ПРОБЛЕМА СОЗНАНИЯ В СОВРЕМЕННОЙ БУРЖУАЗНОЙ ФИЛОСОФИИ И ПСИХОЛОГИИ 3 страница

Подобно тому как логика не в силах своими средствами полностью выразить и тем более объяснить природу реального процесса мышления человека (и не претендует на это), кибернетика не может претендовать на исчерпание сути человека и его разума. Для этого необходимо вовлечение всего арсенала современных методов исследования, а не только тех, которыми располагает эта наука.

Сказанное совсем не означает отрицания возможности моделирования работы мозга, мышления. Такое моделирование — уже факт. Машина может опознавать образы, различать, например, нефтеносные пласты от водоносных. Она читает машинописный текст и может

1 И. Винер. Творец и робот. М., 1966, стр. 82—83.

его реферировать. Но принципиальная разница между человеческим восприятием и опознающей функцией машины состоит в том, что в первом случае результатом является субъективный образ объекта, а во втором — код признаков объекта, которые утилизируются для решения машиной определенных задач.

Машины способны как угодно длительно в практически необходимых пределах сохранять в своей памяти материал и с безупречной точностью воспроизводить его. Они обладают, как уже подчеркивалось, и достаточно большим объемом памяти. Но машинная память существенно отличается от человеческой. В человеческом Мозге существует смысловая система обращения к памяти, позволяющая извлекать нужную информацию, не перебирая подряд все возможные варианты, как это делает машина. Выполнение машиной сложных логических операций не есть поэтому мышление в строгом смысле слова. Это лишь «как бы мышление»!

За счет чего же машины справляются с задачами автоматизации определенных видов умственного труда, если в их «память» заложены нужные аксиомы и машинные программы? Прежде всего за счет быстроты действия по перебору всех возможных вариантов, что приводит машину в конечном счете к верному решению задачи. Живой мозг решает задачи совсем по-иному. Он работает по направляющему плану, ведущему мысль к определенной, ясно осознаваемой цели. Машина же реализует не свои, а человеческие цели. Решая задачи по определенным формальным правилам, она, конечно, не понимает сути самой задачи и последствий своих действий. Разумеется, человек тоже «программируется» жизнью, обществом. Но он сознательно пользуется этой программой.

Машина, получая определенные результаты, как бы руководствуется ими в своих дальнейших действиях, т. е. обучается. Человек, действуя, думает о результатах, о последствиях своих действий и для него самого, и для- других. Процессы «решения задач» у живых существ определяются потребностями (у животных биологического, а у человека также и социального порядка), отсутствующими у машин.

Мышление — это целенаправленная сознательная деятельность. Процессы в машине не являются такой дея-

тельностью: они не имеют своего мотива. Знаки перфоленты для машины не обладают предметной отнесенностью. Происходящие в машине электропроцессы совершаются но объективно присущим им законам. Вместе с тем эти законы какой-то своей частью, стороной совпадают с объективными же законами других объективных процессов.

Таким образом, при анализе логических операций, осуществляемых машиной, не требуется оперировать категорией сознания. Не случайно, например, У. Эшби, полностью обходя категорию сознания и связанные с ней субъективные явления, подчеркивает, что он ни разу не испытывал необходимости вводить их в свой анализ.

Опыт показал, что электронно-вычислительные машины весьма успешно моделируют некоторые сравнительно узкоспециализированные виды работы мозга, например присущий человеку механизм формальнологического мышления. Но этот механизм далеко не исчерпывает всей полноты сознания, «гибкости» мышления, его эффективности в решении самых различных задач — эффективности, не обусловленной какой-либо заранее сложившейся жесткой системой формальных правил. Механизм творческой мысли еще крайне мало исследован, но очевидно, что он как-то связан с чувственной и интеллектуальной интуицией, с ее способностью к широким содержательным аналогиям и гипотезам.

