Ход военных действий 2 страница

Славянофилы приняли версию о «добровольном призвании» власти как начальном моменте русской государственности. Вследствие этого власть в России, в отличие от Запада, не противостояла народу, напротив, она была желанной защитницей, «званым гостем» народа, осознавшего необходимость установления государства. В России не сложились и классы в западноевропейском понимании этого слова. В результате в русской истории не было социальной розни, внутренних потрясений. По мнению славянофилов, революционные потрясения в России невозможны и потому, что русский народ политически индифферентен. Он никогда не претендовал на политические права и государственную власть, жил в своем общинном мире, развивая те высокие нравственные качества, которые ему свойственны. Власть, в свою очередь, выполняла присущие ей функций, не вмешиваясь в дела «земли» (мира), в необходимых случаях собирала земские соборы и спрашивала мнение «земли» по тем или иным общегосударственным вопросам. Эти силы развивались как бы параллельно, не вмешиваясь в дела друг друга. Поэтому между властью и «землей» установились добрые, патриархальные отношения.

Славянофилы стремились доказать, что русскому народу органически присущи социальный мир и неприятие революционный переворотов. Если и были смуты в прошлом, то они были связаны не с изменой высшей власти, а с вопросом законности власти монарха; народные массы восставали против «незаконного» монарха: узурпатора, вроде Бориса Годунова, самозванцев или же за «хорошего» царя. Славянофилы выдвинули тезис: «Сила власти — царю, сила мнения - народу». Это означало, что русский народ (по своей природе «негосударственный») не должен вмешиваться в политику, предоставив монарху всю полноту власти. Но и самодержец должен править, не вмешиваясь во внутреннюю жизнь народа, но считаясь с его мнением. Отсюда требование славянофилов созыва совещательного Земского собора, который выражает мнение народа, выступает в роли «советчика» царя. Отсюда также и их требование свободы слова и печати для свободного выражения общественного мнения.

Защита самодержавия как наиболее приемлемой для русского народа формы власти уживалась у славянофилов с критикой конкретного носителя этой власти и его политической системы, в данной случае Николая I. Так, Аксаковы называли его царствование «душевредным деспотизмом, угнетательской системой», а его самого - «фельдфебелем» и «душителем», который «сгубил и заморозил целое поколение».

Неверно считать, что славянофилы призывали вернуться к прежним допетровским порядкам. Наоборот, они звали идти вперед, но не по тому пути, который избрал Петр I, внедрив западный порядки и обычаи. Славянофилы приветствовали блага современной им цивилизации — распространение фабрик и заводов, строительство железных дорог, внедрение достижений науки и техники. Они нападали на Петра I не за то, что он использовал достижения западноевропейской цивилизации (это они считали его заслугой), а за то, что он «свернул» Россию с ее «истинных» начал. Они полагали, что, заимствуя у Запада полезное, можно было бы вполне обойтись без ненужной и опасной ломки коренных русских устоев, традиций и обычаев.

Славянофилы вовсе не считали, что будущее России в ее прошлом. Они призывали идти вперед по тому «самобытному» пути, который гарантирует страну от революционных потрясений, а путь, избранный Петром I, по их мнению, создавал условия для этого. Характерно, что крепостное право они считали тоже одним из «нововведений» Петра I (хотя и не западным) и выступали за его отмену.

Петровская европеизация России, как считали славянофилы, коснулась, к счастью, только верхушки общества — дворянства «власти», но не народных низов, главным образом крестьянства. Вот почему такое большое внимание славянофилы уделяли простому народу, изучению его быта, ибо, как они утверждали, «он (народ) только и сохраняет в себе народные, истинные основы России, он только один не порвал связи с прошедшей Русью». В изучение народных традиций и быта особенно значительный вклад внес П. В. Киреевский. Однако «Песни, собранные Киреевским» из-за цензурных стеснений не могли появиться в печати в николаевскую эпоху и были опубликованы в 10 томах уже в пореформенное время.

Николаевскую политическую систему с ее «немецкой» бюрократией славянофилы рассматривали как логическое следствие отрицательных сторон петровских преобразований. Они сурово осуждали продажную бюрократию, царский неправый суд с лихоимством судей.

