ИМИДЖ В СТРУКТУРЕ МИРА 27 страница

Во-вторых, у всех четко зафиксированы внешние харак­теристики его поведения, которые носят откровенно зре­лищный характер. О них знают все. Скандал номер один — интервью в "Плейбое", хотя сам Жириновский постфактум сказал:

"Если вы прочитаете внимательно это интервью, то заме­тите, что я просто издевался над этой придурочной бабой, потому что она мне ост...а. Я ее взял на пароход, а она каж­дый день приставала с вопросами: мол, сколько у вас жен­щин было, много? Ну, я и ответил, что да, целых четыреста. Она все приняла за чистую монету и решила, что я это се-

рьезно. И продолжала лезть со своими интимными вопроса­ми". Интерпретация другой стороны (тоже постфактум) та­кова: "Путешествие было сюрреалистическим. Когда я не участвовала в митингах Жириновского, то обычно оговари­вала сроки своей будущей беседы или пробивалась через фа­лангу его вездесущих советников (его всегда окружают моло­дые, привлекательные охранники, называемые Соколами Жириновского). Сначала он говорил по делу: и хотя он вел себя враждебно и неблагожелательно, в этом была какая-то внутренняя — хотя и отталкивающая — логика. Но по мере того, как он расслаблялся, его высказывания становились все более закрученными и хаотичными. Он делал непонятные мыслительные перескоки или же многократно повторял од­но и то же слово — как маленький ребенок, криком требую­щий к себе внимания. Вскоре я почувствовала себя героиней повести Джозефа Конрада. Чем дольше мы плыли по Волге, тем более явным становилось безумство Жириновского. Од­нако нужно отдать ему должное — на большинство вопросов он отвечал с подлинной, хотя и простецкой откровенностью" (Всеукраинские ведомости, 1995, 15 июля).

Скандал номер два — теледуэль Немцов — Жириновский в программе Александра Любимова "Один на один". Приве­дем два отзыва в печати, четко отразившие важные аспекты результатов подобной риторики.

"Недавно в далекой смоленской деревне, куда добраться можно только на попутной, я спросил, какую телепередачу последнего времени они запомнили. Все ответили пример­но одинаково: "Ту, где Жириновский накостылял молодо­му" (Российская газета, 1995, 22 июля).

"Самый спорный, но не самый трудный вопрос: кто вы­играл, а кто проиграл в глазах телезрителя? Оба выиграли, но каждый только в глазах своих болельщиков и сторонни­ков" (Московские новости, 1995, №42).

Скандал номер три — инцидент в Думе. "Огонек" вынес это событие в фото номера со словами: "Мир, увидев это по­зорище по ТВ, в очередной раз посмеялся над "дикой Рос­сией". И забыл. Общественность в очередной раз повозму-щалась и успокоилась. Дума в очередной раз скорее всего не даст в обиду родных преступников". Жириновский (опять

постфактум) собрал пресс-конференцию на тему "Провока­ции" под следующей интерпретацией: "У г-жи Тишковской, оказывается, семейные проблемы. Поэтому она, по утвер­ждению Жириновского, просто жаждет мужского внимания и "балдеет", когда к ней прикасаются мужчины. Эта женщи­на, оказывается, из тех, которые мечтают, чтобы их изнаси­ловали. И нужен ей для этого не кто-нибудь, а именно Вла­димир Вольфович. "Я не могу всех удовлетворить, в этом моя слабость. Хочу, но не могу", — интимно посекретничал г-н Жириновский с экранов миллионов телевизоров (Всеук-раинские ведомости, 1995, 13 сентября).

Есть и куча мелких скандалов, среди них и на сессии Президентской ассамблеи Совета Европы, что позволило "Комсомолке" (199S, 3 февраля) выйти с заголовком — "Жи­риновский так хамил, что Зюганову стало стыдно''. Важно из всего сказанного другое: ни один из скандалов нисколь­ко не умаляет в результате рейтинг Жириновского среди своих избирателей, что и говорит о реальности данной стра­тегии.

"Поклонников Жириновского не отталкивают ни драки фюрера в кулуарах Думы, ни скандалы в зале заседаний, ни его публичные признания в прошлых занятиях онанизмом, ни склонение смазливых заморских интервьюерш и местных переводчиц к групповому сексу..." (Литературная газета, 1995, 29 марта).

