Прогресс науки, индустрии, образования в Европе. Время и нравы 5 страница

Что тут, maman! Уж учили бы смолоду,

Замуж давно мне пора;

Басня скандальная ходит по городу —

Тут уж не будет добра!

Мне все равно; я найду оправдание —

Только бы мужа нашла…

Тра-ла-ла, барышни, тра-ла-ла-ла!

Вот они, вот неземные создания

Барышни – тра-ла-ла-ла!

Далеко не все мужские особи относились столь уж пренебрежительно к прекраснейшей половине рода человеческого. Даже среди академиков были те, кто хорошо понимали высокую и ответственную миссию женщины как верной спутницы и подруги мужчин. И пусть она порой пребывает в тени своего знаменитого супруга, без ее ласки и внимания, заботы и чуткости вся жизнь мужчины стала бы страшнейшей каторгой… Академик Э. Легуве писал в середине XIX в. о созидательной роли женщин следующее: «Какого рода деятельность наиболее соответствует свойствам женской природы? Эта полутень соответствует её скромности, эта перемежающаяся деятельность – ее физической слабости, эти минутные порывы – ее способности увлекаться, эта бдительность – тонкости ее чувств, и роль утешитетельницы – ее душе! Карьеру истинной жены составляет карьера ее мужа. Возьмите ученого изобретателя. Его пылкий гений стремится обнять совокупности вещей, его плодотворная деятельность, распространяемая сразу на все вопросы науки, пролагает в ней все новые пути. Какая слава! – подумаете вы. Да, но иногда – сколько горя! Слепая посредственность отрицает его, более зоркая на него нападает; непонимающие его тупицы и слишком хорошо понимающие завистники соединяют свои усилия, чтобы объявить его сумасшедшим… Он близок к унынию… Успокойтесь, он оживет, так как подле него женщина, жена его, которая его понимает и указывает ему на будущее. Она-то и вернет его к мощной работе… Он творит, рассказывая, а она, слушая его, растет, возвышается. Его охватывает энтузиазм, он снова бросается в борьбу, он торжествует, а для его жены главная радость в том, что остается неизвестным ее участие в победе, которой, не будь жены, он может быть и не одержал бы».^[234] Эти правила распространяются часто на жен художников и вообще людей творческих профессий.

Джон Стюарт Милль (1806–1873)

В числе защитников женского равноправия были и другие ученые. Джон С. Милль (1806–1873) пишет трактата «О свободе» и эссе «Порабощение женщин». В 17 лет он был арестован лондонской полицией за распространение информации о противозачаточных средствах. В искусстве воспитания одним из самых сложных моментов всегда было зарождение в умах людей ассоциаций. Отец Джона, Джеймс Милль (1773–1836), и был тем ученым, который дал XIX веку систему ассоциативной психологии, названную им «ментальной механикой» (духовной механикой). Семья Миллей – неплохая иллюстрация действия этой новой модели воспитания. Дж. Милль начал обучение сына с самого его рождения. На третьем году его сын уже изучал греческий язык (греческие вокабулы с их английским значением). В 4–5 лет младший Милль знакомится с баснями Эзопа, Геродотом, Платоном, Плутархом. В 7 лет он уже прочел «Робинзона Крузо», «1001 ночь» и «Дон-Кихота». Упражнялся юный Джон и в собственных сочинениях, всегда давая отцу скрупулезный отчет о них во время их ежедневных прогулок. Параллельно с греческим изучалась арифметика. Ей посвящались вечерние часы. Дж. С. Милль, правда, вспоминал, что испытывал при этом невообразимую скуку.

Не всем дано быть допущенными в платоновскую Академию… С 8 лет он приступил к латыни. Читает греческих поэтов (прежде всего Гомера). Несмотря на нелюбовь к математике, он берется за эвклидову геометрию и эйлеровскую алгебру. В 9 лет занялся дифференциальным исчислением, к 12 годам обратился к изучению сочинений по логике (аристотелевского «Органона» и схоластов), а в 13 лет познакомился с политэкономией. Правомочен вопрос: «Насколько полезна подобная обильная и смешанная «пища» для умственного и физического здоровья ребенка?». Конечно, всякое слепое копирование, как и вообще «механическая педагогика», вредны. Нужно учитывать наклонности, способности и возраст обучаемого, а также его собственные интересы и побуждения. Сам Дж. С. Милль был «страдательным объектом педагогического эксперимента», навязанного отцом. Не оттого ли между ними всю жизнь сохранялись прохладные и натянутые отношения?! Однако подготовка младшего Милля дала свои плоды. Он стал ученым общеевропейского и мирового уровня. Кое-что нового привнес он и в педагогическую науку. Однако об этом поговорим чуть позже.

