ВВЕДЕНИЕ 34 страница

Глава XXIV

§ 1. ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА

Годы царствования Николая I (1825 — 1855) оцениваются историками как
«апогей самодержавия». Его царствование началось с подавления восстания
декабристов 14 декабря 1825 г. и завершилось в феврале 1855 г., в
трагические дни обороны Севастополя во время Крымской войны. Восстание
декабристов произвело сильное впечатление на Николая I. Он рассматривал
его как следствие влияния западноевропейских революций и «разрушительных»
идей. И все же он не мог не задумываться и над внутренними причинами
вероятных в будущем революционных выступлений в России. Именно поэтому он
входил во все детали следствия по делу декабристов, сам выступал в роли
искусного следователя, чтобы докопаться до корней заговора. По его приказу
был составлен Свод показаний декабристов о внутреннем состоянии России,
куда были включены основные положения планов и проектов декабристов,
записки подследственных на его имя с критикой современного состояния
страны. Этот свод постоянно находился в кабинете Николая I.
Из материалов дела декабристов перед Николаем I раскрылась широкая
картина колоссальных безобразий в управлении, суде, финансах и в других
сферах. Царь понимал необходимость проведения преобразований. 6 декабря
1826 г. был учрежден Секретный комитет для обсуждения программы
преобразований в управлении и социальной сфере.
В нашей историографии вплоть до недавнего времени внутренняя политика
Николая I рассматривалась как всецело реакционная. Не учитывалась ее
сложность и противоречивость: с одной стороны, стремление Николая I
предотвратить возможность революционных потрясений, подобных тем, какие
происходили в 30 — 40-х годах XIX в. в странах Западной Европы, постоянная
борьба против распространения в России «разрушительных» идей; с другой —
проведение мер, направленных на решение острых социальных проблем, в
первую очередь крестьянского вопроса. Николай I был убежден в
необходимости отмены крепостного права, поощрении экономического и
культурного развития страны. В целом все это было направлено на укрепление
целостности и могущества Российской империи.
Николая I ранее нередко изображали как некую «самодовольную
посредственность с кругозором ротного командира». В действительности это
был достаточно образованный для своего времени, волевой, прагматически
мыслящий самодержец. Он профессионально знал военно-инженерное дело с
приемами тактики, любил архитектуру и сам участвовал в проектах многих
общественных зданий, хорошо разбирался в литературе и искусстве, был
неплохим дипломатом. Был искренне верующим человеком, но чуждым мистицизма
и сентиментализма, присущих Александру I, не обладал и его искусством
тонкой интриги и притворства, ясный и холодный ум Николая действовал прямо
и открыто. Поражал иностранцев роскошью двора и блестящими приемами, но
был крайне непритязателен в личном быту, вплоть до того, что спал на
походной солдатской койке, укрывшись шинелью. Удивлял огромной
работоспособностью. С семи часов утра весь день он трудился в своем
скромном кабинете Зимнего дворца, вникая во все мелочи жизни огромной
империи, требуя подробных сведений обо всем случившемся. Любил внезапно
инспектировать казенные учреждения в столице и в провинции, неожиданно
являлся в присутственные места, в учебное заведение, суд, таможню,
сиротский дом.
Николай I стремился придать всей системе управления «стройность и
целесообразность», добиться на всех уровнях максимальной исполнительности.
В этом смысле идеалом для него являлась военная служба. «Здесь порядок,
строгая безусловная законность, никакого всезнайства и противоречия, все
вытекает одно из другого, никто не приказывает, прежде чем сам не научится
повиноваться, все подчиняется одной определенной цели: все имеет одно
назначение, — говаривал он, — потому-то мне так хорошо среди этих людей и
потому я всегда буду держать в почете звание солдата. Я смотрю на
человеческую жизнь только как на службу, так как каждый должен служить».
Отсюда и стремление Николая к милитаризации управления. Почти все министры
и почти все губернаторы при Николае I были назначены из военных.
Одной из первоочередных задач внутриполитического курса Николая I
было укрепление полицейско-бюрократического аппарата. Последовательное
проведение принципов бюрократизации, централизации и военизации
рассматривалось им как эффективное средство борьбы с революционным
движением и укрепления самодержавных порядков. При нем создавалась
продуманная система всесторонней государственной опеки над
общественно-политической, экономической и культурной жизнью страны.
