Раздел 2. Основные направления современной западной философии.

В классической философии многообразие имеющихся концепций и подходов, как мы уже указали, как бы связывалась в единую рациональную схему, которая позволяла поддерживать это разнообразие внутри общего проблемного единства. Различие философских систем здесь соседствовало с общностью понимания целей и задач философии. В современной философии, напротив, на первый план выходят различия, общефилософский стержень разрушается, происходит выделение и локализация отдельных философских проблем, которые оформляются в самостоятельные направления. Причем если изначально генетическое родство с классикой еще не отрицается, что выражается в добавлении приставки “нео” к соответствующим концепциям (например, неокантианство, неогегельянство и т.д.)» то затем этот разрыв постепенно становится самоценностью и каждое философское направлен» современности “кидает свой камень" в сторону классической философии.

Все это создает определенную сложность в понимании и изложении историко-философского материала, так как резко увеличиваете! само количество философских концепций и простое их перечисление чисто физически невозможно. Дабы выйти из этого положения, мы предложим такую классификацию современных тенденций в филосо­фии, которая основана на некоторой интерпретации современного историко-философского процесса. Смысловыми пунктами данного подхода выступают следующие.

Современная философия трактуется нами прежде всего как палитра попыток “окончательного” преодоления классической философии, суть которой мы изложили выше.

На Особенности развития философии XX в. существенное влияние оказывают социокультурные процессы, в частности резко изменившийся статус науки в обществе и культуре в целом. Наука в виде своих как позитивных, так и негативных результатов буквально врывается на все уровни общественного бытия, заставляя каждого человека вырабатывать свое собственное отношение к ней. Культура как бы “раскалываете*" на тех, кто выступает за научно-технический прогресс, и на тех, кто против него. Причем в основании данных позиций находится не наука как таковая, а ее сложившийся в культуре образ.

В результате в современней культуре формируются две социокультурные ориентации, которые, каждая со своей стороны, специфически по-разному осмысливают этот абсолютизированный образ науки, сциентизм и антисциентизм.

Сциентизм проявляется как мировоззренческая установка на то, что научное знание есть наивысшая культурная ценность, с которой должны соизмерять свое содержание все иные формы духовного освоения бытия. Исторически идеалом для сциентизма (что выражено и в этимоло­гия данного слова) выступают прежде всего наиболее развитые естест­венные и математические науки. В их лоно, как в прокрустово ложе, укладываются не только иные способы и методы получения знания, ха­рактерные, например, для гуманитарных наук, но и вообще любые дос­тижения человеческого духа, претендующие на постижение истины.

Этой позиции противостоит антисциентизм - социокультурная ори­ентация, основанная на широкой критике науки и как социального ин­ститута, и как формы постижения мира, рассматривающая ее как "демона, выпущенного из бутылки”, угрожающего теперь существова­нию самой человеческой цивилизации. В качестве альтернативы науке, научному познанию, в некоторых случаях даже вообще рациональному взгляду на мир выдвигаются различного рода вненаучные или внерациональные (иррациональные), способы постижения бытия.

Явная взаимосвязь указанных ценностных ориентаций, базирующаяся на одинаковом представлении о сущности науки, переводит данную проблему в несколько иную плоскость. Оказывается, что сциентизм и антисциентизм являются своеобразными полярными, то есть противопо­ложными, но одновременно неразрывными сторонами современной культуры, пронизывающими все ее уровни - от обыденного сознания до форм различного рода теоретических рефлексий. Указанная неразрыв­ность, внутрикультурная оппозиция позволяет говорить именно о ди­лемме “сциентизм - антисциентизм” как важнейшем признаке совре­менной культуры, представляющем собой ее особый структурный уро­вень и являющемся своеобразным ключом для понимания тех новых проблем, которые в ней возникли.

Таким образом, внутрифилософские процессы распада классических схем философии на рубеже XIX-XX вв. происходили на фоне карди­нальных изменений в культуре, которые позволяют нам определенным образом рассмотреть основные направления современной философии сквозь призму дилеммы сциентизма и антисциентизма.

 

Глава 1. СЦИЕНТИЗМ В ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ (ФЕНОМЕНОЛОГИЯ, позитивизм, ПРАГМАТИЗМ, ПОСТПОЗИТИВИЗМ, КРИТИЧЕСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ)

Сциентизм в философии возникает как реакция на натурфилософичность и абстрактность схем классической философии, мнению представителей данного умонастроения, не соответствуют действительному опыту, представляя собой лишь чистую рефлексивную спекуляцию конкретного мыслителя. Поэтому общим смысловым под возникающих направлений становится критика систематического идеализма. Иногда она ведется в достаточно мягкой форме и выглядит как своеобразное дополнение классических философских систем, что отра­жается даже в названии этих направлений (неогегельянство, неокантеанство), иногда она принимает жесткий характер, направленный на полное отбрасывание классических' традиций в философии (позитивизм, неопозитивизм).

В центре критической философской рефлексии очень часто оказы­вается фигура И. Канта, философия которого подвергается интерпретации как бы с двух сторон - сциентизма и антисциентизма. И это всё случайно, так как Кант “заготовил принципиальную платформу критики неумеренных претензий логической “Системы” на адекватное пред­ставление мира”.

Так, например, в марбургской школе неокантианства, наиболее крупными предстоятелями которой выступают Г. Коген (1842-19W П. Натсрп (1854-1924), В. Кассирер (1874-1945), получают дальнейшее развитие антипсихологические установки кантовской философии. Философия трактуется здесь как рационально-теоретическая форма мышления, которая должна ориентироваться на то, чтобы выступать в качестве науки и отвечать соответствующим критериям научности. Соответственно наука для ее представителей - это высшая объективно-упорядочивающая форма человеческой культуры. Она как бы олицетворяет в себе разум как таковой, точнее, разум находит в науке свое истинное прибежище. Происходит абсолютизация разума, но в его приятии через науку, то есть отождествление разумности, рациональности с научностью. Объявляется, что мышление выступает единственным критерием определения объекта (Г. Коген), хотя на самом деле идет речь об одной его разновидности, т.е. научном ммышлении. Поэтому логика развертывания научной мысли превращается в логику развития действительности. Соответственно философия как форма рационально-теоретического сознания должна строиться по образцу науки, Неокантианцы сциентистского,, направления все время подчеркивают, именно они верным образом интерпретируют философию Канта, выполняя поставленные им задачи рассматривать философию (метафизику) в качестве особой науки.

