МЕСТНЫЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ. Основными административно-территориальными единицами доре­форменной России являлись губернии и уезды

Основными административно-территориальными единицами доре­форменной России являлись губернии и уезды. К началу XIX в. число губерний возросло до 46, а к середине века сократилось до 44.

Учреждение министерств не предусматривало повсеместного вос­становления института наместников. «Особенное» управление сохра­нилось лишь в некоторых местностях России, главным образом на окраинах, где обстановка и трудности связи с центром требовали рас­ширения прав местной администрации. Наместники существовали в царстве Польском (с 1815 г.), на Кавказе (с 1844—1845 гг.), а гене­рал-губернаторы — в Финляндии, Западной и Восточной Сибири, При­балтике, Оренбургском крае, Новороссии, а также в столицах госу­дарства (Петербурге и Москве).

Генерал-губернаторы являлись главой местной администрации не­скольких губерний, входящих в генерал-губернаторство. В своей дея­тельности генерал-губернаторы и наместники руководствовались по-прежнему весьма неопределенными формулировками «Учреждения о губерниях» 1775 г., дававшими им широкий административный про­стор. Мало что изменила в деятельности генерал-губернаторов данная им в 1853 г. инструкция. Она только с большей силой подчеркивала ответственность генерал-губернатора за «состояние умов» в губернии.

Связь генерал-губернатора со всеми правительственными и сослов­ными учреждениями вверенных ему губерний осуществлялась через его канцелярию.

Местные учреждения Министерства внутренних дел. В дорефор­менной России сохранилась в основном система административно-полицейских правительственных учреждений и сословных органов, со­зданная в 1775—1785 гг. Главой местной администрации являлся губернатор, который выполнял свои функции с помощью ряда административных учреждений: канцелярии губернатора, губернского прав­ления, ряда комиссий, комитетов и присутствий. С созданием мини­стерств губернаторы стали подчиняться Министерству внутренних дел, осуществляя связь с ним, а также с подчиненными учреждения­ми с помощью своих канцелярий.

Для истории местной администрации дореформенной России характерны усиление власти губернаторов, рост их влияния

[180]

на местные органы всех ведомств (осуществляемые иногда в форме так называемого «надзора» губернатора за учреждениями самых раз­личных ведомств) и постепенное падение самостоятельности губерн­ских правлений.

Все эти процессы были закреплены в «Наказе губернаторам» 3 июня 1837 г., провозгласившем губернатора «хозяином губернии»[123].

Со второй четверти XIX в. широко практиковалось назначение вместо обычных гражданских губернаторов военных губернаторов, которым, кроме местной администрации и полиции, были подчинены ноинские части местных войск и военные учреждения на территории губернии.

Основным административным учреждением губернии считалось губернское правление, возглавляемое губернатором. В зако­нах (подчеркивалось, что оно «управляет в силу законов всей губер­нии» и является коллегиальным учреждением под председательством губернатора. Фактически к середине XIX в. основная роль в управ­лении губернией принадлежала губернатору, а губернское правление превратилось в своеобразную исполнительную канцелярию при губернаторе. В силу этого роль общего присутствия губернского правления сводилась к ознакомлению с новыми законодательными актами и рас­поряжениями, ряду хозяйственных операций (например, совместному участию с казенной палатой в торгах), к обсуждению некоторых мел­ких вопросов организации и делопроизводства. Все основные дела гу­бернского правления были сосредоточены в канцелярии правления, аппарат которого делился на четыре отделения. Первое отделение канцелярии заведовало обнародованием законов, наблюдением за ис­полнением распоряжений губернатора и губернского правления, га­зетой «Губернские ведомости». Через второе отделение губернатор осуществлял руководство полицией, третье — связь администрации с местными судами и, наконец, через четвертое — с финансово-хозяйственными органами.

Функции губернатора и губернского правления были обширны и для усиления оперативности их деятельности в первую половину XIX в. был создан ряд коллегиальных и совещательных учреждений: комитетов, комиссий или присутствий под председательством губернатора. Личный состав этих учреждений был приблизительно одина­ков. Это были губернский предводитель дворянства, губернский про­курор, председатель казенной палаты, управляющий палатой государ­ственных имуществ и ряд других должностных лиц губернии.