Вместе с тем Николай I ставил задачу все сферы управления подчинить
своему личному контролю, сосредоточить в своих руках решение как общих,
так и частных дел, минуя соответствующие министерства и ведомства. Для
решения того или иного важного вопроса учреждались многочисленные
секретные комитеты и комиссии, находившиеся в непосредственном ведении
царя и часто подменявшие министерства. Существенно была ограничена
компетенция Сената и Государственного совета, так как многие дела,
подлежащие их ведению, решались в специально созданных комитетах и
комиссиях.
Принцип режима личной власти монарха воплотился в разросшейся
«собственной канцелярии» царя. Она возникла еще при Павле I в 1797 г. При
Александре I в 1812 г. она превратилась в канцелярию для рассмотрения
прошений на высочайшее имя. Николай I уже в первой год своего царствования
существенно расширил функции личной канцелярии, придав ей значение высшего
органа управления государством. Прежняя канцелярия царя стала ее I
отделением, в обязанности которого входило подготавливать бумаги для
императора и следить за исполнением его повелений. 31 января 1826 г. было
создано II отделение «для совершения уложения отечественных законов»,
получившее название «кодификационного». 3 июля 1826 г. создано III
отделение (высшая полиция). В 1828 г. к ним прибавилось IV отделение,
которое управляло учебными, воспитательными и прочими «благотворительными»
учреждениями, входящими в ведомство имени императрицы Марии Федоровны
(матери царя), а в 1835 г. для подготовки реформы государственной деревни
учреждено V отделение. Наконец, в 1843 г. появилось VI, временное,
отделение для управления присоединенными к России территориями Кавказа.
Наибольшее значение имели II и III отделения императорской личной
канцелярии.
Еще в начале царствования Александра I действовала Комиссия для
составления законов под руководством графа П. В. Завадовского. Однако ее
25-летняя деятельность оказалась бесплодной. Вместо нее было учреждено II
отделение во главе с профессором права Петербургского университета
М. А. Балугьянским. Практически всю работу по кодификации проводил
М. М. Сперанский, определенный к нему в «помощники». Хотя Николай
относится к Сперанскому сдержанно, даже с подозрением, но именно в нем
видел единственного человека, который мог выполнить это важное дело, дав
Балугьянскому наказ «смотреть» за ним, «чтобы он не наделал таких же
проказ, как в 1810 году» (имелся в виду План преобразования России,
составленный Сперанским).
Сперанский подал императору четыре записки со своими предложениями о
составлении Свода законов. По плану Сперанского кодификация должна была
пройти три этапа: на первом предполагалось собрать и издать в
хронологическом порядке все законы, начиная с «Уложения» царя Алексея
Михайловича 1649 г. и до конца царствования Александра I; на втором —
издать Свод действующих законов, расположенных в предметно-систематическом
порядке, без внесения каких-либо исправлений и дополнений; на третьем
предусматривалось составление и издание «Уложения» — нового
систематического свода законодательства, «с дополнениями и исправлениями,
сообразно нравам, обычаям и действительным потребностям государства».
Николай I, согласившись на проведение двух этапов кодификации, отверг
третий — как введение нежелательных «новшеств».
В течение 1828 — 1830 гг. было издано 45 томов (а с приложениями и
указателями 48) «Полного собрания законов Российской империи», куда вошли
31 тыс. законодательных актов с 1649 по 1825 г. Законодательные акты,
изданные с 1825 по 1881 г., составили впоследствии второе, а с 1881 по
1913 г. — третье собрание. Все три собрания составили в общей сложности
133 тома, в них вошли 132,5 тыс. законодательных актов — важный источник
по истории России за более чем два с половиной столетия.
В 1832 г. издан 15-томный «Свод законов Российской империи»,
заключавший в себе расположенные в систематическом порядке 40 тыс. статей
действующего законодательства. Кроме того, в 1839 — 1840 гг. были изданы
подготовленные Сперанским (уже после его смерти) 12 томов «Свода военных
постановлений», «Свод законов Великого княжества Финляндского», своды
законов для остзейских и западных губерний.