Сколько невидимых миру слез пролито детьми в угоду гордыне и тщеславию родителей. Зачастую все понапрасну… Однако случай с Дж. С. Миллем вряд ли подходит под эту классификацию. По общему мнению его биографов, он превзошел своего отца по вкладу в философию, логику, экономику, этику. Таким образом, мы видим, что в иных английских и европейских семьях бесспорно умели воспитывать и взращивать талантливую молодежь.^[235]

К интригующей теме свободы женщины обращались многие ученые. Об этом писал Дж. Милль в «Порабощении женщин» (1861). Труд создан совместно с Е. Тейлор… Принципы, которыми все еще регулируются отношения между полами в обществе, в высшей степени несправедливы. Автор не желает отделываться общими фразами или ироничной шуткой Шамфора, в которой тот своеобразно «уравнивает» мужчину и женщину. Шамфор заметил, что «как бы плохо мужчина ни думал о женщинах, любая женщина думает о них еще хуже».

Автор решительно против того, что мужчины будто бы обладают неким высшим правом командовать женщинами, а те должны им беспрекословно повиноваться. Глубоко порочным считает он и другой принцип: мужчины, якобы, годятся для участия в управлении страной, а женщины – нет… Позорно заявлять, что права и свободы, которыми успешно пользуются все мужчины, не должны распространяться на женский род. Институт мужского господства над женщиной Милль сравнивает с институтом рабства. Все знают, что рабство держалось очень долго, прежде чем было окончательно уничтожено. Перед этим, однако, шло смягчение его форм. Подобным же образом должна трансформироваться и система «мужского рабовладения». По мнению Милля, с ней пора кончать, ибо слепое господство одной половины человеческого рода над другой – это откровенный вызов свободе и гуманизму всех людей.

Как же видится Дж. С. Миллю великое освобождение женщин? В первую очередь, надо добиться, чтобы женщина и в домашних условиях перестала быть «рабыней» своего мужа. Вторым наиважнейшим шагом к подлинному освобождению станет предоставление ей в образовании равных прав с мужчиной… Дж. С. Милль прибегает к доказательству как бы от противного. Оппоненты утверждают, что женщины так и не сумели достичь выдающихся успехов в философии, науке и искусстве. Разве это не прямое свидетельство их несовершенств?! Автор не оставляет камня на камне от подобных инсинуаций… Если в таких оценках и есть некая крупица истины, следует все же учесть, что на протяжении нескольких тысяч лет именно мужчины всячески сковывали и обуздывали женскую энергию. Лишь за жизнь трех последних поколений (XVIII–XIX вв.) женщины получили ограниченную возможность изучать некоторые науки и искусства (в Англии, Франции и США). Да и то эти попытки, по зрелому размышлению, следовало бы оценить как весьма и весьма скромные.

Вспоминаются имена: древнегреческая поэтесса Сапфо, Коринна, что с успехом бросала вызов Пиндару, Аспасия, к которой обращался за советами Сократ, Жорж Санд и мадам де Сталь… Ныне же даже в такой области, как политическая экономия, появляются женские имена. Если же до сих пор среди них нет выдающихся историков или филологов, то ясно, что обществом не созданы должные условия для обучения женщин. Им просто негде почерпнуть фундаментальных знаний. Готовьте женщин на том же уровне, что и мужчин – и можно будет по достоинству оценить их способности. Путь к свободе лежит через интеллектуальное образование. Однако все-таки и этого недостаточно. Как считал Дж. С. Милль, нужен третий компонент. В ряде стран женщины (из высших слоев) получили доступ к факультетам искусств, но при этом лишены права зарабатывать на жизнь какой-либо профессией, за исключением разве что самой древней (экономически они так и остались несвободны). Мужчины крайне заинтересованы в таком подчиненном положении женщины. Что же тогда они, если женщина станет умной и свободной, смогут ей противопоставить?!^[236]