В-третьих, со времен прошлой президентской кампании удивила четкая (никем практически до сегодняшнего дня нереализованная больше) ориентация на разные типы ауди­тории (вспомним отдельные тексты, обращенные к женщи­нам, к мусульманам и т.д.). Есть такое же отдельное обраще­ние к офицерам спецслужб, начинающееся словами:

"В связи с тем, что факты вашего активного неприятия происходящих в России процессов, связанных с развалом целостной системы безопасности страны, приняли в послед­нее время массовый характер и затрагивают даже уникаль­ные элитные подразделения, потерю которых невозможно допустить, считаю своим долгом обратиться к вам с разъяс­нением позиции нашей партии по поводу происходящего в настоящее время и ближайших перспектив... Оставайтесь на

посту, сохраняйте и накапливайте информацию, выявляйте "оборотней" в своих рядах и будьте готовы к действию" (Правда Жириновского, 1994, №7).

Последняя фраза весьма значима и, конечно, полностью не соответствует привычным призывам демократов о сниже­нии роли органов госбезопасности в жизни страны.

Жириновский порождает в определенной степени амби­валентные сообщения, которые каждый должен читать по-своему. Так, С. Королев видит у Жириновского демонстра­тивное уважение к фигуре президента, имитацию некоторых черт поведения президента.

"Что касается механизма идентификации с существующи­ми механизмами власти, то идущий вниз по Волге пароход -далеко не единственный пример. Те, кто держал в руках га­зету "Правда Жириновского", могли убедиться, что это из­дание пытается калькировать некие образы власти, в част­ности, традиционные визуальные образы текстов власти, и даже название газеты набрано до боли знакомым и как бы восходящим к памятному 1912 году шрифтом" (Архетип, 1996, №1).

Трехступенчатая программа "продажи политика" состоит из:

а) превращения политика в "товар",

б) создания интереса к этому товару,

в) продажи товара избирателям.

Какие индивидуальные качества политика Жириновско­го учитывались составителями его "программы"? Заведую­щий кафедрой психиатрии и психологии Санкт-Петербург­ского института усовершенствования врачей Роман Войтенко так характеризует исходные характеристики Жи­риновского:

"Он обладает холерическим темпераментом, очень возбу­дим, упорен в эмоциональном отношении. Его эмоциональ­ный заряд весьма устойчив, работает длительное время. В начале карьеры у Жириновского были серьезные неудачи. Хотел стать переводчиком, партийным деятелем, но на пер­вых порах не получилось. Это типичный конфликт между уровнем притязаний и возможностью реализации. Казалось,

было от чего опустить руки. Однако неудачи как бы стиму­лировали его, повышали его эффект" (Всеукраинские ведо­мости, 1995, 28 июля).

Такой тип психологического покроя не является нару­шением с точки зрения статистики: "кандидату в парламент РФ присущи невротические черты характера, довольно не­устойчивая психика, обилие душевных травм и стрессов в прошлом" (Известия, 1995,17 августа). И на этом уровне, по нашему мнению, в программу был заложен самый главный параметр поп-культуры, о котором мы говорили в предыду­щем параграфе: ее процессный характер. Важна не сама по себе значимость и значительность произносимого, а его транслятивные возможности — важно то, что будет переска­зываться в дальнейшем. То есть опора была сделана не на основной канал коммуникации, где Жириновский может получать очень малый объем и по сути будет представлен только "говорящей головой", что никогда не повышало рей­тинг, опора была сделана на нетрадиционные средства ком­муникации, которые японцы обозначают как "из уст в уста", то есть устный пересказ, который хотя и допускает любые трансформации сказанного, но все равно остается более действенным, поскольку работает лишь на "болевых точ­ках", поэтому такое сообщение и становится самотрансли­руемым. В этом же режиме функционируют, к примеру, слу­хи и анекдоты, которые никто не заставляет нас пересказывать. И Жириновский обладал в то же самое вре­мя и лабильной, и сильной структурой для того, чтобы су­меть работать именно так. Тот же Роман Войтенко так ха­рактеризует его позитивные стороны: "Главное в личности лидера ЛДПР — высокий интеллектуальный потенциал, с которым должны считаться его соперники. Два высших об­разования, знание языков, умение самостоятельно ставить и решать задачи". Что же может стать самотранслируемым? Мы помним, что телевидение на 69% передает невербаль­ную информацию, поэтому Жириновский стал порождать зрелищные невербальные тексты. И если не принимать во внимание этическую сторону, то они оказались весьма дей­ственными. По своей пластичности, переходящей в несдер­жанность, Жириновский оказался очень выгодным объек­том. Вот что Лидия Матвеева говорит о Вольском, к