Нередко упрощенное толкование психических процессов возникает и в связи с разным пониманием сущности машины. В кибернетике машиной называют систему, способную совершать действия, ведущие к определенной цели. В этом плане л живые существа, и человека, в частности, можно рассматривать как машину. В то же время целенаправленность в кибернетическом смысле есть особая форма выбора некоторой системой из возможных состояний таких, которые обеспечивают устойчивость этой системы. Но в таком движении системы, например цифровой машины, нет цели в подлинном смысле этого слова. Объективная целесообразная организация той или иной материальной системы и ее функционирование не включают в себя сознательного намерения. Формальная целесообразность не есть еще це-леполагание.

В философии цель — это идеализированная и нашедшая свой предмет потребность человека, такой субъективный образ предмета деятельности, в идеальной форме которого предвосхищается результат деятельности. Цель вытекает из осознания потребности в некотором предмете и вне потребностей не существует. Потребность же — кардинальный признак живого организма. При этом цели формируются на основе всего совокупного опыта человечества и поднимаются до высших форм своего проявления в виде социальных и эстетических, нравственных и научных идеалов.

Может ли кибернетика подходить к человеку и его разуму как к машине? Да, может. Она это делает на том же основании, на котором физиология высшей нервной деятельности, исследуя мозговые механизмы сознания, отвлекается от его содержания, от сути самого сознания. Точно так же и кибернетика не изучает ни человека, ни мышление, ни сознание в собственном смысле слова: она использует результаты исследований этих явлений целым комплексом наук — философией, логикой, психологией, физиологией высшей нервной деятельности и др.— и стремится с помощью автоматов имитировать определенные аспекты работы мозга.

Машина, по Марксу, искусственное орудие, усиливающее естественные силы человека. Это определение настолько обще и вместе с тем точно, что относится к любой машине, в том числе самого совершенного уровня, например к кибернетическим автоматам, цель создания которых — освобождение человека от того труда, который можно поручить машинам — «усилителям интеллекта».

Целью моделей мыслительной деятельности мозга является, разумеется, не создание машин-мыслителей, машин-поэтов, машин—политических и государственных деятелей, а использование кибернетических методов для технического прогресса, а также для того, чтобы продвинуться вперед в понимании сути самого мышления.

Отмечая известную широту применения кибернетических методов исследования, заметим, что они весьма относительны и ограниченны. Кибернетика вовсе не стремится вытеснить традиционные «субстратно-причинные» методы, т. е. методы физики, химии, биологии и др. Наоборот, только в органическом единстве с ними

ее методы могут дать существенные результаты. Езде больший вред может принести другая крайность — скептическое отношение к возможностям кибернетики, консерватизм, стоящий на пути приложений методов кибернетики в тех или иных областях исследования.

Развитие науки и практики, несомненно, преодолеет ныне существующие и одинаково несостоятельны крайности: умозрительно-догматический, скептический подход к кибернетике, связанный с неверием в возможность моделирования некоторых мыслительных операций, считающихся привилегией лишь человека, а также сенсационно-рекламный подход к ней, выражающийся в попытке отождествления машины и человека, разума и имитации некоторых его свойств 1.

¹ См. «Кибернетика мышление, жизнь». М., 1964.

ИДЕАЛЬНОЕ КАК СВОЙСТВО ПСИХИЧЕСКОГО ОТРАЖЕНИЯ РЕАЛЬНОГО

Первый признак психических явлений — это их отражательный характеру а второй — это их невидимость, неощутимость, внепространственность, недоступность чувственному восприятию, т. е. идеальность. В коре мозга нейрохирург видит не яркие мысли наподобие духовного пламени, а всего лишь серое вещество; образ камня лишен его цвета, формы, веса и твердости. В организме мы оказываемся лишь перед анатомическими структурами и перед физиологическими процессами. Психическое же мы как бы теряем при этом из поля зрения, подобно тому как, отвлекаясь от значения слова, мы теряем и само слово, оказываясь перед «голым» физическим звуком и физиологическим процессом его произнесения. Это, однако, не значит, что мозг есть лишь инструмент мысли. Это значит, что все содержание сознания идеально.