Дж. Милль писал: «Жена, не ведущая мужа вперед, непременно толкает его назад». Все было чудесно и замечательно, но он так увлекся благородным делом женской эмансипации, что решил перевести дело на практические рельсы. В итоге, он «проэмансипировал» Г. Тейлор, жену энергичного, но совсем не интеллектуального торговца. Та оставила мужа и восторженно слушала речи цицерона. Вот как описал пикантную ситуацию Карлейль: «Милль, который до этого времени ни разу даже не взглянул ни на одно существо женского пола – ни даже на корову, – оказался наедине с этими огромными темными глазами, которые, сияя, говорили ему невыразимые вещи». Что ни говори, а страшная сила эмансипация…^[237]

В XVIII–XIX вв. многие верили в умственное превосходство мужчин. Дж. С. Милль сумел-таки разглядеть за кипами книг дивный абрис «таинственной незнакомки». Более сурово обошлась судьба с немецким философом Артур Шопенгауэром (1788–1860). В юности его постиг страшный удар, когда отец, богатый купец, безумно любивший своего сына, в 1805 г. покончил с собой. Трудно сказать наверняка, что послужило причиной трагедии, но, вероятно, вину за происшедшее сын возложил на свою мать. В нем возникла стойкая неприязнь к родительнице, которая затем перекинулась на весь женский род. Судя по всему, особ женского пола он недолюбливал, относя их к «нечистой силе». Надлом во многом определил и основные направления мысли Шопенгауэра (опора на чистые Идеи, отказ от желаний, жизнь как страдание). В немалой степени подобные мысли и настроения подтолкнули к написанию эссе «О женщинах». Иные прямо указывают на эссе как на «симптом его невротической неприязни к собственной матери» (Я. Мак-Грил). Все ж тут чувствуется некая твердая позиция.

Высказывания его о женщинах подтверждают, сколь неохотно мужчина расстается с нелепой идеей своего умственного и общекультурного превосходства. В этих изречениях женщина предстает в довольно невыгодном и даже уродливом свете. Шопенгауэр пишет: «Достаточно одного взгляда на то, как она устроена, чтобы понять, что женщина не приспособлена к серьезному труду, будь то умственному или физическому». «Непосредственное предназначение женщин – служить няньками и наставниками в нашем раннем детстве, ибо сами они инфантильны, фривольны и недальновидны». «Мужчина едва достигает зрелости своих рассудочных и духовных способностей к двадцати восьми годам; женщина – к восемнадцати. И при этом женский разум весьма посредствен, его кругозор крайне жалок». «…Обнаружится, что основной порок женского характера заключается в том, что он лишен чувства справедливости… Они полагаются не на силу, а на ловкость; отсюда их инстинктивная способность к хитрости и их неискоренимая склонность к обману»… «Только мужчина с омраченным половой страстью разумом мог назвать прекрасным полом эти низкорослые, узкоплечие, широкобедрые и короткобедрые создания…» «Что по природе ее женщине предначертано послушание, явствует из того факта, что каждая женщина, очутившаяся в неестественном состоянии полной независимости, незамедлительно предается какому-нибудь мужчине… Если она молода, то им окажется любовник; если стара – священник».^[238]

Самой известной и нашумевшей книгой, посвященной отношениям между мужчиной и женщиной в XIX в., стала книга австрийца Отто Вейнингера (1880–1903) «Пол и характер»… Это книга – роковая. Написав ее, автор покончил с собой, что заставляет нас считать проблему взаимоотношения полов трудной и небезопасной дилеммой. Автор рассматривает женский вопрос, не касаясь его «ни со стороны социальных наук, ни со стороны социальной политики». Безусловно, подобный подход сужает видение проблемы, но он справедливо отметил, что женщина под «эмансипацией» понимает не столько духовную и нравственную свободу, но ее внешние формы. В действительности, чтобы стать эмансипированной женщина должна выйти на бранное поле социально-культурных и экономических отношений и там попытаться в честном бою одолеть мужчину. В умственных битвах это довольно затруднительно, как считает О. Вейнингер, ибо её мозг на целых 200 грамм легче мужского. Ну и что из того? Ведь, гиппопотам или слон также тяжелее человека. Разве они умнее его?! Такого рода взгляды и позиции никак нельзя назвать очень уж «прогрессивными».^[239] Вообще вес мозга понятие сугубо относительное. К примеру, мозг И.Тургенева был намного тяжелее веса мозга А. Франса, однако в силе таланта оба писателя ничем не уступали друг другу.