К концу 50-х годов уже не было в живых основных видных участков прежнего славянофильского кружка — А. С. Хомякова, И. В. и П. В. Киреевских, С. Т. и К. С. Аксаковых, Д. А. Валуева. На сцену выступили славянофилы младшего поколения — А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский, которые приняли активное участие в подготовке и проведении крестьянской реформы. Видным публицистом и издателем в пореформенное время стал И. С. Аксаков. Характерно, что славянофильство было явлением исключительно «московской» общественной жизни.

Западничество, как и славянофильство, возникло на рубеже 30—40-х годов XIX в. Оно было представлено «обеими столицами» — Москвой и Петербургом. Московский кружок западников оформился (в спорах со славянофилами) в 1841-1842 гг., в Петербурге находились немногие представители западничества, и какого-либо сложившегося кружка его единомышленников не существовало.

Современники трактовали западничество очень широко, относя к ним вообще всех, кто противостоял в идейных спорах славянофилам. В западники наряду с лицами, придерживавшимися весьма умеренных взглядов, такими как П. А. Анненков, В. П. Боткин, Н. X. Keтчер, В. Ф. Корш, зачислялись также и те, кто придерживался радикальных воззрений, как, например, В. Г. Белинский, А. И. Герцен и Н. П. Огарев. Впрочем, Белинский и Герцен сами называли себя «западниками» в своих спорах со славянофилами.

По своему социальному происхождению и положению большинство западников, как и славянофилов, относились к дворянской интеллигенции. В число западников входили известные профессор Московского университета — историки Т. Н. Грановский и С. М. Соловьев, правоведы М. Н. Катков и К. Д. Кавелин, филолог Ф. И. Буслаев, а также видные писатели — И. И. Панаев, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, позднее Н. А. Некрасов.

Западники противопоставляли себя славянофилам в своих суждениях о путях развития России. В противоположность славянофилам они доказывали, что Россия хотя и «запоздала», но идет по тому же пути исторического развития, что и все западноевропейские страны, ратовали за ее европеизацию. В отличие от славянофилов они отрицали самодержавную власть монарха и выступали за конституционно-монархическую форму правления западноевропейского образца, с ограничением власти монарха, с гарантиями свободы слова и печати, неприкосновенности личности и с введением гласного суда. В этом плане их привлекал парламентарный строй Англии и Франции, вплоть до идеализации его некоторыми западниками. Как и славянофилы, западники выступали за отмену крепостного права сверху, отрицательно относились к самодержавно-бюрократической системе николаевского царствования. В противоположность славянофилам, которые признавали примат веры, западники решающее значение отдавали разуму. Они выступали за самоценность человеческой личности как носителя разума, противопоставляли свою идею свободной личности славянофильской идее корпоративности (или «соборности» ).

Западники возвеличивали Петра I, который, как они говорили «спас» Россию. Деятельность Петра I они рассматривали как первую фазу обновления страны, вторая должна начаться с проведения реформ, которые явятся альтернативой пути революционных потрясений. Профессора истории и права (например, С. М. Соловьев К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин) большое значение придавали роли государственной власти и стали основоположниками так называемой «государственной школы» в русской историографии. Здесь они основывались на схеме Гегеля, считавшего государство творцом развитии человеческого общества.

Свои идеи западники пропагандировали с университетских кафедр, в статьях, печатавшихся в «Московском наблюдателе», «Московских ведомостях», «Отечественных записках», позже — в «Русском вестнике» и «Атенее». Большой общественный резонанс имели читаемые Т. Н. Грановским в 1843—1851 гг. циклы публичных лекций по западно-европейской истории, в которых он доказывал общность закономерности исторического процесса в России и западноевропейских странах. По словам Герцена, Грановский «историей делал пропаганду». Западники широко использовали московские салоны (Елагиных, Свербеевых, Чаадаева и др.), где они «сражались» со славянофилами и куда съезжалась просвещенная элита московского общества, «чтоб посмотреть, кто из матадоров кого отделает и как отделают его самого». Разгорались жаркие споры. Особенно изощрялся в полемическом задоре и остроумии Герцен. Выступления заранее готовились, писались статьи и трактаты. Это была отдушина в мертвящей обстановке николаевской России. III отделение было хорошо осведомлено о содержании этих споров через своих агентов, аккуратно посещавших салоны.