Феноменология Гуссерля (1859-1938) трудно поддается вписыванию в какую-то схему. Начав с философско-психологических установок ( "философия арифметики"), он затем резко изменяет характер своего творчества (“Логические исследования") и в русле идей неокантианства выступает за освобождение философии от психологизма. Философия должна быть построена как строгая наука .

Гуссерль ставит проблему обоснования наук о природе и истории, которые могут быть выработаны только в философии, выступающей строгой наукой о феноменах сознания. Соответственно для этого необ­ходимо очистить образы сознания от эмпирического содержания. Спо­собом такого очищения должна стать феноменологическая редукция, которая позволяет сознанию освободиться от смысла, навязываемого естественными науками. В результате можно выделить особое “чистое” образование, которое далее уже неразложимо и представляет собой “интенциональность”, “направленность на предмет, которую Гуссерль рассматривал как чистую структуру сознания, свободную от индивиду­альных (психологических, социальных, расовых и др.) характеристик”. Последняя выступает как определенный мостик между субъектом и объектом. Она представляет и человеческое сознание, и одновременно мир бытия, предметности. Поэтому феноменология - это наука о чис­том сознании.

В более поздний период творчества Гуссерль вновь возвращается к психологизму в философии, резко критикует сциентистские установки в философии. Это делает его творчество своеобразным, культовым фе­номеном, на который ссылаются почти все представители современных философских концепций иррационалистического и антисциентического (Хайдеггер, Н. Гартман, Гадамер), включая и современный постмодернизм.

Более жесткую позицию по отношению к классике занимает позитивизм (О. Конт, Дж. С. Милль), который также развивает традицию элиминации философии из разряда наук. Огюст Конт (1798-1857) исходит из идеи, которую схематично можно выразить следующим образом. Человеческий дух проходит в своем развитии как бы три стадии: 1) стадия религиозная, концептуальным объектом которой являются фиктивные образы теологии; 2) стадия философская, которая оперирует физическими абстракциями; 3) стадия научная, которая опнрается на позитивные знания (отсюда и сам термин “позитивизм”). Соответственно философия, если она хочет действительно иметь хоть какое-то отношение к научному познанию, должна отказаться “от исследования происхождения и назначения существующего мира и познания внутрен­них причин явлений и стремиться, правильно комбинируя рассуждений и наблюдения, к познанию действительных законов явлений... Объясне­ние явлений есть отныне только установление связей между различны­ми явлениями и несколькими общими фактами, число которых умень­шается по мере прогресса науки". Философия в своем традиционном, умозрительном виде, по мнению позитивистов, не может больше пре­тендовать на роль всеобщей методологии наук. Но поскольку такал все­общая методология необходима, то она должна быть выработана на основании синтеза частнонаучных методологий и обобщена в особой “позитивной" науке.

«Конт формулирует в качестве базового принципа позитивизма тезис об относительности всех явлений к чувственным восприятиям, которые в свою очередь относительны; его последователь Милль менее радикален: он формулирует “принцип осознанности” как позитивистский “заместитель” “метафизического” закона достаточного основания (этот миллевский принцип гласит, что все действительное должно быть подчинено условию быть сознанным)». В результате при всех претензиях разрушить классические установки позитивизм сам реализовывался внутри данной традиции. Материя здесь выступала как “постоянная возможность ощущений”. То есть сохранялась классическая онтологи­ческая схема “мир - реальность”, которой так или иначе должен был заниматься философ.

В наибольшей степени позитивистская позиция становится популярной в социологии, не случайно ее основателем как науки часто называют именно О. Конта. Давая свою классификацию наук, он в ряду других наук, подобных физике или биологии, специально выделил со­циологию. Правда, сам термин был тогда не столь популярен, и Конт обозначает эту науку как “социальная физика". Это очень характерное обозначение, которое четко выражает сущность позитивистского подхода Kак для описания и предсказания в природе существует наука, опи­рающаяся на физические представления о мире, так и по отношению к обществу должна существовать своя собственная “физика", наука, исследующая закономерности общества.

Прагматизм, представленный Ч. Пирсом (1839-1914), Дж. Дьюи (1859-1952), У. Джемсом (1842-1910), - философское направление, исходящее из критики классической философии за ее абстрактность и оторванность от проблем конкретного человека и призывающее, напро­тив, заниматься вопросами, которые стоят перед человеком в различных жизненных ситуациях. Соответственно вся окружающая действитель­ность отождествляется у них с опытом, а единственным критерием ис­тины является достижение практического результата.

Философия в понимании прагматизма должна помогать человеку “двигаться в потоке опыта к каким-то поставленным целям. Поэтому одним из определений истины у Джемса была ее способность вести нас от одной части опыта к другой, более нам желательной, разумеется . Джемс был уверен в возможности улучшения человеческого мира, хотя и не смог предложить какие-либо варианты этого улучшения. Позиция Дьюи более глубока и конкретно практична. Он предлагает не просто опираться на имеющийся опыт, но реконструировать его. Одним из средств такой реконструкции могла выступить педагогика как конкрет­ная программа преобразования системы образования.