Наибольшее значение имели созданные еще в XVIII в. губернские рекрутские присутствия, переименованные в 1831 г. в рекрутские ко­митеты. Они издавали ряд распоряжений по проведению рекрутских наборов и следили за исполнением этих распоряжений уездными рекрутскими присутствиями (комитетами). С помощью комитетов и комиссий местная администрация каждой губернии осуществляла не-

[181]

которые хозяйственно-административные функции. Так, комиссия народного продовольствия разрешала задачи создания запасов продо­вольствия; строительная и дорожная комиссии осуществляли руко­водство по строительству дорог и казенных зданий; для сбора статистических сведений в губерниях возникли губернские статистические комитеты. Ряд учреждений этой группы был связан с разрешением различных медицинских вопросов (оспенные и холерные комитеты, комитеты общественного здравия, присутствия по освидетельствова­нию умалишенных).

Деятельность этих административно-хозяйственных комиссий и комитетов носила казенно-бюрократический характер и ложилась до­полнительным гнетом на народные массы. Созданные комиссией на­родного продовольствия на случай голода «запасные хлебные магази­ны» являлись средством обогащения чиновников; сами же «магазины», как правило, пустовали. Оспопрививание не носило обязательного характера и охватывало только местную помещичье-чиновничью и ку­печескую верхушку.

В 1838 г. во многих губернских городах России были созданы гу­бернские комитеты о раскольниках, в состав которых входили губер­натор, местный архиерей и жандармский штаб-офицер. Это были чисто полицейские органы борьбы с раскольниками.

Порядок деятельности большинства этих учреждений был сессион­ный, а делопроизводство велось в канцелярии губернского правления.

Грубые и жестокие феодальные приемы управления особенно про­цветали в исполнительных инстанциях местного аппарата — полицейских учреждениях.

Во главе всей уездной полиции с 1775 г. стоял уездный капитан-исправник, при котором находилось полицейское управление, назы­ваемое земским судом. В состав земского суда, кроме исправника и 4—5 дворянских заседателей, с 30-х годов XIX в. входили два засе­дателя от государственных крестьян. Канцелярия земского суда воз­главлялась секретарем и состояла из двух Столов: исполнительного и следственного (предварительное следствие находилось в ведении по­лицейских органов).

Уезд являлся самой мелкой административной единицей. Увеличе­ние населения в уездах и рост крестьянских волнений вызвали необ­ходимость разделения уездов на более мелкие территориальные по­лицейские единицы. По «Положению» 3 июня 1837 г. учреждались станы. В каждый стан губернатор назначал непосредственных ис­полнителей — становых приставов. В осуществлении своих полицей­ских функций становой пристав опирался на сельскую выборную по­лицию удельных и государственных крестьян — сотских и десятских, а также на вотчинную полицию помещиков. Центром каждого стана являлось местечко или заштатный город.

В городах «охрана тишины и порядка» возлагалась на городскую полицию, сохранявшую организационное устройство, данное «Уста­вом благочиния» 1782 г.

[182]

Управы благочиния, кроме чисто полицейских дел, заведовали и следственными делами: с 1808 г. в них появляются особые приставы следственных дел. При управе благочиния находились гауптвахты — караульные помещения с особым арестным помещением, главным об­разом для военных и чиновников. В городах создавались также и дол­говые тюрьмы, в которые заключались должники по искам креди­торов.

Полицейское управление некоторых городов, имевших значитель­ную прослойку буржуазии, втянутую во внешнюю торговлю, имело свою специфику. В них создавались градоначальства (Одесса, Таган­рог, Кникале — Керчь, Измаил, Феодосия). Территория градоначаль­ства ограничивалась городом и его окрестностями. Градоначальники имели более широкие права, чем полицмейстеры, и приравнивались к губернаторам. Им были подведомственны городское управление и полиция, надзор за торговлей и даже некоторые суды (например, ком­мерческие). Градоначальник подчинялся министру внутренних дел или генерал-губернатору.

