ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ

К началу XX в. Россия оказалась узловым пунктом всех противо­речий империализма, страной, в которой монополистический капита­лизм среднего уровня развития переплетался с пережитками крепост­ничества в экономике, праве и государственном строе. Сохранение в условиях империализма феодальной политической надстройно-абсолютной монархии и дворянского бюрократического аппарата, прово­дивших реакционную политику, давали основания В. И. Ленину писать о «военно-феодальном империализме» в России[178].

Россия сделалась центром революционного движения, что при­вело к буржуазно-демократической революции 1905—1907 гг. Руко­водителем и главной движущей силой этой революции выступал са­мый революционный в мире пролетариат, который сплачивал вокруг себя массы крестьянства, создавая этим основу союза рабочего класса и крестьянства. Во главе революционных народных масс выступала созданная В. И. Лениным Коммунистическая партия —революцион­ная партия нового типа.

Первая буржуазно-демократическая революция в России была на­правлена против «военно-феодального империализма», и основными ее требованиями были: ликвидация помещичьего землевладения, вве­дение 8-часового рабочего дня и уничтожение самодержавия.

Революция вызвала усиление карательных функций царского пра­вительственного аппарата, деятельности центрального и местного

[258]

аппарата. По мере нарастания революции выяснялось, что все эти старые методы борьбы становятся бессильными. Деятельность прави­тельственного аппарата к осени 1905 г. была парализована револю­ционной борьбой народных масс: стачками, аграрными выступления­ми, вооруженными восстаниями. Во многих пунктах России возникли Советы рабочих, солдатских, а кое-где крестьянских депутатов.

Не способный расправиться с революцией репрессиями, царизм стал прибегать к более гибким формам борьбы — лавированию, обе­щаниям, умеренным уступкам, рассчитывая отколоть от революции крестьянство, успокоить и сделать своим союзником буржуазию.

Подъем революции к осени 1905 г. заставил царизм пообещать созыв представительного законосовещательного учреждения — Госу­дарственной думы.

13 октября председатель Комитета министров граф С. Ю. Витте составил на имя царя доклад, в котором предлагал сделать некоторые уступки, направлявшие Россию «к строю правовому на основе граж­данской свободы»[179]. После некоторого колебания царь одобрил «всеподданнейший доклад» и поручил Витте подготовить текст манифеста к населению.

Оценивая обстановку накануне опубликования манифеста, В. И. Ленин писал: «Царизм уже не в силах, — революция еще не в силах победить»[180].

17 октября Николай II утвердил «всеподданнейший» доклад Витте и подписал манифест «Об усовершенствовании государственного по­рядка». Этим манифестом правительство даровало России буржуаз­ные свободы (слова, печати, личности, совести, собраний и союзов), пообещало привлечь к участию в Государственной думе («по мере возможности») те классы населения, которые совсем были лишены избирательных прав (подразумевался прежде всего рабочий класс), а Государственная дума признавалась законодательным учрежде­нием[181].

В. И. Ленин предупреждал, что самодержавие только отступило для того, чтобы собраться с силами[182].

Манифест 17 октября не остановил нарастания революции, кото­рая в декабре достигла кульминационного пункта — Московского во­оруженного восстания и ряда восстаний в других городах и местно­стях России.

После подавления декабрьского вооруженного восстания револю­ция пошла на спад. Царизм использовал это для того, чтобы стес­нить обещанные манифестом свободы.

В конце 1905 — начале 1906 г. был издан ряд «временных пра­вил» («о повременных изданиях», «для непериодической печати»,

[259]

«об обществах и союзах», «о собраниях»), которые якобы «времен­но» ограничивали соответствующие свободы.

Государственная канцелярия и канцелярия Комитета министров в феврале — марте 1906 г. подготовили проект нового издания «Основных законов Российской империи», который был рассмотрен в Совете Министров, а затем в Царском Селе на совещании высших чиновников под председательством царя. Новое издание «Основных законов» было утверждено царем 23 апреля 1906 г.

«Основные законы» подтверждали незыблемость самодержавия. «Императору всероссийскому,— гласила статья 4,— принадлежит вер­ховная самодержавная власть, ... повиноваться власти его не только на страх, но и на совесть сам бог повелевает». Последующие статьи подтверждали священность и неприкосновенность особы царя, его не­ограниченное право в издании законов, верховном руководстве внеш­ними сношениями, армией, флотом, назначении высших чиновников, руководстве финансами и т. п. «Законодательная» власть представи­тельного учреждения — Государственной думы и обновленного Госу­дарственного совета туманно подтверждалась статьей 86: «Никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного совета и Государственной думы и воспринять силу без утверждения государя императора». Статья 87 давала царизму лазейку для утвер­ждения между сессиями Государственной думы и Государственного совета законов в форме «чрезвычайных указов» через Совет Мини­стров.

