Сбалансированная политика азербайджанского руководства или создание видимости сбалансированной политики?

Таким образом, роль нефтяного фактора в азербайджанской политике определялась, во-первых, стремлением развернуть Запад лицом к себе, чтобы Азербайджан рассматривался как перспективный регион для включения в зону своего влияния, а во-вторых, необходимостью, нуждой в значительных инвестициях в нефтяную отрасль. Смысл ясен — за счет иностранных капиталовложений добиться подъема экономики страны, обеспечить политическую стабильность. Все это не могло бы вызвать особых вопросов, если бы не отмеченное выше обстоятельство: азербайджанская сторона предоставляла данные о возможных запасах нефтяных месторождений, а Запад изъявлял готовность инвестировать в эти месторождения.

В итоге были заключены контракты, но вовсе не на тех условиях, которые провозглашались азербайджанским руководством. Здесь явно выразились не столько интересы молодого независимого государства, сколько интересы правящей элиты. Если интересам страны отвечает долгосрочная эксплуатация нефтяных месторождений, то интерес правящей элиты в том, чтобы обеспечить максимально быстрое извлечение личных доходов за счет реализации контрактов любой ценой. В результате, по условиям контракта западные компании получили гораздо больше доходов, чем предполагалось ранее.

В отличие от правительств, отдающих предпочтение политической целесообразности перед сиюминутными экономическими выгодами, западные компании представляют собой коммерческие организации, ориентированные на извлечение максимально возможной прибыли. В то же время, историческая традиция такова, что нефтяные компании западных стран, как правило, работают рука об руку со своими национальными правительствами. Но и это вовсе не причина для того, чтобы вкладывать миллиарды долларов в непроверенные месторождения.

Все дело, видимо, в том, что для компаний-участниц контрактов выгодно следовать заложенному в этих контрактах принципу — все они являются акционерными обществами, и основной доход владельца акций этих компаний получают не только от увеличения дивидендов из-за успешной коммерческой деятельности, но и от роста цены акций. Чтобы цены на акции оставались высокими, нужны не только реальные экономические показатели компании, но и умело преподнесенные обществу декларации об этих показателях. Как однажды заметил выдающийся финансовый воротила современности Джордж Сорос, «фондовым рынком управляют не реалии, а фантомы». Участвуя в широко рекламируемых каспийских проектах и заявляя о «запасах» нефти, компании реально повышают свой фондовый имидж, то есть уже достигают определенного выигрыша, еще не выкачав ни одного барреля нефти.

Так, компания «Бритиш Петролеум», участвующая в нескольких каспийских консорциумах, за этот период провела выпуск дополнительных акций, цена которых на фондовом рынке возросла. Можно предположить, что, завышая необходимую величину инвестиций, западные компании пытаются задействовать свои оборотные средства.

Если посмотреть на условия заключенных контрактов — многое становится ясным. По этим условиям в первые 10 лет большая часть добываемой нефти вывозится западными участниками консорциума, которые из полученной суммы должны погасить свои затраты на инвестиции в рамках проектов. Но если общая сумма нефти в месторождениях и объем необходимых инвестиций пропорционально завышены, то, по всей вероятности именно эта сумма завышенных инвестиций и составляет реальную стоимость добываемой нефти с того или иного месторождения. То есть, сняв «сливки» с этих месторождений под видом окупаемости инвестиций, западные компании возьмут свое, оставив хозяев ни с чем.

Как показывает опыт эксплуатации морских месторождений на Каспии (в частности, «28 мая»), большую часть добываемой нефти на этих месторождениях без применения спецсредств реально можно получить в первые 10 лет. Затем удержание добычи на прежнем уровне требует значительно большего числа инвестиций, что повышает себестоимость добываемой нефти. Итогом подобного расклада может стать следующая политика нефтяных компаний: максимально увеличивая ажиотаж вокруг каспийской нефти, оттягивать реальные инвестиции на возможно более долгий срок, при этом декларируя свое участие в максимально большем количестве контрактов на Каспии.

В этом случае западные компании заинтересованы не только в строительстве стратегического нефтепровода по оптимальному маршруту. Их интересует и максимально возможная диверсификация маршрутов — чтобы увеличить и транспортные, и накладные расходы, которые будут оплачены каспийской же нефтью. Дальнейший путь по тропе сегодняшних заблуждений приведет к тому, что большая часть перспективных месторождений будет выработана в течение 10 лет, и каспийским странам придется столкнуться с тяжелыми проблемами гораздо раньше, чем это можно было предполагать.

Хотя, конечно, нельзя не признать, что Казахстан, Азербайджан и другие страны в силу объективных обстоятельств больше своих партнеров заинтересованны в скорейшей добыче и продаже нефти, особенно с шельфовых месторождений. Богатые западные компании могут ждать, а страны — нет. Это, в конечном счете, едва ли не единственная надежда на те материальные выгоды в виде бонусов, а затем и вырученных за нефть денег, которые повлечет за собой реализация контрактов. Это, далее, единственная возможность обеспечить развитие инфраструктуры, приход передовых технологий, создание рабочих мест. И, наконец, — а это, может быть, самое важное, — с реализацией «нефтяной политики», в частности в Азербайджане, связывают достижение мира и политической стабильности в регионе, справедливого решения карабахской проблемы на основе мирного урегулирования межнационального конфликта. Весь вопрос, однако, в том, какую политическую цену за все эти достижения придется платить будущим поколениям азербайджанского народа.

Руководство Азербайджана, очевидно, хотело верить, что с помощью Запада оно не только быстро превратит страну во «второй Кувейт», но и до следующих президентских выборов обязательно вернет оккупированные территории, обеспечив себе переизбрание на высший пост. Россия — сосед Азербайджана и тоже прикаспийское государство — в новом политическом пасьянсе всерьез уже не принималась в расчет.

Сбалансированная политика умерла, но осталось желание использовать те преимущества, которые она могла и должна была дать. Эти преимущества в новых условиях можно было бы попытаться сохранить только одним путем — созданием видимости сбалансированности, введением в заблуждение прежних партнеров относительно целей и приоритетов азербайджанской внешней политики. Следует признать, что по части «создания видимости» политику Гейдару Алиеву еще с советских времен найдется мало достойных соперников.

Это, в частности, подтвердил его официальный визит в Москву в 1997 году. В ходе этого раунда политических контактов в Кремле прозвучало много теплых слов о сотрудничестве и было подписано множество документов о дружбе. Реальная цена этим декларациям определилась весьма скоро. Из Москвы Алиев направился в Вашингтон, где и состоялись по-настоящему значимые переговоры о будущем прикаспийской республики. Возможно, именно тогда лидер Азербайджана дал окончательное согласие на реализацию разработанного американцами сверхпроекта по глобальному освоению Прикаспия, получившего в конгрессе США название «Стратегия Шелкового пути-97». Цель — обеспечение монополиям США доступа к запасам нефти и газа, которые в этом регионе оцениваются примерно в 4 трлн. долл. Согласно проекту, российско-иранскому «экспансионизму» предполагается противопоставить продуманную тактику строительства магистральных трубопроводов и развития коммерческих связей от Каспия на юго-запад и юго-восток, т. е. через Закавказье в Турцию к Средиземному морю, а в перспективе — через Афганистан и Пакистан к Индийскому океану. Итак, в соответствии с американскими планами в Стамбуле было подписано соглашение о строительстве нефтепровода Баку — Джейхан. Чуть ранее азербайджанский президент и Сулейман Демирель подписали важное политическое соглашение о стратегическом партнерстве.