией, которая к XVIII в. была близка к полному растворению и исчезновению в буддизме. В конце XVII—начале XIX в. возродился интерес к ней в среде реформистски настроенной аристократии. Затем в эпоху «революции Мэйдзи» синтоизм не только стал государственной религией, но и вновь прочно вошел на довольно долгое время (в ритуальной сфере даже по сей день) в культуру широких масс.

«Гэта», бытовые деревянные санда­лии, уже на заре японской государственности были восприняты знатью и стали носить знаковый характер. В средние века они, став очень высокими, использовались знатью для торжественных выходов, чтобы придать фигуре более высокий рост и торжественную осанку. Наконец, в позднем средне­вековье вместе с рядом других атрибутов феодального быта они прони­кают в преобразованном виде в быт сперва горожан, а затем и крестьян и становятся повседневным общеяпонским видом обуви. Со столь же давних времен в японской крестьянской культуре имелись плетеные циновки — подстилки, использующиеся для сидения и спанья на земляном или деревянном полу. В эпоху средневековья в быту класса феодалов и они претерпели изменения: циновками «татами», более плотными и доброт­ными, обшитыми по краям плотной узорчатой тканью, стали покрывать весь пол жилища феодала или рыцаря. Постепенно князьям и самураям в этом стало подражать и городское состоятельное простонародье, а затем и крестьянство. Обычай полностью покрывать пол жилища матами стал общепринятым в крестьянском быту очень поздно — только в XIX в. Таким же путем сверху вниз распространились в средние века и заимство­ванные извне элементы культуры, например соевые продукты китайского происхождения, а в XIX—XX вв. — европейские элементы: одежда, обувь, мебель и т. д.

Источник: Арутюнов С. A. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. — М.: Наука. 1989.с.188-190.

Культурная диффузия несет обществу как позитивные, так и негативные сдвиги. Проникновение высокой культуры в средние и особенно низшие страты, с одной стороны, означает ее демократизацию и просвещение населения, а с другой - ее примитивизацию, граничащую с опошлением. Культура действительно становится все более демократичной и проникает в широкие массы, однако это справедливо только для одной ее части, а именно активного досуга и занятий спортом, но несправедливо для высокой культуры. Ею по-прежнему занимаются преимущественно те, кто находится в верхней половине социальной пирамиды.