СОЗНАНИЕ КАК ЦЕЛОСТНАЯ СИСТЕМА 12 страница

Как выразительные движения инстинктивного порядка «речь» имеется и у животных, которые издают звуки, более или менее однозначно связанные с определенной ситуацией. Каждый звук является выражением определенного эмоционального состояния. Издаваемые животными звуки в качестве выразительных движений выполняют и побудительно-сигнальную функцию. Пчела, нашедшая источник нектара, выполняет танец перед другими пчелами, сопровождаемый жужжанием. По этому сигналу другие пчелы отправляются в поиски вслед за первой пчелой. Иное жужжание служит сигналом для нападения и т. д. Точно так же звук, издаваемый сторожевым животным или вожаком стаи (стада), служит для других животных побудительным сигналом, по которому они пускаются в бегство или нападение. Выражение эмоции не означает преднамеренного сообщения. Выразительное движение становится речью тогда, когда оно превращается в знак эмоционального состояния.

В процесс коммуникации так или иначе включены все органы человеческого тела: взгляд человека, подмигивание, сощуривание глаз, характер движения рук, губ, бровей, кожи лба, цвет и влажность кожи — все это выявляет тонкие нюансы постоянно изменяющихся

чувств. Улыбка — это символ дружеского расположения, согласия. Но есть натуральная и деланная улыбка. Актеры часами простаивают перед зеркалом, чтобы научиться выразительно улыбаться.

Сознание того, что человек умеет расшифровывать выразительные движения, влечет за собой выработку маскировочных выразительных средств (дабы уберечь тайну), так называемых отвлекающих символов. Зная об этом, люди делают поправку на маскировку. Общение принимает порой характер длинной цепи из утонченных взаимных уловок, маневрирования и догадок, что характерно прежде всего для дипломатии, особенно при сложных отношениях и взаимном недоверии. Есть ситуация (например, в разведке), где неспособность скрывать свои чувства может стоить жизни.

Выразительные движения, по Дарвину, — эта пережитки прежде целесообразных действий. Напряжение мускулов, сжимание Кулаков, скрежетание зубами при гневе — отголоски того времени, когда человек в драке пускал в ход кулаки и челюсти. Выразительные движения являются, таким образом, «вещественными доказательствами» генетической связи эмоций с инстинктами. Однако выразительные движения не просто рудиментарные образования. Они выполняют социально-исторически выработанную функцию средства сообщения и воздействия. Тонко дифференцированная мимика лица никогда бы не достигла современного уровня выразительности, если бы в ней не проявлялись тончайшие нюансы духовной жизни. Парой едва уловимая улыбка, на мгновение мелькнув на лице, может явиться целым событием, способным изменить жизненные планы другого человека. Едва сдвинутые брови могут произвести более сильное впечатление, чем пространные доводы.

Функции выразительных движений оказывают влияние на сами движения. Символический смысл, который выразительное движение приобретает для людей в общении, регулирует характер его употребления. Скажем, показать кому-то язык, как это иногда делают обиженные дети, не столь эффективный прием в споре, но символически он ослабляет напряжение.

Формы и характер употребления выразительных движений определяются и фиксируются той социальной группой, к которой принадлежат общающиеся, в соот-

ветствии со специфическим смыслом, присвоенным ею соответствующим выразительным движением. Социальная фиксация этих форм и их смысла создает возможность чисто конвенциональных выразительных движений, за которыми нет подлинного чувства (например, конвенциональная улыбка). Но и выражение настоящих чувств получает обычно стилизованную, утвержденную социальными обычаями форму. Порой трудно провести грани между тем, что в выразительных движениях дано природой и что привнесено обществом.

Поскольку выразительные движения в высшей степени индивидуализированы, до некоторой степени затруднено их истолкование. В зависимости от ситуации и индивидуальных особенностей личности определенный жест, улыбка могут значить не одно и то же. Одни и те же выразительные движения могут быть интерпретированы по-разному, но одинаково правдоподобно.