Аналогичным образом, если быть объективным и учесть все моменты как биологического, так и социально-политического характера, выясняется: женщины ни в чем наиболее важном и существенном не уступают мужчинам. Разговоры о том, что мозг женщины весит меньше, а размеры черепа уступают мужскому, просто смешны. Аналогии тут вообще неуместны. Ведь установлено, что у безграмотных крестьян из Оверни вместимость черепа значительно больше, чем у самых образованных парижан. Черепа примитивных особей из четвертичного периода (живших миллионы лет назад) более чем внушительны, тогда как, скажем, у Вольтера череп маленький. Это же можно сказать в отношении мозга. Выясняется, что мозг женщины (по отношению к росту и весу тела) больше соотвествующего мужского. И уж вовсе нелепы разговоры о том, что, якобы, женский мозг не имеет такого количества извилин, как мужской. На это женщины вполне резонно могли бы возразить, что у кита, слона, барана, да и у массы других более мелких тварей имеются гораздо более сложные мозговые извилины, чем у мужчин. Мы уже не говорим о чувствах. Здесь женщина и вовсе выглядит на две головы выше мужчины, что подтверждено и доказано работами того же Ф. Гальтона.

Бонно. Дуэль.

В позу, сударь!

Наконец, остается последний, можно сказать, решающий аргумент, который и был выдвинут Шопенгауэром, утверждавшим, что женщины не обладают чувством и пониманием музыки, а еще менее способны понимать поэзию и пластические искусства. Во всем мире, говорил он, женский пол так и не смог явить ни одного великого ума, ни одного таланта в изящных искусствах, ни одного действительно ценного сочинения. Отдельные частные исключения не меняют положения дел в принципе… Этот взгляд соседствует и дополняется другим его признанием, где сказано: «…именно самые прекрасные творения каждого искусства, благороднейшие создания гения навеки остаются для тупого большинства людей книгами за семью печатями и недоступны для него, отделенного от них глубокой пропастью…»^[240]

Как же можно требовать от женщин триумфальных побед в сфере мысли и духа, если условия её обитания, её труд зачастую не позволяют ей ступить в этой области и шагу. Современное общество наглядно показало тут свое лицо. Собственник – это дикое и безжалостное животное, скрывающееся под покровом «цивилизации». Справедливо замечание и О. Уайльда о судьбе женщин в обществе: «История женщины – это история самой чудовищной тирании, какую только знал мир, – тирании слабого над сильным. Именно такая тирания и долговечна». Даже в XVI в. женщину многие «считали способной, наравне с мужчиной, достичь высших ступеней образования». Т. Мор требовал полного уравнивания ее прав с мужскими, а Агриппина фон Неттесгейм ставил женщину выше мужчины. «Однако вся эта эпоха погрузилась в забвение, успехи женского пола погибли, и только XIX век снова пробудил мечты об этом, – пишет О. Вейнингер. – Нельзя не обратить внимания на то, что стремление к женской эмансипации появляется в мировой истории через определенные, одинаковые промежутки времени. В Х веке, в XV и XVI веках и теперь, в XIX и XX, женщин эмансипированных оказывается больше и движение значительнее, чем в промежуточные эпохи».^[241]

Однако борьба шла нешуточная. И нынче еще нередко можно услышать, что одаренные женщины не выдерживают сравнения с мужчинами, будь они семи пядей во лбу. В XVIII–XIX вв. эта точка зрения широко распространена. Иные критики полагали, что «женское» и «деловое» начала несовместимы. Согласно их логике женские черты, якобы, лишь принижают, затушевывают творческое и деловое начала в дамах. В качестве сомнительного аргумента они приводят поговорку «Волос долог, да ум короток». Существует немало других пословиц и поговорок, где проявляется эта внутренняя настороженность, подозрительность и даже враждебность мужчин к женскому полу. Вот лишь некоторые из них: «Кто хочет скрыть свои деньги, тот не должен их класть под язычок своей жены» (дат.). «Не открывай сердца женщине, даже если она родила тебе семерых детей» (яп.). «Не всяку правду муж жене сказывает, а и сказывает, так обманывает» (рус.). «Если муж все рассказывает своей жене – значит он недавно женился» (шотланд.). «Не надейся на зверя, скачущего в горах, не доверяй своей тайны неразумной женщине» (киргиз.). «Лучше в утлой ладье по морю ездить, чем жене тайну поверить» (рус.). Но всего откровеннее, «демократичнее» и «гуманнее» выразили своё отношение к женщине евреи: «Доверь свою тайну жене, но вырежь ей язык» (евр.).^[242]