Несмотря на различия в воззрениях, славянофилы и западники выросли из одного корня. Почти все они принадлежали к наиболее образованной части дворянской интеллигенции, являлись крупными писателями, учеными, публицистами. Большинство их — воспитанники Московского университета. Теоретической основой взглядов и тех и других была немецкая классическая философия. И тех и других волновали судьба России, пути ее развития, хотя они понимали их по-разному. «Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у нас билось одно», — скажет позднее Герцен.

3.На рубеже 40—50-х годов XIX в. в России складывается демократическое направление общественной мысли, наиболее видными представителями которого являлись В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, «левое» крыло петрашевцев, а также некоторые из участников украинского Кирилло-Мефодиевского общества. К этим же годам относится и разработка революционно-демократической теории, в основу которой легли новейшие философские и политические (главным образом социалистические) учения, распространившиеся в Западной Европе.

Для Белинского и Герцена особое значение имела интерпретация философской системы Гегеля в применении ее к российской действительности. Герцен большое внимание уделял диалектике Гегеля, называя ее «алгеброй революции», ибо она служила ему обоснованием закономерности и неизбежности революционной ломки феодально-абсолютистского строя. Неоднозначно воспринималась философская система Гегеля Белинским. Тезис Гегеля «все разумное действительно и все действительное разумно» первоначально служил для Белинского оправданием существовавшей николаевской системы. В статьях «Бородинская годовщина», «Горе от ума», «Менцель— критик Гете», опубликованных в 1839—1840 гг., Белинский доказывал «благодетельность» российского самодержавия и, по существу, разделял взгляды теоретиков «официальной народности». Эти статьи сурово осудили Герцен и Грановский. Вскоре и сам Белинский отверг их, проклиная свое «стремление к гнусному примирению с действительностью», называя этот период своего творчества «горячкой и помешательством ума».

С конца 30-х годов XIX в. в России стали распространяться различные социалистические теории, преимущественно Шарля Фурье, Анри де Сен-Симона и Роберта Оуэна. Горячо воспринял их идеи и Белинский. Поклонником этих социалистических идей станет до определенного времени и Герцен. Активными пропагандистами идей Фурье и Сен-Симона были петрашевцы. В конце 40-х годов pyccким мыслителям стали известны и первые работы К. Маркса и Ф. Энгельса. Поклонником и близким другом Маркса был П. В. Анненков. Однако в России Маркса и Энгельса тогда рассматривали в одном ряду с другими западноевропейскими социалистами.

Пропаганда передовых идей в то время проводилась через художественную литературу, драматическое искусство, с университетской кафедры. При этом она велась крайне осторожно, как правило, завуалированно, эзоповским языком, к пониманию смысла которого был приучен тогдашний читатель. Особую роль здесь играли художественная литература и критика. Большое общественное звучание приобретали, например, «Ревизор» и «Мертвые души» Н. В. Гоголя с их острой сатирой на чиновничье-бюрократические нравы тогдашней России, произведения самого Герцена «Сорока-воровка», «Доктор Крупов», «Кто виноват?» с их обличением крепостнических порядков, бесправия и унижения личности; блестящие критические статьи Белинского, печатавшиеся в 40-х годах в «Отечественных записках». Велико было значение философских трактатов Герцена «Дилетантизм в науке» и «Письма об изучении природы», печатавшихся в те годы.