Как мы уже отмечали, на рубеже XIX-XX вв. происходят карди­нальные изменения в культуре, связанные с резким возрастанием роли науки, которая буквально врывается на все уровни общественного соз­нания, на все срезы культуры. Создается ситуация прямой зависимости каждого человека и человечества в целом от результатов научной дея­тельности, что порождает своеобразную веру в нее. Происходит процесс социализации науки, исследования внутри которой строятся уже не по принципу личных интересов какого-то отдельного мыслителя, а по принципу социальной востребованности (социального заказа). Время гениев -одиночек миновало, пришло время организации научных открытой- В последнем случае формируются целые научные институты, вы­полняющие специфические исследования. Исследования осуществляются коллективом ученых, каждый из которых выполняет определенные Функции, часто даже не зная общей цели исследования. Это приводит к Невозможной в более ранние времена проблеме “неосмыcленности (или неполной осмысленности) большинства научных решений, обеспечивающих достаточно эффективные практические рекомендации. Это выводит на первый план проблему выработки эффективных методов различения научного знания от ненаучного, а поскольку важнейшим элементом науки выступает теория (язык) - различения научных высказываний от ненаучных выходит на первый план в концепциях неопозитивизма.

Общая установка зарождающегося направления неопозитивизма достаточно прозрачна и обоснованна. Поскольку любая наука - это прежде всего научная теория, а она, в свою очередь, представляет собой неко­торую языковую систему, то проблема отличения науки от ненауки, научных высказываний от ненаучных может быть решена на лингвистическом уровне.

Соответственно в качестве эталона науки выступает та языковая система, которая относительно проста, логична и легко проверяется, Так, у Л. Витгенштейна в качестве эталона науки выступает формаль­ная логика, задающая общие критерии научности. При этом утвержда­ется, что эмпирическое знание дано человеку в чувственном воспряли и познание здесь возможно с абсолютной достоверностью. Теоретиче­ское же знание, в свою очередь, сводится к эмпирическому. Таким об­разом, функции науки можно свести к описанию явлений, а роль фило­софии - к анализу языка научной теории. “Цель философии - логиче­ское прояснение мыслей. Результат философии - не некоторое количе­ство “философских представлений", но прояснение предложений".

По мнению Л. Витгенштейна, любое высказывание, имеющее смысл, должно быть сводимым к атомарным предложениям, которые, в свою очередь, являются лишь описаниями. Понятно, что философские (метафизические) высказывания свести к атомарным и эмпирически проверяемым предложениям нельзя, поэтому они, по мнению философа должны быть отнесены к разряду псевдовысказываний, которые, в свою очередь, с позиции научного анализа лишены всякого значения, а значит, бессмысленны.

Поскольку наука - это прежде всего научная теория, эмпирически уровень которой представляет собой систему фактических высказываний о реальном мире, то критерий научности имеет прежде всего эмпирический характер (подтверждаемостъ). Философия не может быть научной теорией, так как система ее высказываний не песет никакой фактической информации о мире и поэтому ее положения не могут

быть подтверждены. Данный подход к демаркации философии и науки постепенно выкристаллизовывается в известный принцип верификации. Предложение считается научным, если оно верифицируемо, т.е. его следствия не противоречат базисному знанию, которое представляет собой совокупность протокольных предложений, достоверных описаний опытных данных. Бели некоторые предложения нельзя верифицировать, то они не являются научными и должны быть изъяты из научной теории.

Однако последовательное проведение данного принципа ставит под сомнение научный статус не только таких дисциплин, как, например, история или психология, но и естественных наук, которые очень часто базируются на утверждениях, которые не проверяются (например, поня­тие эфира в ньютоновской физике). Предложенная модель оказывается очень узкой, так как заставляет отказаться от общих предложений нау­ки, то есть от ее законов, достоверность которых нельзя обосновать с помощью верификации. Поэтому полное ее проведение потенциально возможно лишь в искусственном языке, тоща как реальный научный язык, являющийся расширением естественного языка за счет внедрения в него соответствующей научной терминологии и широко использую­щий универсальные предложения, не позволяет провести верификацию научных законов.

Р. Карнап, исследуя языковые структуры науки, пришел к выводу о том, что в них одновременно присутствуют два типа высказываний. Эго, во-первых, высказывания, составляющие каркас научной системы, то есть ее теоретическая часть. Высказывания здесь носят осмысленный характер. И во-вторых - общие высказывания, которые составляют не­осмысленный блок знания, то есть философские высказывания. Одно­временно в языке науки присутствуют термины, которые несводимы к терминам наблюдения. Все это привело к тому, что неопозитивизм сам ОД отказываться от жесткого проведения принципа верификации, "ослаблять” его. В частности, было предложено считать предложение верифицируемым, если существует логическая возможность его проверки. На деле это означало расширение принципа верификации, так как проверке не подлежат лишь бессмысленные выражения. Затем вводится принцип физической возможности верификации и т.д.

Внутри неопозитивизма возникает идея своеобразной “реабилитации" метафизики, которую пытается осуществить К. Поппер. С его именем связывают постпозитивистское направление в современной философии. Поппер подвергает критике неопозитивистский принцип верификации с общих философских позиций, ставя вопрос о природе рациональности в целом и механизмах развития научных знаний. С точки Поппера, принцип верификации в качестве критерия для определени научности или ненаучности теории не выдерживает критики и представляет собой искусственное построение, не имеющее отношения к проблеме установления истины.

Действительно, человек лишь объявляет истинным некоторое полученное им знание на основании им же выдуманных критериев. Таким образом, истина не столько выявляется человеком раз и навсегда (согласно каким-то критериям), сколько представляет собой некоторую цель, которая оправдывает сам смысл научного познания. Ученый стремится к истине, он должен быть уверен в ее достижении. Для этого конструируются различного рода критерии истинности, которые заведо­мо будут носить либо предметный, либо, напротив, самый общий характер. Принцип верификации и является одним из искусственно сконст­руированных критериев. Выполнить его несложно, так как наука вра­щается в выдуманном логическими позитивистами методологической кругу, и мир оказывается “наполнен верификациями".

