Понятие социальной структуры

Понятие «структура» восходит к латинскому слову struere, которое означает «строить» или «соединять». Строительной метафорой пользуется, например, Карл Маркс в своем предисловии «К критике политической экономии», где речь ведется об «экономической струк­туре [Unterbau] общества — реальном базисе, или фун­даменте, на котором возвышается юридическая и по­литическая надстройка [Uberbau] и которому соответ­ствуют определенные формы социального сознания». В этой фразе отражено представление, согласно кото­рому базисная структура общества — экономическая, или материальная, — определяет, по крайней мере, в основном, остальную часть социальной жизни, духов­ную или идеологическую. В этой парадигме право производно от человеческой деятельности и от социальных взаимосвязей, возникающих в результате этой деятель­ности. Базис («субструктуру»)и правовую надстройку («суперструктуру») можно лучше понять, если соответ­ственно рассматривать их как упорядоченность, возни­кающую в результате человеческого взаимодействия и деятельности'. Общество — это система реальных от­ношении, в которые вступают люди в своей повседнев­ной деятельности. Как правило, они не взаимодейству­ют друг с другом случайным или произвольным обра­зом. Их отношения характеризуются социальной упо­рядоченностью. Такая упорядоченность — переплете­ние взаимоотношений людей в повторяющихся и ус­тойчивых формах — называется социальной струк­турой. Она находит свое выражение в системе соци­альных позиций и распределении в ней людей.

Социальная структура придает нашему группово­му опыту целенаправленность и организованность. Бла­годаря социальной структуре мы связываем в своем сознании определенные факты нашего опыта, называя их, например, «семья», «суд», «квартал» (в смысле района проживания). Точно так же семья, система пра­воохранительных органов, армия, коммерческая ком­пания, религиозная община"— это социальные струк­туры. Таким образом, социальная структура предпо­лагает наличие постоянных и упорядоченных взаимо­связей между членами группы или общества. Соци­альная структура дает ощущение того, что жизнь орга­низована и стабильна.

Социологи рассматривают социальную структуру как социальный факт в дюркгеймовском понимании. Мы воспринимаем социальный факт как нечто суще­ствующее вне нас, как независимую реальность, со­ставляющую часть нашего окружения. Следовательно, социальные структуры ограничивают наше поведение и направляют наши действия в определенное русло.

Понятие «социальной структуры» выражает идею, что люди формируют социальные отношения, которые не произвольны и случайны, но обладают некоторой ре­гулярностью и постоянством. Социальная жизнь не аморфна, но дифференцирована на социальные груп­пы, позиции и институты, которые взаимозависимы или функционально взаимосвязаны. Взаимосвязанные ха­рактеристики человеческих групп, хотя и образуются социальными действиями индивидуумов, не являются прямым следствием их желаний и намерений; напро­тив, индивидуальные предпочтения формируются и ог­раничиваются социальной средой. Иными словами, понятие социальной структуры подразумевает, что люди не полностью свободны и автономны в выборе своих действий, но ограничены социальным миром, в котором они живут, и социальными отношениями, в которые они вступают друг с другом.

Под социальной структурой понимаются устойчивые, упорядоченные отношения между элементами (частя­ми) общества. Но что же считать такими «элементами»? По мнению одних социологов, это группы людей, по мнению других — социальные роли, чаще всего — социальные институты как организующие, упорядочи­вающие модели социального поведения. Функционали­сты уточняют, что социальные структуры — это функ­циональные отношения между социальными институ­тами, которые являются базовыми предпосылками су­ществования общества.

Обобщая высказанное, можно сказать, что соци­альная структура охватывает весь комплекс отноше­ний, зависимостей, взаимодействий между отдельными элементами в социальных системах разного уровня. В качестве ее элементов выступают социальные инсти­туты, социальные группы и общности разных типов; базовыми единицами социальной структуры являются нормы и ценности.

Необходимо учитывать особенности формирования и развития социальных структур конкретных обществ как целостностей, в рамках которых и происходит вос­производство материальных средств существования и самого человека. В этом смысле подобные целостности называются «социальными организмами», поскольку их основной функцией является обеспечение необходимых условий для воспроизводства средств сун1ествовання и самовоспроизводства людей. В число таких условий входят: единство территории, единство экономического и правового пространства, общность языка (или нали­чие языка, служащего, наряду с другими, средством общения), единство социальных норм, стереотипов и ценностей, позволяющих группам людей вступать в устойчивые формы взаимодействия, и т.д.

Подобными социальными организмами в современ­ном обществе следует, видимо, признать национально-государственные общности с их правовыми система­ми. Эти общности осуществляют нормативно-правовую регуляцию взаимоотношении и взаимосвязей классов, социальных ролей, институтов и групп. Их важнейшей функцией является интеграция социума в единую це­лостность, в рамках которой осуществляются соци­альные взаимодействия и процессы.

Нормативные структуры. В обществе имеются нор­мативные структуры, оказывающие влияние на пове­дение индивидов. Различные действующие в обществе нормы существуют не независимо друг от друга, но во взаимосвязи. Так, во-первых, существуют различные по содержанию приоритетные правила (чаще всего, правовые), которые вступают в силу, когда в опреде­ленной ситуации возникает конфликт норм. Соответ­ственно, вполне обоснованные, а следовательно, неслу­чайные идеальные отношения между нормами называ­ют «нормативными структурами». Можно было бы рассматривать существующие нормативные структу­ры (или «структурированные нормы») как часть соци­альной действительности, то есть также как часть «со­циальной структуры».

К социальной действительности относятся и формы руководящего действиями сознания. Под «норматив­ными структурами» подразумевают структурирован­ные содержания сознания, которыми люди обменива­ются в процессе коммуникации в обществе и которые транслируются традицией, тем самым приобретая со­циальную значимость. Они влияют на действия, но им не тождественны. Взаимосвязь поступков отнюдь не является только результатом действия нормативных установок. На поступки оказывают влияние многие случайные факторы; кроме того, здесь действуют и другие закономерности, которые не определяются дей­ствующими нормами.

Итак, в обществе постоянно сосуществуют струк­турные элементы нормативного и ненормативного ха­рактера. Это необходимо учитывать, ибо исходя из структурно-функциональной теории легко прийти к зак­лючению, что можно рассматривать социальную сис­тему, поскольку она является «системой», а следова­тельно, обнаруживает регулярность, как систему норм, а события, которые в нее не укладываются, расценить как «отклонения». Последние в теоретическом отноше­нии приобретают тогда второстепенное значение.

Социальные нормы

Нормы существуют в любом обществе. Это чисто человеческое явление. Только у людей действия и по­ступки оцениваются с точки зрения соответствия нор­мам. Поведение животных регулируется иначе.

В обществе нор мы играют чрезвычайно важную роль. Они служат не только для реализации определенных желательных состояний, а способствуют формированию всеобщих ожиданий в отношении индивидуального по­ведения. Благодаря нормам последнее становится в зна­чительной степени предсказуемым для других и про­считываемым. Если бы мы в той или иной степени не могли предвидеть поведения других людей, мы сами не могли бы действовать.