Идеальное — в противоположность объективно-реальному — есть нечто существующее не в действительности, а лишь в восприятии, в представлении, в воображении, в мышлении. Идеальное принципиально отличается от материального и противоположно ему. «Ничего не может быть убедительнее того, что если я что-либо только мыслю или представляю, то от этого оно еще не становится действительным: ничего нет яснее мысли, что представления или даже понятия недостаточно для того, чтобы сообщить бытие их содержанию» 1. У материального есть абсолютно самостоятельное бытие и развитие. Бытие и развитие идеального носят лишь отно-

1 Гегель. Соч., т. I. M.- Л., 1929, стр. 104.

сительно самостоятельный характер. Относительный означает прежде всего, что нечто существует не само по себе, а в тесной связи и зависимости от чего-либо другого: от объекта и от субъекта отражения.

Понятие «идеальное» употребляется и как характеристика совершенного, соответствующего идеалу, а также для обозначения результата процесса идеализации, т. е. абстрактного объекта, например точки, абсолютно черного тела и т. п.

Идеальное связано с психическим отражением действительности и основано на гносеологическом противопоставлении психического физическому, образа предмета самому предмету, субъективного явления своему нейрофизиологическому субстрату, замысла действия самому действию. Идеальное есть атрибутивное свойство психического отражения реального. Поскольку не всякое отражение есть психическое, то и идеальное характеризует не всякое отражение и не всю психику вообще. Зеркальная поверхность отражает лучи света. Однако все такого рода физические или химические формы отражения ровно ничего идеального в себе не содержат. Они — не субъективные образы и мыслятся вне всякого понятия идеального. Не являются идеальными и такие психические свойства, как характер, темперамент и пр. К идеальным явлениям относится предметное содержание тех нейрофизиологических процессов мозга, которые продуцируют образы, представляющие собой данность объекта субъекту и допускающие свободное оперирование ими. Всякое идеальное явление дано в каком-либо материале: в звуке, в физической массе, в цвете, в практическом действии и пр.

Располагая свободно воспроизводимыми образами, сознание может силой воображения свободно двигаться назад и вперед от пункта настоящего. Отсюда творческая мысль, с ее конструктивными решениями новых задач и созиданием сложных замыслов, полет в область несбыточного, мир мечты и мир фантазии. Отсюда сказочные, а также идеалистические представления и религиозные верования, погоня за «синей птицей». Но это оказывается возможным потому, что человек может отделять от себя идеальные образы, овеществлять их и действовать с ними как с внешними предметами, прежде всего в виде символов.

Q

Существует много концепций идеального. Однако все они тяготеют к двум основным полюсам: материализму и идеализму. В идеализме идеальное истолковывается как субстанция, будто бы стоящая над материальным миром и не могущая быть выведенной из материи или объяснена с ее помощью. Оно выступает там либо в виде непосредственно данного индивидуальному сознанию, превращенному в нечто первичное (субъективный идеализм), либо в виде изначальных сущностей особого царства чистых идей (идеализм платоновского типа), либо в виде продукта деятельности мирового разума (идеализм гегелевского типа), либо в виде особой субстанции наряду с материальной (дуализм типа Декарта), либо в виде особого мира ценностей и значений (современный критический реализм и феноменология) и т. д.¹

Слабая сторона домарксовского материализма в трактовке идеального заключалась в том, что оно рассматривалось как продукт пассивного созерцания, а не как результат и способ социально-исторической деятельности людей в динамике их взаимного общения.