Кодификация законов при Николае I играла огромную роль в упорядочении
российского законодательства и в обеспечении более твердой и четкой
юридико-правовой основы российского абсолютизма. Однако она не меняла ни
политической, ни социальной структуры самодержавно-крепостнической России
(да и не ставила этой цели), ни самой системы управления. Не устраняла она
произвола, коррупции чиновников, которые именно в николаевское
царствование достигли особого расцвета. Правительство видело пороки
бюрократии, но искоренить их в условиях абсолютистского режима было не в
состоянии.
Печально знаменитую известность получила деятельность III отделения
императорской канцелярии. При нем был учрежден корпус жандармов,
состоявший сначала из 4, а позже из 6 тыс. человек. Во главе III отделения
поставлен фаворит Николая I генерал А. Х. Бенкендорф, он же являлся и
шефом жандармов. Вся Россия, за исключением Польши, Финляндии, области
Войска Донского и Закавказья, была поделена сначала на 5, а позже на 8
жандармских округов во главе с жандармскими генералами. В губерниях
жандармами командовали штаб-офицеры. Герцен назвал III отделение
«вооруженной инквизицией, полицейским масонством», поставленным «вне
закона и над законом». Прерогативы его были поистине всеобъемлющи. Оно
собирало информацию о настроениях различных слоев населения, осуществляло
тайный надзор за политически «неблагонадежными» лицами и за периодической
печатью, ведало местами заключения и делами о «расколе», наблюдало за
иностранными подданными в России, выявляло носителей «ложных слухов» и
фальшивомонетчиков, занималось сбором статистических сведений по своему
ведомству, перлюстрацией частных писем. III отделение имело свою сеть
тайных агентов. В 40-х годах оно создает тайную агентуру за рубежом для
слежки за политической русской эмиграцией.
III отделение было не только органом осведомления и борьбы с
«крамолой». В круг его обязанностей также входили проверка деятельности
госаппарата, центральной и местной администрации, выявление фактов
произвола и коррупции и привлечение виновных к судебной ответственности,
пресечение злоупотреблений при рекрутских наборах, защита невинно
пострадавших вследствие незаконных судебных решений. Оно должно было
следить за состоянием мест заключения, рассматривать поступавшие просьбы и
жалобы населения.
Реакционная политика Николая I больше всего проявилась в области
просвещения и печати, ибо здесь, как он полагал, таилась главная опасность
«вольнодумства». Вместе с тем просвещение и печать использовались как
важнейшие средства идеологического воздействия.
Рассматривая события 14 декабря 1825 г. как «пагубное последствие
ложной системы воспитания», Николай I при вступлении на престол отдал
распоряжение министру народного просвещения А. С. Шишкову о пересмотре
уставов всех учебных заведений. 19 августа 1827 г. последовал рескрипт
Шишкову о запрещении принимать в гимназии и тем более в университеты
крепостных крестьян. Усилился надзор за частными учебными заведениями, в
которых ранее обучались многие декабристы. Сам Шишков считал, что «науки
полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру,
смотря по состоянию людей и по надобности, какую всякое звание имеет», что
«обучать грамоте весь народ или несоразмерное оного количество людей
принесло бы более вреда, нежели пользы». В основу народного просвещения
при Николае I был положен принцип строгой сословности и бюрократической
централизации, что нашло свое воплощение в изданном в 1828 г. Уставе
учебных заведений. Согласно ему начальное и среднее образование
подразделялось на три категории: 1) для детей «низших» сословий (главным
образом, крестьянства) предназначались одноклассные приходские училища с
самой элементарной программой обучения (четыре правила арифметики, чтение,
письмо и Закон Божий); 2) для «средних сословий» (мещан и купцов) —
трехклассные училища с более широкой программой начального обучения
(вводились начала геометрии, а также география и история); 3) для детей
дворян и чиновников — семиклассные гимназии, окончание которых давало
право для поступления в университеты. Устав ликвидировал преемственную
связь между этими ступенями, поскольку уровень образования должен был
соответствовать социальному положению учащегося. В уставе откровенно
говорилось, что такое деление школьного обучения сделано для того, чтобы
«никто не стремился возвыситься над тем состоянием, в коем ему суждено
оставаться». По новому положению 1835 г. об учебных округах последние
изымались из подчинения университетам, существенно расширялись права
попечителей учебных округов.