Социальные нормы — это всеобщие постоянно дей­ствующие предписания, регламентирующие челове­ческое поведение, которые прямо или косвенно ориен­тируют индивидов на распространенные в данном обществе ценностные представления и предполага­ют их практическую реализацию. Нормы призваны регулировать поведение людей в различных ситуа­циях. Они формируют социальные ожидания по от­ношению к индивидуальному поведению каждого чле­на общества и поддерживаются санкциями. Нормы право в социальной структуре общества 225всегда связаны с ценностными представлениями, су­ществующими в сознании людей. Речь идет не о лич­ных, субъективных ценностных представлениях, а о таких, которые имеют всеобщее значение в обществе или социальной группе. Такие представления восприни­маются индивидом как нечто объективно существующее независимо от воли конкретных людей.

Несмотря на то, что нормативная регуляция челове­ческого поведения никогда не может приблизиться к инстинктивной регуляции животного существования хотя бы только потому, что она создана человеком и имеет «искусственный» характер, тем не менее в боль­шинстве случаев она в состоянии обеспечить управле­ние и стабильность большей части человеческого по­ведения. Здесь мы подходим к вопросу: каким образом возникает сам социальный порядок?

Социальный порядок создается индивидами и группами в процессе постоянного взаимодействия на основе экстернализации раннее усвоенных социальных и правовых норм. П. Бергер и Т. Лукман подчеркивают, «что экстернализации как таковая есть антропологическая необходимость. Человеческое существование не возможно в закрытой сфере внутреннего бездействия. Человек должен непрерывно экстернализировать себя в деятельности. Эта антропологическая необходимость коренится в биологическом аппарате человека. Внутренняя нестабильность человеческого существования вынуждает его к тому, чтобы человек сам обеспечивал стабильное окружение для своего поведения. Человек должен сам классифицировать свои влечения и управлять ими. Эти биологические факты выступают в качестве необходимых предпосылок создания социального порядка».

Нормы касаются поступков, поступки совершаются в ситуациях, но в общем-то нормы выходят за пределы этой ситуации. Действие сохраняет свой смысл благо­даря прогнозированию будущей ситуации и исходит из событий и ориентации, которые были пережиты в про­шлом и имеют отношение к настоящему. Нормы дей­ствуют в ситуации лицом к лицу, но могут существо­вать и самостоятельно. Корни гипостазирования нор­мы — в ее символических и коммуникативных функци­ях, в способности передавать императивные сообще­ния, которые непосредственно не связаны с индивидом, с его наличным бытием. Это свойство присуще не толь­ко нормам, но и другим знаковым системам, однако обобщенно-абстрактный характер нормы делает ее зна­чительно более отдаленной от ситуации лицом к лицу. Правовые, религиозные, моральные нормы содержат регуляцию и тех ситуаций, которые мы лично никогда не переживали и не будем переживать непосредствен­но. Так что нормативные системы становятся объек­тивным хранилищем огромного разнообразия накоплен­ных ситуаций, жизненного опыта, которые можно со­хранить во времени и передать последующим по­колениям.

Как символическая система, норма объективна. Мы сталкиваемся с ней как с внешней по отношению к нам фактичностью, и она оказывает на нас принуждающее влияние. Норма подчиняет нас своим структурам. Она предоставляет готовую возможность непрерывной иде­альной типизации нашего возрастающего опыта. Ина­че говоря, норма так широка и гибка, что позволяет типизировать огромное множество ситуаций на протя­жении всей нашей жизни. Типизируя наши жизненные ситуации и опыт, она позволяет распределить их по более широким категориям, в контексте которых они приобретают значение не только для нас, но и для других людей. В той мере, в какой норма типизирует опыт, она делает его анонимным, так как опыт, подвергший­ся типизации, в принципе может быть воспроизведен любым, кто попадает в рассматриваемую категорию. Например, у меня ссора и развод с женой. Этот конк­ретный и субъективно уникальный опыт с помощью нормативно-правовых структур типизируется в кате­горию «развода». Такая типизация приобретает смысл для меня, для других и, вероятно, для моей жены, но при этом остается анонимной. Не только я, но любой (точнее, любой из категории «муж») может иметь «раз­вод». Так что мой биографический опыт теперь классифицирован и в силу этого становится для меня как бы еще более объективно и субъективно реальным.

Благодаря своей способности выходить за пределы «здесь-и-сейчас» норма соединяет различные зоны со­циальной реальности и интегрирует их в единое смыс­ловое целое. Благодаря норме мы можем преодолеть разрыв между нашей зоной несвободы и зоной несвобо­ды другого. Норма может «создать эффект присутствия» множества ситуаций, которые в пространственном, временном и социальном отношении отсутствуют «здесь-и-сейчас». Проще говоря, с помощью норм весь мир может актуализироваться в любой момент. Что касает­ся социальных отношений, норма «делает наличными» для нас не только отсутствующие в данный момент ситуации, но и те, которые относятся к реконструируе­мому прошлому, а также ситуации будущего, представ­ляемые нами в воображении.

Таким образом, норма — это сигнификант, соединяю­щий различные сферы реальности, ее можно определить как символ. Религия, философия, искусство, наука, иде­ология представляют собой символические системы та­кого рода, имеющие огромное моделирующее значение для социальной реальности повседневной жизни.

Важной социальной функцией, которую независимо от своего содержания выполняют все нормы, является фор­мирование ожиданий определенного поведения других людей. Благодаря тому что люди ожидают от других в жизненных ситуациях определенного поведения и зара­нее ориентируются на него, они сами могут постоянно действовать и завязывать социальные отношения.

В ситуации всегда присутствует нечто большее, чем-то, что необходимо непосредственному действию. Че­ловек оказывается способным дистанцироваться от дей­ствительной ситуации и быть выше ее. Он может также устанавливать субординацию ситуаций, объективируя и типизируя тем самым их и самого себя, то есть подни­маться на более высокий, абстрактный уровень. Все это имел в виду М. Шелер, говоря, что человек живет не в «окружающей среде», подобно животному, а в «мире». Еще лучше было бы сказать; окружающая среда человека открыта миру. К такому существова­нию, открытому миру, способен только человек, пото­му что он один располагает знаковой системой языка. Язык позволяет ему также творить нормы, предписы­вать их и передавать другим поколениям.

Не все закономерности поведения людей, на кото­рых основан эффект ожидания, опираются на нормы. Ожидания основываются также на:

а) действии биологических факторов. Люди не мо­гут, как птицы, летать по воздуху и оставаться без пищи длительное время. Индивидуальные поведенческие воз­можности ограничивает также возраст и пол. В задачу социолога входит предостерегать от биологизаторских интерпретаций общественного поведения людей. Од­нако социология не может игнорировать тот факт, что человек является млекопитающим, или что только жен­щины могут рожать детей, или что молодость и ста­рость — «природные» феномены. Разумеется, биологические факторы только частично определяют соци­альные явления;

б)привычки тоже образуют закономерности поведения, на которые ориентируются другие люди. Однако возникновение привычек не регламентируется нормами и не стимулируется санкциями. Они возникают в процессе «привыкания». Достаточно отмстить, что дальнейшее закрепление однажды или многократно апробированного способа поведения способствует экономии сил. Привычки могут превращаться чуть ли не в автоматические процессы, детали которых больше не регистрируются сознанием. В таких случаях мы и говорим о «привыкании»;

в)обычаи — своего рода коллективные привычки. Разумеется, переход от обычая к норме не может быть точно зафиксирован.