ФИЗИОЛОГИЧЕСКОЕ И ПСИХИЧЕСКОЕ

В науке долгое время широкое распространение имело дуалистическое представление о сознании и мозге. Сознание рассматривалось как нечто надфизическое, лежащее поверх мозга или в его «порах», наподобие тумана над поверхностью земли или меда в сотах. Оно мыслилось как некое активное существо, пользующееся мозгом как орудием для реализации своих целей. Для спиритуалиста душа — это «артист, который управляет инструментом, т. е. мозгом, но как артист может играть только тогда, когда есть инструмент, так и душа может оказывать воздействие на тело только в том случае, если есть мозг» ². И хотя кора является той областью, где «встречаются мозг и душа», духовное не возникает из материального, оно изначально и лишь пробу-

¹ См. Э. В. Ильенков. Идеальное. «Философская энциклопедия» т. 2.

² Г. Челпанов. Мозг и душа. Спб., 1903, стр. 140.

ждается. Считалось, что между материей и сознанием лежит пропасть, преодолеть которую невозможно.

Теория психофизического параллелизма устанавливает радикальный дуализм психического и физического. Она усматривает между физиологическими и психическими процессами однозначное соответствие: деятельность одних процессов всегда каким-то образом сопровождается другими. Согласно этой концепции, все физические процессы в организме, включая внешнее поведение, образуют последовательный ряд материальных процессов, каждый из которых должен быть полностью определен исключительно физическими же причинами. После более или менее длинной цепи превращения внутри тела нервные импульсы в конце концов появляются на его периферии в виде движения рук, ног, органов речи и пр. Весь этот процесс протекает по тем же физико-химическим законам, как в какой-нибудь искусно построенной машине или автомате. «...Если бы мы знали в совершенстве нервную систему Шекспира и абсолютно все условия окружавшей его среды, то мы смогли бы показать, почему в известный период его жизни его рука исчертила какими-то неразборчивыми мелкими черными значками известное число листов, которые мы для краткости называем, рукописью «Гамлета». Мы могли бы объяснить причину каждой помарки и переделки: мы все бы это поняли, не предполагая при всем том в голове Шекспира решительно никакого сознания. Слова и фразы мы будем при этом рассматривать не как знаки известных идей, а просто как чисто внешние факты. Подобным же образом теория автоматизма утверждает, что мы могли бы написать подробнейшую биографию тех 200 фунтов, или около того, тепловатой массы организованного вещества, которая называлась Мартин Лютер, не предполагая, что она когда-либо что-либо ощущала. Но, с другой стороны, ничто не мешало бы нам дать столь же подробный отчет о душевной жизни Лютера или Шекспира, такой отчет, в котором нашел бы место каждый проблеск их мысли и чувства. Тогда душевная жизнь человека представилась бы нам протекающей рядом с телесного, причем каждому моменту в одной из них соответствовал бы известный момент в другой, но между тем и другим не было бы никакого взаимодействия. Так мелодия, льющаяся со струн арфы, не замед-

ляет и не ускоряет колебания последних, так тень пешехода сопровождает его, не влияя на скорость его шагов» 1.

Теория психофизического взаимодействия пытается учесть влияние физиологических процессов на образование психического и наоборот. Но и она рассматривает оба вида процессов как разнородные сущности. И в этой концепции сфера психического представлялась таинственной, загадочной. Так, Дюбуа-Реймон, перечисляя те загадки природы, которые навсегда останутся неразрешимыми для человеческого разума, относил к ним и психофизическую проблему. Он считал, что сознание никогда не может быть объяснено из его материальных условий. Размышляя о том, что некоторые нервные процессы сопровождаются субъективными процессами, Э. Шредингер утверждает, что «природа этого параллелизма лежит в стороне от области естественных наук и, весьма возможно, за пределами всяческого человеческого понимания» ².

Представители позитивизма утверждают, что понятия материального и идеального вообще лишены всякого научного смысла и должны быть выброшены за борт научного знания³.