Характерным явлением в русской литературе и публицистике того времени было распространение в списках «крамольных» стихов, политических памфлетов и публицистических «писем», которые в тогдашних цензурных условиях не могли появиться в печати. Среди них большой резонанс приобрело написанное 15 июля 1847 г. Белинским «Письмо к Гоголю». Поводом к нему явилась публикация в январе 1847 г. религиозно-философской книги Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями». «Книга эта,— вспоминал Герцен, - удивила всех. Дух ее был совершенно противоположен прежним творениям, которые так сильно потрясли всю читающую Россию». Книга Гоголя, написанная им в период тяжелого душевного кризиса, отразила его сомнения в значимости своих прежних произведений и, по сути означала отречение от них. Автор «Ревизора» и «Мертвых душ», в которых он гениально вскрыл язвы крепостнических порядков в России, выступил в защиту рабства, самодержавия и официального православия. Книга вызвала многочисленные отклики как в частных письмах к ее автору, так и в печати. В февральской книжке «Современника» за 1847 г. появилась отрицательная рецензия Белинского на книгу Гоголя. Белинский писал об измене Гоголя своему творческому наследию, о его религиозно-» смиренных» взглядах и самоуничижении. Гоголь счел себя оскорбленным и направил Белинскому в Зальцбурнн, где тот находился на излечении, письмо, в котором расценивал его рецензию как проявление личной неприязни к себе. Это и побудило Белинского написать свое знаменитое «Письмо к Гоголю».

В «Письме» острой критике подвергнута система николаевской России, представляющей, по словам Белинского, «ужасное зрелище страны, где люди торгуют людьми, где… нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но и нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных воров и грабителей». Белинский обрушился и на официальную церковь — прислужницу самодержавия, доказывал «глубокий атеизм» русского народа и ставил под сомнение религиозность самих церковных пастырей. Не пощадил он и самого знаменитого писателя, назвав его «проповедником кнута, апостолом невежества, поборником обскурантизма и мракобесия, панегиристом татарских нравов». Однако изложенная в «Письме» программа весьма умеренна и отнюдь не призывала к радикальным мерам. «Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь, — писал Белинский, — уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение, по возможности, строгого исполнения хотя бы тех законов, которые уже есть».

Письмо Белинского к Гоголю распространялось в тысячах списков и вызвало широкий общественный резонанс. По словам К. С. Аксакова, в то время не было «ни одного учителя гимназии в провинции, который не знал бы наизусть письма Белинского к Гоголю».

В освободительном движении 40-х годов видное место занимает деятельность кружка петрашевцев. Основателем кружка был молодой чиновник Министерства иностранных дел, воспитанник Александровского (Царскосельского) лицея и Московского университета (в 1841 г. он окончил его как вольнослушатель) М. В. Буташевич-Петрашевский. Это был даровитый и чрезвычайно общительный человек.

Начиная с зимы 1845 г. на его большой петербургской квартире каждую пятницу собирались учителя, литераторы, мелкие чиновники, студенты старших курсов. Позже на «пятницах» Петрашевского стала появляться и передовая военная молодежь. Это были люди с самыми различными взглядами и убеждениями — как умеренно-либеральными, так и весьма радикальными. К наиболее видным деятелям кружка, представлявшим его радикальное крыло, относились Д. Д. Ахшарумов, С. Ф. Дуров, Н. С. Кашкин, Н. А. Момбелли, Н. А. Спешнев. Они впоследствии организовали свои собрания и кружки, но в более узком составе.

На «пятницы» Петрашевского приходили и видные писатели, деятели науки и искусства: М. Е. Салтыков-Щедрин, Ф. М. Достоевский, А. Н. Плещеев, А. Н. Майков, художник П. А. Федотов, географ П. П. Семенов (Тян-Шанский), композиторы М. И. Глинка и А. Г. Рубинштейн. Круг связей и знакомств петрашевцев был чрезвычайно обширен. Среди посетителей «пятниц» были Н. Г. Чернышевский и даже Л. Н. Толстой. В каждый сезон «пятниц» (всего — до весны 1849 г. — состоялось четыре сезона) приходили новые люди, состав участников собраний все более расширялся.

Кружок Петрашевского не был оформленной организацией. Он начал свою деятельность как литературный кружок и до начала 1848 г. носил полулегальный, по существу, просветительский характер, ибо главную роль отводил самообразованию и взаимному обмену мнениями о новинках художественной и научной литературы, о различных общественных, политических, экономических и философских системах. Их живо интересовали и широко распространявшиеся тогда на Западе социалистические учения. Тон на этих собрания задавал Петрашевский.