Хотя не только мужчины выражали известные сомнения в правомочности умственных притязаний женщин. Жорж Санд даже весьма безапелляционно утверждала, что женщина – «дура от природы» («la femme est imbecile par nature»)?! Сегодня, чтобы опровергнуть столь категорический «вердикт», не нужно специальных научных изысканий. Скорее потребуются исследования, которые сумели бы доказать, что к этой категории не принадлежит иной пол.

Среди дам появились даже защитницы их превосходства… Дочь итальянского ученого Ч. Ломброзо Паола Ломброзо в книге «Женщина: ее физическая и духовная природа и культурная роль» задалась вопросом, а действительно ли превосходство мужчин подтверждается неопровержимыми аргументами. Да, мужчина обладает более крепкими мускулами, прочным скелетом и большим мозгом. Но что отсюда следует? Ведь в других областях он явно уступает женщине. Она гораздо легче приспосабливается к жизни и к условиям окружающей среды. Средняя продолжительность жизни у нее заметно выше, чем у мужчины (даже у низших животных). Она выносливее. Серьезное превосходство женщины заметно и в такой области как воспроизводство вида, где она создает потомству наиболее безопасные и выгодные условия развития. И если даже предположить, что мужчина чуть умнее, то и это качество далеко не всегда подкрепляется жизнью; тогда как каждая женщина может произвести на свет потомство, далеко не каждый мужчина способен, скажем, написать книгу или совершить аналогичного рода творческий акт. И уж никак нельзя утверждать, что мужчина рождается с лучшими чем женщина, способностями к чтению и письму. Столь же достойно выглядит женщина в сфере творчества и изобретений. Чем хвастаются мужчины? Да, они изобрели оружие и войны, алфавит и социальные законы, торговлю и денежную систему и т. д. и т. п. Но если заслуги мужчин лежат более в плоскости социальной и общественной жизни, то женщина стала законодательницей семьи и домашней жизни. Она «изобрела» дом, земледелие, медицину, искусство прясть, ткать, шить, приготовлять пищу, да и саму любовь.

Можно бы сказать и гораздо больше. Женщина сумела придать глубокий смысл мужскому существованию. Без неё общество лишилось бы основы, а цивилизация просто перестала бы существовать. Само появление прогресса полностью зависело и зависит от массы женских желаний и прихотей. П. Ломброзо так мотивировала свою апологию женщины: «Таким образом, женщина побудила к изысканию драгоценных камней в недрах земли и чудных жемчугов на дне моря, поощряла ввоз и выделку самых редких и красивых тканей… находя им соответствующее применение, употребляя одни для торжественных нарядных платьев, другие для легких воздушных бальных костюмов и третьи, наконец, для защиты от холода. Тысячи и миллионы рабочих и работниц во все времена и в течение всей своей жизни заняты были только производством того, что изобрела женщина для украшения своей личности и для убранства своего дома. И это – одна из главных заслуг женщины: она сумела выдумать и устроить свой «дом».^[243] Дом – женский Парнас! Не вступая в спор с учёной дамой, позиции которой в целом я разделяю, позволю заметить, что последний аргумент звучит не очень убедительно. Во-первых, «дом» не является прерогативой лишь женщин. Во-вторых, к концу XIX в. немногие трудящиеся имели «дом». Миллионы напрочь лишены возможности пользоваться таким благом, ибо «заняты были только производством» и их дома скорее можно было назвать «домами, где разбиваются сердца». В-третьих, даже если это так, надо спросить её: «А не совершила ли женщина (вместе с мужчиной) страшный грех, открыв этот «ящик Пандоры», который чуть позднее (уже в XX веке) получит наименование «эры массового потребления»?! Во всяком случае это дало известное основание романисту С. Батлеру заметить, что если разбойники требуют кошелек или жизнь, то женщины – и то и другое.