Против дуализма в объяснении психофизической проблемы выступал еще И. М. Сеченов. Он писал, что нельзя разорвать на части то, что связано органически и образует единство, т. е. оторвать сознательный элемент от своего начала, внешнего импульса, и конца — поступка, вырвать из целого середину, обособить ее и противопоставить остальному, как «психическое» «материальному» ⁴.

Несмотря на постоянную критику дуалистических представлений, до сих нор полностью не изжит дуализм в понимании психического и физиологического. Некоторые полагают, что, нескольку психика есть нечто более сложное, чем физиологическое, постольку она не может

¹ У. Джемс. Психология. Спб., 1905, стр. 83—84

² Э. Шредингер. Что такое жизнь с точки зрения физики? М., 1947, стр. 21.

³ См. G. Rule. A. Philosopher’s Symposium. In: «The Physical Basis of Mind» Oxford, 1952, p. 79.

⁴ Cм. И. M. Сеченов. Психологические этюды. Спб., 1873, стp. 162.

быть свойством последнего как чего-то более простого. Психическое и физиологическое — это две самостоятельные функции, и законы одной не распространяются на другую.

Теоретическая мысль направлена на преодоление двух крайностей в решении психофизической проблемы: дуализма и тождества психического и физиологического.

Существуют разные оттенки в понимании соотношения физиологического и психического: психика — проявление физиологических процессов, продукт высшей нервной деятельности, внутренний аспект физиологического, его состояние, высшая нервная деятельность, материальный физиологический процесс, субъективное, отнесенное к объекту, идеальное содержание высшей нервной деятельности, идеальный вид движения материи, идеальная форма социального движения человека и пр.

Некоторые естествоиспытатели, увлеченные анализом физиологических процессов, лежащих в основе явлений психики, иногда склонны видеть в этих процессах конечные основания и сущность самого психического. Им представляется, будто исследование сознания можно исчерпать анализом физиологической стороны проблемы.

В истории науки предпринимались неоднократные попытки полного изъятия категории идеального. Если мысль неотделима от мыслящей материи и является ее продуктом, то не есть ли она разновидность материи?— рассуждали вульгарные материалисты, склонные видеть в психике лишь физиологический механизм. Они пытались всерьез искать внутреннюю связь между составом пищи и духовной жизнью народа. Человек, говорил Я. Молешотт, «есть то, что он ест». Головной мозг, писал П. Кабанис, в некотором смысле переваривает впечатления; он «органически выделяет мысль» 1. Каждый естествоиспытатель, по Фогту, обязан прийти к убеждению, что «все способности, известные под названием душевных деятельностей, суть только функции мозга или, выражаясь несколько грубее, что мысль находится почти в таком же отношении к головному мозгу, как

¹ П. Кабанис. Отношения между физическою и нравственноюприродою человека, т. I. Спб., 1885, стр. 166.

желчь к печени» 1.Физиологическоеи психическое представлялось ему построенным из одной материи.

Сведение сознания к физическим реакциям организма характерно и для такого направления в буржуазной психологии, как бихевиоризм (Уотсон). Иногда идеальное рассматривается только как форма или способ деятельности общественного человека, направленной на внешний мир. С такой характеристикой идеального нельзя согласиться. Идеальное — это не сама предметная деятельность, а лишь духовный аспект этой деятельности. Сведение идеального к предметной деятельности не выводит нас за пределы вульгарного материализма в его бихевиористской разновидности.

Одной из разновидностей вульгарного материализма является рассмотрение психического как особо тонкой энергии, витающей в мироздании (К. Штумпф). Более того, некоторые полагали, что всякая энергия имеет психическую природу. «Душевный мир с его субъективной формой нашего «я» есть лишь простая разновидность единой мировой энергии» ². Именно в этом плане делается попытка объяснения доселе таинственных явлений телепатии и телекинеза, «передачи мысли на расстоянии» и «передвижения вещей силой мысли и воли»³. Согласно этой точке зрения, неведомые до сих пор специфические поля, именуемые психической энергией, связывая мозг датчика и приемника, передают информацию в виде образов, мыслей, эмоциональных состояний

¹ Карл Фогт. Физиологические письма. Спб., 1863, стр. 335.