Формирование взглядов Петрашевского и членов его кружка проходило под влиянием идей французских социалистов Фурье и Сен-Симона. Участники кружка вскладчину собрали целую библиотеку запрещенных в России книг (около тысячи томов). В ней находились книги почти всех западноевропейских просветителе и социалистов, новейшие философские сочинения. Библиотека Петрашевского служила главной «заманкой» для посетителей его «пятниц». Проблемы социализма особенно интересовали Петрашевского и многих членов его кружка. Для пропаганды социалистических и материалистических идей Петрашевский предприняв издание «Карманного словаря иностранных слов, вошедших в состав русского языка». В «Словарь» он ввел много таких иностранных слов, которые никогда не употреблялись в русском языке. Таким образом ему удалось изложить идеи социалистов Запада и практически все статьи французской конституции эпохи революции конца XVIII в. Для камуфляжа Петрашевский нашел и благонамеренной издателя штабс-капитана Н. С. Кириллова, а само издание посвятил великому князю Михаилу Павловичу. Первый выпуск «Словаря» (от «А» до «М») вышел в апреле 1845 г. Белинский немедленно откликнулся на него похвальной рецензией («составлен умно со знанием дела») и советовал «покупать его всем и каждому». В апреле 1846 г. вышел второй выпуск «Словаря» (от «М» до «О» - самый «крамольный»), но вскоре почти весь его тираж был изъят из обращения.

С зимы 1846/47 г. характер собраний кружка стал заметно меняться: от разбора литературных и научных новинок его участники перешли к обсуждению злободневных общественно-политических проблем и к критике николаевского режима. В связи с этим наиболее умеренные участники кружка отходили от него, но среди посетителей «пятниц» появились новые люди, придерживавшиеся радикальных воззрений: И. М. Дебу, Н. П. Григорьев, А. И. Пальм, П. Н. Филиппов, Ф. Г. Толь, И. Ф. Ястржембский, которые выступали за насильственные меры против существующего режима.

Политическая программа петрашевцев сводилась к введению республики с однопалатным парламентом и созданию системы выборности во все правительственные должности. В будущей республике должны были быть проведены широкие демократические преобразования: полное равенство всех перед законом, распространение избирательного права на все население, свобода слова, печати, движения.

Если радикальное крыло петрашевцев, возглавляемое Спешневым, предполагало осуществить эту программу преобразований насильственными мерами («произвести бунт внутри России через восстание крестьян» ), то умеренное крыло, к которому принадлежал сам Петрашевский, допускало возможность и мирного пути. Зимой 1848/49 г. на собраниях кружка уже стали обсуждать проблемы революции и будущего политического устройства России. В марте — апреле 1849 г. петрашевцы приступили к созданию иной организации и даже строили планы вооруженного восстания. Н. П. Григорьев составил прокламацию к солдатам под названием «Солдатская беседа». Был приобретен печатный станок для тайной типографии. Но на этом деятельность кружка была прервана: Министерство внутренних дел уже несколько месяцев следило за петрашевцами через засланного к ним агента, который давал подробные письменные четы обо всем, что говорилось на каждой «пятнице». В ночь на 23 апреля 1849 г. 34 «злоумышленника» были арестованы на их квартирах и отправлены сначала в III отделение, а затем после первых допросов препровождены в казематы Петропавловской крепости. Всего к следствию по делу петрашевцев были привлечены 122 человека. Петрашевцев судил военный суд. Хотя он обнаружил лишь «заговор умов», но в тех условиях, когда в Европе полыхали революции, вынес суровые приговоры. 21 участник кружка (в их числе Ф. М. Достоевский) был приговорен к расстрелу. Однако Николай I не решился утвердить смертный приговор. Руководителей кружка, в том числе Достоевского, отправили на каторгу в Сибирь, остальных разослали по арестантским ротам.

На рубеже 40—50-х годов XIX в. формируется теория «русского социализма», основоположником которой был А. И. Герцен. Он свои идеи он изложил в работах, написанных в 1849—1853 гг.: «Русский народ и социализм», «Старый мир и Россия», «Россия», «О развитии революционных идей в России» и др.