Важнейшей характеристикой социальных норм яв­ляется их всеобщность, общепризнанность. Например, заповеди Нагорной проповеди признаются как пове­денческий идеал множеством верующих во всем мире. Однако их содержание не является нормативным в полном смысле этого слова, поскольку мы никогда не сможем строить на них своих поведенческих ожиданий. Так, весь наш жизненный опыт показывает, что мы не можем ожидать от наших врагов проявления любви к нам, — это нравственный идеал, но не норма повсе­дневного общения. «Всеобщая значимость» норм вовсе не означает, что каждый должен следовать всем дей­ствующим нормам. Многие нормы вообще обращены лишь к людям, занимающим определенное социальное положение. Это так называемые ролевые нормы.

«Всеобщая значимость» норм подразумевает, что со­вершеннолетние и взрослые члены общества в своем подавляющем большинстве признают нормы и вносят практический вкладе их осуществление, например, воспитывая детей, принимая участие в функционировании общественного мнения.

В обществах разных типов преобладают специфи­ческие для них формы передачи норм последующим поколениям. В архаических обществах эту функцию выполняет миф. В более развитых обществах развива­ется юридическая казуистика с многочисленными от­дельными законами и абстрактная этика, которая спо­собствует систематизации и углублению некоторых норм.

Отдельные нормы не могут рассматриваться изоли­рованно, вне широкого социального контекста. Различ­ные нормы, действующие в обществе, находятся в мно­гообразных отношениях друг с другом, например, в от­ношении иерархии. Существует множество отдельных предписаний, обладающих исключительно прагматичес­ким содержанием. Однако это настоящие нормы. На­пример, правила дорожного движения формируют оп­ределенные ожидания у водителей и пешеходов и тем самым обеспечивают их безопасность на дорогах. Если в Англии действует правило левостороннего движения, а на континенте — правостороннего, то это отличие вовсе не указывает на разность культур или систем ценнос­тей. Это всего лишь означает, что в стране все люди ездят или полевой стороне, или по правой. Важно толь­ко, чтобы соответствующее требование соблюдалось, что гарантируется угрозой высоких штрафов. Правило правостороннего или левостороннего движения опира­ется на более абстрактные нормы, а именно, на требо­вание не подвергать опасности других участников до­рожного движения и не препятствовать им. Кроме того, оно находится в систематической взаимосвязи с други­ми правилами (обгон слева, обгон справа, правосто­роннее движение по кольцевому маршруту, левосто­роннее движение по кольцевому маршруту), которые, будучи производными, являются все же подлинными нормами.

Вполне имеет смысл говорить о различных системах норм, которые формируются в определенных обществен­ных системах. Однако следует принять во внимание два момента:

1.Как правило, нормативные структуры общества не полностью систематизированы и унифицированы. По­стоянно возникают конфликты норм, которые происте­кают не только из противоречивости отдельных пред­писаний, но могут и иметь принципиальный характер. Такие принципиальные расхождения отражают исто­рию нашего общества, в котором слились разные куль­турные традиции. В России, например, это традиции христианства, ислама и славянского язычества. Анало­гично оставляют след различные эпохи прошлого, а также субкультуры различных социальных слоев.

2.Нормативные системы разных обществ так сильно отличаются не потому, что в них действуют совершенно различные нормы, но потому, что в разных обществах установлены различные приоритеты. Кроме того, в раз­ных обществах разнится степень строгости санкций в случае нарушения норм (сравним, например, санкции за нарушение супружеской верности: в современной Гер­мании неверную супругу уже не топят в болоте, как это бытовало у древних германцев). Основные нормы обы­вательской морали практически не отличается от более древней европейской системы норм: в сущности, это тот же сплав христианской и античной этики. Но приорите­ты меняются. Собственническая мораль в экономичес­ки развитом рыночном обществе доминирует сильнее, чем в традиционных обществах, где религиозная орто­доксальность и воинская доблесть ценились выше.

Хотя нормы представляют социальный мир как ин­тегрированный, отдельные части которого различают в соответствии с зонами дозволенного, являющимися зна­комыми и удаленными, в целом этот мир остается не­прозрачным. Иначе говоря, реальность социальной жизни всегда оказывается хорошо понятной зоной, за пределами которой — темный фон. Если некоторые фрагменты реальности освещены довольно хорошо, то другие затемнены. Даже если, например, мы кажемся способными совершить преступление, мы не знаем всех факторов, способствующих такому восприятию нашей личности другими.

Наша повседневная жизнь организована в понятиях нормативных релевантностей. Некоторые из них опре­деляются нашими непосредственными практическими интересами, другие — всей правовой ситуацией в обще­стве. Однако, поскольку во многом наши релевантные нормативные структуры пересекаются с релевантными нормативными структурами других, у нас есть общие интересы. Важный элемент нашего знания правовых норм повседневной жизни — знание релевантных нор­мативных структур других людей, их интересов. Право­вая норма представляет собой по сути правовую модель «согласования различных социальных интересов на базе поиска правообразующего интереса, резюмирующего в себе общую волю и являющегося формой свободной ре­ализации всех социальных интересов, участвовавших в его формировании»'. Основные релевантные норматив­ные структуры, интересы социальных субъектов, даны мне уже готовыми в самой правовой системе. В конечном счете, право как целое имеет свою собственную реле­вантную структуру. Так, понятия российского законода­тельства, объективированные в российском обществе, неприложимы к американскому, или традиционному африканскому обществу.

В зависимости от того, кто является субъектом право­творчества, зависит и характер самих норм права. Раз­витое право можно разделить на шесть пластов (слоев)

1.Права человека. Это наиболее общие правовые нормы, составляющие глубинный слой права, содержащий его «гены», «ДНК» и являющиеся основой позитивного права, исходящего от государства. Права человека — это возможности человека, позволяющие ему достойно жить и работать. Предполагается, что ими обладают все люди независимо от своего имущественного, социального положения с момента рождения, поэтому эти права еще называют естественными, природными, прирожденными, абсолютными, неизменяемыми. Они вытекают как бы из естественного порядка вещей, из самой жизни, из социально-экономических условий, в которых находится общество в тот или иной период развития, и даже из естественно-природных факторов. К правам человека относятся право на жизнь, здоровье, свободу, частную собственность, право ребенка на счастливое детство, и многие другие. На сегодняшний день их насчитывается более пятидесяти, с развитием общества этот перечень увеличивается.

Ранее права человека существовали в основном в виде идей, представлений. Теперь же большинство из них закрепляется в международно-правовых докумен­тах, а затем транслируется во внутреннем (нацио­нальном) законодательстве многих стран (в России — в Декларации прав человека и гражданина, в Кон­ституции).

2.Принципы права — основные идеи, начала, руководящие положения, выражающие сущность права. Они верны лишь тогда, когда отражают обьективные законы общественного развития. Принципы права яв­ляются основой правотворческой деятельности государ­ства, организаций, граждан. В законодательстве прин­ципы права могут выражаться либо прямо, либо кос­венно. По зачастую они сами приобретают регулирую­щее значение, например, тогда, когда суд, не найдя нор­мы права для разрешения конкретного дела, сам создает ее применительно к рассматриваемому казусу на осно­ве принципов права. В этом случае мы ведем речь об аналогии права. К числу основополагающих принци­пов права относится принцип демократизма (народов­ластия), принцип равенства всех перед законом и су­дом, принцип социальной справедливости, принцип гу­манизма и др.

Правовые принципы вместе с правами человека иг­рают в структуре права первостепенную роль и имеют абсолютный приоритет над всеми другими норматив­ными положениями.