Выразительные движения, как уже отмечалось, обычно сопровождают обычное речевое общение; их смысл или просветляется, или маскируется словами. Не случайно люди при желании скрыть свое истинное состояние предпочитают говорить в темноте или по телефону: здесь слышно, что человек говорит, но не всегда становится ясно, что он при этом думает и чувствует.

В речевом общении в зависимости от ситуации и характера общающихся существенную роль может играть интонация. Классический пример роли интонации в общении приводит Ф. М. Достоевский: «Однажды в воскресенье, уже к ночи, мне пришлось пройти шагов с пятнадцать рядом с толпой шестерых пьяных мастеровых, и я вдруг убедился, что можно выразить все мысли, ощущения и даже целые глубокие рассуждения одним лишь названием этого существительного, до крайности к тому же немногосложного (речь идет о кратком нецензурном слове.— А. С). Вот один парень резко и энергически произносит это существительное, чтобы выразить об чем-то, об чем у них раньше общая речь зашла, свое самое презрительное отрицание. Другой в ответ ему повторяет это же самое существительное, но совсем уже в другом тоне и смысле,— именно в смысле полного сомнения в правдивости отрицания первого парня. Третий вдруг приходит в негодование против первого парня, резко и азартно ввязывается в разговор

и кричит ему то же самое существительное, но в смысле уже брани и ругательства. Тут ввязывается опять второй парень в негодовании на третьего, как обидчика, и останавливает его в таком смысле, «что, дескать, что ж ты так, парень, влетел? Мы рассуждали спокойно, а ты откуда взялся — лезешь Фильку ругать!». И вот, всю эту мысль он проговорил тем же самым одним заповедным словом, тем же крайне односложным названием одного предмета, разве только что поднял руку и взял третьего парня за плечо. Но вот вдруг четвертый паренек, самый молодой из всей партии, доселе молчавший, должно быть вдруг отыскав разрешение первоначального затруднения, из-за которого вышел спор, в восторге, приподымая руку, кричит... Эврика, вы думаете? Нашел, нашел? Нет, совсем не эврика и не нашел; он повторяет то же самое нелексиконное существительное, одно только слово, всего одно слово, но только с восторгом, с визгом упоения и, кажется, слишком уж сильным, потому что шестому, угрюмому и самому старшему парню это не «показалось», и он мигом осаживает молоко-сосный восторг паренька, обращаясь к нему и повторяя урюмым и назидательным басом... да все то же самое, запрещенное при дамах существительное, что, впрочем, ясно и точно обозначало: «чего орешь, глотку дерешь!» Итак, не проговори ни единого другого слова, они повторили это одно только, но излюбленное ими словечко шесть раз кряду, один за другим, и поняли друг друга вполне. Это факт, которому я был свидетелем» 1.

Ведущее место в упомянутом случае общения занимала интонация, а слово служило лишь своего рода опорой. Человек выявляет свои чувства, выразительно и многообразно интонируя порой малозначительное слово, излюбленное междометие или наречие. Интонационными отдушинами служат такие, например, выражения, как «ну-ну», «так-так», «да что ты!» и пр.

ПСИХОЛОГИЯ ВЗАИМНОГО ПОНИМАНИЯ

Все люди удивляются различным трюкам фокусников, иллюзиониста, явлениям телепатии и пр. Но лишь немногих поражает «чудо» взаимного общения и

¹ Ф. М. Достоевский. Полн. собр. соч., т. IX. М., 1906, стр. 274-275.

понимания людей, осуществляемое посредством различных символов.

Для деятельности людей в условиях коллектива характерны две особенности: разделение труда и определенная мера взаимной согласованности позиций, намерений и пр., возможная лишь при взаимном понимании состояний и намерений людей. Взаимопонимание позволяет целесообразно распределять меру участия каждого человека в совместной деятельности, эффективно использовать возможности каждого. Без взаимопонимания людей коллектив не может согласованно действовать как единое целое.

Процесс понимания нельзя смешивать с узнаванием: понимается нечто существенное, узнается — лишь внешнее. Всякое понимание переводит объект в контекст понятийной системы мышления человека, который осуществляет акт понимания.