Рубеж 40—50-х годов явился переломным в общественных взглядах Герцена. Поражение революций 1848—1849 гг. в Западной Европе произвело глубокое впечатление на Герцена, породило неверие в европейский социализм, разочарование в нем. Герцен мучительно искал выход из идейного тупика. Сопоставляя судьбы России и Запада, он пришел к выводу, что в будущем социализм должен утвердиться в России, и основной «ячейкой» его станет крестьянская поземельная община. Крестьянское общинное землевладение, крестьянская идея права на землю и мирское самоуправление по Герцену, основой построения социалистического общества. Так возник «русский» (или общинный) социализм Герцена.

«Русский социализм» исходил из идеи «самобытного» пути развития России, которая, минуя капитализм, придет через крестьянскую общину к социализму. Объективными условиями возникновения идеи русского социализма в России явились слабое развитие капитализма, отсутствие пролетариата и наличие сельской поземельной общины. Имело значение и стремление Герцена избежать «язв капитализма», которые он видел в странах Западной Европы. «Сохранить общину и освободить личность, распространить сельское и волостное самоуправление на города, на государство в целом, поддерживая при этом национальное единство, развить частные права и неделимость земли — вот основной вопрос революции», - писал Герцен.

Эти положения Герцена впоследствии будут восприняты народниками. По существу, «русский социализм» — лишь мечтания о социализме, ибо осуществление его предначертаний привело бы на практике не к социализму, а к наиболее последовательному peшению задач буржуазно-демократического преобразования России – в этом и заключалось реальное значение «русского социализма». Он был ориентирован на крестьянство как свою социальную базу, поэтому получил также название «крестьянского социализма». Его главные цели состояли в освобождении крестьян с землей без всякого выкупа, ликвидации помещичьей власти и помещичьего землевладения, введении крестьянского общинного самоуправления, независимого от местных властей, демократизации страны. Вместе с тем «русский социализм» боролся как бы «на два фронта» : не только против устаревших феодально-крепостнических порядков, но и против капитализма, противопоставляя ему специфически русский «социалистический» путь развития.

4. Освободительное движение в России в первые годы после отмены крепостного права проходило в обстановке общественно-политического подъема, начавшегося в конце 50-х годов XIX в. Недовольство крестьян невыгодными для них условиями освобождения выразилось в массовых волнениях весной — летом 1861 г. и произвело сильное впечатление на правительство, и на все общественные круги, которые считали и мне реальным повторение новой волны крестьянского протеста весной 1863 г., когда минует указанный в Манифесте 19 февраля 1861 г. 2-хлетний срок введения в действие законов об отмене крепостного права и крестьяне окажутся обманутыми в своих ожиданиях «новой воли». Революционные демократы верили в возможность и близость народной революции, готовили себя к ней и надеялись ее возглавить. Однако скоро поняли, что произошедшая ликвидация крепостного права не улучшила в действительности жизнь крестьян.

15 августа 1861 г. в III отделение попала прокламация «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон». В ней в доступной крестьянам форме разъяснялся грабительский смысл реформы 1861 г. Прокламация убеждала крестьян в том, чтобы они не верили царю, ибо он заодно с помещиками, призывала крестьян избегать разрозненных бунтов и готовиться к организованному выступлению. Попытка ее распространения была пресечена в самом начале. В авторстве прокламации был заподозрен Н. Г. Чернышевский, за что он был арестован и заточен в Петропавловскую крепость. Не смотря на то, что его авторство до сих пор остается под сомнением, тем не менее царский суд приговорил его к 14 годам каторги, сокращенной по конфирмации (утверждению) царя наполовину, с последующим пожизненным поселением в Сибири. В 1883 г. Чернышевский был переведен «на жительство» в Астрахань под наблюдение полиции, а затем в 1889 г. (за несколько месяцев до смерти) — на родину в Саратов.

Чернышевский пытался в легальной печати раскрыть грабительскую сущность крестьянской реформы в написанной им в 1862 г. статье «Письма без адреса» (по смыслу они адресовались Александру II). Статья была предназначена для «Современника», но публикацию ее запретила цензура.

