ВСЕСВIТНЯ IСТОРIЯ ЯК ПРОЦЕС ЗМIНИ

СУСПIЛЬНИХ ФОРМАЦЙ

Концепция общественных формаций возникла в результате обобщения двухтысячелетнего опыта истории народов евразийского региона. Её создателем является Карл Маркс (1818–1883), преемники которого, с большим или меньшим успехом, развивали и интерпретировали марксовы идеи.

К. Маркс определил общественную формацию как форму и тип общества, которое находится на определённой ступени исторического развития и имеет своеобразные отличительные характеристики.

Формационная концепция трактует историю как процесс движения общества по ступеням исторического прогресса. Формационные «координаты» или стадиальное положение общества определяет тип и уровень развития его хозяйственно-экономической организации или способ производства материальных благ. Способ производства (с присущими ему производственными отношениями) используется в качестве критерия отнесения конкретного общества к той или иной общественной формации. Противоречия способа производства раскрывают, по мысли К. Маркса, механизмы и источники развития и смены формаций.

«На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались, — пишет он. — Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции» (К. Маркс. К критике политической экономии). «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества», — подчёркивает К. Маркс (там же). Среди формационно-типологических способов производства К. Маркс выделяет азиатский, античный, феодальный и буржуазный. В приведенном перечислении можно угадать гегелевскией «Восток», Античный «мир» и «мир» христианско-германской Европы. Завершением марксовой типологии является включение в эту последовательность социалистического (коммунистического) способа производства и соответствующей общественной формациии.

Учёт разнокачественности отдельных стадий истории является проявлением исторического подхода к общественным отношениям и позволяет обнаружить объективную структурированность истории. Каждая система общественных отношений рождается, развивается и сходит с исторической арены, закономерно уступая место новой, более развитой формации. Последовательность смены формаций объективна и исторически оправдана: формационная история предстаёт как закономерный (естественно-исторический) процесс. Наиболее известные естественно-исторические повторяемости (законы) в науке открыли И. Ньютон, И. Кант, П. Лаплас и Ч. Дарвин, вклад которых К. Маркс высоко ценил. Для каждой страны прохождение через формационное состояние данного типа является необходимым следствием её экономического развития. Среди стран одного уровня развития, как правило, нет формационных исключений («кентавров» или иных, белловских «осевых» — типологических уродов). Каждая из них повторяет опыт другой страны, более продвинутой в формационном развитии. Импульсы формационных изменений поступают из существенной сферы — сферы хозяйственно-экономической жизни. Таким образом, процесс развития и смены общественных формаций законоподобен в смысле определения законов, даваемых естествознанием.

По мнению К. Маркса, место каждой формации в ряду других общественных форм обнаруживается благодаря чётко фиксируемым объективным признакам. Но всемирной истории свойственна вариативность, градации и вариации общественных и региональных форм. Поэтому в понятии формации мы узнаём собирательные черты общества исторически зрелого типа, хотя прототипом формации является страна или исторический регион, в которых данный тип производственных отношений достиг классического уровня зрелости. Ирокезско-германская первобытность, домогольская Индия, античная Греция и Рим, западно-европейское средневековье, буржуазная Британия — таковы конкретно-исторические прототипы (эталоны) формационной истории. Эволюция общественных форм после К. Маркса перестаёт быть предметом догадок, демонстрацией исторически однообразного общества, остающегося во все века «на одно лицо»: «вечного рабовладения» (от Авраама до Освенцима), «вечного феодализма» (от Вавилона до Наполеона) или «вечного капитализма» (от Хаммурапи до Рокфеллера).

Формационный подход к истории служит противоядием историческому субъективизму. В случае «опережающего» и «отстающего» развития стран он предостерегает от игнорирования последовательности ступеней прогресса, от утопическо-авантюрного забегания далеко вперёд при формировании новых общественных отношений, а также — от попыток консервации и реставрации изживших себя порядков.

Соответствиепроизводственныхотношенийхарактеру производительных сил приводит к раскрытию внутренних, не выявленных ранее, возможностей общества данной ступени общественного развития. Нарушение этого соответствия приводит к переходу к новому — прогрессивному общественному строю и легализации социально-экономических отношений, которые подготовлены новым качеством его производительных сил, или к откату к прежнему уровню общественного развития.

