Русская религиозная философия XIX — XX вв.

Религиозная философия существует практически во всей истории русской общественной мысли, начиная с введения христианства в Ки­евской Руси. Ее расцвет пришелся на конец XIX и начало XX веков, когда религиозная философия развивалась в качестве своеобразной аль­тернативы по отношению к философии Запада с ее культом научного разума и техники, духом антропоцентризма и прагматизма. Духовным источником русской религиозной философии явилось православие как специфический духовный и жизненный уклад, а в центре ее внимания находилась тема Бога и человека, взаимоотношения между ними. В этой философии, которая по своему содержанию носит всеохватный харак­тер, с религиозных позиций были осмыслены такие проблемы, как при­рода человека, его свобода, смерть и бессмертие, гуманизм и его кри­зис, смысл человеческой истории, ряд важных социальных вопросов. В середине XIX века многие идеи религиозной философии были представ­лены в творчестве славянофилов. Большой вклад в ее развитие внесли писатели Л.Н. Толстой и Ф.М.Достоевский.

Центральной фигурой во всей русской религиозной философии ХГХ века является В.С.Соловьев— сын известного русского историка, фило­соф, поэт и публицист. В своих произведениях ("Оправдание добра", "Смысл любви", "Духовные основы жизни") он излагал "философию все­единства". Творчество Соловьева часто называют также "философией любви", поскольку любовь рассматривалась им в качестве животворя­щего принципа всего мироздания и его бытия (".. Все, кружась, исчезает во мгле; /Неподвижно лишь солнце любви", — писал об этом Соловьев языком поэзии).

Исходной и основной идеей философии Соловьева является идея всеединства, или мировой целостности и гармонии. Эта идея имеет кос­мическое значение, поскольку охватывает все сферы и проявления бы­тия. Окружающий человека мир иерархичен, в нем низшее и высшее взаимосвязаны. Он пронизан божественным началом и предстает в дей­ствительности как творение Божье, воплощение Истины, Добра и Кра­соты. Бог — это некий космический разум, организующая сила мироз­дания. Будучи создан своим Творцом, мир, однако, не завершен и не застыл в своем движении. Он динамичен и непрерывно развивается, неся в себе внутреннее активное начало, или мировую душу. Она представ­ляет собой особого рода энергию, носитель творческой идеи и принци­па всеединства.

Божественная идея всеединства была названа Соловьевым мудро­стью, или Софией. Она есть как бы источник мира и его душа, связы­вающая воедино Творца и его творения, природу и человечество, ин­дивида и общество. В обществе единство всех людей существует в фор­ме православной церкви. Она сближает людей и активно способству­ет становлению "царства Божьего" на земле. Целью истории является соединение человека с Богом и становление богочеловечества. Симво­лом этого единения является фигура Иисуса Христа, сына Божьего в образе человека. Процесс приобщения людей к ценностям христиан­ства есть одухотворение — приобщение к божественному началу, на­растание меры любви и добра в обществе. Идеалом общественного устройства Соловьев считал свободную теократию как единство все­мирной церкви и монархии. Русский философ верил, что в таком со­стоянии будут сполна реализованы идеалы добра и красоты, справед­ливости и мира, произойдет слияние западного и восточного право­славия, соединение власти светской и духовной.

В.С.Соловьев подчеркивал мысль о свободе и бессмертии челове­ка, его высоком космическом призвании. По убеждению философа, человек своей деятельностью призван соединять и "небо", и "землю", все части мира в единое и гармоничное целое. Ведь человек — это бо­гочеловек, т.е. всемогущее существо. Мировая гармония возможна лишь с помощью любви, взаимного стремления всех живых существ друг к другу, людей — к Богу. Человеку свыше предназначено соби­рать всех живых тварей воедино и созидать цельный и стройный мир. Путь к мировой гармонии лежит не через насилие, а через веру, лю­бовь и согласие, милосердие ко всему живому, как это делал когда-то Иисус Христос. Любовь создает нового человека, формирует в нем высокие духовные качества. На деле любовь всегда означает творе­ние Добра, сохранение жизни во всех ее проявлениях. Любовь — это бескорыстное служение другим людям, самопожертвование. Творение добра любовью должно стать общим делом, проявлением подлинной соборности православных людей.

Ярким и многогранным явлением в русской религиозной филосо­фии была фигура Н.А.Бердяева. Ряд его крупных трудов ("Философия свободы", "Философия свободного духа", "Смысл творчества") оставил заметный след в истории мировой философской мысли. Как и многие видные представители русской интеллигенции, не принявшие Советскую власть, Бердяев был в 1922 году выслан за рубеж, где и прошла вся его дальнейшая жизнь. Вся философия Бердяева, по его словам, антропологична. Она непосредственно обращена к проблемам духа и духовности, свободы и творчества, смысла жизни и призвания человека, а себя фило­соф часто называл "очень русским философом", "дитя Достоевского".