Понимание — это целенаправленный познавательный процесс, связанный как с усвоением уже готовых знаний, так и с выявлением новых, доселе неизвестных свойств и отношений вещей. В процессе понимания происходит соотнесение вновь воспринятых впечатлений с уже имеющимися знаниями, включение воспринимаемого, осознаваемого объекта в существующие в голове связи элементов опыта. Понимание в процессе взаимного общения людей имеет двоякую направленность: оно ориентировано на осмысление предмета общения через адекватное воспроизведение того, что сообщается. Понимание — сложная умственная деятельность, состоящая как из сознательных, так и неосознанных познавательных актов. В процессе общения человек может выдать двойную информацию; ту, которую он сообщает сознательно и строго контролирует, и ту, которую он выдает неосознанно, непроизвольно. Ее-то мы зачастую воспринимаем интуитивно.

Понимание связано с положительными эмоциями, если его цель — удовлетворение потребностей, интересов. Недопонимание и тем более непонимание обычно вызывают досаду и раздражение. Иногда непонимание чего-либо вызывает тягостное чувство интеллектуальной неполноценности. Таким образом, и понимание и непонимание имеют определенный эмоциональный аспект. Человек, испытывающий чувство зависти, ревности,

оскорбленного достоинства, понимает слова и дела виновника этих чувств иначе, чем человек, испытывающий положительное к нему отношение.

Взаимопонимание — чрезвычайно сложный и внутренне противоречивый процесс. Давно замечена существенная разница в понимании предметов и процессов внешнего мира и человеческих действий, их слов. Понимание последних предполагает учет таких факторов, как внутренние мотивы, расхождение между тем, что говорят и что намереваются сказать люди, учет скидки на возможность прочтения истинной мотивации. Одна из трудностей взаимного понимания людей—многогранность человеческого «Я». В каждом из нас — целый мир, и в каждом — этот мир свой, особенный. В конкретном контексте общения человек, как правило, выявляет лишь одну из сторон своего «Я». Глубина взаимного понимания людей до некоторой степени затрудняется и обобщенностью восприятия одним человеком другого, подгонкой этого восприятия под принятые и выработанные общие нормы, нивелирующие уникальное в каждой человеческой личности. Это особенно остро проявляется в массовых процессах.

Стремясь осмыслить особенности человеческого общения, представители идеализма зачастую гипертрофируют трудности взаимного понимания, доводя их до отрицания самой возможности понимания. Это наиболее характерно для экзистенциализма. Так, согласно К. Ясперсу, передавая другим какую-нибудь мысль, человек делает ее максимально безличной, будто бы в этом и заключается единственная гарантия ее общезначимости. В противоположность этому идеал экзистенциальной коммуникации предполагает борьбу за безграничную искренность, глубочайшее самораскрытие, осуществимое лишь в интимном общении людей, в котором человек может стать самим собой и увидеть в себе то, что ранее было скрыто от самого себя.

Возникает вопрос: есть ли жизненная необходимость в том, чтобы открывать себя без остатка каждому, с кем мы вступаем в общение? И нужна ли другим наша безграничная искренность? Общение это каждый раз не просто «вывертывание наизнанку» в экзистенциальной коммуникации, а обмен мыслями, опытом, чувствами с какой-то целью, имеющей жизненно важный смысл.

Каждый человек имеет моральное право на то, чтобы хранить в себе свою личную тайну.

Нельзя требовать тождества между интимным общением и широкими социальными контактами. Вместе с тем неправомерно резкое противопоставление норм интимного общения и принципов социальных коммуникаций: и тут и там речь идет об откровенном, а не лицемерном общении, о взаимном понимании, о согласовании позиции и поисках истины, а не о движении по пути к заблуждению.

Взаимопонимание достигается многочисленными средствами общения, характер которого сложен и многогранен. В различных видах общения понимание протекает по-разному, характеризуется особой психологической атмосферой, уровнем эмоционального и интеллектуального напряжения. Оно не всегда является адекватным, может быть поверхностным и глубоким. Уже простой пересказ чужих мыслей часто деформирует их: передающий их человек бессознательно превращает то, что слышал, в то, что мог понять.

