ПРОБЛЕМА ПОЗНАВАЕМОСТИ МИРА

Проблема познаваемости мира является одной из важнейших в фи­лософии. Она стояла как центральная в Древней Греции (вспомним, к примеру, Аристотеля), в средние века и Новое время (И. Кант, Гегель), особенно остро встала эта проблема в нашем столетии (СЛ. Франк, Н. Гартман, Л. Витгенштейн и многие другие). И на всем протяжении раз­вита философии в ней сталкивались различные подходы и направления гносеологический оптимизм и агностицизм, сенсуализм и рационализм, дискурсивизм (логицизм) и интуитивизм И др.

Сама проблема: “познаваем ли мир, а если познаваем, то насколь­ко?" выросла не из праздного любопытства, а из реальных трудностей дознания. Область внешнего проявления сущности вещей отражается органами чувств, но достоверность их информации во многих случаях сомнительна или вообще неверна. Полагаться же на них при постижения сущности объектов тем более невозможно (нельзя, например, непосредственно постичь ими элементарные частицы или атомы, аналогично обстоит дело и с процессами, совершающимися в мегамире). Даже в социальной реальности, где, казалось бы, “все видно как на ладони" многое отражается не непосредственно, а опосредованно, причём мы имеем не столько “отражение", сколько искажение отражаемого (посредством включенности в сам механизм отражения социально-групповых и классовых интересов).

Одним из направлений в гносеологии является агностицизм,. Его специфика - в выдвижении и обосновании положения о той, что сущность объектов (материальных и духовных) непознаваема. Это положение первоначально, когда философское знание окончательно еще не порвало с представлением о богах, касалось именно богов, а затем уже природных вещей. Так, древнегреческий философ Протагор (ок. 490- ок. 420 гг. до н.э.) сомневался в существовании богов. Он писал; “О богах я не могу знать, есть они, нет ли их, потому что слишком многое препятствует такому знанию, - и вопрос темен и людская жизнь корот­ка”. По отношению природных явлений он обосновывал взгляд, соглас­но которому “как оно кажется, так оно и есть”. Разным людям свойст­венны разные понимания и разные оценки явлений, поэтому “человек есть мера всех вещей”. Сущности же самих вещей, сокрытые их проявлениями, человек вообще не способен постичь. Древнегреческий фило­соф Пиррон (360 - 270 гг. до н.э.) считал, что от проникновения в глубь вещей человек должен воздерживаться. Его обоснование не лишено ин­тереса. Он считал, что человек стремится к счастью. Счастье же, по его мнению, слагается из двух компонентов: 1) отсутствия страдания (кстати, это мудрое жизненное наблюдение) и 2) невозмутимости. Со­стояние же невозмутимости, безмятежности достижимо при познания, но не всяком. Чувственные восприятия достоверны. Если нечто кажется мне горьким или сладким, то соответствующее утверждение будет ис­тинным. Заблуждения возникают, когда от явления мы пытаемся перейти к его основе, сущности. Ни о чем нельзя сказать, что оно поистине (по сущности) существует, и никакой способ познания не может быть признан истинным или ложным. Сама сущность постоянно изменяется. Всякому утверждению о любом предмете может быть с равным правом противопоставлено противоречащее ему утверждение. Вследствие единственно достойное человека отношение к вещам может только в воздержании от суждений, проецируемых на “ускользающую" сущность. Выгодой, проистекающей от воздержания от всяких суждений о подлинной сущности, как раз и будет невозмутимость, или безмятежность, человеческого духа. На смену античному агностицизму впоследствии пришли многие другие.

В Новое время, характеризовавшееся быстрым развитием экспери­ментального естествознания, сложились две наиболее влиятельные агно­стические разновидности агностицизма - юмизм и кантианство (от имен их ведущих представителей Д. Юма (1711-1776) и И. Канта (1724-1804)).

Д. Юм обратил внимание на причинность, на ее трактовку учеными; согласно принятому тогда пониманию, в причинно-следственных связях качество следствия должно быть равно качеству причины. Он указывал на то, что в следствии есть немало такого, чего нет в причине. Он сде­лал вывод: объективной причины нет, а есть лишь ваша привычка, наше ожидание связи данного явления с другими и фиксация этой связи в ощущениях. Мы в принципе не знаем и не можем знать, полагал он, существует или не существует сущность предметов как внешний источ­ник ощущений. Д. Юм утверждал: “Природа держит нас на почтитель­ном расстоянии от своих тайн и предоставляет нам лишь знание немно­гих поверхностных качеств”.

