На рубеже тысячелетий: новые проблемы и новые подходы

Одним из важнейших хронологических ориентиров в трансформации проблемы исторического сознания, равно как и для всего социально-гуманитарного знания, является культурная революция 1968 года. Характеризуя ее значимость для исторической науки К.А.А. Рохас отмечает: «…начиная с культурной революции второй половины шестидесятых годов настоящеепроявляется гораздо ярче внутри историографии, нарушая царившее тогда строгое разделение прошлого и настоящего и полноправно утверждая актуальность как важный и привычный объект изучения в историографической науке». Говоря более широко, складывается новый тип рациональности – постнеклассический, который подчеркивая историчность самого разума, акцентирует внимание на процессах коммуникации, осуществляемой в определенном социокультурном пространстве и времени детерминируемой исторически конкретными системами ценностей. В отношении исторической науки и философии истории это означало: кризис модели макроистории, учет социокультурной обусловленности знания, приоритет эпистемологических вопросов в философии истории, антропологизация истории и становление микроистории, мультипарадигмальность.

Существенные перемены происходят и в отношении изучения исторического сознания. Если в первой половине XX столетия – историческое сознание в основном выступало как «немецкая» проблема, то теперь данный термин «интернационализируется». Более, того философский аспект его изучения отходит на второй план, уступая место таким аспектам как: история исторического сознания, репрезентации исторического сознания в искусстве и литературе, историческое сознание в национальных культурах, политический аспект функционирования исторического сознания и связанную с ним проблематику немецкой дидактики истории, актуализировавшую общеевропейские исследования исторического сознания молодежи, продолжающиеся и в современных условиях.

Вместе с тем, понятие «историческое сознание» продолжает рассматриваться в рамках философии истории. И здесь мы видим две основные линии. Постмодернистские исследования исторического сознания (Х. Уайт, Ф.Р. Анкерсмит) и попытки создания единой теории исторического сознания в работах немецкого историка – Й. Рюзена.

В рамках постмодернистских интерпретаций историческое сознание рассматривается в контексте проблемы нарратива. Здесь можно вспомнить известную книгу Х. Уайта «Метаистория», где различные тропы историописания представлены как формы исторического сознания. Правда в последние годы его сторонник Анкерсмит отходит от нарративной формы понимания механизма работы и структуры исторического сознания и рассматривает проблему исторического сознания как «исторического опыта». В его недавней работе речь идет не об отмене традиционных категорий «историческая истина», «нарратив», но о помещении их в более широкий контекст личностных переживаний субъекта исторического сознания, его эстетическую точку зрения. Он предлагает «романтизировать» историческую теорию: «То как историк относится к собственному времени, каковы его внутренние чувства и переживания, какие факты оказались решающими в его собственной жизни – все эти вещи должны быть не окутаны недоверием и страхом…но ценимы как важнейшее снаряжение историка».

Позиция Анкерсмита не может репрезентировать весь спектр нарративистских прочтений исторического сознания. Исследования активно продолжаются в русле так называемой нарративной психологии или «нарративной психологии исторического мышления». Сторонники данного направления едины во мнении, что проблемы смыслообразования, памяти, исторической травмы и детравматизации, идентификации, наррации есть психологические процедуры. Утверждая, что психология одна из немногих наук, не подвергнувшихся активному влиянию постмодернизма, они делают важнейший акцент разработке понятия «нарративная компетентность», понятая как способность исторического сознания конструировать нарративы, которые бы репрезентировали прошлое при учете настоящего и будущего с минимальными искажениями. Исследования исторического сознания должны быть направлены на конкретные психологические исследования «нарративной компетентности» (прежде всего детей и школьников), а также разработку практических рекомендаций по способам конструирования прошлого.

Другой подход представлен работами немецкого историка Й. Рюзена, который пытается классифицировать историческое сознание. По его мнению, оно (как и все нарративы) подразделяется на четыре типа: традиционный, образцовый (экземпляристский), критический и генетический . Само историческое сознание понимается Рюзеном как совокупность ментальных операций, служащих цели соединения опыта прошлого, интерпретаций настоящего и ожиданий на будущее, формирующих практическое ориентирование в жизни. Рюзен не отрицает нарратив. Наоборот связь времен осуществляется в процессе наррации. В последние годы Рюзен начал движение в сторону понятия «историческая культура» которая есть, по сути, историческое сознание, схваченное в действии, представляет собой все формы и способы восприятия прошлого в контексте настоящего и будущего. Сюда входят и бессознательное, и политизация истории, различные аспекты запоминания, и места памяти и идентичности.

Если переходить от философских интерпретаций исторического сознания к собственно историческим исследованиям данного феномена, то здесь стоит отметить широкий спектр исследований, посвященных отдельным темам античного , ренессансного исторического сознания . Отдельно отметим исследования С. Крейн и С. Бергера, посвященные реконструкции исторического сознания Германии в контексте проблем сбора источников, коллекционирования, а также этапов становления немецкой идентичности с 1800 по настоящее время . Вместе с тем, историческое сознание во всех указанных работах присутствует в качестве некоего общего собирательного понятия, «метафоры», характеризующего то историческое мышление, то историческое мировоззрение, то историзм. То же касается большинства зарубежных исследований по репрезентациям исторического сознания в искусстве и литературе , исследованиям национальных аспектов исторического сознания.