Поскольку, по мнению Поппера, философия и наука представляют собой совершенно различные образования, то и в качестве критерия их различения должен выступать принцип фальсифицируемости научных теорий. С философской позиции путь к истине в науке есть постоянное отбрасывание ложных (включая и ставшие неистинными положения науки) знаний. Таким образом, научность теории определяется ее опровержимостью опытом, и если она принципиально недостижима или ис­кусственно заблокирована, то данная теория вряд ли имеет отношение к науке.

Статусом научности обладает такая теория, класс потенциальных фальсификаторов которой ие пуст, например теория относительности А. Эйнштейна. Соответственно, чем больше класс потенциальных фальсификаторов, тем в большей степени теории фальсифицируема, то есть тем в большей степени она несет истинную информацию о мире. И на­против, чем в меньшей степени фальсифицируема теория, тем в мень­шей степени она говорит о реальности. В качестве примера последнего Поппер приводит философскую концепцию марксизма. Изначально эта концепция обладала признаками научности, так как ряд ее высказыва­ний подвергался хотя бы возможности опровержения. Однако при обна­ружении противоречащих фактов ее попытались “спасти", тем самый нарушив принцип фальсифицируемости путем объяснения противоре­чащих теории фактов в рамках новой, более широкой концепции (марксизм-ленинизм), что придало последней статус псевдонаучной тео­рии.

Итак, философам, по Попперу, конечно, не может быть наукой, так как её высказывания неопровержимы, но это вовсе не означает, в отличии от утверждений логицистов, что ее высказывания бессмысленны. Поэтому принцип фальсифицируемости лишь проводит “демаркацию" между философией и науками и вовсе не отбрасывает саму систему философских знаний как ненужную и бессмысленную. Более того, экзестенциальные высказывания, которыми оперирует философия и кото­рце сами по себе, конечно, не фальсифицируемы, могут быть тем не денее фальсифицированы вместе с теорией, составной частью которой до являются. И тогда “экзистенциальное высказывание может увеличивать эмпирическое содержание всего контекста: оно может обогатить теорию, к которой принадлежит, и увеличить степень ее фальсифици­руемости, или проверяемости. В этом случае теоретическая система, включающая данное экзистенциальное высказывание, должна рассмат­риваться как научная, а не метафизическая".

Кроме этого, философия стимулирует научный прогресс. Метафизи­ческие идеи указывают направления и тенденции развития науки. “От Фалеса до Эйнштейна, от античного атомизма до декартовских рассуж­ивай о природе материи, от мыслей Гильберта и Ньютона, Лейбница и Божовича по поводу природы сил до рассуждений Фарадея и Эйн­штейна относительно полей сил - во всех этих случаях направление движения указывали метафизические идеи”.

Необходимость философии связана также и с психологическими причинами. Ученый должен верить в свою творческую деятельность и в возможность постижения истины. Следовательно, он должен верить в те умозрительные построения, с которых начинается построение научной корни и которые могут быть “весьма неопределенными” и “неоправдан­ными с точки зрения науки”, носить “метафизический характер".

Таким образом, “реабилитация метафизики" К. Поппером безуслов­но имела место, но не в решении проблемы сущности философии, которая трактуется им в типично сциентистском духе. Предмет филосо­фа им резко ограничивается, в данном случае сводится к выполнению критической функции. Самое большое, на что способна философия, - это выступать умозрительной предпосылкой формирования научных Поэтому, как отмечает М. Вартофский: “Поппер, в сущности, кодифицирует позитивизм, расширяя его представления о том, что считать осмысленным... Хотя Поппер и признает эвристическую и метологическую ценность метафизической традиции, он не может понять, почему она имеет эту ценность” . Основное его достижение в этой области - это более широкое обоснование рациональности, позволяющее и философию рассматривать как вид рациональной деятельности и не сводить последнюю только к эмпирическим критериям.

Последнее дает своеобразный импульс современному философскому течению, которое можно обозначить как критический рационализм, который основан на критике классической модели научной рациональности как попытки выработки некой “чистой” модели, верной для всех и во все времена. Рациональность, утверждают представители данное направления, определяется всем социокультурным контекстом, поэтому вместо абсолютного обоснования знаний необходимо предложить систе­му альтернативных решений, локальных моделей объяснения. Рациональное объяснение того или иного явления в таком случае есть акт свободного выбора. Но при этом следует осознавать, что такая тоталь­ная же познавательная установка должна сопровождаться и тотальной критикой тех ошибок и заблуждений, которые сопровождают научное познание.

Представители критического рационализма считают, что можно соз­дать некую общую модель научного рационализма, с помощью которой можно осуществить демаркацию между научным и ненаучным знанием, объяснить историю науки и те проблемные ситуации, которые в ней i возникают. Такая модель должна представлять собой не некое завершенное образование, а открытую систему, своеобразную поисковую программу. Научная рациональность, таким образом, должна выступать не как характеристика научных результатов “задним числом”, а как некое направляющее начало научной деятельности. Таким образом, мо­дель научной рациональности должна выполнять две функции. Функцию чисто логическую, которая устанавливает соответствие рационального знания нормам логики. И функцию методологическую, соотносящую конкретный научный опыт и принятый идеал рациональности. В сциентистском духе в качестве идеала научной рациональности предлагается физико-математическая модель научной теории.

Поскольку общая модель научной рациональности должна быть соз­дана на основе обобщения всех существующих научных теорий, то к этой задаче прежде всего и сводится специфика философии: “Собственной и, может быть, единственной задачей философии, которая последовательно ориентируется на науку, на исследование, является создание единого и всеохватывающего определения соотношения всех научных теорий и способов объяснений, при помощи которых частная теория исследования материи становилась бы универсальной теорией

действительного" . И соответственно сказанному выше главным методом построения подобной общей модели выступает опять же тотальная критика с помощью которой осуществляется анализ различных подхо­дов и отбрасывание ложных, неистинных. Поэтому сущностью филосо­фии, если она стремится быть научной или хота бы приблизиться к данному идеалу, выступает критика. Философская деятельность есть по преимуществу деятельность критическая.