² Н. В. Краинский. Душа и вселенная. Вильна, 1911, стр. 5.

³ В последнее время внимание общественности привлекли опыты по непосредственной передаче мыслей. Существуют весьма противоречивые оценки подобных опытов: отрицание и признание их достоверности. Пока трудно дать научный анализ этого вопроса. Но можно твердо сказать, что мысли не могут сами но себе, в «оголенном» виде, переноситься в пространстве на гребне доселе неведомых полей. Мысль никак не может существовать вне материального субстрата мозга. Если эти опыты и ссылка на литературные источники, свидетельствующие о влиянии мыслей и чувств на расстоянии, достоверны, то следует предположить, что это влияние осуществляется с помощью каких-то материальных сигналов, несущих информацию. Влияя на другой мозг, подобные сигналы могут вызвать в нем состояния, сходные с теми, которые были в мозге датчика в момент излучения им соответствующих сигналов неизвестной нам пока природы.

п намерений, что будто бы ведет нас к полному монистическому миропониманию. Однако такое толкование психического лишает нас возможности его понимания с содержательной стороны.

Некоторые представители марксистской философии также склонны рассматривать мысль, психическое в виде формы движения материи или просто материального процесса. Проявлением такого механицизма является утверждение, что наши ощущения и мысли суть не что иное, как рефлексы. И. П. Павлов, например, утверждал что «прилагательные» «высшая нервная деятельность» «отвечают прилагательному «психическая»»1. Рефлекс — это не психическое, а физиологическое явление, способ или нервный механизм проявления психики.

Существует точка зрения на физиологическое и психическое как на тождественные феномены, различающиеся между собой лишь в отношениях, в которых они исследуются². Проблема физиологического и психического превращается «в проблему взаимоотношения между различными характеристиками (качествами, определениями и т. д.) одного и того же явления — отражательной, рефлекторной деятельности мозга» ³.

Высказывается мнение о необходимости переосмыслить традиционный подход к вопросу о соотношении идеального и психики, исключив понятие идеального из характеристики психических явлений. По мнению автора этой позиции, категория идеального при анализе психики как деятельности мозга «не работает». Реально работает только категория материального⁴. Можно встретиться с утверждением, что категория идеального — жалкий остаток анимистического, религиозно-идеалистического способа нашего мышления. Такая позиция особо заслуживает в настоящее время критического подхода потому, что за рубежом теория биологического регулирования часто используется для обоснования представлений о мозге, в которых фактору сознания не

¹ И. П. Павлов. Полн. собр. трудов, т. III. M.— Л., 1949, стр. 537.

² См. С. Л. Рубинштейн. Бытие и сознание. М., 1957, стр. 219.

³ «Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности и психологии». М., 1963, стр. 75.

⁴ См. сб. «Философские вопросы кибернетики». М., 1961, стр. 246.

отводится, по существу, никакого места (некий грандиозный парадокс!) Сознание рассматривается как метафизическая категория типа эфира, с которой науке делать нечего.

Сведение идеального к материи иногда рассматривается как показатель последовательного проведения принципа материалистического монизма. «Надо понимать, что если, например, психологи — последовательные материалисты рассматривают психическое как материальное явление, как особую форму движения материи, то они не ошибаются: если бы они поступали иначе, они не были бы больше материалистами» 1.

Методологическая порочность вульгарно-материалистической позиции заключается в том, что мозг выступает здесь как конечный источник, единственный резервуар идей, а это обособляет продукты работы мозга от объекта отражения. Подвергая критике вульгарно-материалистические ошибки И. Дицгена, В. И. Ленин писал: «...и мысль и материя «действительны», т. е. существуют, это верно. Но назвать мысль материальной — значит сделать ошибочный шаг к смешению материализма с идеализмом» ².