В целом взаимное понимание людей исходит из опыта общечеловеческого уровня, но индивидуальное понимание может оказаться, по крайней мере в течение некоторого времени, выше уровня понимания, выработанного общественной практикой.

Понимание собеседниками друг друга часто зависит от адекватности смысла употребляемых слов (терминологические споры). Оно возможно только на почве духовной общности. При этом общность может проявляться и в уровне владения данным языком, и в уровне умствеЕного развития собеседников, в их культуре, в общности интересов и ценностной ориентации, в степени близости и, наконец, в желании понять друг друга. Гегель писал, что «одно и то же нравоучительное изречение в устах юноши, понимающего его совершенно правильно, не имеет для него того значения и охвата, которые оно имеет для ума умудренного жизнью зрелого, мужа, видящего в нем выражение всей силы заключенного в нем содержания»1.

То, что человеку непонятно, он пытается уяснить через упрощающие иллюстративные образы. Взаимное

¹ Гегель. Соч., т. V, стр. 38—39.

понимание наступает лишь в том случае, если в мозгу слушающего возникают психические явления, представления и мысли, которые высказывает говорящий. Установление такого рода общности содержания мысли далеко не всегда бывает полным. Вряд ли вообще правомерно говорить о полном понимании объекта. Строго говоря, речь может идти лишь об определенной зоне такого понимания. Между полным и частичным пониманием расположены участки неопределенности.

Важным средством взаимопонимания является прежде всего словесное общение. Социально-психологический механизм понимания своей собственной речи через понимание ее другими людьми показывает, что речь есть существующее и для других людей, и тем самым существующее для меня самого действительное сознание. В речи человек фиксирует свою мысль и благодаря этому имеет возможность подвергать ее анализу как вне его лежащий, идеальный объект. Выражая свои мысли, человек более отчетливо уясняет их сам. Всякое истинное понимание активно и является как бы зародышем ответа; оно диалогично. В каждом речевом акте мысль объективируется в факте высказывания, а сказанное субъективируется в акте ответного понимания, что затем в новом процессе коммуникации породит ответную реакцию, и так бесконечно.

В понимании речи отчетливо выделяются три основных уровня: уразумение ее прямого смысла (того, что говорится), понимание подтекста (недаром говорится: нужно понимать больше, чем сказано), глубокое истолкование различных слоев заключенной в ней символики (Беатриче у Данте не просто художественный образ, но и символ чистой женственности, а чистилище — символ духовного восхождения). Нередко истинный смысл речи находится в прямо противоположном отношении к ее прямому смыслу.

Личные предпочтения и мотивы не всегда заключены в содержании текста речи; чаще всего они непроизвольно обнаруживаются в неосознанных экспрессивных движениях. В жизни бывает и так, что собеседники прекрасно взаимно понимают смысл употребляемых слов, но в силу существенного различия в их душевном настрое, ориентации болезненно чувствуют полную взаимную непроницаемость. Вина за такое взаимонепонима-

ние часто взваливается на язык: «Мы говорим на разных языках». Вместе с тем, чтобы поступки и речь другого человека правильно понять, необходимо проникнуть «в его душу», уловить его настроения и планы, ход мыслей. А это предполагает идентификацию партнеров, осуществление своего рода взаимного перевоплощения. Порой чисто искусственное вызывание соответствующих выразительных движений помогает вжиться в «Я» другого человека.

Где гарантия адекватности понимания современным человеком древнейшей культуры — ее письмен, живописи, скульптуры? Простого перевода древнеиндийских памятников на русский язык, очевидно, недостаточно, чтобы адекватно осмыслить их содержание. Для этого нужно вжиться во всю глубину и широту социально-психологического контекста каждого такого памятника, в жизнь, быт, культуру создавшего его народа и той исторической эпохи.