примеру: "Вольский совершенно не телевизионный человек. Одно его имя, произнесенное с экрана, его статьи в прессе сделали бы гораздо больше, чем его усталое и озабоченное лицо" (Аргументы и факты, 1994, №5). Жириновский же, наоборот, обладает жестами и пользуется ими, у него есть разнообразие поз и мимики, что очень необходимо для ли­дера, чтобы оторвать его от фиксированности, зажатости ли­деров эпохи Брежнева. То есть на невербальном уровне Жи­риновский порождает достаточное количество сообщений, которые также "считываются" зрителями, не говоря уже о целых текстах скандального типа, которых у него накопи­лось уже на определенное "собрание сочинений". Следует также подчеркнуть, что этот индивидуальный стиль поведе­ния выверен на своих избирателях. Справедливо пишет "Российская газета" (1995, 22 июля), критикуя Бориса Фе­дорова: "Перенимая агрессивную манеру ведения полити­ческой дискуссии у Жириновского, но ориентируясь на со­вершенно другой электорат, политики совершают весьма опрометчивый шаг. Они, скорее, теряют своих сторонников, чем приобретают".

Если в вышеописанной риторике основные позиции в игре принадлежат самому Жириновскому, то в той, о кото­рой мы будем говорить сейчас, главным лицом становится адресат того сообщения, которое посылает Жириновский. Жириновский очень часто воспринимается несерьезно, на него очень легко посмотреть свысока, почувствовать себя выше. Но это тот же феномен МММ. Заняв позиции про­ще, смешнее, слабее, создатели таких сообщений как бы открываются перед зрителями, они ничего не скрывают, их нечего бояться, они все на виду, и зритель "покупается" на то как бы вышестоящее кресло, которое ему, а не объекту рекламы или политики предлагается. Шутами-затейниками называет Юрий Богомолов Жириновского и Марычева (Московские новости, 1995, №38). "Жириновский ... стара­ется рассмешить, - пишет Егор Гайдар (Известия, 1994, 17 мая), — зная, что в русское народное сознание легче войти именно так, со смехом. Пусть харизма будет не мрачно-ве­личественной, а окрашенной юмором, иронией, пусть "Вольфович" станет в один ряд с Василием Ивановичем, Штирлицем, станет героем анекдотов — это и есть путь к ус­пеху в России 1990-х годов. Русский фольклор всегда с нас-

меткой — Жириновский учитывает эти правила игры". Мы же подчеркнем несколько иное: опираясь на успех и МММ, и Жириновского, можно говорить о сознательном заниже­нии своего объекта с тем, чтобы зритель почувствовал себя комфортнее, сильнее, если хотите.

Следующей особенностью Жириновского, полностью совпадающей с объектами поп-культуры, является его амби­валентность, противоречивость его высказывания. Он од­новременно и "сын юриста", и ярый российский шовинист. Нельзя четко понять его отношения к власти, его оппозици­онность в момент решающего голосования вдруг исчезает. Но такая стратегия важна с точки зрения работы с аудито­рией, когда в его текстах многие могут прочитывать именно свое. Кстати, это типичный пример внешне-ориентирован­ного человека, отмеченного Д. Рисманом. С мусульманами он был мусульманином, с женщинами — женщиной, так, ут­рируя, можно обозначить его риторику.

Две характерные черты присутствуют в содержании его выступлений, при этом они взяты из полностью противопо­ложных ориентации, что соответствует вышеупомянутой особенности. С одной стороны, это явная, глобальная рито­рика ПОБЕДИТЕЛЯ:

"Я подниму Россию с колен". Или: "Мое хобби — погранич­ные столбы... единственный мой порок - это слабость к пог­раничным столбам, но в одном направлении - чтобы они сто­яли на месте. Просто стояли на месте. И если чья-то нечистая сила передвинула их внутрь Российского государства, наша за­дача вернуть их обратно в те лунки, где они стояли'' (Жири­новский В. Мы должны учесть уроки истории (из выступле­ния на V съезде ЛДПР) //Правда Жириновского, 1994, №7).