Основные законы определяли взаимоотношения, Государственной думы и Государственного совета, а также этих «палат» с Советом Министров и центральным аппаратом. Законопроекты, не принятые обеими «палатами», считались отклоненными. Законопроекты, откло­ненные одной из «палат», могли быть снова вынесены на рассмотре­ние только с разрешения царя[183].

Вопрос о характере государственного строя, установившегося пос­ле первой революции в России 1905—1907 гг., был предметом острой партийной полемики, так как каждая партия связывала с оценкой го­сударственного строя свою программу, стратегию и тактику.

Кадетская историография усматривала в государственном строе России элементы конституционной монархии. Кадетские историки го­сударственного права именовали манифест 17 октября конституцион­ным актом, а Государственную думу и обновленный Государственный совет — парламентом. Они критиковали несовершенство этого строя, «отклонения» самодержавия от конституционных порядков, но враж­дебно относились ко всяким насильственным мерам преобразования Этого строя.

В курсе «Основы конституционного права» кадетский историк В. М. Гессен заявлял, что «дуалистический тип конституционного го­сударства» в России (т. е. сочетание в государственном строе само-

[260]

державия и парламента), конечно, несовершеннее, чем чисто парла­ментарный, но он лучше «деспотизма большинства» с «лозунгом дик­татуры пролетариата»[184].

Меньшевистская публицистика считала, что после первой револю­ции Россия превратилась в буржуазную монархию. В цикле статей о социальной структуре власти, опубликованных в меньшевистском журнале «Возрождение» в 1910 г., подчеркивалось, что в России «власть уже переродилась в буржуазную». К автору этих статей (Ла­рину) присоединился и один из лидеров меньшевиков — Мартов, за­явивший, что «3-июньский режим есть режим господства российской торгово-промышленной буржуазии»[185]. Эсеры полностью отрицали ка­кие-либо сдвиги в государственности России после первой революции.

В. И. Ленин подверг основательной критике меньшевистскую кон­цепцию государственного строя России в ряде статей: «Наши упразднители», «Старое и новое», «Анкета об организациях крупного капи­тала». Ошибочность воззрений эсеров на государственный строй Рос­сии В. И. Ленин вскрывает в статье «Как социалисты-революционеры подводят итоги революции и как революция подвела итоги социали­стам-революционерам».

В. И. Ленин дал характеристику государственного строя России после первой революции в проекте резолюции «О современном мо­менте и задачах партии», принятой на V конференции РСДРП (б) в 1908 г. «Старое крепостническое самодержавие,— писал В. И. Ленин,— разлагается, делая еще шаг по пути превращения в буржуазную мо­нархию, прикрывающую абсолютизм лжеконституционными форма­ми. Открыто закреплен и признан государственным переворотом 3 июня и учреждением III Думы союз царизма с черносотенными по­мещиками и верхами торгово-промышленной буржуазии»[186].

Действительно, самодержавие со времени революции уже не могло существовать на старых началах, а вынуждено было прикрываться лжеконституционными формами. Государственная дума и Государст­венный совет внешне создавали впечатление о каком-то «парламен­те», а Совет Министров — о «кабинете» министров. Но, разумеется, Эти формы нисколько не стесняли закрепленных в «Основных зако­нах» прерогатив самодержавия.

Соучастие представителей буржуазии в Государственной думе и частично в Государственном совете было новым элементом «второго шага» по пути к буржуазной монархии. То же следует сказать и в отношении отдельных звеньев центрального аппарата (Министер­ства торговли и промышленности и др.) и особенно буржуазной по своей сущности столыпинской аграрной политики, проводимой осо­бым ведомством — главным управлением землеустройства и земле­делия.

[261]

На местах настоящими цитаделями буржуазии становятся город­ские органы «самоуправления». В деятельности многих центральных и местных государственных учреждений начинают в большей или меньшей мере преобладать буржуазные тенденции. В советской историографии особенности развития государствен­ного строя рассматривались в плане взаимоотношения его с экономи­ческим строем, с империализмом. Исследования последних лет дали возможность советским историкам правильно понять ленинское определение «военно-феодального империализма», установить степень взаимозависимости царского государственного аппарата и империали­стических монополий, выявить формы проявления государственно-монополистического капитализма в России (вмешательство государствен­ных органов в хозяйственную деятельность, использование капита­листическими монополиями всей системы государственного хозяйства страны, финансовая и кредитная помощь государства монополиям и т. д.)[187].

Все эти элементы, характеризующие дальнейшее движение по пути к буржуазной монархии, нисколько не ослабили значения и роли дворянской бюрократии.