Расширение полномочий градоначальников объяснялось тем, что правительство было заинтересовано в развитии торговых городов и брало их под свое «попечительство».

По уголовным законам крепостнической России полицейские ор­ганы осуществляли предварительное следствие.

Наиболее совершенным доказательством вины уголовные законы считали признания самого подсудимого, а все другие доказательства носили вспомогательный характер. Полицейские учреждения делали все возможное, чтобы добиться «искреннего» показания. Нередко, не выдержав избиения и пыток при предварительном заключении, обви­няемые признавали себя виновными.

В показаниях сторон и их свидетелей на следствии законодатель­ство того времени исходило из старого феодального сословного прин­ципа. Статья 333 Уголовного уложения 15 августа 1845 г. гласила: «При равной степени достоверности законных свидетелей, в случае противоречия их, давать преимущество: 1) мужчине перед женщиной; 2) знатному перед незнатным; 3) ученому перед неученым; 4) духов­ному лицу перед светским»[124].

К органам администрации и полиции на местах примыкали, но были совершенно самостоятельными органы жандармерии, находившиеся в ведении Штаба корпуса жандармов и Третьего отде­ления. По «Положению о корпусе жандармов» 28 апреля 1827 г. вся страна, за исключением Польши, земель Войска Донского и Кавказа, была разделена на пять (впоследствии восемь) жандармских округов. Во главе каждого округа стоял жандармский генерал. Округ делился на «отделения», охватывающие от одной до трех губерний. Во главе каждого «отделения» стоял жандармский штаб-офицер.

В ведении жандармских генералов и штаб-офицеров находились

[183]

жандармские части. Чины жандармерии предназначались для приведения в исполнение законов и приговоров суда. Они посылались на поимку беглых крестьян, на преследование воров, корчемников, кон­трабандистов, на «рассеяние законом запрещенных скопищ», на пре­провождение особо важных преступников и арестантов. Кроме того, жандармские чины присутствовали на ярмарках, торжищах, церков­ных и народных празднествах, гуляньях, разного рода съездах, парадах. Жандармские генералы и штаб-офицеры осуществляли надзор за местным государственным аппаратом, докладывая в Третье отделение о настроениях в местном «обществе» и среди крестьян.

Тюрьмы России в первую половину XIX в. были децентрализо­ваны по разным ведомствам. Высшие политические тюрьмы (Петро­павловская, Шлиссельбургская и Дюнемюндская) находились в ведом­стве Третьего отделения. Синод имел духовные тюрьмы (на Соловках, в Суздале).

Общеуголовные тюрьмы находились в ведомстве Министерства внутренних дел. В каждом губернском городе существовал местный губернский острог или замок, во главе которого стоял смотритель из полицейских чинов. Помогали ему надзиратели из солдат-инвалидов; караульную службу в тюрьме осуществлял караульный офицер с не­большой командой. В некоторых крупных городах создавались пере­сыльные тюрьмы. В Сибири складывается система каторжных тюрем, а по пути к ним — этапы и полуэтапы. К числу тюрем относились смирительные и работные дома.

В тюрьмах строго сохранялось сословное деление. Во всех тюрь­мах имелись особые камеры для «благородных» заключенных, для которых существовал более облегченный режим, без посылки на ра­боту и телесных наказаний.

Произвол тюремной администрации не знал границ. Со второй чет­верти XIX в. предпринимаются попытки военизации тюрем. В 1823 г. были учреждены военно-арестантские роты для осуждения солдат и офицеров. Это были тюрьмы с жестоким каторжным режимом. Вскоре арестантские роты превратились в разновидность общих тюрем, что было закреплено в уставе 1842 г. «Арестантские роты гражданского ведомства», как назывались теперь эти тюрьмы. Они предназначались не только для осужденных солдат и офицеров, но и для гражданских лиц, крепостных крестьян, осужденных за «отыскание свободы», бег­лых бродяг, уголовных преступников и др.

В середине XIX в. в России насчитывалось 53 арестантских роты. В 1845—1860 гг. ссылкой в арестантские роты наказывалось от 10 до 14% всех заключенных.