С другой стороны, что очень важно, а это и есть как бы другая содержательная сторона его выступлений, он всегда говорит с позиции САМОГО ИЗБИРАТЕЛЯ, ни в коем слу­чае не сверху. А что касается выступлений Жириновского на президентских выборах, то там он вообще прорвался в иную сферу - захватил ТЕРРИТОРИЮ ПОВСЕДНЕВНОСТИ. Ведь он на уровне политика одновременно пытался предла­гать женщинам цветы и мужей. То есть по своей тематике он находился не на уровне макроэкономики или макропо­литики, а принципиально в микроэкономике, и в микропо-

литике, понятной и просчитываемой каждым. Огрубляя, можно сказать, что это была ПОЛИТИКА ДЛЯ ПОДЧИ­НЕННЫХ, а не для начальства и с точки зрения начальства, как это часто происходит.

По исполнению это было вариантом ФОЛЬКЛОРНОГО искусства, где резко завышается роль аудитории. В обычном политическом представлении — это роль аудитории в чистом слушании, здесь аудитория как бы включена в действие, по­скольку является весьма важным элементом его. И это вновь возвращает нас к ПРОЦЕССНОМУ характеру поп-культуры, которая реализуется только в своих транслятивных возмож­ностях, а не как недоступные для большинства вершины.

Что касается конкретных высказываний самого Влади­мира Жириновского, то по ним также можно выстроить до­статочно системно его представления о ведении политичес­кой коммуникации. Приведем некоторые цитаты из интервью журналу "Плейбой" в переводе (Всеукраинские ведомости, 1995, 15, 22, 29 июля):

о символах:

обмывание ног в Индийском океане — "Это просто сим­вол", "Это лишь символический порог экспансии";

о женах лидеров:

"Жена президента не должна находиться в центре внима­ния. Раиса стала причиной нескольких трагических ошибок Горбачева";

об имидже одинокого человека, выросшего в бедности:

"Я принадлежал к самым бедным детям в классе. Именно поэтому я так хорошо понимаю человеческое несчастье". Жена "росла в хорошо обеспеченной, сытой и довольной се­мье, которая не имеет ничего общего с моим социальным слоем";

"В глубине души я очень робок, и это усложняет мне жизнь";

о сильной власти:

Граждане России "хотят сильной власти. С них достаточ­но анархии, вранья, пропаганды, издевок. Они хотят нако­нец узнать правду";

"Партия должна иметь одного предводителя. Коллектив­ное руководство ее ослабляет";

о типе общения с толпой:

"Я откровенно называю их проблемы. Благодаря мне лю­ди узнают виновников своих бед по именам и фамилиям. Я умею говорить на их языке, потому что мы родом из одно­го и того же социального слоя. Таким образом, нам проще понять друг друга";

"Я не пищу их [речи. - Г.П.] и никто другой мне их не пи­шет. Тот, кто пишет их себе сам или провозглашает тексты, препарированные в процессах государственного механизма, много теряет. Люди любят, когда с ними говорят напрямую. Я использую простой язык. Вот пример: когда экономисты говорят, что правительственный план всеобщей приватиза­ции не сделает из людей собственников, я им говорю пря­мо, что их снова обманули и что подонкам живется значи­тельно лучше";

"Человек приобретает умение выступать перед разными аудиториями, улучшает тактику. Учится распознавать врагов и предотвращать разделение сторонников";

"Враждебность укрепляет нашу силу. Мне легче обращать­ся к толпе, которая настроена ко мне враждебно. Когда лю­ди приветствуют нас и забрасывают цветами, я сгораю, те­ряю запал. На меня лучше действует сопротивление, конечно, в разумных границах";

"Секс очевиден для каждого. Если бы я употреблял науч­ные сравнения, физические явления или спорт, то не все бы меня поняли. А комбинация политики и секса намного бо­лее понятнее".