3.Нормы,принятые на референдуме («референдумное право»), относятся к нормам позитивного пра­ва и регулируют наиболее важные принципиальные воп­росы жизни страны, вопросы, по которым воля народа должна быть выражена совершенно определенно и не­посредственно, без возможных изменений и тем более искажений, допускаемых иногда парламентом — пред­ставительным органом народа. Как правило, во всех государствах этот пласт права не столь обширен, одна­ко это отнюдь не способно умалить его значимость. Референдумные нормы имеют более высокую юридичес­кую силу по сравнению с нормами законодательными и зачастую являются основой для их разработки и при­нятия парламентом.

4.Нормы, изданные государством, или централи­зованные (государственные) нормы, разрабатываются и принимаются государственными органами. Особое значение здесь имеют законы, принимаемые парламен­тами. Важны и подзаконные нормативные акты (указы президентов, постановления правительств, инструкции министерств). Подзаконные акты еще называют деле­гированным законодательством. Однако «программа» или содержание всех подзаконных актов как бы задает­ся парламентом, центральным законодательным орга­ном любой страны. Эта заданность осуществляется не непосредственно, т.е. путем указаний парламента, а на основе общеправового принципа непротиворечивости норм, принятых нижестоящим органом, нормам, издан­ным органом вышестоящим и поэтому имеющим выс­шую юридическую силу. Все это позволяет назвать нормы, исходящие от различных государственных ор­ганов, нормами централизованными.

5.Корпоративные нормы. На современном этапе раз­витые страны отказались от сословного деления обще­ства и от корпоративных норм в прежнем понимании это­го слова, а именно как норм отдельных слоев общества. Корпоративные нормы развитого права — это прави­ла поведения, разрабатываемые в организациях (корпорациях) и распространяющиеся на их коллективы.

Корпоративные нормы могут касаться различных сто­рон деятельности организаций. На их основе регулиру­ются финансовые, управленческие, трудовые, имуще­ственные и другие вопросы. Прослеживается следую­щая закономерность: чем выше уровень развития эко­номики той или иной страны, тем выше степень свобо­ды субъектов (индивидуальных и коллективных), про­живающих на ее территории, и, следовательно, тем большее распространение получают нормы корпора­тивные, позволяющие организациям определять пара­метры своего поведения самостоятельно. В промышленно развитых странах доля корпоративных норм права очень значительна и по своему объему далеко превосходит нор­мы общегосударственные, или централизованные.

6.Договорные нормы формулируются граждана­ми, организациями для урегулирования вопросов, по которым закон молчит либо даст субъектам права воз­можность определиться самостоятельно. Договорное со­глашение и содержащиеся в нем договорные нормы обя­зательны для сторон, его заключивших, а также для суда, который, возможно, будет рассматривать спор между участниками договора.

Договоры распространены во многих сферах чело­веческой деятельности. Можно сказать, что правовая конструкция договора становится универсальной.

I. Права человека и принципы права составляют в структуре права правовую основу, или базис права. Их назначение в основном состоит в обеспечении пра­вотворческой деятельности государственных органов, организаций и граждан, хотя нельзя сбрасывать со сче­тов и непосредственно регулирующую роль, которую способны выполнять права человека и принципы пра­ва и которая особенно усиливается на переломных эта­пах общественного развития.

II.Мормы, принятые на референдуме, и нормы, изданные государственными органами, объединяет то что они регулируют вопросы, затрагивающие интересы многих и многих лиц (социальные интересы, общие интересы), и поэтому должны выражать волю общества (всей публики). Следовательно, вполне правомерно назвать референдумные нормы и нормы, изданные государственными органами, в их совокупности правом публичным. Интересы всех членов общества сосредоточиваются в основном вокруг структуры, способов формирования и осуществления государственной власти, налогообложения, обеспечения правопорядка, экологии, осуществления правосудия и др. Субъекты, отношения между которыми возникают на основе публичного права, находятся между собой в
отношениях субординации, или власти и подчинения. Эти отношения иначе можно назвать «вертикальными отношениями».

III.Есть все основания объединить в одну группу корпоративные и договорные нормы: они выражают всего лишь отдельные (частные) интересы субъектов (организаций, граждан), строящих между собой отношения началах равенства и координации («горизонтальные отношения»). В нормах, о которых идет речь, заложена собственная воля субъектов права, и их действие распространяется только на этих лиц (физических, юридических).Совершенно справедливым будет употреблять применительно к нормам корпоративным и договорным термин«частное правому.

И, наконец, следует сказать о социальном распределении права. Мы обнаруживаем, что право в по вседневной жизни социально распределено, то есть разные индивиды и социальные группы обладают им в раз личной степени. Перед законом все равны. Но эта максима в реальной жизни порой не всегда выполняется.

Мы не разделяем свои права в равной степени со все­ми индивидами, и у нас может быть такое право, кото­рое мы не разделяем ни с кем. Социальное распределе­ние права может быть весьма сложным и запутанным. У нас может сохраняться абстрактное право на лече­ние, но не быть реальных средств для этого. Мы можем быть ограничены в своих правах из-за своей болезни или привлечены к ответственности. В таком случае нам нужен совет не просто адвоката, но более важный со­вет адвоката адвокатов. Таким образом, социальное распределение права начинается с того простого фак­та, что мы не обладаем теми правами, что и другие, и достигает кульминации в правовых системах недемок­ратических обществ. Знание того, как социально рас­пределяется право (по крайней мере, в общих чертах) среди индивидов, групп, слоев и классов, представляет собой важный элемент социологии права.

В социологии часто говорится о «позитивных» (воз­награждающих) и «негативных» (карающих) санкциях. Негативные санкции — это действия, целенаправлен­но воздействующие негативным образом на свой объект, то есть причиняющие ему страдания и в чем-то суще­ственно ограничивающие его возможности. В этом смыс­ле санкции представляют собой целенаправленные от­клонения от принятого социального поведения, разуме­ется, такие, которые не только позволительны, но и не­обходимы. Санкционированное действие оправдывает­ся в глазах общества выполняемой им карательной функцией. При других обстоятельствах такое действие или было бы запрещено, или вызвало бы порицание. Системы вознаграждения имеют иную структуру, чем системы наказания: к примеру, они гораздо меньше урегулированы. Часто необходимо бывает взвесить ре­шение, действительно ли тот или иной поступок достоин вознаграждения.

Негативные санкции имеют очень важное значение для общества. Однако множество уголовных преступ­лений и тем более нарушений социальных норм в целом остается вне сферы действия санкций. Нельзя пред­ставить себе общество, в котором были бы наказаны все преступления и проступки.

Изменения в нормативной системе общества харак­теризуются различными фазами. Часто они начинают­ся с отсутствия санкций. Нередко вначале исчезают так называемые социальные санкции, в то время как уголовные санкции продолжают существовать. Одна­ко бывает и иначе: государство пытается ввести новую норму с помощью уголовных санкций, но лишь со вре­менем приходит ее признание обществом и готовность дополнить уголовные санкции в случае ее нарушения социальными. Изменения норм можно в общем объяс­нить глубокими изменениями в структуре общества. Здесь можно было бы говорить о перераспределении материальных благ, о возрастании или снижении груп­пового статуса различных социальных слоев. Если груп­па достигает более высокого положения в обществе, имеет успех, то она оказывает влияние на ценностные ориентиры и нормы всего общества. Например, уста­новление диктатуры пролетариата и превращение его в господствующий класс повлекло за собой возведение пролетарских по своей природе классовых норм пове­дения и ценностей в ранг всеобщих. Таков, к примеру знаменитый принцип «Кто не работает, тот не ест».