Органы местной дворянской корпорации имели решаю­щее значение не только в сословных дворянских делах, но и в об­щем управлении губернии. Губернские дворянские собрания избирали уездных исправников и уездных судей, а также заседателей от дво­рян в различные полицейские и судебные учреждения. Уездные пред­водители дворянства являлись председателями уездных комитетов,

[184]

комиссий и присутствий, а губернский предводитель дворянства — членом всех губернских комитетов, комиссий и присутствий.

В период подготовки крестьянской реформы по ходатайству дво­рян губерний в каждой губернии учреждается «комитет по улучше­нию быта владельческих крестьян». Эти комитеты были созданы для подготовки материалов и проектов «улучшения быта» (освобожде­ния) крепостных крестьян на условиях, наиболее выгодных для по­мещиков. Председателем каждого комитета был губернский предво­дитель дворянства, а членами — избранные дворянами по 2 предста­вителя от каждого уезда; два члена назначались губернатором из «опытных» помещиков. Проекты губернских дворянских комитетов явились первоисточником для разработки общих проектов. В. И. Ленин писал: «Крестьян «освобождали» в России сами помещики, поме­щичье правительство самодержавного царя и его чиновники. И эти «освободители» так повели дело, что крестьяне вышли «на свободу» ободранные до нищеты, вышли из рабства у помещиков в кабалу к тем же помещикам и их ставленникам»[125].

Кризис феодального строя, возникновение в его недрах элементов капиталистической формации вызвали начало разложения сословных групп городского сословия, что отразилось на судьбах городских со­словных учреждений: прекратили существование городские депутат­ские собрания, а также общие думы, их члены использовались для отдельных поручений шестигласной думой. Городским сословным ор­ганам в первой половине века были переданы некоторые функции так называемой «торговой полиции», т. е. наблюдение за порядками на торгах, базарах. При шестигласной думе находились особые орга­ны: торговая депутация, торговые смотрители, торговые и рядские старосты и т. п. На дело «благоустройства» города из городских до­ходов отпускались ничтожные суммы.

Вся жизнь мещанина, цехового ремесленника и даже купца на­зойливо опекалась.

Хозяйственную деятельность шестигласных дум также опутывала назойливая опека губернатора.

Приниженное положение шестигласной думы, низведенной до роли своеобразной хозяйственной канцелярии местных административных и полицейских учреждений, вызывало равнодушие городских сосло­вий к службе в сословных учреждениях и уклонение от нее. В 1824 г. купцы 1-й и 2-й гильдий получили право отказываться от службы в сословных городских учреждениях.

Во второй четверти XIX в. городские сословия становятся искус­ственными группировками, переплетаясь с классами буржуазного об­щества. Все это продолжало отражаться на судьбах сословных учреж­дений, которые не могли скрепить разнородные группировки с раз­личными, порой уже не сословными, а классовыми интересами.

Местные учреждения Министерства юстиции. До судебной рефор-

[185]

мы 1864 г. в России действовали суды, учрежденные еще губернской реформой 1775 г. В начале XIX в. не были восстановлены, как из­лишние, верхние и нижние расправы, губернские магистраты и верх­ние земские суды. В каждой губернии сохранились общесословные суды — палаты уголовного и гражданского суда, совестный суд и в столицах надворный суд. В каждом уезде действовал сословный (для дворян и крестьян) уездный суд; сохранились сословные суды и для городского сословия — магистрат, ратуши, а с начала XIX в. в круп­ных городах стали учреждаться коммерческие и словесные суды. За исключением сословных городских судов, во всех других судах России ведущую роль играли чиновники из дворян и дворянские судьи и заседатели.

Важнейшими судами губернии оставались палаты уголовного и гражданского суда, председатели которых с 1831 г. избирались дво­рянами. При палатах гражданского суда появились так называемые «крепостные отделения» для оформления всевозможных документов и актов: о продаже вотчин, купчих, доверенностей, духовных завеща­ний; здесь же оформлялись акты на продажу и покупку в обмен кре­постных душ, совершаемые на территории губернии.