В 1895 г. в Париже вышла книга Ж. Лурбе «Женщина перед судом современной науки». Все, о чем в ней говорилось (кое-что из аргументации ниже нами приведено) свидетельствовало в пользу женщины как существа абсолютно равноправного с мужчиной, а кое в чем заметно его превосходящего. В частности, Ж. Лурбе отмечал научные и вообще творческие заслуги известных женщин: «Не странно ли, что мы можем перечислять имена женщин, сделавшихся известными по своим научным познаниям, таких как Ипатия Александрийская, Мария Аньези, Эмилия Шателэ, Клотильда Тамброни, София Жермен, Мария Соммервиль, София Ковалевская, Джузеппина Катани, занимающая в настоящее время кафедру гистологии в Боннском медицинском факультете, Клеманс Ройе, прославившаяся в философии, Христина Франклин из Балтиморы, известная как математик, Мария Митчелл из Массачусетса, известная как астроном; и прочие; или женщин, известных своими литературными трудами, как г-жа Сталь, Жорж Санд, Даниель Стерн, Джордж Элиот, Бичер Стоу, Кармен Сильва, или женщин, отмеченных в искусстве, как Роза Бонер в живописи, Августа Гольмес – в музыкальной композиции, Анна Уитней – в скульптуре».^[244] С тех лет список удлинился.

Одним словом женщина в XIX веке стала занимать весьма почетное место не только в сердцах мужчин, но и в их умах… Все понимали, что века эволюции делают ее все более умной, энергичной, деятельной, талантливой. Интересно, что через сто лет причины бед людских объясняют тем, что «силы мужчин – и в биологическом, и в социальном плане – уже исчерпаны». Якобы, мужчины уже сказали все, что они могли сказать – и должны теперь уйти с исторической арены, ибо созданный ими мир ужасен… Поэтому и за обустройство будущего народов должны взяться женщины. «Может быть, женщины и сделают наш мир более счастливым и более красивым» (профессор Белградского ун-та М. Маркович).^[245]

Число ее достоинств и преимуществ, действительно, оказывалось столь велико, что, казалось, стало угрожать уж и самому существованию мужчин, если бы… не почти равное число недостатков и слабостей… Позже З. Фрейд даже скажет, пытаясь проникнуть в тайну женской души: «Великий вопрос, на который никто не дал ответ и на который до сих пор не смог ответить и я, несмотря на мое тридцатилетнее изучение женской души, состоит в следующем: чего хочет женщина?» Сколько мужчин во всех странах мира задавали и задают себе один и тот же мучительный вопрос – и не находят ответа. Может быть, дело в том, что женщина – это некий волшебный сосуд, из которого в любое мгновенье может появиться добрый или злой джин, а она сама даже и не знает, чего следует ждать от нее в следующую минуту?! Мы так много говорили об уме женщины, так сказать о высшей её половине, что оставили в преступном небрежении низшую, быть может, самую сладостную, роковую.

Г. Шик. Портрет фрау фон Готта. 1802.

Главное назначение женщины после материнства – это огромный мир любви и чувств. И тут ей нет равных. Поэтому не хотелось бы, чтобы впечатления об этих прелестных, опасных существах ограничивались одними милыми семейными историями, монастырями, школами, университетами и т. д. Наверняка многие из читателей были молоды, и приносили себя не раз на жертвенник женской страсти, ее причуд. Сколько прелестных учительниц обучало нас, нет, конечно же, не плутарховским историям и монтеневским заповедям, а иным упражнениям, проводя с нами «труды и дни»… Одна из таких особ Мари Дюплесси (1824–1847), родившаяся в крестьянской семье в Нормандии (ее бабка со стороны отца была проституткой, дед – распутным священником). Её образ запечатлелся в умах всех женщин, знакомых с ней по образу Маргариты Готье, героини романа Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». Вот как описывает ее жизнь и судьбу Ирвинг Уоллес… Мари было 13 лет, она работала ученицей у прачки, когда пьяница-отец заметил, что у его дочери лицо ангела и тело Саломеи. Он решил на этом подзаработать и буквально за гроши продал ее своему другу – 70-летнему похотливому толстяку Плантье, который попользовался ею, а через год вернул папаше. Какое-то время она была официанткой в таверне, а затем отправилась в Париж, где поселилась в Латинском квартале, где было полным-полно беспутных и распутных студентов, что проводили время в объятиях гризеток, а на лекциях утомленно отдыхали.