Следует отметить, что Жириновский дает достаточно яр­кие, даже ярлычковые описания своих врагов в книге "Пос­ледний вагон на Север". В целом, его выступления постро­ены не на новизне, там практически нет новых идей, он вместо этого гиперболизирует, доведя до яркости, картинки, то, с чем согласны многие. Например:

"Это хорошо задуманная большая провокация мирового характера. Американцы "молодцы". Они учли ошибки Бо­напарта, Гитлера и других завоевателей запада и востока, ко­торые шли с мечом на Россию, и от этого меча в конечном

итоге погибали. Лучше прийти в Россию со жвачкой, с Мак­дональдсом, с порнографией, с фильмами ужасов, и вас бу­дут приветствовать и вам будут рады. Слово "доллар" войдет в сознание ребенка и вместо учебы он с удовольствием возь­мет тряпку и будет мыть чужие машины, чтобы заработать эту зеленую бумажку, поскольку с детства слышит про курс валют, доллар, доллар, доллар. Он понимает, что рубль - это что-то ничтожное, нужно больше и больше рублей, чтобы получить этот злополучный доллар. Поэтому они за 9 лет воспитали долларовое поколение, которое, естественно, мо­жет повернуть свои взгляды в ту сторону, где печатают эти несчастные, страшные, золотые доллары" (Жириновский В. Мы должны учесть уроки истории (из выступления на V съезде ЛДПР) //Правда Жириновского, 1995, №7).

Еще одной характерной особенностью данной риторики становится моментальное решение всех проблем — все толь­ко завтра. Известно, что людям больше нравятся цели, чем пути их достижения, поэтому Жириновский декларирует толысо цели без показа того, каким же путем можно все это решить. Он также опирается на то, что мы скорее сформи­рованы СОЦИАЛЬНО, а не ИНДИВИДУАЛЬНО, и отдает предпочтение одновременно и тем, и другим целям, как бы отвечая нашим потребностям сегодняшнего и вчерашнего дня одновременно.

В этом аспекте Жириновский активно пользуется двумя параметрами. С одной стороны, он ЧЕЛОВЕК ИЗ НАРО­ДА, полностью свой. С другой, он делает из себя единствен­ного защитника ВЕЛИКИХ ЦЕЛЕЙ, все остальные полити­ки уже продались, от них нечего ждать правды. Он защитник и он МЕССИЯ, вся истина мира только из его уст. При этом присутствует и достаточная доля АГРЕССИВНОСТИ, кото­рую как раз и требует известная тяга к сильной руке. Как сказала о телепоединке с Немцовым сестра Жириновского: "Мы, Жириновские, вообще-то вспыльчивый народ, горя­чий. Так что не надо пытаться вывести нас из себя" (Всеук-раинские ведомости, 1995, 15 августа).

Жириновский реализует себя в ситуации, которую психо­логия назвала скрытой паникой. Она присутствовала в пос-лечернобыльский период и вновь появилась сейчас, после многих лет постперестройки, когда "целые возрастные и со-

циальные группы не смогли и вряд ли смогут приспособить­ся к этим переменам" (Киевские ведомости, 1995, 3 октяб­ря). Как представляется нам, одним из ярких характеристик этого состояния является существующая на каждых выборах готовность скорее голосовать против, чем за. Юрий Левада приводит такие данные по России:

"Исследования прошедшего лета показали, что негатив­ные установки ("ни при каких обстоятельствах не буду го­лосовать за...") явно преобладают над позитивными пред­почтениями ("готовы поддержать..."): 42% уклоняются от позитивного выбора, только 34% — от негативного. Избира­тели с большей готовностью называют партию, за которую они ни в коем случае не стали бы голосовать, чем ту, кото­рую они предпочли бы поддержать в первую очередь, - ни одна партия не собирала в свою поддержку даже десяти про­центов опрошенных. Это тоже одна из примет нынешней си­туации - политическое отталкивание преобладает над притя­жением" (Известия, 1995, 19 сентября).