Университетский устав 1835 г. поставил задачу «сблизить наши
университеты с коренными и спасительными началами русского управления» и
ввести в них «порядок военной службы и вообще строгое наблюдение
установленных форм, чиноначалие и точность в исполнении самомалейших
постановлений». Университеты попали в полную зависимость от попечителей
учебного округа, а в Виленском, Харьковском и Киевском учебных округах
(как наиболее «беспокойных») находились в ведении генерал-губернаторов.
Устав 1835 г. ограничил автономию университетов, хотя университетскому
совету предоставлялось право выбора ректора и замещения вакантных
профессорских мест на кафедрах, утверждение избранных лиц на
соответствующие должности становилось прерогативой министра народного
просвещения. Устанавливался строгий полицейский надзор за студентами,
вводились должности инспектора и его помощников, исполнявших
административно-полицейские функции.
Вместе с тем университетский устав 1835 г. имел и некоторые
положительные стороны. Поднималось значение университетов и
университетского образования. Восстанавливалось упраздненное в 1821 г.
преподавание философии. В Московском университете большое место заняли
исторические дисциплины и преподавание российского законодательства, в
Петербургском — преподавание восточных языков и истории стран Востока, в
Казанском университете — физико-математические дисциплины, срок обучения в
университетах увеличивался с трех до четырех лет. Введена была практика
двухгодичной стажировки молодых ученых из российских университетов за
границей.
Еще при Александре I (в 1824 г.) в обстановке усиления его
реакционного политического курса был подготовлен проект нового цензурного
устава, который содержал такие жесткие правила, что, изданный уже при
Николае I в 1826 г., он получил у современников название «чугунного». По
этому уставу цензоры обязывались не пропускать в печать ни одного
произведения, в котором прямо или косвенно «колебалась христианская вера»,
порицалась монархическая форма правления, рассуждалось о конституциях или
высказывались мысли о необходимости преобразований. На цензуру возлагалась
обязанность следить не только за политическим направлением печати, но даже
и за литературными вкусами, «ибо разврат нравов приуготовляется развратом
вкусов». Однако введенные в 1828 г. новые цензурные правила несколько
смягчили требования цензурного устава 1826 г. Тем не менее борьба с
передовой журналистикой рассматривалась Николаем I как одна из
первоочередных задач.
Один за другим сыпались запреты на издание журналов. В 1831 г. было
прекращено издание «Литературной газеты» А. А. Дельвига (друга
А. С. Пушкина), в 1832 г. — журнала «Европеец» П. В. Киреевского; в
1834 г. был запрещен «Московский телеграф» Н. А. Полевого в связи с
публикацией отрицательной рецензии на ура-патриотическую драму
Н. В. Кукольника «Рука Всевышнего отечество спасла»; а в 1836 г. —
«Телескоп» Н. И. Надеждина за публикацию «Философического письма»
П. Я. Чаадаева. Николай I усмотрел в статьях и рецензиях, помещенных в
этих журналах, пропаганду «крамольных» идей и нападки на произведения,
проповедовавшие «официальную народность». В связи с этим в 1837 г.
устанавливается проверка произведений, уже прошедших цензуру. В случае
«недосмотра» цензора сажали на гауптвахту, отрешали от должности, могли
отправить в ссылку. Поэтому цензоры старались превзойти друг друга в
служебном рвении, придираясь не только к словам, но и к тому, что
подразумевалось между строк.
В 1832 г. издается закон, ограничивающий проникновение в среду
дворянства нарождающейся буржуазии. Для нее создавалась новая
привилегированная сословная категория «почетных граждан». Стремлением
уменьшить число лиц, получавших статус дворянина через выслугу согласно
петровской Табели о рангах, был указ 1845 г. о порядке приобретения
дворянского звания. Если ранее личное дворянство давалось дослужившимся до
12-го ранга, а потомственного — до 8-го, то теперь соответственно
дослужившимся до 9-го и 5-го. Чтобы приостановить дробление дворянских
имений, в том же году издается указ о майоратах, по которому дозволялось
учреждать (с согласия помещика) в имениях, насчитывавших свыше 1000 душ
крестьян, майораты, т. е. владения, которые целиком передавались старшему
сыну в семье и не дробились между другими наследниками. По существу, указ
не получил практического применения: к моменту отмены крепостного права
было создано всего 17 майоратов.