Вначале она служила в корсетной мастерской, была продавщицей в магазине шляп, промышляя проституцией. Она была столь прелестна, что, как позже скажут о ней, умела превратить порок в добродетель, «причем делала это с чувством собственного достоинства и необыкновенно красиво». А так как мужчины очень устают от своей политики, всяких там экономических и прочих забот, то, естественно, они порой попадают в тенета жриц любви, как несмышленые мотыльки, летящие на свет яркой лампы. Вскоре Мари Дюплесси встречают уже в обществе герцога де Гиш-Грамона, который должен был войти в состав правительства. Имя Мари она себе выбрала, по ее собственным словам, «так как это имя Богоматери». Всего за четыре года она прошла путь от неотесанной деревенской девицы до утонченной дамы, являвшей собой «эталон хорошего вкуса в фривольном и пресыщенном Париже». У нее было шесть слуг, экипаж, она читала Гюго, Эжена Сю и Мюссе, развлекала общество и «разоряла богатейших мужчин Франции». Начав с бакалейщика, она вскоре проникла и в высший свет. Как же могли члены правительства миновать эту gourmande (франц. – «лакомку»!). Аженор де Гиш нашел для нее приемных родителей, одарив ее ребенком. После этого его сделают министром иностранных дел при императоре Наполеоне III и герцогом. Впрочем, Франция давно всем известна как страна, где разврат считается чуть ли не национальной доблестью. Тут любовью предваряют католическую мессу и любовью же ее заканчивают. О том, чтобы следовать морали и нравственности речь вообще не идет в западной цивилизации. Поэтому и проституция здесь является почтенным ремеслом, хотя на словах и осуждается фарисейской буржуазией. Сама Мари Дюплесси так объясняла свое занятие: «Почему я продаю себя? Потому что труд работницы не принес бы мне той роскоши, неодолимую тягу к которой я испытываю. Я не жадна и не развратна, как это может показаться. Просто я хочу познать утонченные удовольствия, радость жизни в изысканном и культурном обществе. Я всегда сама выбираю себе друзей». Александр Дюма-сын увидел ее в 1842 г. (ему, как и ей, было 18 лет, но он еще безвестен). Ее красота сразила его наповал.

Дж. Э. Миллес. Офелия.

Что мог предложить юноша подруге миллионеров? Да, конечно, у него был великий отец, хваставшийся тем, что написал 12 сотен томов, дрался на 20 дуэлях и наплодил 500 детей, при этом заработав и потратив за свою жизнь сумму чудовищную по тем временам (5 миллионов долларов). Но он сумел завоевать ее внимание. Та подарила ему год страсти, разумеется, вытреся из него то немногое, чем он владел, и заставив залезть в долги. Вероятно, это была потрясающая женщина. Ею пленился даже композитор Лист, позже признавшийся, что Дюплесси «была первой женщиной, которую я любил». Читатели обязаны ей не только появлением романа «Дама с камелиями», но, думаю, многими бессонными ночами, во время которых иные предавались греховным мечтам, переживая любовные похождения Мари.

Альфонсина Плесси умерла в 1847 г., когда ей исполнилось 23 года. После ее смерти буржуа набросились на аукционе на принадлежавшие ей вещи, как стая прожорливых аллигаторов (драка шла за ее драгоценности, портреты, любовные письма, пряди волос, туфли, старые шали, даже за попугая). Через пять месяцев после ее смерти Дюма приступил к работе над романом «Дама с камелиями», где вывел ее и себя под именем Маргариты Готье и Армана Дюваля. Через пять лет пьеса того же наименования станет событием, а итальянский композитор Дж. Верди, вдохновленный ею, напишет свою известнейшую оперу «Травитату» (премьера в Венеции в 1853 г.)… Престарелый Дюма-сын, после двух неудачных браков, пришел к мысли о греховности продажных женщин. Он предложил правительству выявлять всех незамужних женщин и обучать их ремеслу в государственных школах, а проституток безжалостно высылать в колонии. Образ прелестной куртизанки, видимо, с теплотой вспоминают ее бесчисленные подруги, у которых хватает ума и сердца для прочтения романа.^[246]