От верности взаимного понимания людей в процессе общения в значительной степени зависит характер складывающихся между ними взаимоотношений. Независимо от взаимной симпатии или антипатии при адекватной взаимной интерпретации получаемой друг от друга информации устанавливается однозначное отношение. При отсутствии верной взаимной интерпретации возникает неопределенность в отношениях.

Необходимое условие понимания — аргументированность, доказательность сообщаемого. Простое заверение ни «само себя не понимает и не может сделать себя понятным для других» 1. Важным условием взаимного понимания людей является также умение слушать. Недаром говорится: искусство слушать почти равносильно искусству хорошо говорить. Немалая доля недоразумений, проистекающих из-за взаимного непонимания, имеет своим основанием неумение или нежелание слушать. Комическая ситуация такого взаимного непонимания остро высмеяна в старинной эпиграмме:

Глухой глухого звал к суду судьи глухого,

Глухой кричал: моя им сведена корова.

Помилуй, возопил глухой тому в ответ,

Сей пустошью владел еще покойный дед.

¹ Гегель. Соч., т. IV, стр. 126.

Судья решил: почто ж идти вам брат на брата: Не тот и не другой, а девка виновата.

Удивительная многоплановость понимания проистекает часто из-за того, что вся ткань языка, любой речевой контекст пронизаны нитями метафоричности, образностью. По этой причине нередко возникает лишь иллюзия действительного понимания сути дела. Однако, несмотря на все трудности, взаимное общение людей строится на прочном фундаменте взаимного понимания, без которого, по существу, невозможны никакие разумные контакты людей и вообще немыслима организованная жизнь общества.

СОЗНАНИЕ И ЛИЧНОСТЬ

Один древний мудрец сказал: для человека нет более интересного объекта, чем сам человек. Проблема человека — вечная, самая насущная и жизненная проблема. Она непосредственно затрагивает глубокие мировоззренческие вопросы о месте и назначении человека в историческом процессе. Во имя человека познается и преобразуется мир. В достижении свободы и блага человека заключен смысл социально-политического и научно-технического прогресса, всех социальных преобразований.

Но что же такое человек? Он не выходит на сцену лишь к концу как бы самой по себе совершившейся драматической игры духовных сил, сущность которых мы уже рассмотрели. Он основа жизни и духа и его носитель. Все душевные явления суть проявления жизни личности: они совершаются не самотеком, а как целенаправленно управляемые операции. Сознание и самосознание реальны лишь в личности. И если психология и философия подходят к духовному миру человека метафизически, отрывая сознание и самосознание от конкретной личности, и рассматривают их в автономном виде, то они неизбежно либо обрекают себя на то, чтобы заниматься тощими абстракциями, либо впадают в идеализм: рассмотрение сознания вне личности может быть только идеалистическим его рассмотрением.

Общественные отношения — это отношения, в которые вступают не сами по себе ощущения, представления, понятия и другие элементы сознания, а человек как материальное одухотворенное существо. Именно

через него, через его предметную деятельность осуществляется определяющее влияние общественного бытия на сознание. Поэтому процесс становления личности включает в себя формирование сознательной деятельности человека. И наоборот, процесс становления сознания и самосознания включается в развитие личности как его неотъемлемая составная часть.

В данной книге проблема человека представлена в заключение как особая проблема лишь для того, чтобы вслед за аналитическим исследованием сознания и самосознания проанализировать личность как интегральное образование, как целостность индивидуального бытия, как единство физического, психологического и социального облика.

ЧЕЛОВЕК КАК ЛИЧНОСТЬ1

Не только в обыденном сознании, но и в научном словоупотреблении такие понятия, как «человек», «личность», «индивид» и «индивидуальность», нередко употребляются как синонимы. В этих понятиях действительно имеется немало общего, и в определенном контексте они могут заменять друг друга, придавая речи необходимые стилистические нюансы. Однако в содержании этих понятий заключается глубокая смысловая дифференциация, выделяются и акцентируются различные грани субъекта.

На первый взгляд вопрос «Что такое человек?» кажется до смешного простым. Однако то, что нам всего ближе, то, с чем мы как будто бы знакомы лучше всего, оказывается самым сложным объектом изучения.