Назовем это НЕГАТИВНЫМ СОЗНАНИЕМ, приметой которого стал Жириновский, ибо он в состоянии победить только в условиях этого негативизма Он тот, за кого голо­суют, чтобы не голосовать "за". Его "за" — это "нет", ска­занное другим. Он тот, кто удачно принимает на себя чужие "нет". Ведь на базе тяги к сильной руке сейчас раскрылось много политиков. Но голосование за них все равно будет го­лосованием именно за них, голосование же за Жириновско­го оказалось голосованием против Гайдара, Явлинского и др. Это очень интересный и необычный феномен. Вряд ли он изначально предсказывался консультантами Жиринов­ского, вероятно, он возник в ходе работы. Жириновский за­полняет бреши от следа, оставленного кем-то другим. В этом смысле он выполняет функции тени, для которой всегда ну­жен кто-то еще. Но мы голосуем за ТЕНЬ — против основ­ного объекта, реально не зная, что это тень. Успех Жиринов­скому приносит ПРОЦЕССНЫЙ характер его действий, их транслятивность, пересказываемость. Пострелял Жиринов­ский из крупнокалиберного пулемета, это сразу попадает на страницы даже отрицательно настроенной к нему "Комсо­мольской правды" (1995, 5 мая). И хотя это сообщение идет под рубрикой "Люди, которые нас удивили", но все равно

оно попало в разряд новостных и даже транслятивных. Лю­бой скандал транслятивен уже по самому своему определе­нию. При этом тактика борьбы с Жириновским оказалась неверной. Для описания ситуации был избран ярлык "крас­но-коричневые", чтобы одним махом убить сразу всех вра­гов. Однако "сейчас растет поколение, которое не только о войне, но и о коммунизме знает понаслышке. Снимаются барьеры личного опыта. Дальше можно размышлять так: "Дедушка — милый человек, ветеран и коммунист, а его с экрана телевизора называют "красно-коричневым". Значит, фашизм не так уж плох" (Московские новости, 1995, №39). Экономия на усилиях реально привела к проигранной про­паганде. Так что Жириновский как символ негативного соз­нания требует своего собственного подхода.

При этом он достаточно хорошо раскрывается в текстах, порождая их в объемах, которые не свойственны политикам "начального этапа". Если мы возьмем для анализа его скан­дально известную книгу "Последний бросок на юг" [130], то в ней прослеживаются все болевые точки его политики, ко­торую можно обозначить как ПОЛИТИКА МАЛЕНЬКОГО ЧЕЛОВЕКА. Он начинает с блока сведений, которые мож­но обозначить как "трудности его жизни": "Я не мог рабо­тать там, где я хотел" [130, с. 27], "Здесь в столице тоже был гнет - политический" [130, с. 28], "Я с трудом получил ком­нату 26 кв.м." [130, с. 24], "Я скопил какую-то сумму денег и вернулся в Москву, уже имея первый взнос на коопера­тивную трехкомнатную квартиру... Не было телефона. И первый этаж, холодно. Квартиру нужно было менять" [130, с. 25]. Весь этот набор сведений призван максимально протянуть линию сближения с аудиторией. Сюда же отно­сится служба в армии, рассказ о которой, внимание к ее проблемам, привлекает в его ряды большое число военнос­лужащих: "Два года в армии были для меня очень полезны­ми" [130, с. 23]. В этом же ключе лежат личностные подроб­ности, которые непривычны для такого рода текстов. Так, он повествует об ограблении своего племянника: "Они заб­рали носильные вещи, бывшие в употреблении одежду и обувь, прихватили даже 5 руб. 40 коп. - сдачу, лежавшую на столе" [130, с. 38-39].

Модель политического видения можно представить в ви­де "песочных часов"; все хорошее находилось в прошлом

или ждет в будущем, поэтому наблюдается их идеализация, последнее возможно только вместе с Жириновским. О прошлом: "Что-то хорошее было в царской России. Были купцы, были дворяне, рабочие, чиновники, интеллигенция, полиция, жандармерия, армия. Были моральные ценности, была религия. Территориальное деление, система страхова­ния, система медицинского обслуживания. Надо было со­вершенствовать все это" [130, с. 88]. В этой перечислитель­ной интонации диссонансом звучит полиция и жандармерия, которую вроде бы так особенно не любили до этого. И будущее: "А Россия, выйдя на берег четвертого оке­ана, покончит со всякими революциями, перестройками, обеспечит нормальное развитие всех народов, населяющих Россию, и каждый, независимо от цвета кожи, разреза глаз, размера, формы носа, будет чувствовать себя россиянином, как американец, как европеец" [130, с. S5]. Это цель, а ре­шение столь же хирургически быстрое: "Новая внешняя по­литика. Новое решение национального вопроса внутри стра­ны. Новое административное устройство, создание новых структур исполнительной и законодательной власти. И все это быстро, неотложно" [130, с. 63-64]. Вариант риторики, применяемой при этом, чисто "большевистский": "Ибо большинству человечества на нашей планете выгодно, что­бы Россия установила свои новые границы на юге" [130, с. 72], "Вероятно, это не понравится Соединенным Штатам, но они не станут вмешиваться" [130, с. 73].