Конечно, мы знаем стабильные сословные общества и общества с различной этнической и религиозной струк­турой, в которых сосуществуют разные исторически сло­жившиеся и частично гетерогенные нормативные струк­туры. Средневековый крестьянин охотно признавал пре­восходство над собой дворянина и спокойно сносил от него пренебрежительное отношение. Были времена, когда христиане, иудеи и магометане относительно мирно жили вместе, взаимно признавали за каждой стороной определенные культурные и профессиональные сферы, а также нравственные установки.

Структура власти в обществе отражается в его нор­мативных структурах и в распределении полномочий на применение санкций. В целом «господствующие» нормы всегда являются нормами «господствующих». Власть имущие оставляют за собой право не только устанавливать нормы, не признавать некоторых норм, но и назначать негативные санкции и требовать их ис­полнения, а кроме того, с помощью предоставляемых вознаграждений за выполнение своих норм регулиро­вать социальное развитие. Так формируются однород­ные нормативные структуры, удовлетворяющие пра­вящие круги. Это способствует стабилизации системы власти, если подобная однородность не вызывает неже­лательных эгалитарных тенденций. Конечно, существу­ют системы власти, которые сохраняют свою силу бла­годаря неравенству шансов для различных социальных слоев исполнять господствующие нормы. Другие, на­против, устанавливают такое состояние, когда в обще­стве одновременно существует несколько различных бо­лее или менее авторитетных нормативных систем.

Признание норм происходит различными способа­ми. Способы принятия норм взаимодополняют друг друга и имеют различное значение. В обществе суще­ствует несколько уровней принятия или усвоения норм. Очень часто нормам следуют только из страха перед санкциями. Кроме того, люди могут выполнять нормы из благоразумия. Признание норм из благоразумия предполагает, что различные нормы существуют не изолированно друг от друга, а, как правило, соотносят­ся друг с другом (часто в иерархической структуре или благодаря общей ценностной ориентации). Нормы нередко принимаются на основе понимания, что другая норма или ценность, которая уже признана, подразу­мевает эту норму. («Если люди не хотят подвергать жизнь опасности, нужно внимательно водить автомо­биль»; «Если леса считают красивыми и полезными, не следует разводить в них огонь, потому что это может привести к пожару».)

Обычно же нормы усваиваются в процессе интерна­лизации. Интернализация маскирует императивный ха­рактер нормы, налагаемой на индивида извне и в силу этого могущей вызвать у него протест. Интернализованное требование аппелирует к внутреннему «я» че­ловека («голосу совести»), или же обязательный харак­тер норм вообще исчезает: следование норме превра­щается в нечто само собой разумеющееся, иными сло­вами, в привычку, или возникает психологический ба­рьер, когда уже даже при одной мысли о нарушении нормы возникает чувство страха, отвращения, стыда.

В таком случае речь идет о таком явлении, как табу. Первоначально возникшее в этнологии понятие «табу» стало в XX веке модным словом. Чаще всего его упот­ребляют в полемических целях, когда выступают про­тив недостаточно рационально мотивированных запре­тов. Просвещенное мышление наносит удар по ирра­циональному характеру табу. Правда, и наша культу­ра не свободна от табуирований. Преимущественно табу встречаются в настоящее время в сексуальной сфере, например, в отношении многих людей к так называе­мым перверзиям (извращениям). Наше просвещенное мышление не приемлет табуирования. Оно не подходит для взрослых, зрелых людей. Но когда же человек ста­новится взрослым? Не отстает ли он от своего возраста настолько, что нуждается в табу? Еще один вопрос за­ключается в том, может ли социализация, которая ста­вит своей целью интернализацию норм, осуществлять­ся без «дрессировки» индивида (то есть от иррацио­нально осуществляемого нормирования поступка, ко­торый должен протекать автоматически, как бы «бес­сознательно»)?

Социальные нормы находятся в неразрывной связи с социальными ролями.

Социальные роли

Под «социальной ролью» понимается определенный набор моделей поведения и ожиданий, определяемых специальными нормами, обращенными от соответствующей группы (или нескольких групп) к облада­телю определенных социальных позиций. Обладатели социальной позиции ожидают, что исполнение специ­альных норм дает в итоге регулярное и потому пред­сказуемое поведение, на которое может ориентироваться поведение других людей. Благодаря этому возможна регулярная и непрерывно поддающаяся планированию интеракция.

Ролевые предписания — как и другие нормы — под­крепляются социальными санкциями. Фактическое ис­полнение ролевых ожиданий объясняется прежде всего процессами усвоения, в ходе которых многие ролевые предписания интернализируются. Часто это происхо­дит уже в процессе социализации.

Поскольку в любом обществе существуют различ­ные позиции, с которыми их обладатели связывают раз­личные ожидания, приходится принимать во внимание наличие у одного индивида множества ролей. Во-пер­вых, существуют всевозможные роли, которые соотно­сятся и согласуются друг с другом. Некоторые из них имеют смысл только потому, что носитель одной роли оправдывает определенные ожидания носителей другой роли (например, «учитель — ученики»). Все обще­ство представляет собой единую, согласованную роле­вую структуру.

Во-вторых, каждый член общества исполняет не­сколько ролей (роль в семье, профессиональная роль, роль соседа, роль гражданина). Трудно представить, чтобы человек исполнял лишь одну роль. Если такое происходит, то налицо более или менее особый патоло­гический случай.

В каждом обществе есть нормы, которые действи­тельны для всех людей, попавших в ситуации опреде­ленного типа. Они существуют даже тогда, когда люди вовсе не востребованы как носители ролей. Ролевые предписания, напротив, являются специальными нор­мами, действительными только для тех, кто занимает определенную позицию. Итак, предполагается соци­альная дифференциация, которая связана с дифферен­циацией норм. Отношение специальных ролевых норм к всеобщим значимым нормам очень сложное. Многие ролевые предписания вообще не касаются общезначи­мых норм.

Конечно, обычно бывает так, что в ролевом поведе­нии содержатся общезначимые нормы. Они служат как бы фоном ожиданий, обращенных к конкретным носи­телям ролей. Важно то, что хотя поведения-ожидания обращены к людям, они относятся не к ним самим, а к занимаемым ими позициям. Индивидуальность челове­ка здесь не имеет значения, поскольку он типизируется как носитель позиции. Это не значит, что он должен отказаться от всего индивидуального, потому что на­правленные на него как на носителя позиции ожидания относятся только к поведению в тех ситуациях, кото­рые существенны с точки зрения позиции.

Понятие «социальной позиции» объяснить нелегко. Если с точки зрения структурно-функциональной теории его считают функциональным, относящимся к оп­ределенной функции в социальной системе, то в таком случае оно снова привязывается к нормативным струк­турам и также объясняется ролевыми предписаниями. Быть может, прав был Линтон, рассматривая «роль» и «статус» как аспекты одного и того же субъекта, а это значило бы для нас, что мы должны постоянно соотно­сить позиции с ролями, а роли с позициями (причем, согласно Линтону, понятие «статуса» идентично поня­тию «позиции»). Позицию и роль по сути можно изоли­ровать друг от друга лишь аналитически. Под «соци­альной позицией» мы понимаем прочные, закрепивши­еся, отделимые от конкретных лиц узловые пункты в сети социальных отношений. Они указывают преж­де всего на объективные и могущие быть объективны­ми социальные отношения. В сознании не только позна­ющих, но и действующих индивидов они обнаруживают­ся в типизированной форме. По типизация конституиру­ется не только существующими нормативно установлен­ными структурами ожиданий, но и такими поведения­ми-ожиданиями, которые нормативно не определены.