И. Кант, как известно, исследовал познавательные способности че­ловека и специфику естественно-научного познания. Его привлекла ак­тивность человека в познавательной деятельности, созидание им форм, отсутствующих в природе, соединение “субъективного” и “объектив­ного” в познании. Материальные объекты, как он считал, воздействуют на человека, вызывают множество разных ощущений, они самим объек­том не упорядочиваются, а хаотичны, но приводятся в определенный порядок автоматически, без участия рассудка, посредством априорных (т.е. не выводимых из опыта) форм живого созерцания - “пространства” и “времени”. Обретая пространственные и временные характеристики, представления затем оформляются посредством категорий рассудка (“количества”, “причины” и др.) и предстают перед субъектом в качест­ве явлений, соотносимых с воздействовавшими на органы чувств “вещами в себе”. Сами явления как проявления сущности есть резуль­тат взаимодействия объектов и субъектов, но они представляются суще­ствующими объективно. В процессе познания мы имеем дело фактически не с “вещами в себе”, а с явлениями; “вещи в себе”, т.е. сущность действующих на человека объектов, остается непознанной. О том, пишет И. Кант, каковы вещи могут быть сами по себе, “мы ничего не а знаем только их явления, т.е. представления, которые они в нас производят, действуя на наши чувства”. Одной из форм кантианского агностицизма являлся “физиологический идеализм” физиолога И. Мюллера (1801-1858), обосновывавшего свой агностицизм, в отличие от И. Канта, данными физиологической науки; родственна с мюллеровской концепцией “теория иероглифов”, или “теория символов”, немецкого физика и физиолога Г. Гельмгольца (1821-1894).

В дальнейшем наиболее значительной разновидностью агностицизм был конвенциализм А. Пуанкаре (1854-1912). Согласно конвенциализму, наши теории и гипотезы являются лишь соглашениями между учеными (от лат. conventio - договор, соглашение); но они (теории) не способны отражать достоверно сущность исследуемых предметов, или предметных областей действительности. В наши дни встречаются многие разновидности агностицизма, в том числе “технический агностицизм” Г. Бащляра (1884-1962), замыкающий познавательную деятельность преимущественно на созданной человеком технической реальности. Есть “квантово- механический”, “кибернетический”, “психиатрический”, “социальный" агностицизм.

Во всех своих разновидностях агностицизм сохраняет свое своеобра­зие как течение внутри гносеологии, отрицающее (полностью или час­тично) достоверное познание сущности материальных систем. Он не отвергает возможности познания мира, но не идет дальше признаны познаваемости явлений (как проявлений сущности материальных объек­тов).

Противоположностью такой позиции является гносеологический оп­тимизм. Он имеет многих ярких своих представителей. Достаточно вспомнить Демокрита, Платона, Аристотеля, Ф. Аквинского, Н. Казан­ского, Ф. Бэкона, Р. Декарта, Шеллинга, Гегеля, К. Маркса, Ж.-П. Сар­тра и др. Здесь, как видим, имеются представители идеализма и мате­риализма, сенсуализма и рационализма и других философских направ­лений. Для него характерна вера в познаваемость не только явлении, во и сущности объектов. В этом смысле ими признается положение о по­знаваемости мира (хотя, конечно, мир в целом для них тоже не постижим, ибо мир бесконечен (см., например, работу С.Л. Франка “Непос­тижимое”, 1939 г.). Но одно дело, - признавать непостижимость беско­нечности при уверенности в возможности познания сущности вещей и другое дело - отвергать способность человека постичь адекватно сущность любой вещи, любого процесса. Агностицизм ограничивает человека в его стремлении к познанию действительности.

Сторонники гносеологического оптимизма не отвергают сложности познания, сложности и трудности выявления сущности вещей. Вместе с тем у разных его представителей имеются различные аргументы, доказывающие несостоятельность агностицизма. Одни из них опираются при этом на ясность и отчетливость мысли об объектах и их сущности, другие - на общезначимость получаемых результатов, третьи - на невозможность существования человека без адекватного отражения законов Объективного мир, четвертые указывают на практику как на ведущий критерий при определении достоверного знания о сущности вещей и т.п. Данная позиция находится в полном соответствии со здравым смыс­лом, с точки зрения которого ближайшие сущностные причины обыденных явлений познаваемы.