Вместо заключения. Эволюционный прогресс: миф и реальность

Накопление филетической группой знаний о своей адаптивной зоне, естественно, увеличивает ее шансы на выживание. Постоянно идущий рост адаптируемости имеет много общего с тем, что в отечественной биологической литературе традиционно называется эволюционным прогрессом. Например, известный советский эволюционист Л.Ш. Давиташвили предлагает такое определение: «Эволюционным прогрессом, или ароморфозом, мы будем называть такой тип эволюционного развития органических форм, который не только позволяет им существовать в занимаемой ими экологической обстановке, но и создает возможность непосредственного выхода этих форм или ближайших их потомков за пределы данной экологической обстановки».

Однако что означает «выйти за пределы данной экологической обстановки»? Если речь идет о переходе в соседнюю экологическую нишу, а потом из нее в другую, подобную первой, то это одно; если же имеется в виду так называемый прорыв в новую адаптивную зону, то это совсем другое. В первом случае филетическая линия накапливает знания о своей адаптивной зоне, и этот процесс можно назвать прогрессом, во втором линия, безусловно, теряет знания о своей прошлой среде и приступает к накоплению знаний о совершенно новой. Таким образом, эволюционный прогресс может быть только относительным.

Знания об адаптивной зоне виды воплощают в сложные полифункциональные рабочие структуры, способные быстро изменять свою мощность в ответ на наиболее типичные требования среды. Эти знания должны быть так или иначе записаны в нуклеотидных последовательностях ДНК, поэтому ограничения на объем генетической информации, накладываемые, прежде всего, мутационным генетическим грузом, ставят верхний предел возможностям эволюционирующей группы в овладении биосферой. Филетические линии постоянно «стремятся» как можно выше поднять уровень своей адаптируемости, однако этой тенденции противостоит принципиальная нестабильность среды, в частности, ограниченность во времени существования любой адаптивной зоны. Естественно, исчезновение адаптивной зоны обесценивает все завоевания предыдущей эволюции.

Технический прогресс, безусловно, имеет много общего с эволюционным. Человечество, как и эволюционирующий филетический пучок, постоянно накапливает знания об окружающем мире и воплощает их в свои рабочие структуры (машины и механизмы), направляющие поток энергии и вещества из внешнего мира к людской биомассе. В обоих случаях наблюдается стремление к экономии энергии и материалов.

Человечеству пока удается стремительно увеличивать объем знаний. Оглядываясь на свою историю, мы видим, что как‑то умудрялись удваивать потребление энергии каждые 20 лет. Об экспоненциальном росте научно‑технической литературы и упоминать нечего. Следовательно, наши знания о мире и технические возможности продолжают стремительно расти, не обнаруживая никаких признаков замедления.

Естественно, такое положение вещей породило представление о безграничности процесса познания мира, а стало быть, и о безграничности наших технических возможностей. Это широко распространенное мнение остается основой для одного из мифов XIX–XX веков – мифа о техническом прогрессе. Перенесение этой, по существу, антропоморфной идеи на органический мир породило представление о безграничном эволюционном прогрессе, важнейшей чертой которого является увеличение потребления организмом энергии и возрастающая независимость его от среды. Нам кажется, что мы, стремительно увеличивая свои знания о среде с помощью нашего интеллекта и библиотек, являем собой воплощение древней эволюционной тенденции. Правда, кривые роста сложности и мощности рабочих структур совсем не похожи на устремленные в бесконечность экспоненты. Всюду мы видим, как такие кривые выходят на плато, ярко демонстрируя относительный и ограниченный характер эволюционного прогресса.

Что же касается представления о нашем безграничном техническом прогрессе, то пока мы живем в эпоху экспоненциального роста потребления человечеством энергии и вещества, хотя ниоткуда не следует, что такое положение вещей будет сохраняться вечно. Во‑первых, запасы энергии на Земле не безграничны, а, во‑вторых, за нарастающей кривой потребления энергии и вещества как тень следует точно такая же кривая роста наших отбросов. Эта простая связь между техническим прогрессом и загрязнением среды все четче осознается. И уже слышны возгласы: «Хватит!»

Еще одно ограничение на технический прогресс должно быть связано с небесконечными возможностями нашего интеллекта. Объем знаний, которым реально обладает и пользуется средний человек, едва ли возрастает. Мы учимся примерно столько же и примерно по той же методике, как учились наши предки в XVIII–XIX веках. Прогрессивное увеличение знаний обеспечивается лишь за счет стремительно сужающейся специализации. Ярким свидетельством тому является тезис: «Время энциклопедистов прошло». Однако уже появились первые предвестники грядущего ослабления информационного потока, затопляющего технические отделы наших библиотек. Все больше начинают цениться гуманитарные знания, которые не повышают приток энергии к нашей биомассе, а служат удовлетворению духовных запросов. Похоже на то, что время технократов идет к концу, а с ним завершится и фаза нашего безудержного технического прогресса.

В создании мифа об эволюционном прогрессе немалую роль сыграла безотчетная склонность людей объяснять природные явления с помощью законов, совершенно жестко, т. е. с абсолютной необходимостью связывающих наблюдаемые события. Такие динамические законы позволяют (при наличии исчерпывающей информации) со 100 %‑й вероятностью предсказывать будущее состояние системы любой сложности. В отношении живых систем данный подход ведет к признанию особых, пока не открытых сил, толкающих живую материю в сторону повышения организации. Эта простая, а потому и привлекательная идея, впервые выдвинутая Ж.‑Б. Ламарком, продолжает и поныне сохранять немалое число приверженцев. Психологический момент, затрудняющий восприятие случайности как фундаментального свойства материи, ярко отразился в негативном отношении А. Эйнштейна к статистическим основам квантовой физики. В письме Дж. Франку он писал: «Я еще могу представить, что бог создал мир, в котором нет законов природы, короче говоря, что он создал хаос. Но чтобы статистические законы были окончательными, и бог разыгрывал каждый случай в отдельности – такая мысль мне крайне несимпатична». И тем не менее, фундаментальный характер случайности некоторых явлений, имеющих принципиальное значение для эволюционного процесса, не вызывает сомнений. Наиболее важным здесь представляется отсутствие какой‑либо корреляции между величиной и знаком мутационного эффекта на функцию структуры, с одной стороны, и сдвигом среды, изменяющим ее требование к этой структуре, – с другой.

В данной книге мы попытались показать, как статистические по своему характеру закономерности способны дать удовлетворительное объяснение феномену прогрессивной эволюции без привлечения каких‑либо особых, неизвестных биологам динамических факторов.