Следует еще раз подчеркнуть, что исполнение ро­левых предписаний служит не только непосредствен­ному удовлетворению норм-ожиданий, но и потребнос­ти в общей социальной ориентации. Даже у того, кто не затронут непосредственно невыполнением ролевых норм другими людьми, может возникнуть чувство раз­дражения и протеста. Символическая ценность роле­вых атрибутов состоит в их социально ориентирующей функции.

Люди, которым постоянно приходится играть опре­деленные роли, часто со временем приобретают роле­вые привычки. Отклонение от них не подлежит санкци­ям. Тем не менее они способствуют ориентации других людей в процессе социального взаимодействия. Напри­мер, не существует специальных предписаний относи­тельно формы одежды доцентов высшей школы. Но если молодой ученый, которого пригласили в чужой универ­ситет для чтения доклада, оденется точно так же, как и студент, может случиться так, что его никто не заме­тит. Так возникает дезориентация. Нормативное ядро роли окружено, как правило, рядом ненормативных атрибутов, которые тоже формируют относящиеся к роли поведенческие ожидания.

Что касается конфликтов, возникающих из-за проти­воположного содержания выполняемых одним и тем же субъектом ролей, то следует отметить, что наличие у субъекта одновременно нескольких ролей ведет к конф­ликту лишь в том случае, когда пересекаются существен­ные ролевые сферы и в ситуации сталкиваются взаимно исключающие друг друга поведения-ожидания.

Индивиды могут исполнять множество значительно изолированных друг от друга ролей; в особенности это характерно для современного общества, в котором, как известно, профессиональные и семейные роли мало свя­заны друг с другом. Поэтому социологи не без основа­ния говорят о «ролевом наборе». Существуют разные степени переплетения, взаимодействия ролей. В неко­торых случаях даже возникает сомнение, имеем ли мы дело с сетью множества ролей или с сегментами одной обширной роли.

В то время как всеобщие социальные нормы часто усваиваются уже в процессе социализации, в юношес­ком возрасте так обстоит дело лишь для части соци­альных ролей. Некоторые социальные роли, например, профессиональные, усваиваются лишь тогда, когда ос­воена профессия. Дадим еще одно определение соци­альной роли.

Под «социальной ролью» следует понимать обуслов­ленный ситуацией, актуализированный в ее суще­ственных моментах, заученный способ поведения, который известен обществу и признан им. Такой способ поведения становится присущ индивиду после того как он его выучил и перенял. Актуализируя опре­деленное поведение, индивид соответствует типизиро­ванным ожиданиям, которые обращены к нему как но­сителю социальной позиции в ситуациях определенного типа. Понятие «способ поведения» отражает тот факт, что роль представляет собой совокупность связанных друг с другом и переживаемых в единстве элементов поведения.

Во втором определении понятия социальной роли не исключается, что часть ролевых ожиданий обладает нор­мативным характером, следовательно, также гаранти­руется санкциями. Однако здесь налицо динамичный характер ролевой игры. Часть ожиданий остается от­крытой: ожидается, что носитель роли как-то справля­ется со своими ролевыми обязанностями. Это проявля­ется в конкретных ситуациях. Конечно, на основе таких ситуаций возникают новые привычки, а в конце концов и обычаи, из которых образуются новые возможности ориентации для партнеров по интеракции. Из испы­танных временем обычаев возникают прочные нормы.

Исполнение роли постоянно требует известной сте­пени субординации и определенности. Существуют роли (например, роль рабочего), которые насквозь регламен­тированы, так что предписано почти каждое движение. В случае с некоторыми другими ролями с самого нача­ла ясно, что носитель роли должен осуществлять много самостоятельных действий, чтобы роль была исполне­на успешно. Ученый, который никогда не говорит ниче­го такого, чего бы не знали его коллеги, то есть никогда не указывает им на ошибки и не критикует их, — пло­хой ученый. Интересно, что эта ролевая норма даже ииституализирована. Порядок присуждения ученой степени содержит, как правило, инновацию в качестве нормы. Диссертация, которая представляет собой обоб­щение уже известного, считается плохой диссертацией. От консультанта предприятия ждут, что он заметит не­достатки и подумает о возможностях улучшения, к ко­торым в повседневной рутине предприятия прийти не так легко. От него — приходящего, как правило, со стороны — требуется, чтобы он не испытывал трепета перед иерархически организованной ролевой структу­рой предприятия.

Было бы все же неверным считать, что люди, кото­рые подчинены в исполнении роли детальной регламен­тации, постоянно должны мириться с несвободой боль­ше, чем те, чья роль предоставляет им большое игро­вое пространство. Во-первых, конечно, нужно обратить внимание, сколько времени и сил требует конкретная роль. Поскольку человек постоянно играет несколько ролей, то может случиться, что одна регламентирован­ная роль его не слишком угнетает. Мы знаем некото­рые профессиональные роли, которые не требуют серь­езной увлеченности и отрабатываются с так называе­мой установкой на «работу» без внутреннего участия.

Другие профессиональные роли требуют большей от­дачи, и человек не может отключиться от своей роли после работы. С одной стороны, он должен все время иметь дело с ролью и ее требованиями. Одновременно он должен объективировать себя самого, рефлексиро­вать над своим поведением. Чтобы исполнять свою роль правильно, он должен снова и снова решать проблему роли и себя самого в ней. Например, чтобы быть судь­ей, надо обладать знанием права, а также знаниями в самых различных областях человеческой жизни, свя­занных с правом. Судья должен ориентироваться в эмоционально-психологической сфере: например, он должен понимать, когда следует сдержать свое состра­дание и руководствоваться только законом и необходи­мостью справедливого воздаяния. С другой стороны, индивид может идентифицировать себя только с такой ролью, с которой его «Я» естественным образом и без напряжения образует единое целое. Но в таком случае может возникнуть опасность, что человек откажется от других ролей. Возможно, именно те роли, которые ос­тавляют незанятым много организованного игрового пространства, в более глубоком смысле порождают опасность самоотчуждения.

Как пишут П. Бергер и Т. Лукман, всякое институ­ционализированное поведение является ролевым: «Роли представляют институциональный порядок на двух уровнях. Во-первых, исполнение роли представляет самое себя. Например, участвовать в процессе выне­сения приговора — значит представлять роль судьи. Индивид, выносящий приговор, действует не «по своей воле», но как судья. Во-вторых, роль представляет ин­ституциональную обусловленность поведения. Роль су­дьи связана с другими ролями, вся совокупность кото­рых составляет институт права. Судья действует как представитель этого института... Репрезентация инсти­тута в ролях и посредством ролей есть, таким образом, репрезентация par excellence, от которой зависят все другие репрезентации. Например, институт права пред­ставлен, конечно же, и правовым языком, правовыми законами, юридическими теориями и, наконец, предель­ными легитимациями института и его норм в этичес­кой, религиозной или мифологической системах мыш­ления. Такие созданные человеком феномены, как вну­шающие страх рычаги правосудия, зачастую сопровож­дающие правовое регулирование, и такие природные феномены, как удары грома, которые могут быть при­няты за божественный приговор в испытании «божьим судом» и даже могут стать символом высшей справедли­вости, также представляют институт. Ио значимость и даже умопостигаемость всех этих репрезентаций коре­нится в том, что они используются в человеческом по­ведении, которое оказывается поведением, типизиро­ванным в институциональных правовых ролях».