В 1861 г. появились другие прокламации. В июле в лондонской типографии Герцена была напечатана, а затем отправлена в Россию прокламация «К молодому поколению», автором которой был сотрудник «Современника» Н. В. Шелгунов. В составлении прокламации принимал участие и поэт-переводчик М. И. Михайлов. Авторы прокламации обращались к радикально настроенной интеллигенции, прежде всего к студенчеству. В ней в острой форме критиковались крестьянская реформа и вся политика правительства, выдвигалась программа первоочередных преобразований: создание выборных органов управление введение свободы слова, равенство всех перед законом, гласный суд, развитие самоуправления, сохранение общинного владения землей. Прокламация призывала молодежь к развертыванию революционной пропаганды в народе и армии, к организации кружков и выдвижения вожаков, «способных на все». Власти не смогли установить авторств Шелгунова. По делу о прокламации был осужден на 6 лет каторги М. И. Михайлов (в 1865 г. он умер от чахотки в Сибири).

В июне—октябре 1861 г. появились три номера «Великорусса» - первого нелегального периодического органа в России (последний, четвертый, вышел в 1863 г.), издаваемого кружком «Великорусс». Все его номера затем перепечатывались в «Колоколе» Герцена. «Великорус придерживался умеренных взглядов и был адресован к «образованным массам», т. е. ко всем оппозиционным течениям в России — от революционных демократов до представителей либерально-помещичьей оппозиции. «Великорусс» подвергал критике реформу 1861 г., требовал возврата крестьянам отрезков от их наделов, а выкуп земли возложить, «на счет нации». Он выступал за свободу печати и вероисповедания, ликвидацию сословных привилегий, за признание «прав национальностей» — в первую очередь, предоставление независимости Польше. «Великорусс» предлагал начать с кампании подачи адресов царю, где выдвигалось бы требование созыва свободно выбранных представителей для выработки конституции, далее приступить к широкой пропаганде и созданию на местах конспиративных кружков.

Осенью 1861 г. прокатились студенческие волнения. Поводом к ним послужили изданные правительством в июле 1861 г. «Временные правила», которые усиливали надзор за студентами и ограничивали доступ в университеты разночинцам, давшиеся в сентябре 1861 г. в Петербурге волнения в октябре перекинулись в Москву и Казань. Массовая уличная демонстрация студентов Петербургского университета была разогнана полицией, сотни студентов препровождены в Петропавловскую крепость. В Москве студенческая демонстрация закончилась избиением ее участников полицией и арестами. Ответом правительства на выступления студентов в Петербурге, Москве и Казани явилось временное закрытие университетов. Герцен на страницах «Колокола» обратился к студенчеству с призывом «идти в народ».

1861—1863 гг. называют также «прокламационным периодом» в освободительном движении. Наиболее значительное количество прокламаций распространилось весной—летом 1862 г.: «К крестьянам», солдатам», «К народу», «К офицерам», «К образованным классам» и др. Среди них большое впечатление произвела прокламация «Молодая Россия», распространившаяся в мае 1862 г. в Петербурге. Автором ее был московский студент П. Г. Заичневский — руководитель подпольного студенческого кружка. Прокламация представляет интерес как выражение экстремистского направления в русском освободительном движении, которое затем получит свое развитие в нечаевщине, русском бланкизме, в теории и практике крайне левых, «марксистских» организаций конца XIX — начала XX в.

«Молодая Россия» выступала за создание «социальной и демократической республики Русской» в виде «республиканско-федеративного союза областей», составленных из земледельческих общин, за всеобщее избирательное право, выборность всех государственных и судебных органов власти, справедливое распределение налогов, за предоставление политических прав женщинам, общественное воспитание детей, национализацию земель, предоставление независимости Польше. Пркламация ратовала за «близкую революцию, кровавую и неумолимую», которая призвана коренным образом изменить все основы современного общества, призывала быть последовательнее «не только жалких революционеров 1848 года, но и великих террористов 1792 года» ; пролить, если потребуется, «втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 1790-х годах». Хотя грядущая революция мыслилась как народная, но инициативу и руководство ею должно б взять на себя «молодое поколение», на которое автор прокламации возлагал свою «главную надежду».