При этом все процессы, в согласии со славянской мен-тальностыо, предстают не как связанные с активной ролью каждого, а как вариант движения к победе вне зависимости от действий. Это стратегема "По щучьему велению, по мое­му хотению", только так можно читать следующий рассказ из будущего:

"Россияне, гордый народ, ведь XXI в. все равно будет на­шим. В оставшиеся семь лет мы окончательно прекратим все революции, все перестройки, все горбо-стройки, покончим с ельцинизмом, бурбулезом. Уйдут Полторанины, Гайдары. Все это отойдет. И в XXI век мы придем другими, чистыми. Сей­час мы — в бане. Мы смываем эту коросту, эту грязь, которая накопилась за весь XX век, смываем разными моющими средствами, иновда это трудно, больно'⁹ [130, с. 127].

Этот отрывок характерен также как пример метафоричес­кого переноса (мы в бане), который считается очень хоро­шим для воздействия на широкие массы. Метафора скорее овладевает умами. В. Жириновский постоянно прибегает к подобным переносам, увеличивая воздействующую роль своего текста. Например: "Дания — маленькая страна, ее нельзя назвать великой Данией. Ведь бывает большое дерево и маленькое дерево. Маленькое дерево может принести очень много плодов. Допустим, маленькое персиковое или мандари­новое дерево может принести очень много плодов, а рядом стоящее высокое дерево никаких плодов не приносит" [130, с. 156-157]. Если сопоставить эти тексты с другими, а выборы 1995 г. в России породили множество таких материалов [73, 74, 206, 393], то несомненно они носят более сухой, более официальный и более ограниченный одной темой характер. Текст Жириновского несет эмоциональную информацию, тексты других — только рациональную. Но хорошо известно, что обойти фильтры недоверия, встроенные в каждого челове­ка, легче на эмоциональном уровне. В. Жириновский четко предлагает уровень бытового общения, выстраивая и свои ар­гументы с точки зрения уровня комнаты, а не уровня экрана телевизора. Второе место в выборах 1995 года в России — ре­зультат вполне заслуженный с точки зрения работы с полити­ческим символизмом.

И. Иванченко, работавший в команде имиджмейкеров В. Жириновского, характеризует имидж своего "патрона" следующими словами:

"Он был первым СНГовским полигиком, который понял, что славу приносит не только талант, что это уже индустрия. Когда имидж перерастает в миф, люди ассоцицируют с по­литиком свои стремления и мечтания, он становится их "эмблемой". Вот и Жириновский для определенной катего­рии людей стал "эмблемой". Он постоянно готов к дейс­твию. Не важно, к какому. Сегодня он может поддержать одну фракцию, завтра другую, он постоянно на виду. Чем больше динамики у политика, тем лучше. Даже если о Жи­риновском говорят "дурак", он все равно у всех на устах. Есть ведь политики, у которых вполне благопристойный имидж, но скучный, незаметный. Если другие государствен­ные мужи говорят, в основном, о политике и экономике,

Жириновский говорит обо всем. Сегодня он - бабник, зав­тра — юрист, сын юриста, послезавтра - экономист, то он говорит, что не имеет оконченного образования, то оказы­вается, что он окончил три вуза. Он может принимать учас­тие в дебатах на любую тему и, кстати, никогда в них не проигрывает. Ведь его цель - не убедить, а запомниться" (Факты и комментарии, 1997, 17 октября).

Интересно, что Борис Немцов вновь вышел на теледуэль с Жириновским уже в 1999 г., объясняя это тем, что хотел разъяснить свою точку зрения даже в такой ситуации. Свое реагирование на Жириновского он трактует следующим об­разом:

"А на него я просто внимания не обращал, потому что это совершенно бессмысленное занятие. Он, конечно, провоци­ровал меня, оскорблял, говорил всякие гадости. Но я с са­мого начала для себя решил, что я ни на что на это обра­щать внимания не буду. В конце концов мне сорок лет, это же не 1993 год, когда было обливание соком" (Комсомоль­ская правда, 1999, 10 декабря).