Человек — существо социальное. И значительная часть его социальности конкретизируется в социальных ролях. Процесс социализации по преимуществу состо­ит из изучения ролей. Неизолированный субъект учит­ся, как нужно себя вести в обществе. В этом процессе обучения субъект действует как носитель роли и учит­ся осваивать новые роли, которые требуются ему само­му или должны способствовать развитию его знаний.

Анализ ролей особенно важен для социологии права, так как он раскрывает связь между социальными и пра­вовыми нормами, объе|ктивированнымн в обществе, и способами, посредством которых эти нормы интериоризуются в поведении индивидов. Так что теперь оказыва­ется возможным проанализировать, к примеру, соци­альную обусловленность правовых норм определенных общностей (классов, этнических групп, интеллектуальных кругов), а также способ, каким эти нормы проявляются в правосознании и правовом поведении индивидов.

Анализировать взаимосвязь между ролями и пра­вом можно с двух точек зрения. Если рассматривать ее в перспективе правового порядка, роли оказываются институциональными репрезентациями и звеньями, опосредующими институционально объективированную правовую систему. Если рассматривать ее в перспек­тиве различных ролей, каждая роль несет в себе часть социально определенных правовых норм. Безусловно, обе перспективы указывают на один и тот же глобаль­ный феномен. Исходя из первой перспективы, можно сказать, что право существует лишь в той мере, в ка­кой индивиды реализуют его; исходя из второй — что индивидуальное правосознание социально детермини­ровано. Если свести это к проблеме ролей, то можно сказать, что, с одной стороны, правовой порядок реа­лен лишь постольку, поскольку реализуется в исполня­емых ролях, а с другой стороны — роли представляют правовой порядок, который определяет их характер {включая и то, что они являются носителями права) и придает им объективный смысл. Правовые нормы за­дают стандарты ролевого исполнения, которые доступ­ны всем членам общества. Следовательно, каждый ин­дивид исполняя роль X может считаться ответственным за следование данным стандартам, которые служат к тому же в качестве рычагов социального контроля.

Социальные группы

Не только социологи, но и педагоги, социальные пси­хологи, психотерапевты и не в последнюю очередь тео­логи занимаются изучением групп — прежде всего малых, обозримых групп с их структурой, динамикой и значением для индивида.

Человек — не просто социальное существо. Его свое­образие заключается в том, что в силу своей природы он стремится к отношениям в маленьких, обозримых группах. Он не только вырастает в семье, но и пытает­ся искать связи с малыми группами в течение всей дальнейшей жизни. Если последнее ему не удается, это наносит серьезный ущерб его личности. Ощущение при­надлежности к большой массе людей или включение в крупную организацию не компенсируют ему этого не­достатка. Когда стремительные социальные изменения или возросшая социальная мобильность вырывают людей из связей в малых группах, это приводит к дезинтеграциониым явлениям, к отчуждению, аномалиям, увеличению числа психических заболеваний и т.д.

Не все социальные структуры обладают характером групп. В разговорной речи и в специальной литературе по социологии слово «группа» выступает в самых раз­ных значениях. Только за одним из этих значений мож­но закрепить понятие «социальная группа». Например, с точки зрения статистики, члены профессиональной группы не образуют социальной группы. О социальной группе можно говорить в том случае, если работники образуют профсоюз и общность профессионального положения дает основание для формирования группы.

Прежде всего нужно упомянуть две категории групп, которые не считаются «социальными группами». Это:

а) статистические группы (например, группа с оди­наковым доходом, возрастная группа, профессиональ­ная группа). Она создается тогда, когда исследователь подводит под единое понятие носителей определенных общих качеств. Объединение носителей общих свойств в одном понятии как таковое еще не означает, что дан­ному понятию соответствует какая-то конкретная со­циальная реальность.

Статистически можно осуществить группирование населения по возрастному признаку, например, рас­пределить всех по году рождения или по фазам жизни, которым соответствует определенный социальный или экономический статус: дети школьного возраста, дети, выросшие в семье с трудоспособными родителями, пен­сионеры и т.д. Несмотря на это, «статистическая груп­па» или «статистическая категория» являются лишь обращенными извне на действительность понятиями, а не частью реальности; они не являются социальной структурой — последняя возникает, когда люди сами «группируются» посредством интегрирующего поведения. Именно об этом идет речь, когда мы говорим о «социальных группах»;

б) референтные группы. Мы оцениваем себя и зада­ем направление своему поведению в соответствии со стандартами, заложенными в групповом контексте. Но поскольку все люди принадлежат к множеству различ­ных групп, каждая из которых в определенном смысле представляет собой уникальную субкультуру или кон­тркультуру, стандарты, которыми мы пользуемся для оценки и организации нашего поведения, также разли­чаются. Референтные группы — это социальные еди­ницы, на которые индивид ориентируется в оценке и формировании своих взглядов, чувств и действий. В процессе формирования своих установок и убежде­ний и по ходу действий люди сравнивают или иденти­фицируют себя с другими людьми или группами лю­дей, чьи установки, убеждения и действия воспринима­ются ими как достойные подражания.

Референтная группа может быть или не быть груп­пой, к которой принадлежим мы сам-и. Мы можем рас­сматривать референтную группу как источник психо­логической идентификации. Наличие референтных групп помогает объяснить кажущиеся противоречия в пове­дении, возникающие, когда индивиды берут за образец людей, относящихся к чужой социальной группе.

Референтные группы выполняют как нормативные, так и сравнительные функции. Поскольку нам хотелось бы видеть себя полноправными членами какой-нибудь группы (или мы стремимся к членству в какой-то груп­пе), мы принимаем групповые стандарты и мнения. Мы культивируем в себе соответствующие жизненные прин­ципы, политические убеждения, музыкальные и гаст­рономические вкусы, сексуальные нормы и отношение к употреблению наркотиков. Мы также пользуемся стандартами своей референтной группы как эталонной меркой, когда оцениваем свою внешнюю привлекатель­ность, интеллект, здоровье, положение в обществе и жизненный уровень. Когда группа, членом которой мы являемся, не соответствует нашей референтной груп­пе, у нас может возникнуть ощущение относительной депривации — неудовлетворенности, связанной с раз­рывом между тем, что мы имеем (обстоятельства, со­путствующие нашей принадлежности к определенной группе), и тем, что, по нашему мнению, должны были бы иметь (положение, характерное для референтной группы). Например, клерк в большей степени ощуща­ет свою депривированность, когда сравнивает себя с теми из своих коллег, которые получили повышение по службе, и в меньшей, когда сравнение проводится с теми из них, кто остался в прежней должности. Ощу­щение относительной депривации часто приводит к со­циальному отчуждению и подготавливает почву для кол-•лективных выступлений и революционных обн^ествен-ных настроений. Следовательно, в понятии референт­ной группы содержится ключ к пониманию социальных изменений. Однако не все референтные группы явля­ются положительными. Мы используем также негатив­ные референтные группы — социальные единицы, срав­нением с которыми мы стремимся подчеркнуть разли­чия между нами и другими.

В большинстве групп функционируют всеобщие нор­мы, которые признаны также во всем обществе, по­скольку они имеют значение для жизни внутри группы. Группа придает значение также соблюдению иных норм, следование которым не играет непосредственной роли в жизни группы. Особенно в группах, члены которых тесно общаются друг с другом и зависят друг от друга, все стремятся иметь дело с людьми солидными, надеж­ными и обладающими чистой репутацией, такими, ко­торые «не опозорят» группу.