Мысль, сознание реальны. Но это не объективная, а субъективная реальность. Существует ли однозначная связь между физиологическими процессами в мозге и мировоззрением, убеждениями и интересами человека? Можно ли на основании строения мозга и характера физиологических процессов судить о том, что думает человек, какие замыслы возникают в его сознании, кому он симпатизирует и кого ненавидит?

Исходя из строения и физиологии мозга, невозможно объяснить, почему люди родового общества мыслили иначе, чем в период греческой классики или в средние века, а теперь думают не так, как, скажем, два века назад. Сколько бы мы ни изучали физиологические процессы мозга, мы не сможем ответить на вопрос, почему мозг религиозного человека порождает одни образы, идеи и чувства, а мозг атеиста — прямо противоположные.

¹ «Проблемы марксистско-ленинской философии». М., 1965, стр. 414.

² В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 257.

Различие между материальным и идеальным выражается и в том, что законы мышления не совпадают с законами тех физических, химических и физиологических процессов, которые происходят в мозгу и составляют материальную основу сознания.

Сознание всегда связано с нервными физиологическими процессами и не существует вне этих процессов. Но не они составляют сущность сознания: «Мы, несомненно, «сведем» когда-нибудь экспериментальным путем мышление к молекулярным и химическим движениям в мозгу; но разве этим исчерпывается сущность мышления?» ¹

Существует точка зрения, согласно которой сознание и материя противоположны лишь в гносеологическом и тождественны в онтологическом отношении. Эта позиция обосновывается, с одной стороны, стремлением последовательно провести принцип материалистического монизма. С другой стороны, в пользу тождества сознания и материи в онтологическом плане как будто свидетельствует факт воздействия психических явлений на материальные по своей природе отправления организма и чувственно-предметные формы человеческой деятельности. Нельзя, однако, согласиться с тем, что сознание в гносеологическом отношении идеально, а в онтологическом — материально. У сознания нет самостоятельной онтологии. Оно существует как функция мозга лишь в отношении к объекту.

Можно встретить утверждение, что «понятие сознания, как всякая абстракция — продукт мышления — является идеальным понятием, но система сознания как деятельность, как биологическая функция — наиболее совершенная функция отражения и приспособления к среде (включая человеческий коллектив) и регуляции деятельности в ней, является материальным процессом нейродинамического характера» ².

Диалектико-материалистическое мировоззрение не только не нуждается в признании тождества сознания и материи, но напротив, отождествление того и другого, по существу, лишает смысла сам принцип материалистического монизма. Бессмысленно говорить о единстве

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 563.

² См. «Проблемы сознания». М., 1966, стр. 604.

чего-либо, если оно не есть единство внутренне расчлененных, различных и противоположных составных элементов. Единство мира заключено в материальности вовсе не потому, что психические, духовные явления будто бы не обладают спецификой и тождественны материи, а потому, что сознание производно от материи, есть свойство высокоорганизованной материи, функция человеческого мозга, отражение внешнего мира. Принципы диалектико-материалистического монизма состоят не в том, «чтобы выводить ощущение из движения материи или сводить к движению материи, а в том, что ощущение признается одним из свойств движущейся материи» 1.

Своеобразием сознания является то, что оно есть нечто субъективное, идеальное, что оно не имеет самостоятельного бытия вне отношения к своему материальному субстрату — мозгу и к объекту отражения. Бытие идеального носит не субстанциональный, а функциональный характер. Способом, посредством которого объективное содержание материальных процессов становится содержанием мышления, служит отражение, вне которого природа идеального недоступна пониманию. Поэтому нельзя признать правильным утверждение, будто идеальное рождается и существует «не в голове», а «с помощью головы» в реальной предметной деятельности человека. Было бы правильнее сказать, что идеальное возникает и существует в ходе и с помощью предметно-чувственной деятельности человека именно в голове.