Тему человека Бердяев рассматривал с позиций христианского модернизма, т.е. обновленного христианского вероучения. В отличие от мыслителей средних веков, русский философ подчеркивал актив­ность природы человека, его возможность и способность обретать свое бессмертие путем преображения окружающего мира и самого себя в нем. Человек является носителем высоких духовных качеств — рели­гиозных, нравственных, эстетических и иных. Он представляет собой как бы точку, в которой пересекаются два мира — земной и боже­ственный, низший и высший. Человек — это малый бог, активный со­участник божественного миротворения, иерархический центр всего мироздания. Его душа — это божественный элемент в нем.

Одним из важнейших в философии Бердяева является понятие творчества, которое раскрывает фундаментальное свойство челове­ка — способность к активной созидательной деятельности в окружа­ющем мире. Творчество представляет собой направленность челове­ка к более совершенному бытию, созидание новизны в нем. Способ­ность к этому укоренена в человеке, проистекает из недр его духовно­сти и является ответом на призыв Бога к человеку. Соответственно, свобода человека также происходит изнутри, от его духовности, а не даруется извне. Человек призван осуществить, по словам Бердяева, "восьмой день творения". "Поступай так, — писал философ, — как будто бы ты слышишь Божий зов и призван в свободном и творчес­ком акте соучаствовать в Божьем деле..." Подлинная творческая сво­бода (в отличие от "негативной" свободы) на деле всегда означает не только созидание новизны в мире, но и формирование личности. Сво­бода всегда духовна по своему происхождению и имеет индивидуаль­ный характер. Определяя человека как носителя творческой свободы, Бердяев тем самым как бы оправдывал человека. Он подчеркивал его особое призвание в мире—участвовать в процессах дальнейшего тво­рения мира и его совершенствования. "Человек, — подчеркивал Бер­дяев, —живит, духотворит природу своей творческой свободой и мер­твит, сковывает ее своим рабством и падением в материальную необ­ходимость". Сохранение мира от смертоносной власти времени, за­щита от зла — в этом и должен состоять подлинный смысл жизни че­ловека, цели и содержание его деятельности.

К числу самых лучших моментов философии Бердяева относится также характеристика им XX столетия. Русский мыслитель расценивал это время как античеловеческую эпоху, поскольку в ней происходит "эрозия гуманизма" и "истребление духовности". В этом веке был со­здан огромный технический мир, и человек становится космиургом— мощной космической силой с колоссальным потенциалом энергии. Однако техника разрушает человека, опустошает его душевный и эмо­циональный мир, уничтожает индивидуальность. К сожалению, в наше время вещь нередко становится ценнее человека, вытесняет высокую культуру. Размышляя об этом, Бердяев замечал, что вполне может на­ступить такой момент, когда человека уже не будет, он просто пере­станет существовать в качестве человека.

Н.А.Бердяев известен также и как глубокий исследователь "русской души", т.е. национального самосознания. Определение им России как ве­ликого и цельного "Востоко-Запада" имеет большое познавательное зна­чение. Значительное место в его творчестве занимала тема русской интел­лигенции — класса искателей Правды, класса жертвенников. Глубоки, точны и интересны рассуждения Бердяева об истоках и природе русского коммунизма, о социальных революциях как аномалиях в развитии об­щества. Философ внес большой вклад в изучение смысла, движущих сил и направленности человеческой истории. Личность этого мыслителя, "русского Гегеля", является одной из самых ярких, и вместе с тем — тра­гических в истории мировой и отечественной философии. "Есть только одна страна, в которой меня почти не знают, — это моя родина", — с горечью писал Бердяев, несколько десятков лет проведший в изгнании.

Заметное место в истории русской религиозной философии занима­ет творчество С.Л.Франка. В своих работах ("Духовные основы обще­ства" и др.) он разрабатывал концепцию интуитивизмаи подчеркивал, что русский человек воспринимает мир всем своим духом, непосредствен­но и целостно. Франк подчеркивал, что общество—это единое духовное целое, объединяющим началом которого является соборность.

Религиозное течение в философии было представлено творче­ством и многих других мыслителей (Н.О.Лосский, И.А.Ильин, П.А.Флоренский).В начале XX века в среде либеральной интеллиген­ции возникло богоискательство, — идейное течение, в котором име­ли место поиски "нового религиозного сознания". К сожалению, в со­ветский период истории религиозная философия, как самостоятель­ное течение, перестала существовать и получила дальнейшее разви­тие лишь в условиях эмиграции за рубежом. Что же касается ее значе­ния, то можно сказать, что она до сих пор современна, поскольку об­ращена к вечным философским вопросам: к проблеме Истины, Добра и Красоты, к теме Человека и его духовного мира.