Дж. Пасмор утверждает, что в основе философии всегда лежит кри­тика, но метод этой критики видоизменяется в зависимости от области исследования и специфики данного философского мышления. Поэтому, например, в основе философской критики Платона стоит диалектика, у Бергсона это интуиция, у Гуссерля - феноменологическое описание, у Ваттенпггейна - раскрытие бессмыслицы языковых выражений. Фило­соф не имеет метода, характерного для всей философии, но “вправе использовать и использует любой тип критического обсуждения, обе­щающий прояснить вставшие перед ним проблемы”. Но даже в этой области своего применения философия должна ограничивать свое уча­стие в дискуссиях проблемами» которые по тем или иным причинам пока еще не поддаются конкретному научному решению. Именно по­следним объясняется так называемая “вечность” философской пробле­матики, которая обеспечивается, отмечает Дж. Пасмор, возможностью ничем не ограниченных рассуждений. Поэтому если философ берется за обсуждение научных дискуссий, то он не должен давать каких-то оце­нок, но должен заниматься лишь языковым описанием.

Цель философии, утверждает другой представитель данного направ­лении, Э. Тугендхят, заключается в переосмыслении онтологических философских высказываний старой метафизики с помощью методов семантической формализации и прояснения семантической структуры философских понятий3.

П.Ф. Сгроусон также в русле аналитической интерпретации фило­софии видит ее задачу в прояснении сети разнообразных конкретных связей, в обращении с которыми мы, как существа, взаимодействующие с миром и друг с другом, можем обладать практическим мастерством, не имея их ясного теоретического понимания.

Таким образом, представители постпозитивизма, как и всей аналитической традиции, хотя и, по известному выражению К. “реабилитируют метафизику”, но значительно сужают область ее исследований, определяя ее прежде всего как критический языка научных теорий. От философии в данных концепциях не остаётся ничего, кроме логики. Несмотря на достаточно большое временное расстояние их от позитивизма О. Конта, говорящего, что в основе философии лежит наблюдение и установление через него связи между явлениями, аналитическая традиция в гносеологическом плане представляет собой лишь модификацию данной установки, что приводит в ко­нечном счете “к отрицательной исследовательской программе” (B.C. Швырев).

Выдвигаемые модели научной рациональности являются по существу идеализированными конструкциями, оторванными от реальной практики науки, которая опосредуется иными видами человеческой деятельности и творчества, влияя на них и испытывая их влияние на себе. Да и сами эти модели создаются в условиях определенного социокультурного кон­кретно-исторического контекста, а потому являются весьма относитель­ными. Поэтому так же как невозможно ни от чего не зависящее “чистое мышление”, невозможно выработать и эффективную и ни от чего не зависящую модель научной рациональности.

Сциентистская интерпретация философии присуща структурализму, прежде всего в его французском варианте, хотя предлагаемая им программа в философском смысле шире, чем позитивистская или неопози­тивистская. Цель философии, считают его представители, заключается в поисках общего основания для естественных и гуманитарных наук. 8 наибольшей степени их сближает использование пусть и разных, но языковых структур. Окружающий нас мир с этой точки зрении пред­ставляет собой как бы совокупность зашифрованных истин. Эго мир символики. Таким образом, задача философии - это нахождение в культуре скрытых базовых структур, которые являются основой тех или иных явлений в мире. Но поскольку эти базовые структуры доходят до нас в виде особых знаковых систем, то их смыслы можно “расчистить" лингвистическими методами, выявив “чистые образы” сквозь многооб­разие окружающих нас языковых структур.

Философия, если она хочет относить себя к разряду наук, должна заниматься лингвистическим анализом. К науке (но не к научному по­знанию) могут приближаться лишь некоторые философские концепции, заполняя те области, в которых наука пока не развита. В этот момент философия отвечает научным критериям, так как стремится “объяснять бытие по отношению к нему самому, а не по отношению к моему “Я . На развитой стадии наук философия не нужна, и конкретно-научные предметные объяснения лишают здесь философские умозрительные по­строения всякого смысла. Таким образом, степень научности филосо­фии зависит не от нее самой, а от того, насколько она используется в науках. В этом смысле научная философия возможна только как при­кладная дисциплина, а не как самостоятельная наука.

 

 

Глава 2. АНТИСЦИЕНТИЗМ В СОВРЕМЕННОЙ ЗАПАДНОЙ ФИЛОСОФИИ (НЕОКАНТИАНСТВО ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ, ПЕРСОНАЛИЗМ)

Общим философским источником антисциентистской интерпретации философии, как мы уже показали в начале данной главы, выступает кризис классической модели философии и своеобразный разрыв того единства рационально-теоретических и ценностных компонентов, которое было ее важнейшим признаком. Если сциентизм базируется на аб­солютизации рационально-теоретических компонентов философского знания, то антисциентизм исходит из того, что важнейшим признаком философии является ее ценностный характер.

Представители баденской школы неокантианства, такие, например, как В. Виндельбанд (1848-1915), Г. Риккерт (1863-1936), развивают трансцендентально-психологическое истолкование философии Канта, в котором особое внимание обращается на роль субъекта в процессе по­знания. В противовес теоретикам вышеизложенной марбургской школы, они обращают внимание на то, что познание - это особый феномен, который, несмотря на всю его специфицированность, нельзя оторвать от культуры, в рамках которой он развивается. Поэтому наука не является особым доминирующим фактором культуры, а ее методы и принципы не могут рассматриваться в качестве абсолютного эталона для других форм познавательной деятельности. Более важными во взаимоотноше­нии объекта и субъекта, по мнению представителей баденской школы, выступают системы ценностей, на которых основаны в том числе и гно­сеологические отношения человека с миром. Человек не может освобо­диться от своей изначальной субъективности, которая оказывает влия­ние на все богатство его взаимоотношений с миром и другими людьми.