Крестьянский вопрос был одним из острейших в правительственной
политике второй четверти XIX в. Само крестьянство напоминало об этом
возраставшими с каждым десятилетием бунтами. «Крепостное право — пороховой
погреб под государством», — писал в одном из своих годовых отчетов шеф
жандармов А. Х. Бенкендорф и предлагал приступить к постепенной ликвидации
крепостной зависимости крестьян: «Начать когда-нибудь и с чего-нибудь
надобно, и лучше начать постепенно, осторожно, нежели дожидаться, пока
начнется снизу, от народа». Сам Николай I признавал, что «крепостное
право — зло», и заявлял, что он «намерен вести процесс против рабства».
Однако отменить крепостное право в данный момент он считал еще «большим
злом». Опасность этой меры он видел в том, что уничтожение власти
помещиков над крестьянами неизбежно затронет и самодержавие, опиравшееся
на нее. Характерно заявление Николая I о помещиках как о своих «ста
тысячах полицмейстерах», охраняющих «порядок» в деревне. Самодержавие
боялось, что освобождение крестьян не пройдет мирно и будет сопровождаться
народными волнениями. Оно чувствовало и сопротивление этой мере «справа» —
со стороны самих помещиков, не желавших поступиться своими правами и
привилегиями. Поэтому в крестьянском вопросе оно ограничивалось
паллиативными мерами, направленными на то, чтобы несколько смягчить
остроту социальных отношений в деревне.
Для обсуждения крестьянского вопроса Николаем I в общей сложности
было создано 9 секретных комитетов. Правительство боялось открыто заявить
о своих намерениях по этому крайне острому вопросу. От членов секретных
комитетов даже бралась подписка о неразглашении тайны. Нарушившим ее
грозило суровое наказание. Конкретные результаты деятельности секретных
комитетов были весьма скромными: разрабатывались различные проекты и
предположения, которые обычно ограничивались их обсуждением, издавались
отдельные указы, которые, однако, нисколько не колебали основ крепостного
права. В царствование Николая I было издано более сотни разных узаконений,
касавшихся помещичьих крестьян. Указы были направлены лишь на некоторое
смягчение крепостного права. Ввиду их необязательности для помещиков они
либо оставались мертвой буквой, либо находили весьма ограниченное
применение, ибо ставилась масса бюрократических преград к их реализации.
Так, были изданы указы, запрещавшие продавать крестьян без земли или одну
землю в населенном имении без крестьян, продавать крестьян с публичного
торга «с раздроблением семейств», а также «удовлетворять казенные и
частные долги», расплачиваясь за них крепостными крестьянами, переводить
крестьян в категорию дворовых; но и эти указы, казалось, обязательные для
помещиков, игнорировались ими.
2 апреля 1842 г. был издан указ об «обязанных крестьянах», призванный
«исправить вредное начало» указа 1803 г. о «свободных хлебопашцах» —
отчуждение части земельной собственности помещиков (надельной крестьянской
земли) в пользу крестьян. Николай I исходил из принципа незыблемости
помещичьего землевладения. Земельную собственность помещиков он объявил
«навсегда неприкосновенной в руках дворянства», как гарантию «будущего
спокойствия». Указ гласил: «Вся без исключения земля принадлежит помещику;
это вещь святая, и никто к ней прикасаться не может». Исходя из этого,
указ предусматривал предоставление крестьянину личной свободы по воле
помещика, а надел земли не в собственность, а в пользование, за что
крестьянин был обязан (отсюда и название «обязанный крестьянин») выполнять
по соглашению с помещиком по сути дела те же барщину и оброк, какие он нес
ранее, но с условием, что помещик не мог впредь их увеличивать, равно как
и сами наделы не мог отнять у крестьян и даже уменьшить. Никакой
определенной нормы наделов и повинностей указ не устанавливал: все
зависело от воли помещика, отпускавшего по этому указу на свободу своих
крестьян. В селениях «обязанных крестьян» вводилось «сельское
самоуправление», однако оно находилось под контролем помещика.