Главной темой идейных исканий Федора Михайловича Достоевского стала тема взаимоотно­шения Бога и человека, Бога и мира. Может ли человек сохранить в себе человеческое, т.е. быть нравственным вне религиозного сознания? В отличие от большинства современников Достоевскому было очевидно, что вне идеи Бога как высшего начала «все нравственные основания в человеке, оставленном на одни свои силы, условны...» и только религия может дать абсолютное обоснова­ние нравственности. «Христианство, — пишет Ф.М. Достоевский, — дает свою нравственность и велит верить, что это нравственность нормальная, единая, что нравственностей условных нет». В своих художественных и публицистических произведениях великий мыс­литель исследует все губительные последствия отказа человека от веры в Бога.

Человек, по Ф.М. Достоевскому, есть великая тайна: нет ничего значительнее и дороже человека, хотя нет и ничего страшнее его. Он саркастически высмеивает рационалистические трактовки чело­века, согласно которым поведение человека определяется его рас­судком и соображением выгоды.

Да когда же бывало, — восклицает герой «Записок из подполья». — во все эти тысячелетия, чтоб человек действовал только из одной своей выгоды? Что же делать с миллионами фактов, свидетельствующих о том, как люди зазнамо, т.е. вполне понимая свои настоящие выгоды, оставляли их на второй план и бросались на другую дорогу, на риск, на авось...». Не один только рассудок определяет поведение человека, а «натура человеческая действует вся целиком — всем, что в ней есть — сознательно и бессознательно».

По мнению писателя, человек в цельности своей природы есть существо иррациональное, поэтому рассудочным путем познать природу человека невозможно. Как бы ни была упорна работа мысли, она никогда не сможет охватить человека полностью, будет отвечать мнимому человеку, а не действительному. Всегда остается иррациональный остаток, который и составляет самый главный сокровенный смысл. В человеке скрыт акт творчества, и он прив­носит в жизнь человека страдания и радости, ни понять, ни пере­делать которые не дано разуму.

Подлинная сущность, ядро человека заключается в стремлении к самоутверждению, т.е. к свободе. Человек, по образному выраже­нию героя «Записок из подполья», не штифтик, не клавиша фор­тепьянная, и хоть по глупой, но по своей воле желает жить. Бытие человека определяется этой жаждой свободы.

Ф.М. Достоевский исследует парадоксы свободы, поскольку свобода для человека — это всегда свобода выбора между добром и злом. Проблема заключается в том, может ли человек сам, руковод­ствуясь чисто человеческими установлениями, определить, что есть добро и что есть зло. Он показывает, что, отрицая Бога, человек логически приходит к мысли, что «если Бога нет, то все позволе­но». Нет Бога, нет греха, нет бессмертия, нет смысла жизни. Чело­веку как нравственному существу невозможно прожить без Бога, ибо «совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного». Кто теряет веру в Бога, тот неизбежно становится на путь саморазрушения личности, как герои романов Ф.М. Достоевского — Раскольников, Свидригайлов, Иван Карама­зов, Кириллов, Ставрогин.

Исключительный опыт познания истории с позиций диалектики свободы содержится в поэме оВеликом Инквизиторе в романе «Братья Карамазовы», названной с легкой руки В.В. Розанова легендой о Великом Инквизиторе. В поэме божественному смыслу истории противопоставляется грандиозный замысел переустройства человече­ского общества на рациональных человеческих основаниях, повеству­ется о втором пришествии Иисуса Христа на землю в XVI в., в самое страшное время инквизиции в Испании. По приказу Великого Ин­квизитора, обвиняющего Христа в отказе от власти над людьми и же­лании сделать их свободными, его заключают в темницу.

Логика рассуждений Великого Инквизитора на первый взгляд безупречна. Свобода, проповедуемая Христом, и счастье несовмести­мы, ибо вынести свободу выбора могут лишь немногие духовно силь­ные личности. Все остальные «не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики».

Свободе люди предпочтут хлеб, «человечество как стадо, благо­дарное и послушное», побежит за теми, кто обратит камни в хлебы. Но не хлебом единым жив человек, и ему нужно не просто жить, но и знать, для чего жить. Оказавшись свободными, люди тут же будут искать, перед кем преклониться, кому предоставить право выбора и на кого возложить ответственность, поскольку «спокойствие... человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла».