Через механизм материальных интересов социальные группы «приноравливаются» к сложившейся системе общественных отношений и к формам их эволюции. «Пока тот или иной способ производства находится на восходящей линии развития, до тех пор ему воздают хвалу даже те, кто остаётся в убытке от соответствующего ему способа распределения» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. — Т. 20). Социальные классы, фиксирующие противоположные экономические позиции собственности и общественного разделения труда, выражают разные тенденции в развитии хозяйственно-экономической сферы.

Классы, монополизирующие крупную собственность, способствуют развитию экономики в пределах своих узкоклассовых интересов и представлений о корпоративной выгоде, росте доходов, социально-политического контроля и духовной монополии. Трудящиеся классы общества, связанные с непосредственным производством, заинтересованы в совершенствовании производительных сил потому, что оно несёт трудящимся облегчение в труде, делает более безопасным и осмысленным их место в технологическом процессе, побуждает развивать свои физические и интеллектуальные силы и навыки, повышать квалификацию и производительность своего труда. Но воспроизводство более подготовленной рабочей силы трудящихся требует от них больших затрат. Так рост зрелости производительной силы работника объективно ставит перед собственником средств производства вопрос о приведении в соответствие его (собственника) доходов с ростом качества и количества труда, вкладываемого трудящимися в производимый продукт. Собственник средств производства к этому, как правило, не готов. Это вызывает законное возмущение трудящихся — основной производительной силы любого общества.

Таким образом изменения в способе производства обостряют ситуацию в сфере социально-классовых отношений. В классовой плоскости формационная история предстаёт в виде серии конфликтов между патрициями и плебеями, свободными и рабами, феодалами и крепостными, буржуа и их наёмными работниками. «Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства ..., — полагает К. Маркс, — в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем материальные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества» (там же). Наступает эпоха социальной революции и экспроприаторов экспроприируют.

В период формирования формационной концепции основной социальной группой (классом), занятой в передовой, по тем временам, сфере производства — машинной промышленности, был индустриальный пролетариат, сконцентрированный в урбанизированных фабрично-заводских регионах. Он представлялся идеологам силой, способной парализовать нервные узлы буржуазного общества. Не доставало детализированной программы общественного переустройства на началах антикапитализма и «штаба» организованного выступления трудящихся. Утопические мечты о помощи просвещённых филантропов или вечном зове человеческой души, как факторах разрешения проблем всемирно-исторического масштаба, казались революционерам-марксистам неинструментальными. Их увлекли идеи и организационно-административные мероприятия Французской буржуазной революции периода якобинской диктатуры. Отсюда благосклонное внимание к явлениям революционного террора, провозглашение идеи «диктатуры пролетариата» (по аналогии с якобинской диктатурой), «промышленных армий» и «военного коммунизма» как средств резкого повышения производительности труда. Некоторые из марксистов принимали циклические спады и кризисы в отдельных отраслях промышленности за системный — общий кризис буржуазной формации.

Всё это, по существу, — признаки революционного нетерпения и субъективизма, желания подстегнуть события, которое, в ряде случаев, вело к выдаче желаемого за действительное. Мечты о «диктатуре пролетариата» привели к военно-полицейскому режиму верхушки партийно-государственного аппарата. И это не случайно. Во времена К. Маркса (а в России — и во времена В. И. Ленина) пролетариат составлял заметное меньшинство активного населения западно- (а при В. И. Ленине) и восточно-европейского общества: около 20–30 %. Внутренние ресурсы и источники развития капитализма только выявлялись, а его уже причислили к «загнивающему» обществу. Пауперизм населения ранней стадии развития капиталистического общества выдали за системную норму его жизни в зрелой буржуазной формации. Действительно, начальная стадия индустриализации вела к дегуманизации общественной жизни, к многочисленным явлениям произвола и насилия со стороны класса предпринимателей. Но большевистские попытки перепрыгнуть через стадию общественного развития и реализовать представления К. Маркса и В. И. Ленина о будущем коммунизме в обществе крестьянского, полуфеодально-общинного типа привели к гигантским человеческим жертвам, к растрате ресурсов населения, природы и истории, к утрате формационного потенциала развития и к торможению естественно-исторического процесса смены общественной системы в России и других странах Евразии.

Коммунистическоеже общество, как подчёркнуто в третьей программе КПСС, — «это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип «от каждого — по способности, каждому — по потребностям». Коммунизм — это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа».

О том, как реализовалась декларация об ускоренном строительстве коммунизма в СССР (а на реализацию заявленной программы отводилось двадцать лет — с 1961 по 1981 гг.), мы увидим в разделе, посвящённом формационной характеристике общества, в котором мы жили, — фактически, в тот же период.