При оценке роли и значения помещиков-дворян в государствен­ном аппарате России следует учитывать созданную в мае 1906 г. на первом съезде уполномоченных от дворянских обществ общероссий­скую дворянскую организацию «Объединенное дворянство» и ее по­стоянный орган — Совет объединенного дворянства, выбираемый на три года. Многолетним председателем этого совета был близкий к царскому двору и влиятельный реакционер граф А. А. Бобринский.

Ходатайствами на имя царя, председателя Совета Министров, влиянием на реакционное большинство Государственного совета, на правые элементы Государственной думы Совет объединенного дво­рянства и съезды уполномоченных от дворян направляли многие во­просы политики самодержавия (роспуск I Государственной думы, сто­лыпинская аграрная политика, третьеиюньский переворот и т. д.). В. И. Ленин неоднократно подчеркивал значение «объединенного дворянства» и его совета в определении правительственной поли­тики[188].

Несмотря на то что буржуазия России имела в государственном аппарате сравнительно второстепенные позиции, ее роль в экономике нередко уравновешивала значение двух господствовавших классов. Равновесие господствующих классов — помещиков и буржуазии — являлось социальной базой сохранения абсолютизма в России.

«Если, например, Пуришкевичи соперничают с Гучковыми и Рябушинскими,—писал В. И. Ленин в 1912 г.,—то правительство, при некотором уравновешении сил этих соперников, может получить

[262]

больше самостоятельности (конечно, в известных, довольно узких пределах), чем при решительном перевесе одного из этих классов»[189].

Уже в годы, наступившие после революции, социальная база ца­ризма стала сужаться. В среде самых реакционных «объединенных» помещиков происходит эволюция в сторону обуржуазивания: они за­водят фабрики, стремятся повышать продуктивность и товарность своего хозяйства, втягиваются в предпринимательскую деятельность, устанавливают тесные связи с капиталистическими монополиями. Верхи царской дворянской бюрократии и великие князья охотно со­трудничают с буржуазией в акционерных обществах, компаниях, син­дикатах, правлениях банков и т. п.

Сужение социальной базы царизма, сохранение пережитков кре­постничества и прежде всего самого самодержавия и помещичьего землевладения в условиях империализма повлекло разложение правя­щих верхов. В царской монархии и правительственном аппарате все явственнее обнажались признаки гнилости и упадка. Выявилась пол­ная неспособность царя Николая II управлять государством. Автори­тет царя и царской семьи пал. Мистико-религиозные настроения и появление при дворе различных авантюристов отталкивали господ­ствующие классы. Скандальную славу приобрела близость к царскому двору ловкого авантюриста Григория Распутина — крестьянина То­больской губернии, имевшего репутацию конокрада, а в среде цар­ской семьи и ее окружения слывущего за ясновидца, предсказателя и «святого человека». Не способствовали укреплению самодержавия и пропагандистские поездки царя по стране в 1909—1911 гг., рассчи­танные на «общение с народом», а также ряд официальных юбилей­ных кампаний, используемых правительством в целях пропаганды монархизма и личного авторитета Николая II: пятидесятилетие паде­ния крепостного права в 1911 г., столетие изгнания Наполеона из России в 1812 г. и трехсотлетие дома Романовых в 1913 г. Падению престижа самодержавия способствовали также и скандальные факты воровства, продажности и злоупотреблений высших чиновников. В 1907 г. правительство было вынуждено снять с поста товарища ми­нистра внутренних дел А. Гурко и судить его за участие в незакон­ных спекуляциях дельца Лидваля, завершившихся расхищением зна­чительной части денег, отпущенных в 1906 г. на помощь голодающим крестьянам центральных губерний России.

Под напором общественного мнения правительство предало суду некоторых представителей высшего командного состава флота и ар­мии периода русско-японской войны: контр-адмирала Небогатова и некоторых капитанов за сдачу судов эскадры русского флота при Цу­симе 15 мая 1905 г. без боя (Особое присутствие военно-морского суда Кронштадского порта в ноябре — декабре 1906 г.),группу ге­нералов — виновников капитуляции Порт-Артура во главе с началь­ником Квантунского укрепленного района генералом А. Стесселем

[263]

(Порт-Артурский процесс в Верховном военно-уголовном суде в кон­це 1906 — начале 1907 г.), московского градоначальника Рейнбота за грубый административный произвол и хищения (судебное присут­ствие Уголовного кассационного департамента Сената в Москве в 1911 г.). Осужденные на разные сроки заключения, все эти лица были вскоре помилованы царем.

Эти и многие другие факты нарушения законности свидетельство­вали о глубоких процессах разложения государственного аппарата царской России,

Новый революционный подъем в России (1914 г.) ознаменовался невиданным размахом революционных выступлений трудящихся го­рода и деревни, который вызвал напряжение всех звеньев аппарата государства капиталистов и помещиков.

Начавшаяся в июне 1914 г. война с Германией и Австро-Венгрией господствующими верхами России расценивалась как средство разре­шения внутриполитических затруднений.