Практического значения в разрешении крестьянского вопроса этот указ не
имел. За 1842 — 1858 гг. на положение «обязанных» было переведено всего
лишь 27 173 души муж. пола крестьян в семи помещичьих имениях. Такие
скромные результаты были обусловлены не только противодействием помещиков,
которые встретили указ в штыки, но и тем, что сами крестьяне не
соглашались на столь невыгодные для себя условия, не дававшие им ни земли,
ни подлинной свободы.
Смелее действовало правительство там, где его меры по крестьянскому
вопросу не затрагивали интересов собственно русского дворянства, а именно
в западных губерниях (в Литве, Белоруссии и на Правобережной Украине), где
помещиками были преимущественно поляки. Здесь проявилось намерение
правительства противопоставить националистическим устремлениям польской
шляхетской фронды православное белорусское и украинское крестьянство. В
1844 г. в западных губерниях были созданы комитеты для выработки
«инвентарей», т. е. описаний помещичьих имений с точной фиксацией
крестьянских наделов и повинностей в пользу помещика, которые нельзя было
впредь изменять. Инвентарная реформа с 1847 г. сначала стала проводиться в
Правобережной Украине, а затем в Белоруссии. Она вызвала недовольство
местных помещиков, выступавших против регламентации их прав, а также
многочисленные волнения крестьян, положение которых нисколько не
улучшилось.
В 1837 — 1841 гг. была проведена реформа в государственной деревне
П. Д. Киселевым. Этот видный государственный деятель, некогда близкий друг
декабристов, являлся сторонником умеренных реформ. Николай I называл его
своим «начальником штаба по крестьянской части».
Государственная деревня была изъята из ведения Министерства финансов
и передана в управление учрежденного в 1837 г. Министерства
государственных имуществ во главе с Киселевым. Для управления
государственной деревней в губерниях были созданы палаты государственных
имуществ, им подчинялись округа государственных имуществ, в которые
входили от одного до нескольких уездов (в зависимости от численности в них
государственных крестьян). Вводились крестьянское волостное и сельское
самоуправление, волостной суд, рассматривавший мелкие проступки и
имущественные тяжбы крестьян. Взимание оброка с ревизской души
сохранялось, но при этом учитывался уровень доходности крестьянского
хозяйства с земли и неземледельческих промыслов.
Реформа в государственной деревне носила противоречивый характер. С
одной стороны, она несколько смягчала земельную тесноту, способствовала
развитию предпринимательства зажиточной части казенной деревни, но, с
другой — она значительно усилила податной гнет и ввела мелочную чиновничью
опеку над крестьянами. Государственная деревня Приуралья, Поволжья и
Центральной России ответила на реформу массовыми выступлениями, в которых
приняло участие свыше полумиллиона крестьян. На усмирение их были брошены
крупные воинские силы, применявшие даже артиллерию.
В целом меры правительства в разрешении крестьянского вопроса в
царствование Николая I дали ничтожные результаты. Положение как
помещичьих, так и других категорий крестьян не улучшилось, зато было много
сделано для сохранения власти и привилегий помещиков. Только потрясения
Крымской войны заставили самодержавие всерьез заняться подготовкой отмены
крепостного права.
В сфере экономической политики правительство оказалось более
последовательным и шло значительно дальше, нежели в вопросах политики
социальной. Сами процессы экономического развития страны заставляли
покровительствовать промышленности, сельскохозяйственному
предпринимательству, торговле, т. е. в конечном счете способствовать
развитию буржуазных отношений. Более того, самодержавие не без успеха
использовало новые явления в экономике в своих интересах. Военные затраты
и расходы на растущий бюрократический аппарат требовали новых источников
денежных поступлений. Отсюда проведение поощрительных мер для
предпринимателей: принятие покровительственных тарифов, поощрение
деятельности сельскохозяйственных и промышленных обществ, организация
выставок.
В 1839 — 1843 гг. министр финансов Е. Ф. Канкрин провел денежную
реформу. До этого в России шел двойной денежный счет — на ассигнационные
рубли и рубли серебром, при этом курс ассигнаций подвергался постоянным
колебаниям. С 1839 г. вводился твердый кредитный рубль, приравненный к 1
руб. серебром. В течение последующих четырех лет удалось накопить для
проведения реформы необходимый запас в золоте и серебре. Манифестом 1 июня
1843 г. начался обмен всех находившихся в обращении ассигнаций на
государственные кредитные билеты из расчета 1 кредитный рубль за 3 руб. 50
коп. ассигнациями. Денежная реформа Канкрина существенно укрепила
финансовую систему страны.