Более интересными представляются исследования в рамках немецкой дидактики истории. До 1960-х гг. дидактика истории представляла собой традиционный раздел общей педагогики. В дальнейшем в процессе активного изменения общественно-политической ситуации в Германии, появления социальной исторической науки, дидактика истории трансформировалась по сути в философию исторического образования. Помимо традиционных, в круг ее задач стали включать такие вопросы как функции использования исторических знаний в общественной жизни, цели исторического образования в школе и условия формирования исторического мышления, общий анализ природы и функций исторического сознания. Один из «духовных отцов» исторической дидактики К.Э. Ейсман вообще предлагал рассматривать историческое сознание – «центральной категорией исторической дидактики».

Уже в 80-е годы из проблем дидактики истории выделяются самостоятельные исследования исторического сознания молодежи. Основными центрами исследования в последние годы стали Германия, Квебек, Франция. В 1994-1995 годах в Европе было реализован масштабное социологическое исследование исторического сознания учащихся школ в возрасте 15 лет (общее число опрошенных – 31 000 чел.) под названием «Молодежь и история. Европейский проект сравнительных исследований исторического сознания среди подростков». Двумя годам ранее в Бельгии при поддержке Совета Европы стартовал проект «Евроклио», суть которого состоит в координации деятельности и коммуникации ассоциаций учителей истории.

Таким образом, проведенное исследование позволяет утверждать, что исследование трансформации понимания термина «историческое сознание», изменения его объема и содержания, являются важным источником в осмыслении переходности XX века, наряду с широко распространенной проблематикой социальной памяти. Этапы интерпретации исторического сознания отразили на себе все сложности восприятия опыта времени в XX веке, и прежде всего немецкого опыта. Трансформация смысла понятия «историческое сознание» может быть понята как изменение роли модусов времени в его содержании. Представления об историческом сознании в эпоху «классической рациональности» в первой половине XIX века акцентировали внимание на модусе прошлого в отражении и конструировании историческим сознанием опыта времени. В последней трети XIX и первой половине XX вв. их сменили различные варианты интерпретации исторического сознания как осознания глубокой связи прошлого, настоящего и будущего. После 1968 года проблематика исторического сознания распространяется за пределы Германии и выливается в большое количество исследований его отдельных аспектов.

«Новая хронология» – явление массовой культуры; разновидность «фольк-хистори», историко-публицистический жанр, в рамках которого подвергается сомнению достоверность научной хронологии, в т. ч. русского Средневековья, пересматриваются все основания классической науки. Связана с т. н. «школой Фоменко» и его последователей (Г. В. Носовский, С. Валянский, Д. Калюжный и др.), впервые заявивших о себе в литературе кон. 1970-х – нач. 1980-х гг. Тогда, с опорой на построения Н. Морозова, отрицавшего «всемирную» историю и представлявшего историю христианской цивилизации от ее зарождения как ряд «зашифрованных» текстов, понятных лишь «посвященным», а также своеобразно интерпретируя звездный каталог «Альмагеста», А. Т. Фоменко (академик РАН) приступил к «очищению» истории от искажений, фальсификаций, замалчивания, подлогов, лжи, подтасовок, нередко сознательно чинимых профессиональными историками, выполняющими социальный заказ, или просто не желающими заниматься историей «всерьез». Исправлению всего этого должны были послужить «математические методики» (некоторые представители «школы» математики).

Главным своим достижением «школа Фоменко» считает обнаружение трех основных хронологических сдвигов, приходящихся примерно на 330, 1050 и на 1800 лет. Результатом этих сдвигов является то, что только XV – XX вв., по Фоменко, можно считать хронологически достоверными. Все остальное требует переосмысления и пересмотра. Не минула участи и средневековая русская история. Великий Новгород, по Фоменко, это на самом деле Владимиро-Суздальская Русь, Ярославль; Дмитрий Донской сражался не на Куликовом поле, а на «Куличковом» в Москве (историки документально подтвердили путаницу Фоменко «Куличкова» и «Кучкина» поля); самая древняя летопись, по Фоменко, не «Повесть временных лет», а Раздвилловская (ее издание 1767 г. якобы основа всех летописных памятников Северо-Восточной Руси) и т. п.

Сегодня доказано, что Фоменко и его последователи пренебрегают базовыми положениями отечественного и зарубежного источниковедения, исходят из географии несуществующих по времени объектов, из конъюнктурных соображений призывают к передатировке астрономических явлений, часто используют спекулятивные приемы.

В 1970 – 1980-х гг. стали появляться др. материалы в жанре «фольк-хистори» – книги О. Сулейменова, В. Пикуля, А. Янова, позже – В. Бушкова, В. Кандыбы, Э. Радзинского, Н. Шахмагонова, В. Щербакова, М. Аджиева и др. В настоящее время книги, прокламирующие «новую хронологию», выходят многотысячными тиражами, имеют академические марки (МГУ, РАН и т.д.); появляются многотомные издания, различные сборники, напр., «Заговор против русской истории» (1998 г.) и др.

Раздел 2