Человека изучают многие области знания. Однако в своем высшем, общественно развитом проявлении — как личность — человек составляет специфический предмет

¹ Подробнее о проблеме человека и личности см.: «Проблемы личности». М., 1970; «Личность». М., 1970; И. С. Кон. Социология личности. М., 1967; Л. П. Вуева. Социальная среда и сознание личности. М., 1968; 3. М. Какабадзе. Человек как философская проблема. Тбилиси, 1970; В. Г. Ананьев. Человек как предмет познания. Л., 1968; Л. В. Сохань. Духовный прогресс личности и коммунизм. Киев, 1966; Г. А. Смирнов. Советский человек. М., 1971; Люсьен Сэв. Марксизм и теория личности. М., 1972.

прежде всего философии, которая рассматривает его синтетически, интегрально, опираясь на обобщения всех других областей знания, изучающих человека с различных сторон. Философский подход к человеку предполагает выявление его сущности, конкретно-исторической детерминации его деятельности, раскрытие различных исторически существовавших форм бытия человека. Философия выявляет место человека в мире и его отношение к миру, анализирует вопрос о том, «чем человек может стать, то есть может ли человек стать господином собственной судьбы, может ли он «сделать» себя самого, создать свою собственную жизнь?» 1. Человек — извечный предмет философского знания, образующий ядро любого мировоззрения.

Идеализм односторонне сводит сущность человека к духовному началу. Но хотя сознание и самосознание существенны для человека, понятие человека значительно шире. Оно охватывает и разум, и чувства, и волю, и бессознательную сферу духовной жизни, и телесную организацию, антропологические признаки человека — возраст, пол, состояние здоровья, продолжительность жизни, строение органов и т. п. Человек — это биосоциальное существо, высшая ступень развития живых организмов на земле, субъект труда, социальной формы жизни, общения и сознания. Поэтому понятие «человек», которым определяется целостное, телесно-духовное социальное существо, является наиболее синтетическим; оно шире понятия «личность». Если идти в анализе этого понятия «вниз», мы спустимся на глубинный уровень существования человека как организма, где действуют свои специфические законы, ориентированные на саморегуляцию процессов в организме как устойчивой системе, стремящейся сохранить свою целостность. В древности (например, в «Илиаде») человек понимался вообще еще чисто физически, как тело, которому душа дает жизнь. Когда говорили: «Тело не милое мне», то имели в виду человека в целом. Если же идти «вверх», от антропологической организации человека, от физиологических процессов к сознательным психическим образованиям, то мы будем перемещаться в область

¹ А. Грамши. Избр. произв. в трех томах, т. 3. М., 1959, стр. 43.

личностных образований. Своим «организменным» уровнем человек включен в природную связь явлений и подчиняется природной необходимости, а своим личностным уровнем он обращен к социальному бытию с его специфическими закономерностями. Из мира биологии мы будем двигаться через психологию в царство социальной истории.

Термин «личность» (персона), как известно, первоначально обозначал маску (ср. русское «личина»), а потом роль артиста. Он употреблялся в контексте конкретной социальной функции: личность отца, царя, обвинителя, не обозначая, таким образом, отдельную индивидуальность, а давая лишь указание на общественную роль, выполняемую человеком1. Такого рода маска имела своим назначением скрывать частные, отвлекающие зрителя признаки актера как человека и создавать несколькими резкими выпуклыми чертами тип трагического или комического героя как явление обобщенное. «Лицо» означало также особую разновидность человеческого характера, или героя литературного произведения со специфической для него речью и действием. Жизнь, по мысли Платона, тоже своего рода трагедия и комедия, в которой люди играют роли, предначертанные им судьбой или богом. Шекспир подметил этот ролевой характер личности, говоря, что весь мир — театр; в нем женщины, мужчины — все актеры; у них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль.

В современной зарубежной социологии и социальной психологии при рассмотрении проблемы личности широко применяется понятие социальной роли. Это понятие получило хождение и в советской социологической литературе.