Поэтому свобода только для избранных, которые, взяв на себя ответственность, будут управлять массой слабых духом людей, бесчисленных, как морской песок, при помощи таких средств, как «чудо», «тайна», «авторитет» и, лишив их свободы, со­единят их в «бесспорный, общий и согласованный муравейник».

Казалось бы, вся история подтверждает слова Великого Инкви­зитора. Да, большинство людей не могут быть свободными и предпочтут «хлебу небесному» «хлеб земной». Реальная история не сов­падает с высоким христианским идеалом. Но взгляд на человечест­во, проповедуемый Великим Инквизитором, является человеконе­навистническим и антихристианским, поскольку «высокий взгляд христианства на человечество понижается до взгляда как бы на звериное стадо, и под видом социальной любви к человечеству яв­ляется уже не замаскированное презрение к нему».

Образ Великого Инквизитора олицетворяет у Ф.М. Достоевского замысел безбожного социалистического переустройства общества. Достоевский определяет европейский социализм как продукт западно­европейской культуры: «социализм французский есть не что иное, как насильственное единение человечества — идея, еще от древнего Рима идущая и потом всецело в католичестве сохранившаяся».

Он поясняет, что главной в европейских социалистических уче­ниях выступает экономическая проблема «камня и хлеба». На самом деле проблема социализма не столько экономическая, сколько атеистическая: «нынешний социализм в Европе, да и у нас, везде устраняет Христа и хлопочет прежде всего о хлебе». Западный со­циализм идет на смену не столько капитализму, сколько христиан­ству. Социалистическая идея в таком варианте оценивается Ф.М. Достоевским как «дьяволова идея», не принимающая во вни­мание духовное происхождение человека.

Атеистическому западному социализму Ф.М. Достоевский про­тивопоставляет идею всеобъединяющего русского социализма, в основе которого лежит жажда русского народа всеобщего, всена­родного всебратского единения.

Учение о человеке, этика Ф.М. Достоевского внутренне связаны с его историософскими размышлениями, то есть с взглядами на развитие общества. Почвенничество Достоевского носило очень своеобразный характер. В своей философии истории он предпри­нял попытку синтеза взглядов славянофилов и западников.

Подобно западникам, Достоевский признавал, что «Европа так же была отечеством нашим, как и Россия». Он положительно от­носился к реформам Петра I, который, по его мнению, сумел во­плотить в жизнь общее желание, уже носившееся в воздухе, — жа­жду перемен в исторической жизни России.

Считая, что в решительных реформах Петра I отразились такие основные черты русского национального характера, как «всецелость и всечеловечность», мыслитель различал реформаторский дух Петра I и содержание его реформ: «Одна идея Петра была народна, но Петр как факт был в высшей степени антинароден».

Вместе с тем Ф.М. Достоевский считал нелепостью утверждения западников об отсталости России и необходимости перенесения на русскую почву европейского устройства общественной жизни. Прогрессивность Европы западники видели в развитии экономики и гражданском устройстве. Кроме экономических богатств, утвер­ждал Достоевский, есть еще и сокровища духа, а сила духа для него была всегда выше экономической силы. Подобно славянофилам Ф.М. Достоевский полагал, что у России есть особый исторический путь, отличный от западноевропейского.

Необходимость собственного пути развития диктуется прежде всего национальными особенностями русского народа, душа кото­рого срослась с высокими и святыми идеалами христианства. Дух русского народа, считает Достоевский, — это такая сила, которой никто в мире еще не осознал.

В статье «Два лагеря теоретиков» Ф.М. Достоевский обращает внимание на односторонность понимания народа и славянофилами и западниками: славянофилы лелеют в душе один только идеал Ру­си православной, а западники судят об исторических явлениях рус­ской жизни по немецким и французским книжкам. Задача же за­ключается в том, чтобы добиться более гармонического синтеза родной почвы и привнесенных элементов европейской культуры.

Именно в способности к синтезу своего и чужого, «всемирной отзывчивости» Ф.М. Достоевский видел особенность русской лите­ратуры, которая является выражением русского национального ха­рактера. В речи на Пушкинском празднике он провозгласил свою главную идею о всемирно-историческом назначении русского наро­да, которое, бесспорно, есть «всеевропейское и всемирное». Обосно­вывая историческую миссию русского народа, Достоевский в очерке «Пушкин» подчеркивал, что «стать настоящим русским, стать впол­не русским... — значит стать братом для всех людей, всечеловеком».

Он считал, что спасение человечеству придет из возрожденной Рос­сии, поскольку в мире нет другого народа, «народа-богоносца», кроме русского, который бы мог стать духовной основой единения людей.