Безрезультатность совестных судов привела к их упадку, сокра­щению и фактическому прекращению деятельности, что вызвало их полное упразднение в 1852 г.

Уездный суд был первой инстанцией для мелких уголовных и гражданских дел всех сословий уезда, кроме городского. В ведении уездного суда разрешались и некоторые несудебные дела: хранились межевые книги и планы, проводились ревизии («свидетельства») уездного казначейства, крепостное отделение уездного суда оформ­ляло акты и документы в масштабе уезда, вместе с полицией уездный суд «вводил в имение» его законного владельца.

Дореформенные суды России являлись составными элементами феодально-крепостнического государства. Фактически судебная си­стема составляла придаток к администрации и полиции. На утверж­дение или «ревизию» генерал-губернатора поступали все приговоры палаты уголовного суда и дела других судов. Судебное следствие про­водилось органами уездной и городской полиции, а также особо на­значенными чиновниками.

В уголовном процессе господствовал следственный, или инквизи­ционный, процесс, базировавшийся на так называемой теории фор­мальных доказательств.

После следствия, проводимого в полицейском учреждении, мате­риал каждого уголовного дела поступал в канцелярию суда, где сек­ретарь и его помощники на основании этого материала составляли подробную записку с содержанием «дела», с доводами сторон, справ­ками и ссылками на законы. После составления такой записки сто­роны и их доверенные удостоверяли правильность фактов своими под­писями. Далее секретарь докладывал краткое изложение дела общему присутствию суда, заседавшему в особой комнате за присутственным

[186]

столом с неизменным «зерцалом». Доступ сторон в эту комнату за­прещался. За время заседания присутствия (оно продолжалось обык­новенно 3—4 часа) рассматривалось по нескольку «дел». Таким об­разом, главным в дореформенном судопроизводстве этапом был кан­целярский.

Решения судов подлежали обжалованию в вышестоящих инстан­циях, вплоть до Сената. «Дела» часто передавались на «ревизию» в то или иное административное учреждение. В подобных случаях «дело» обрастало новыми документами, собранными через полицию. Законы того времени создали известные преграды для апелля­ционных жалоб лиц непривилегированных сословий. Их жалобы в Се­нат подавались после исполнения приговора палаты уголовного Суда. Если Сенат признавал жалобу неосновательной, то жалобщик подвер­гался дополнительным наказаниям (заключению в тюрьму или 60 уда­рам розгами).

Гражданский процесс отличался от уголовного лишь по форме, но покоился на тех же основах.

Обширное бумажное делопроизводство, множество ревизующих и апелляционных инстанций, запутанность самого процесса создавали волокиту в делах.

Из уголовных дел к середине века только 12,5% всех приговоров кончалось полным обвинением. В остальных же случаях дело огра­ничивалось оставлением преступников «в подозрении» или «в силь­ном подозрении».

Произвол царской администрации и полиции, особенно в провин­ции, сословная неполноправность и известная «беззащитность» пред­ставителей буржуазии в судах, взятки и незаконные поборы — все это выступало известным тормозом развития промышленности и торговли, не создавало прочных гарантий охранения буржуазной соб­ственности.

С образованием министерств прокуратура на местах была передана в ведомство Министерства юстиции; ее роль по-прежнему была ничтожной. В условиях феодально-крепостнического государ­ства надзор за правительственным местным аппаратом сливался частично с управлением. Это слияние надзора с администрацией, суда с полицией было характерно для самодержавного крепостнического государства, когда угнетение помещиками-дворянами многомиллион­ных масс крестьян не прикрывалось никакими ширмами «законности» и проявлялось чаще всего в форме узаконенного произвола.

Большим препятствием для ведения судебных дел было отсутствие института адвокатуры. Их заменяли так называемые «ходатаи по де­лам», которые оформляли документацию прошений и прочих доку­ментов, консультировали клиентов в законах, вступали в переговоры с чиновниками суда. Нередко такими «ходатаями» были изгнанные со службы чиновники.