Революционные потрясения в Западной Европе в 1848 — 1849 гг.
произвели глубокое впечатление на Николая I. И в самой России прокатилась
волна народных бунтов, вызванная эпидемией холеры, неурожаем и голодом,
охватившими многие губернии. В Прибалтике, Литве и на Украине
распространялись прокламации, призывавшие к свержению царизма. В
Петербурге в 1849 г. была пресечена деятельность кружка петрашевцев.
Правительство усматривало во всем этом влияние западноевропейских
революционных событий и стремилось предотвратить возможность революционных
потрясений в России суровыми репрессиями.
1848 — 1855 гг. ознаменованы резким усилением политической реакции в
России. Современники назвали последние годы царствования Николая I
«мрачным семилетием». Усиление реакции проявилось в первую очередь в
карательных мерах в сфере просвещения и печати. С целью более эффективного
надзора за периодической печатью 27 февраля 1848 г. был учрежден
«временный» секретный комитет под председательством А. С. Меншикова. Через
месяц его заменили «постоянным» под председательством Д. П. Бутурлина.
Комитет призван был осуществлять негласный надзор за всеми материалами,
уже прошедшими предварительную цензуру и появившимися в печати. Николай I
поставил перед ним задачу: «Как самому мне некогда читать все произведения
нашей литературы, то вы станете делать это за меня и доложите о ваших
замечаниях, а потом мое уже дело будет расправляться с виновными».
Многочисленный штат чиновников бутурлинского комитета ежегодно
просматривал тысячи названий книг и десятки тысяч номеров газет и
журналов. Следили за содержанием даже губернских ведомостей — изданий
официального характера. Комитет осуществлял также надзор и за
деятельностью цензуры. Была введена цензура и на иностранную литературу,
поступавшую в Россию, тщательно просматривались учебные руководства и
программы, даже ежегодные отчеты ректоров университетов, публикуемые в
печати. Император неоднократно высказывал свое удовлетворение работой
Комитета и напутствовал его «продолжать дело столь же успешно».
Наступила эпоха «цензурного террора», когда подвергалась взысканиям
даже благонамеренная газета Греча и Булгарина «Северная пчела».
Салтыков-Щедрин был сослан в Вятку за повесть «Запутанное дело».
И. С. Тургенева за похвальный некролог о Н. В. Гоголе в 1852 г. сначала
посадили в полицейскую часть, затем сослали под надзор в его орловское
имение. Даже у М. П. Погодина тогда возникла мысль о подаче адреса царю от
имени литераторов с жалобой на излишние стеснения цензуры. Но коллеги по
перу не поддержали его, испугавшись последствий.
Правительством были приняты меры для прекращения связей русских людей
с Западной Европой. Иностранцам фактически запретили въезд в Россию, а
русским — за границу (за исключением особых случаев с разрешения
центральных властей). Начальству предоставлялось право увольнять
подчиненных, признанных «неблагонадежными», без объяснения причин
увольнения; при этом не принимались во внимание жалобы увольняемых на
произвол вышестоящих чиновников.
Суровым ограничениям подверглось высшее образование. Был сокращен
контингент студентов (не более 300 человек для каждого университета),
усилен надзор за студентами и профессорами; некоторых из них уволили и
заменили более «благонадежными»; отменено преподавание государственного
права и ненавистной для Николая I философии. Разнеслись слухи о закрытии
университетов, что побудило С. С. Уварова выступить с благонамереннейшей
статьей в их защиту. Статья вызвала гнев Николая I. Уваров был заменен на
посту министра народного просвещения крайним мракобесом кн.
П. А. Ширинским-Шихматовым, который потребовал от профессоров, чтобы они
все выводы наук основывали «не на умствованиях, а на религиозных истинах».
Знаменитый историк С. М. Соловьев писал в начале Крымской войны об этом
времени, а точнее, безвременье: «Мы находились в тяжком смятении: с одной
стороны, наше патриотическое чувство было страшно оскорблено унижением
России, с другой — мы были убеждены, что только бедствие, и именно
несчастная война, могли произвести спасительный переворот, остановить
дальнейшее гниение».