Цель философии не может быть сведена к анализу только научного познания, она должна исследовать все системы ценностей, которые су­ществуют в человеческой культуре. Такая установка дает начало, с oдной стороны, выяснению специфика гуманитарного знания и его отличия от естественных и математических наук. А с другой стороны, импульс для анализа философии прежде всего как формы вненаучного, а позже и нерационального сознания.

Ещё более остро эта проблема решается в различного рода иррационалистических концепциях типа бергсенианства или "философии жизни” с их ограничением разумного познания и абсолютизацией значения внерацнанальных (интуитивных, оценочных) факторов понимания бытия. Именно в пот исторический период возникает серия философских концепций, так или иначе развивающих антисциентистскую традицию, что характерно для творчества таких мыслителей, как Шопенгауэр (1788-1860), С. Кьеркегор (1813-1855), Ф.Ницше (1844—1900), В. Дильтей (1833-1911), А. Бергсон (1859-1941) и др.

Не имея возможности подробно излагать философские взгляды всех представителей антисциентистской традиции, остановимся на тех, кото­рые, с одной стороны, выражают ее в развернутом и последовательном виде, а с другой - наиболее распространены в наше время.

Классическим выражением антисциентизма в философии выступает экзистенциализм, который мы рассмотрим на примере творчества М. Хайдеггера и К. Ясперса.

М. Хайдеггер (1889-1976) впрямую полемизирует с представителями марбургской школы неокантианства. Сведение философии к гносеоло­гии, отмечает он, приведет ее к уподоблению естественным наукам, и прежде всего математике. Марбуржцы неверно проинтерпретировали Канта, который, выдвигая положение о невозможности существования метафизики как науки, имел в виду ошибочность трактовки философии по образцу физики или математики и выдвигал программу ее построе­ния как особой науки, которая должна заниматься критикой разума, метафизикой природы и метафизикой нравов.

В этом плане, отмечает М. Хайдеггер, кенигсбергский мыслитель оказался гораздо глубже его ближайших интерпретаторов. У него мета­физика и философия - это не одно и то же, поэтому выводы относи­тельно метафизики не распространяются на всю философию в целом. Связано это с тем, что область философского мышления принципиально отлична от научного. Во-первых, философия есть рефлексия (т.е. осо­бое применение разума) к анализу самих наук, основании на выявле­нии их гносеологических предпосылок и ограниченности. Уже в этом смысле философия является своеобразной метанаукой по отношению к другим, так как затрагивает вопросы предпосылок научного знания в целом. Во-вторых, философия хотя и опирается на знания, но не должна к ним сводиться. В противном случае мы получим “циклопическую ученость” (Кант) и не более.

Хайдеггер отмечает, что неокантианцы попытались рассмотреть Канта лишь как гносеолога. Однако даже в этой области он далеко выходит за рамки чистой гносеологии. Обосновывая возможность знания, Кант осуществляет это с более широких философских позиций, фактически давая этому онтологическое обоснование. “Введением проблемы трансценденции на место метафизики ставится не “теория познания", а онтология, рассмотренная в ее внутренней возможности”.

Далее Хайдеггер дает иррационалистическую интерпретацию, пожалуй, самой рациональной части философии Канта, усматривая сущность философии в особом философском созерцании, которое является предпосыпкой мышления. С помощью созерцания философ должен уловить особенности мира, то есть сделать их предметом своего внутреннего размышления. Роль рассудка, говорит мыслитель, здесь, конечно, очень высока, но он не может быть оторван и от чувственности, так как и то и другое являются проявлением “сущностного единства", занимая внут­ри его лишь разные иерархические уровни. Именно Кант, считает Хайдеггер, расчистил место для современной философии, в качестве которой и выступает экзистенциальная метафизика.

Наука (научное познание), безусловно, является одной из форм по­стижения бытия, отмечает мыслитель, но она выражает собой лишь ог­раниченное, по сравнению с философией, знание, так как она не каса­ется бытия в целом. Наука не может претендовать на “чистое” описание мира уже потому, что она, как и любая конструктивная деятельность разума, базируется на определенных ценностях и представляет собой прежде всего особую мировоззренческую ориентацию. В основе этой ориентации лежит очень сильная (и никак не обосновываемая) предпо­сылка о полном постижении мира с помощью конкретно-научных методик. Но ни о какой полноте постижения бытия здесь и речи быть не может, так как оно всегда предметно ограничено. Таким образом, наука лишь одно из средств упорядочивания (конструирования, интерпретации) мира с позиции “опредмечивания сущего”, т.е. накладывание на любой исследуемый объект системы упорядочивания, характерной данной конкретной науки. В результате возникает нечто, которое вовсе не является выражением сущности явления как такового. “Именно для того, чтобы исследовать состояния бытия, были развиты методы наук, но они не приспособлены к тому, чтобы исследовать бытие этого сущего..."

Хайдеггер указывает, что в философии существует область, связанная с разработкой общей онтологической картины мира, которая лежит в основе конкретных наук, является наукой сама по себе. Науки описывают как бы локальные картины мира по сравнению с общефилософким представлением его в целом. Полная картина может быть представлена лишь в философии.

В поздних работах Хайдеггер под воздействием негативных последствий научно-технического прогресса занимает еще более жесткую позицию по отношению к научному познанию, отходя от поисков того общего, что есть между философией и наукой, проводя резкую дивергенцию между ними, утверждая, что наука все более отчуждается от философии и культуры. Он характеризует науку как “вычисляющее мышление", которое является принципиально односторонним, основан­ным на узких и прагматичных задачах. Сущность многих областей знания и феноменов жизнедеятельности людей (история, искусство, поэзия, язык, Бог) не поддается жесткому опредмечиванию и поэтому недоступ­на науке. Именно в этом плане можно сказать, делает вывод мысли­тель, что наука вообще не мыслит. “От науки в мышление нет мостов, возможен лишь прыжок. А он переносит нас не только на другую сто­рону, но и в другую истинность”.