В середине XIX в. судебная система России вызвала недоволь­ство всех слоев населения. Даже господствующие классы высказы-

[187]

вали недовольство медленностью и сложностью судопроизводства, не­прикрытой грубостью судебного «процесса» и взяточничеством чинов­ников.

Основными местными учреждениями Министерства финансов в каждой губернии были казенная палата и уездные казначейства.

Казенная палата до 1845 г. возглавлялась вице-губернатором, а затем особо назначаемым председателем. Полуколлегиальное Общее присутствие казенной палаты, состоявшее из назначаемых советни­ков и асессоров, разрешало дела, связанные с торгами на подряды.

В первую половину XIX в. было проведено пять (6—10) ревизий: в 1811, 1815, 1833, 1850 и 1857 гг. Все сведения о ревизиях храни­лись в хозяйственном отделении казенной палаты. Это отделение до 1838 г. управляло государственными крестьянами и государствен­ными имуществами (кроме лесных). Казенными лесами, чинами, мест­ной лесной стражей, а также эксплуатацией лесов управляло лесное отделение.

Отделение питейных сборов осуществляло надзор за питейными откупами, за выдачей свидетельств на винокурение, а также заведо­вало казенными питейными заведениями. Винные откупа были сред­ством обогащения не только местной администрации, но и чиновни­ков казенных палат.

Казначейское отделение заведовало уездными казначействами, а контрольное осуществляло внутренний финансовый контроль — ре­визию книг и годовых отчетов казначеев.

Реформа 1838 г. несколько сократила функции казенных палат. Из ведения палат было изъято управление государственными иму­ществами и государственными крестьянами. Лесные отделения в ка­зенных палатах были упразднены, а хозяйственные стали называться ревизскими.

Уездные казначейства, подчинявшиеся казенной палате, ведали приемом, хранением денежных сборов и доходов и выдачей денеж­ных сумм. Кроме того, они выдавали по распоряжению местных вла­стей паспорта, подорожные и вели продажу всех видов гербовой бумаги (крепостная, заемная, для векселей и др.), а также аршинов.

В ведении Министерства финансов находились горные и таможен­ные учреждения, а также местные органы коммерческого и мануфак­турного советов (отделения Коммерческого совета и мануфактурные комитеты).

Местные учреждения Министерства государственных имуществ. К двум существовавшим звеньям сословного управления — волостно­му и сельскому — «Учреждением об управлении государственными имуществами в губерниях» 30 апреля 1838 г. добавлялись еще два правительственных органа управления государственными крестьянами и имуществами: палата государственных имуществ (в каждой губер­нии или одна на несколько губерний) и окружное правление госу­дарственных имуществ (одно на несколько уездов). В каждой волости

[188]

государственных крестьян был учрежден сословный суд — волостная расправа.

Деятельность волостных и сельских крестьянских сословных орга­нов была до мелочей регламентирована как «Учреждением», так и двумя «сельскими» уставами — полицейским и судебным — 23 марта 1839 г.

Местные учреждения Министерства двора и уделов. Основными учреждениями дворцового ведомства на местах были учреждения соз­данного в 1797 г. департамента уделов. Это были удельные экспедиции в составе казенных палат, а с 1808 г.— удельные конторы и их отделения. Удельные конторы создавались в уездах, где существовали удельные имущества и крестьяне; для последних удельные конторы являлись административно-полицейскими, финансовыми и судебными учреждениями. Удельным конторам подчинялись волостные и сельские органы удельных крестьян, созданные еще в конце XVIII в.

Местные учреждения и заведения Министерства народного просве­щения. Система местных учреждений и заведений Министерства на­родного просвещения была создана законодательством 1803—1804 гг. Потребности правительственного аппарата, промышленности и тор­говли в грамотных кадрах заставили правительство создать систему учебных заведений. Законом 1803 г. были учреждены шесть учебных округов (Петербургский, Московский, Виленский, Дерптский, Харь­ковский и Казанский), по нескольку губерний в округе (например, Московский округ состоял из десяти губерний). Во главе каждого округа стоял попечитель, под надзором которого находились универ­ситет и другие учебные заведения округа.