Представление о поведении людей как игре ролей невольно наводит на мысль о том, что за спиной ролевого «Я» стоит собственное «Я», что игра различных ролей воспринимается как неподлинная, ненастоящая, как искусственная жизнь, что каждая роль в обществе задана, предписана; задан и набор качеств, необходимых для исполнения этой роли. Личность сводится тогда к простой марионетке, как бы скрывающей под театральной маской свою сущность; она какбудто все время раз-

¹ См. И. Кон. Люди и роли. «Новый мир», 1970, № 12.

дваивается на игровое и сущностное начало. Всякая роль, естественно, связана с перевоплощением, с вхождением в иное «Я» и выходом из своего «Я». Как блестящ актер в своей роли, когда он, перевоплощаясь, выполняет заданную программу, и как он нередко бывает просто сер, будучи сам собой, выражая свои собственные мысли и чувства! Перевоплощение, однако, уместно лишь на сцене, в кино, в некоторых экстремальных жизненных ситуациях. Но в жизни чаще бывает обратное: когда человек выявляет сам себя, он блещет силой таланта, а при попытке играть несвойственную ему роль с заданным содержанием превращается в нечто жалкое. Играть роль в жизни — значит притворяться, существовать в условиях «двойной бухгалтерии», нередко ведущей к серьезным душевным разладам. Недаром слово «лицемерие» восходит к выражению: «принимающий лицо кого-то другого» (ср. русское «делать вид»). Про человека, играющего роль не на сцене, а в жизни, говорят порой презрительно: «Ну и артист!»

Конечно, в понятие социально-психологической роли можно вкладывать и этот смысл игры на сцене жизни, движения по ней с меняющимися масками на лице, когда ролевая жизнь цокупается ценой отказа от всего, из чего складывается индивидуальность: маска срастается с лицом, а человек, носящий ее, теряет свое собственное лицо. И таких людей в жизни, к сожалению, немало. Но термин «социальная роль» употребляется и в смысле обобщенного способа поведения в определенной ситуации, в смысле социальной функции, которую можно выполнять без перевоплощения, с открытой душой, искренне, реализуя свои убеждения и принципы. В этом смысле роль — относительно устойчивая функция человека в определенном коллективе, когда от личности ожидается и требуется соответствующий способ деятельности. В поведении людей всегда есть нечто заданное обществом, его нормами, запретами, традициями, опытом и пр. Это делает его «актером» на великой сцене жизни: Вместе с тем нельзя поведение человека сводить к исполнению этой заданности. В самом характере выполнения социальной роли личность несет нечто неповторимо индивидуальное. Когда мы говорим о социальной функции личности рабочего, студента, ученого, писателя, художника, спортсмена, политического деятеля,

то каждый раз имеем в виду и те личностные особенности человека, которые существенны для него именно в этой социальной функции. Однако нельзя ограничиваться в подходе к личности рассмотрением только ее социальной функции. Не в меньшей степени для характеристики личности важен ее психологический облик. Поэтому понятие «личность» охватывает не только общественную функцию человека, а прежде всего его внутреннюю сущность, определяющую то, как человек выполняет свою общественную функцию.

Какие же специфические особенности характеризуют человека как личность? Мы уже отметили, что далеко не все в человеке входит в состав понятия «личность». Биологические его свойства (скажем, черты лица, величина ушей, цвет глаз и волос) не включаются в это понятие. Личность — это человек, взятый в определенном его аспекте, как член определенной социальной группы с ее системой общественно значимых черт и функций; это субъект деятельности, общения, сознания, самосознания и мировоззрения. До уровня личности человек поднимается лишь тогда, когда он обретает способность управлять самим собой и властвовать над своими влечениями и страстями. Вместе с тем личность может снизиться до безличностного индивида. Человека делают личностью прежде всего социально-психологические его особенности: ум, сила воли, наблюдательность, мотивационная сфера, социальный статус и связанные с ним установки, социальные функции, ценностные ориентации и характер мировоззрения. Иными словами, понятие личности выражает социально-психологическую сущность человека.