Попытки науки претендовать на всестороннее исследование, а это одна из целей науки, реализующиеся в ее экстремизме как желании сделать своим объектом все что угодно, на самом деле представляют собой лишь суммативную всесторонность, достигаемую за счет накоп­ления количества исследуемых явлений, которое не позволяет раскрыть в процессе познания сущностную всесторонность бытия. Именно установка познать ‘что угодно и насколько угодно” и достижение действительной беспредельности в ее реализации выдают ограниченность науки, не позволяющую ей познать бытие как таковое. Бытие средствами науки познать нельзя, им лишь можно овладеть с помощью философии, которая и представляет собой истинное мышление. Философия мыслит о смысле, который делает вещь именно таковой, какая она есть. Истина бытия не связана с ее практическим использованием, как это осуществляется в науках. Цель наук - овладение миром, но не понимание смыс­ла. Философия не стремится овладеть бытием, а направлена на постижение его смыслов.

Антисциентистская позиция характерна и для другого великого немецкого философа, Карла Ясперса (1883-1969).

Исходя из того, что и наука, и философия как формы сознания основаны на определенных ценностных системах, философ утверждает, что они абсолютно несовместимы. “Философское мышление по своему смыслу радикально отличается от научного”. В науке в качестве высшей выступает познавательная ценность, тогда как в философии установка на обязательное достижение истины отступает на второй план. Именно поэтому философия принципиально не должна строиться по образцу каких-либо наук, являясь совершенно иным способом постижения бытия Примером последнего служит тот факт, пишет Ясперс, что логическое доказательство, признающееся сциентистски настроенными мыслителями своеобразным эталоном доказательства, оказывается недостаточным в философии. Более того, те формы рассуждения, которые по логике считаются ошибочными, а именно “противоречия, круг, тавтология... выступают как признаки различия между философским в научным мышлением”. Если в науках мышление является лишь средством овладения знаниями и с их помощью предметным миром, то философия есть мышление в чистом виде - самомышление, которое реализуется через внутреннюю деятельность человека.

Философия не ставит перед собой задачу предметного овладения ми­ром. Она ближе стоит к искусству. Философ создает уникальные произведения, являющиеся результатом его собственного творчества. Соот­ветственно философия - глубоко непрактичная форма духовного освое­ния бытия. “Если науки в своих областях получили убедительно досто­верные И общепризнанные знания, то философия не добилась этого, несмотря на свои старания в течение тысячелетий» Таким образом, в философии отсутствует критерий общезначимости результатов, так как в ней нет единой системы методов. Поэтому наука развивается линейно-прогрессивно, постоянно накапливая знания о предметной области. Последняя по времени научная теория одновременно выступает и как более истинная. В философии данная направленность и линейность oтсутствуют. Философа могут интересовать проблемы, поставленные тысячи лет назад. Устремленность науки в будущее порождает такую ее особенность, как нацеленность на абсолютное познание мира. Это центральная ценностная установка ученых. Философы же, начиная с Сократа, ставили эту возможность под сомнение, выдвигая для этого весомые аргументы. Сциентистская мировоззренческая установка является важной предпосылкой научной деятельности, однако нельзя ее распространять на познание бытия в целом, так как это порождает своеобразное суеверие, что "нашему рассудку доступна вся истина и вся действительность мира. Она заставляет питать абсолютное доверие к науке и беспрекословно подчиняться ее авторитету, воплощенному в npeдставителях социальных инстанций”. Претензии науки беспредельны, там, где философ задумывается, ученый осуществляет. Последующая оценка этого действия, однако, может оказаться весьма негативной как со стороны самой науки, так и общества, вынужденного потом преодолевать работу, сделанную за дьявола”. В результате, занимая в каком-то смысле лидирующее положение в рамках общечеловеческой культуры, беря на себя несвойственные ей функции по выработке жизненных ориентиров для человека и человечества, наука в конечном счете “не может дать никаких целей для жизни. Она не выставляет ни одной обще­значимой ценности”.

Таким образом, философия не имеет целью познать нечто как конечное, то есть окончательно и навсегда. В философии более важной наступает цель личной удостоверенности в проблеме, в той или иной ситуации, в личном желании человека поразмышлять над ней. Наука всегда направлена на предмет. Это ее стихия, и ей нет здесь равных. Стихия философии - это бытие и место человека в нем, и здесь наука бессильна. Это не значит, что необходимо отказаться от наук, нет, бо­лее того, философия должна опираться на них, но всегда осознавая их принципиальную ограниченность. Философия нацелена на поиск и реа­лизуется как всегда незавершенный процесс. Особенностью философии является также и отсутствие необходимости доказывать свою правоту да другого. Если науки борются за истину, то философия открывается лишь тому, кто этого хочет сам, она безразлична к числу ее слушаю­щих и понимающих, будь в качестве таковых один или миллионы лю­дей.

Предметом философии выступает не знание о бытии, а сам факт мышления о нем. Поэтому становление философствующего проходит ряд этапов. Сначала человек должен осознать свою “заброшенность" в предметный мир с его реалиями и перспективами, с его практичностью в материальностью. Человек должен считаться с этим миром, ориенти­роваться в нем. Затем должна быть осознана конечность предметного мира и недостаточность рационально-теоретического его познания. Именно в этот момент происходит “прояснение экзистенции” и становление человека как самоосознающего существа. Бытие осознается пока смутно, но оно уже понимается как более богатое, чем предметный мир, в котором существуют люди. Человек как бы ощущает, что существует мир надпредметный. В человеке “просыпается философ”, который начинает приобщаться к тайнам надпредметного мира, расшифровывая смысл и значение его шифров. Ведущая роль при этом принадлежит не рассудку, а фантазии, интерпретации символов надпредметного мира.