В начале XIX в., кроме созданного еще в 1755 г. Московского университета, были учреждены новые университеты в Вильно, Харь­кове, Казани и Дерпте. Административная деятельность попечителя округа была ограничена так называемой «университетской автоно­мией», созданной уставами Московского, Харьковского и Казанского университетов 5 ноября 1804 г. Состоявший из профессоров совет университета получил право выбирать ректора, деканов, инспектора, правление университета (хозяйственное управление). Совет универ­ситета имел обширные административные, учебные и даже судебные права (университетский суд). Эта «автономия» носила ограниченный характер, так как ректор, профессора и преподаватели университета считались находящимися на государственной службе чиновниками.

Срок обучения в университете был три года.

Университетские уставы делали университеты органами управле­ния учебными заведениями округа. 5 ноября 1804 г. был издан «Устав учебных заведений, подведомственных университетам», по которому создавалась сеть учебных заведений, носящих всесословный характер: четырехклассная гимназия во главе с директором; двухклассное уездное училище во главе со смотрителем и одногодичное приходское училище. Средними и низшими учебными заведениями губернии за-

[189]

ведовал директор училищ, избираемый университетским советом и ему подчиненный.

Между приходским, уездным училищами и гимназиями, а также университетами установилась преемственность.

В первые два десятилетия XIX в. в России был создан ряд при­вилегированных учебных заведений — лицеев. Некоторые из них по программе были близки к гимназиям (Нежинский лицей графа Безбородко), другие занимали промежуточное положение между гимна­зией и университетом (Ришельевский лицей в Одессе, Демидовский лицей в Ярославле), а созданный в 1810 г. Царскосельский лицей за шесть лет обучения давал права трех факультетов университета (кро­ме медицинского).

Этот лицей готовил кадры высших чиновников страны (его воспи­танники при поступлении на гражданскую службу получали чин от XIV до IX класса «Табели о рангах»). В числе 30 учащихся первого выпуска лицея были великий русский поэт А. С. Пушкин, его друзья — А. А. Дельвиг, поэт и декабрист В. К. Кюхельбекер, декабрист И. И. Пущин. Из учащихся вышли ряд крупных царских чиновни­ков — статс-секретарь, государственный секретарь, главноуправляющий Второго отделения граф М. А. Корф, министр иностранных дел и канцлер князь А. М. Горчаков и др.

Создание лицеев, а также установление ряда законов, запрещаю­щих обучение крепостных в учебных заведениях и ограничивающих обучение в гимназиях детей лиц непривилегированных сословий, све­ло так называемую «всесословность школы» к нулю. Крепостное право было препятствием для распространения просвещения. По идее реформы 1803—1804 гг. каждый крупный город должен был иметь университет, губернский — гимназию, уездный — уездные училища, а села — приходские училища. В действительности к 1825 г. из 553 губернских и уездных городов России 131 город не имел ни одной школы. В селах, как правило, школ не существовало. Многие губерн­ские города не имели гимназий.

Принятый вскоре после подавления восстания декабристов новый устав гимназии и училищ 1828 г. сохранял трехстепенность школ, но в основу школьной системы положил сословность.

По новому уставу директор гимназии и училища получал боль­шие права над учебными заведениями губернии. Для надзора за пре­подаванием и «нравственной» частью в гимназии учреждалась долж­ность инспектора. При директоре гимназии создавался официальный совет. Господствующий класс ревниво следил за направлением образо­вания в школах, не доверяя надзору органов Министерства народного просвещения. На каждые три года дворянство губернии выбирало почетного попечителя гимназии. Усилен был надзор и за частными учебными заведениями. В 1833 г. в каждом учебном округе создается должность инспектора частных учебных заведений.

25 июня 1835 г. было издано новое положение об учебных окру­гах, сущность которого заключалась в передаче всех обязанностей

[190]

по управлению учебными заведениями в руки попечителя учебного округа; университеты превратились в чисто учебные заведения. В каж­дом учебном округе в помощь попечителю создавались совет попечи­теля и должность инспектора казенных училищ.