Но существуют и нормы, которые относятся специ­ально к жизни в группе. Большинство из них не ориги­нальны. Общество наследует по традиции ряд норм, ка­сающихся жизни групп вообще или определенного рода групп, например, семьи. Некоторые из этих норм, дей­ствующих для групп определенного рода", фиксируются юридически (семейное право, совокупность правовых норм, регулирующих деятельность объединений, союзов и корпораций) и установлены для отдельных групп.

Некоторые нормы группы устанавливают для себя сами. Речь прежде всего идет о нормах солидарности, которые во всех группах приблизительно похожи. Но соблюдение их касается лишь членов соответствующей группы. Остальное общество мало интересует, распа­дется ли шахматный клуб из-за того что несколько его членов упрямы. Конечно, государственная юстиция сле­дит за тем, чтобы при закрытии клуба не было соверше­но незаконных действий в отношении имущества союза.

Некоторые группы имеют нормы, отличающиеся по со­держанию от тех, которые обычно существуют в обществе. Например, представления о чести в относительно неболь­ших группах офицерского состава полка принципиально ориентируются на представления о чести всего общества. Но они жестче и точнее: здесь очень четко знают, когда нарушена честь и что поэтому должно произойти.

Но существуют также специфические групповые нор­мы, которые полностью отклоняются от нормативной структуры общества или даже противоречат ей. Тогда «локальная культура» группы может закрепиться в форме «субкультуры».

О «субкультуре» можно говорить тогда, когда не про­сто в отдельной сфере общества формируются особые ценностные и нормативные структуры и особые модели смыслов, но когда таким образом выражается особен­но отклоняющийся характер локальной культуры, и это ведет к созданию специальных форм выражения, моде­лей значений, ценностных представлений и норм. Не­сомненно, есть такие группы, которые при определен­ных условиях окружающего мира вынуждены созда­вать самостоятельную субкультуру с особенно жестки­ми нормами проявления групповой солидарности и ценностными ориентирами, которые обеспечивают са­мосознание группы, стабильную и надежную жизнь в группе и одновременно защищают от идущего извне «культурного давления» и других опасностей. Такие чер­ты мы наблюдаем у многих сект, которые образовались из прежде открытых больших религиозных движений. После того как последние потерпели неудачу, остав­шиеся последователи сплотились в прочные, жесткие группы. Своеобразная косность и ограниченность груп­пового мышления в таких случаях объясняется низким социальным положением меньшинства, которое не мог­ло утвердиться иначе как через закрытость для внеш­него мира и попытку создать для себя «святой и совер­шенный мир». Но такие тенденции наблюдаются, прав­да, в ослабленной форме, во многих малых группах.

Если существующие в обществе и имеющие отноше­ние к жизни групп нормы недостаточно гарантированы господствующим во всем обществе порядком — в осо­бенности это касается содержательно расходящихся норм — группа обращается к санкциям. Она хочет сама решать, когда и какие санкции уместны, что должно наказываться строго, а что можно расценивать как «про­стительный грех».

5. Институты

Особо важное место группы занимают в институциональной жизни. Социологи рассматривают институты как устойчивый комплекс норм, правил, симво­лов, регулирующих различные сферы человеческой жизнедеятельности и организующих их в систему ролей и статусов, с помощью которых удовлетво­ряются основные жизненные и социальные потребно­сти. Каждый институт выстраивается вокруг стандарт­ного решения определенного набора проблем. Инсти­тут семьи строится вокруг проблем воспроизводства рода, социализации и материального обеспечения де­тей; экономические институты — производства и реа­лизации товаров и услуг; политические институты — защиты граждан друг от друга и от внешних врагов; религиозные институты — усиления социальной соли­дарности и согласия; институты образования — пере­дачи культурного наследия из поколения в поколение. Разумеется, эта классификация слишком упрощена. Один институт может быть многофункциональным, в то время как несколько институтов могут участвовать в выполнении одной и той же функции.

Институт включает в себя как понятие культурных мо­делей (образцов), так и понятие социальной структуры.

Таким образом, институты являются, во-первых, более или менее стандартными решениями (культур­ными моделями), служащими для людей ориентиром при решении проблем общественной жизни, и, во-вто­рых, относительно устойчивыми системами отношений, которые характеризуют людей при фактической реа­лизации ими этих решений. В этом смысле совокуп­ность культурных моделей (свод правил, ценностей и символов) устанавливает поведение, ожидаемое от нас как от конкретного лица (например, студента), по отно­шению к другим лицам (преподавателю, декану, асси­стенту). Этот набор культурных моделей определяет место индивида в системе отношений. В таком случае понятие социального института означает, что мы объе­динены в рамках систем отношений (групп), в которых взаимодействуем друг с другом (играем роль) на осно­ве взаимопонимания (культурных моделей), определяюшего поведение, ожидаемое от нас как от данного типа людей (статуса).

Институционализация — процесс, возникающий тогда, когда определенная потребность начинает осознаваться как обще социальная, а не частная, и для ее реализации в обществе устанавливаются осо­бые нормы поведения, готовятся кадры, выделяют­ся ресурсы.

Известный социолог Г. Ленски определил ряд ключе­вых социальных потребностей, которые порождают про­цессы институционализации: потребность в коммуника­ции (язык, образование, связь, транспорт); потребность в производстве продуктов и услуг; потребность в рас­пределении благ (и привилегий); потребность в безопас­ности граждан, защите их жизни и благополучия; по­требность в поддержании системы неравенства (раз­мещении общественных групп по позициям, статусам в зависимости от разных критериев); потребность в соци­альном контроле за поведением членов общества (ре­лигия, мораль, право, пенитенциарная система).

Как пишут П. Бергер и Т. Лукман, всякая челове­ческая деятельность подвергается габитуализации, т.е. опривычиванию. Повторяемость структурирует дей­ствие на инвариантные моменты, которые становятся образцом, воспроизводимым затем с меньшими усили­ями. Это является основой процесса институционали­зации — возникновения социальных институтов.

Там, где опривыченные действия подвергаются ти­пизации, можно говорить о процессе институционали­зации. Институционализация представляет собой про­цесс определения и закрепления социальных норм, правил, статусов и ролей, приведение их в систему, способную действовать в направлении удовлетворения той или иной социальной потребности. Институционализация — это замена спонтанного и эксперименталь­ного поведения поведением предсказуемым, которое ожидается, моделируется, регулируется. Институт за­крепляет те или иные действия и роли за определенны­ми индивидами и социальными группами. Например, институт права устанавливает правило, согласно кото­рому головы будут рубить определенным способом в определенных обстоятельствах и делать это будут опре­деленные типы людей (скажем, палачи, представители нечистой касты, девственницы определенного возраста или те, кто назначен жрецами)'.

В процессе институционализации формируются ме­ханизмы социального контроля, которые являются неотъемлемым признаком института. Сначала возни­кает первичный социальный контроль, свидетельству­ющий о существовании института как такового. Сам процесс институционализации какой-то части челове­ческого поведения означает установление над ним со­циального контроля.

В процессе становления реальность институтов была почти виртуальной, мерцающей, легко изменяемой, те­перь же она становится объективной и очевидной. В со­циальный мир вносится принцип порядка. Отношения людей начинаются регулироваться правилами, что придает социальному миру элемент предсказуемости и рациональности. Социальные институты с этого мо­мента приобретают способность к тран