Перевод в России.
XIX в. называют порой «золотым веком русской литературы». С не меньшим основанием его можно назвать и золотым веком художественного перевода в России.
На рубеже XVIII-XIX вв. в Россию, как и в западноевропейские страны, пришел романтизм. Романтизм заставил и русских переводчиков заботиться прежде всего о передаче национального колорита подлинника. Очень показательны в этом плане переводы «Песен западных славян», выполненные Пушкиным с французского. Это одиннадцать песен из книги Проспера Мериме «Гузла, или Сборник иллирийских стихотворений, записанных в Далмации, Боснии, Хорватии и Герцеговине» (1827).
В.А. Жуковский первым познакомил русского читателя с поэтическим творчеством Гёте, Шиллера, Уланда, Клошптока, Гебеля, Бюргера. Переводы занимали значительное место в его творчестве на протяжении всей жизни, и смена принципов, усвоенных от прежней, классицистической традиции, хорошо заметна.
Начинал Жуковский с переделок в русском духе, которые встречаются
часто в эпоху классицизма, и в этом прежде всего был наследником Державина. Г. Р. Державин и не скрывал вольного обращения с подлинником, более того, он, по традиции XVIII в., не считал свои русифицирующие переводы переводами и редко указывал имя автора оригинала. Произведения Горация, Анакреона, Пиндара, Сапфо в переводах Державина обрастают русскими реалиями. Эрот заменяется Лелем, появляются русские персонажи: Суворов, Румянцев, Екатерина П. Появляются терема, блюда русской и французской кухни: щи, фрикасе, рагу, устрицы.
У Жуковского русификация не ограничивается отдельными компонентами и перерастает в полную замену национальной картины. Таков
первый его перевод баллады Г. Бюргера «Ленора», который под названием «Людмила» был опубликован в 1808 г.; здесь исторический фон подлинника— австро-прусская война 1741-1748 гг. — заменен Ливонскими войнами XVI-XVII вв., а грубоватый народный язык — фразеологией поэзии русского сентиментализма. Во второй, наиболее любимой читателями версии этой баллады, которую Жуковский опубликовал в 1813 г., — «Светлане»—действие и вовсе переносится в сказочную, языческую русскую старину; сказочный колорит приобретают и языковые средства.
Аналогичный подход мы находим и в немногочисленных переводах М.Ю. Лермонтова. И перевод из Байрона («Душа моя мрачна...»), и перевод из Гейне («На севере диком...») полностью подчинены не только стилистике оригинального творчества Лермонтова, но и специфике его художественного миросозерцания. Объяснимым с этой точки зрения является отказ от передачи романической коллизии в стихотворении Гейне, которая оформлена в подлиннике с помощью метафоры «der Fichtenbaum» — «die Palme». Поэт не сохраняет противопоставление мужского и женского рода (в его переводе это «сосна» и «пальма»), наполняя перевод образами неразделенной тоски и одиночества, свойственных его собственному мировосприятию.
Романтическим принципам подчиняется и подход Н. И. Гнедича к знаменитому переводу «Илиады» Гомера, хотя отпечаток «высокого» стиля классицизма здесь заметен.
Пушкин о переводе Гнедича:
Крив был Гнедич-поэт, преложитель слепого Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.
На протяжении XIX в. в поле зрения русских переводчиков попадают все значительные произведения европейской литературы — как предшествующих веков, так и современные. Особенно популярны Шекспир, Гете, Шиллер, Гейне. Шекспира, например, переводят такие крупные переводчики, как Н. А. Полевой, А. И. Кронеберг,П. И. Вейнберг, Н. А. Холодковский, А. Л. Соколовский и многие другие.
Так формируется единое общеевропейское культурное пространство. Однако это еще долингвистический период истории перевода:
1) не учитывался вклад переводчиков в развитие национальных языков;
2) не различали типы и жанры текстов в переводе;
3) отсутствовала теория перевода как наука
Дата добавления: 2015-10-05; просмотров: 2237;