Принятый 26 июля 1835 г. общий университетский устав сводил на нет «университетскую автономию», увеличивая в университете права попечителя округа; он назначал инспектора, ему подчинялось правление университета; право университетского суда было упразд­нено. Университетский устав был распространен на все университеты России (в том числе с некоторыми ограничениями и на Дерптский университет). Для учрежденного в 1833 г. Киевского университета был принят особый устав, ограничивавший выборность деканов и устанавливавший назначение части профессоров министром просве­щения. В 1848 г. был приравнен к университетам Лазаревский инсти­тут восточных языков. В 1848—1849 гг. проводится ограничение при­тока разночинцев в университеты.

Местные учреждения военного ведомства. Довольно значительным был местный аппарат Военного ведомства. Хозяйственные департа­менты Военного министерства имели свои местные административно-хозяйственные органы, объединявшиеся в не совпадавшие друг с дру­гом 12 артиллерийских, 8 инженерных, 10 провиантских и 18 комис­сариатских округов. Эти хозяйственные учреждения имели, очень мало прав и по каждой мелочи обращались в министерство.

Особое место в армии занимал корпус внутренней стражи. В 1811 г. местные воинские команды, находившиеся в ведении гражданских властей — губернаторов и выполнявшие наряду с полицией функцию по охранению «тишины и спокойствия», были преобразованы во внут­реннюю стражу. В 1816 г. был создан корпус внутренней стражи во главе с инспектором, подчиненным непосредственно военному мини­стру. Все внутренние губернии были разделены на 8 округов, в каж­дом из которых располагалось по нескольку бригад внутренней стра­жи. Бригады делились на губернские батальоны и полубатальоны, инвалидные, этапные и соляные команды. Окружной генерал являлся инспектором и командиром всех войск внутренней стражи на тер­ритории округа. Функции внутренней стражи были разнообразны. На обязанности ее лежали задачи «охранять внутренний порядок по требованию губернского начальства», «усмирять неповиновение и буйство», исполнять судебные приговоры, ловить не только воров и разбойников, но и беглых рекрутов и крепостных крестьян, прини­мать и препровождать партии рекрутов и арестантов, надзирать за исполнением рекрутского набора, обучать рекрутов, а также нести ка­раульную службу при арестантских ротах.

Довольно сложную организацию имели военные поселения. Полки военных поселян комплектовались главным образом из государствен­ных крестьян. Территория поселения каждого полка называлась окру­гом; во главе его стоял начальник, при котором находились штаб и

[191]

канцелярия. К концу царствования Александра I в военных поселе­ниях находилось 375 тыс. чел., т. е. ¹/₃ армии.

Восстание военных поселян в Новгородской губернии в 1831 г. за­ставило правительство провести реформу военных поселян. Большая часть военных поселян была превращена в военно-пахотных солдат. Опека над военными поселениями ослабла, но обособленность управ­ления продолжала сохраняться. Окончательно военные поселения были упразднены в 1856—1859 гг.

Огромная армия феодально-крепостнической России требовала большого командного состава. В начале XIX в. старые шляхетские корпуса были преобразованы в кадетские. В 1802 г. учреждается при­вилегированный Пажеский корпус, готовящий сыновей наиболее знат­ных дворян к придворной службе и службе в гвардии. Кроме того, в провинции открывается еще несколько кадетских корпусов и воен­ных училищ.

В 1830 г. вся система подготовки командного состава получила единообразие. За исключением Пажеского корпуса, сохранившего особое положение, все военно-учебные заведения были преобразованы в кадетские корпуса, в которых в течение 7 лет обучения подготав­ливались офицеры. Кадетские корпуса получили «Общее положение» и «Устав».

При подготовке офицеров в кадетских корпусах характерны были увлечения линейной тактикой и муштрой. В таких условиях от офи­цера требовали слепого выполнения уставов и предписаний началь­ства, а также поддержания жестокой палочной дисциплины в армии.

Недостатки в подготовке командного состава армии являлись од­ним из факторов военной отсталости крепостнической России, кото­рая проявилась в Крымскую войну.