Человек чувствует свою слабость и бессилие перед объективными и необходимыми законами природы и общества, и одновременно он чувствует свою зависимость от случайности, которая все время ставит его в разные жизненные ситуации. Причем сменяемость таких ситуаций бесконечна, и одних только знаний оказывается слишком мало для их преклонения. Более того, люди могут оказаться в особых ситуациях, где они в наибольшей степени проявляются как личности, в ситуациях, "из которых мы не можем выйти, изменить которые мы не в силах". Это этап преодоления “пограничных ситуаций", наиболее важный для самопознания человека. Осознание их является главным источником философии, пишет К. Ясперс. В обыденной жизни человек “забывает”, например, что он смертен и что его жизнь конечна, что он может быть виновным и нести внутреннюю ответственность за свои поступки. Человек легко выходит из перипетий обыденной жизни, отбрасывая такого ода размышления в сторону. Лишь в пограничной ситуации, когда вопрос его существования ставится в наиболее радикальной форме, человек становится самим собой, вынужден прямо выбирать между добром и злом, жизнью и смертью, верой и разумом и т.д. Наука же - это своеоб­разная логика людей обезопасить себя перед необходимостью отвечать на подобного рода вопросы за счет освоения предметного мира, овладевания им.

Возникает вопрос, а для чего тогда существует философия, ведь с ее рационалистической установкой она не может дать надежду подобно вере. Философия, отвечает на этот вопрос мыслитель, “является пре­одолением мира, аналогом спасения”. Эго интеллектуальное спасение, спасение внутри размышлений, внутри рефлексии над предельными основаниями бытия. Философия - это аналог веры, но на интеллектуаль­ном уровне, некий синтез веры и убеждения. Вера дает надежду, Философия - осознание ее, выступая в виде концептуального коммуникаци­онного каркаса веры. Эго высший этап трансцендентной философии.

В русле классического антисциентизма решается проблема специфики философии в современном персонализме. Его представители также исходят из противопоставления рациональному подходу к постижению мира иррационализма, рассматривая его как реакцию “на недостатки определенной формы рациональности". Лишь новое понимание рациональности и ее синтез с верой составляют сущность философии в персоналистском понимании. Поэтому “персонализм есть не что Как рациональная вера".

Соответственно с таких позиций философия противопоставятся науке как нечто нерациональное рациональному, а философское мышление - научному. “Наука есть утверждение или отрицание, философия есть вопрошание”. Поскольку философия принципиально расходится с научным познанием, она не может претендовать на какое-либо отражение действительности и не связана с поиском объективной истины. Философия вообще не нацелена на результат, а в силу этого и своей непрактичности, связанной с удаленностью от реального мира, философия не может ничего создать в предметном мире. Она не овладевает истиной, не познает мир, а является внутренним творчеством субъекта.

Философию нельзя строить как строгую рациональную систему, тем более по образу какой-либо науки, как чаще всего это происходит, так как в этом случае все ее богатство сводится к узким критериям вы­бранной науки. Она противостоит науке, как категория субъективного противостоит категории объективного. Однако, оговаривается Лакруа, субъективность в философии - это не психофизиологическая субъек­тивность, а некая универсальная субъективность, когда субъект в ре­зультате личной рефлексии познает универсальные закономерности бы­тия. Субъективен сам метод, но не то, что получается в его результате. Философия не познает, но знает.

Один из любимых тезисов, так или иначе варьируемый в антисциен­тизме, связан с утверждением о том, что философия - это не теория, а особый мыслительный процесс. Современный немецкий философ И, Шмуккер-Гартман, развивая данный тезис, строит своеобразную философскую концепцию, которую он обозначает как “дидактика фи­лософии”.

Тезисы, из которых он исходит, нам уже знакомы. Философия и наука — это антиподы. Наука — это теория. Философия - акт мышления. Поэтому науку мы можем усвоить путем определенной методики, свя­занной с запоминанием. В философии все обстоит по-другому. Способ­ность к философии присутствует в каждом человеке, и обучение фило­софии поэтому есть умение раскрыть ее в конкретной личности. В этом заключается талант философа как наставника. Было бы желательно, пишет немецкий мыслитель, вообще отказаться от употребления терми­на “философия”, так как в этом случае чаще всего под ней понимается признание какой-то одной концепции в качестве эталонной. Иногда же обучение философии подменяется кратким изложением концепций, ко­торые были в ее истории. В итоге такого обучения человек не столько раскрывает себя, сколько относительно полно усваивает какую-то одну концепцию или же получает поверхностное представление о многих из них.

Философию надо понимать именно как “дидактику философии", в которой на первый план выступает сам процесс обучения и самообучения особой культуре мышления. Причем исходным пунктом обучения философии должно стать осознание человеком того факта, что он является особой частью бытия, его элементом. Обучение философии допжно начинаться с выявления степени этой самоосознанности, которая “обусловлена его личным горизонтом и поэтому не точно измерима". Человека необходимо научить ориентироваться в мире, показав ему, что об­щепринятая ориентация (на уровне обыденного сознания) является во многом лишь случайной. Человек к ней, конечно, не безразличен, так как она также связана с осознанием бытия, но бытия на самых его при­митивных уровнях, тогда как философское мышление приводит к познанию наиболее сложных структур.

Понимание слитности человека с бытием позволяет осознать тот факт, что наука направлена на разрыв Этого единства мира и человека, подвергая его самого и сообщества людей, реализующиеся в современных государствах, в царство антигуманности и борьбы с природой. Стройность и точность научного мышления, выражающиеся в системе развитых теорий, когда каждая из последующих является более истинной по отношению к предшествующей, на самом деле весьма условны и связа­на с сужением предметной области. В философии, собственно говоря, нельзя создать концепции такого рода, так как она “не может найти ничего нового, а лишь пытается выявить то, что лежит в сознании человека”. Наука, делает вывод Шмуккер-Гартман, основанная на вере в рациональное, разрушает мир, а философия ведет к надрациональному постижению бытия, сливая познание, сознание и веру в единую гармонию.

 








Дата добавления: 2016-03-20; просмотров: 1043;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.039 сек.