СОПРОТИВЛЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЮ

В клинической практике часты случаи, когда "данное" сопротивление в действительности не состоит из одной-единственной силы, противостоящей какому-то содержанию. На самом деле сопротивление может быть аранжировано в различных слоях и состоять более чем из одной противодействующей силы. Более того, то, что является сопротивлением в одном случае, может быть тем, что отвращается (вытесняется) в другом случае, поскольку сопротивление является относительной концепцией (см. раздел 2.4.1). Например, пациент рассказывает тривиальности, потому что стыдится молчания, стыдится признаться в том, что ему нечего сказать. Мы имеем два избегания в практике: пациент убегает от чего-то, что заставляет его молчать, и он прикрывает это молчание, рассказывая о тривиальном. В данном примере он относится к сопротивлению так, как будто это запретное побуждение. Мы называем такую ситуацию сопротивлением сопротивлению (Breuer and Freud, 1893-95; Fenichel, 1941).

Использование пациентом общих мест является наиболее поверхностным сопротивлением и с ним надо работать в первую очередь. Нашей первой задачей должно быть определение того, почему пациент стыдится быть молчаливым. Только после этого мы сможем перейти к анализу причин нижележащего молчания. Одной из типичных причин данной разновидности сопротивления сопротивлению является желание пациента быть "хорошим" пациентом, то есть фаворитом. Пациент находится под ошибочным впечатлением, что у "хороших" пациентов нет сопротивления. Следовательно, молчание, которое он защищает, действительно имеет инстинктивную связь. Это часто случается в раннем анализе. Другие пациенты стыдятся быть рассерженными, или боятся быть сексуальными и т.д., и они пытаются прикрыть молчание, которое может показать нижележащие эмоции.

Другой частой причиной сопротивления сопротивлению является реакция на новый болезненный инсайт. Пациент может пытаться скрыть свой гнев или тревожность по поводу нового открытия путем крайне энергичных поисков подтверждения для того, чтобы замолчать дальнейшие интерпретации. Приведу пример.

В раннем анализе я отметил пациенту в первый раз его чувства по отношению к коллегам на работе как соревновательно-братско-сопернические. Он отреагировал, сразу согласившись со мной и быстро нашел несколько примеров из настоящей жизни и из прошлого. На следующем сеансе, однако, он молчал. Он казался ажитированным своим молчанием, и при исследовании ажитации я обнаружил, что он отчаянно пытался найти материал для того, чтобы скрыть, что он возмущен и напуган моей интерпретацией. Он возмещен моей интерпретацией потому, что мое знание может послужить причиной утраты им фантазии о том, что он - мой фаворит.

Он пытался скрыть свое желание быть моим фаворитом, быстро погрузившись в болезненный

материал, так, будто он и не заботился о моей реакции.

Рассмотрев данную ситуацию сопротивления у этого пациента, мы увидим, что она структурирована следующим образом: новый инсайт вызвал боль, возмущение и тревожность по отношению ко мне. Пациент боится показать свой гнев мне, так как это означает утрату его фаворитной позиции. Он пытается отодвинуть свою враждебность и ищет материал реактивным, контрфобическим способом, так, как будто говорит: "Я не забочусь о том, что вы узнаете обо мне, все, что вы найдете, будет только хорошим рабочим материалом". Однако новый материал иссякает, потому что скрытое возмущение требует разрядки и нуждается в том, чтобы быть услышанным. Пациент также чувствует себя виноватым за попытку ввести меня в заблуждение и за молчание, которое также является формой самонаказания.

В основном, я считаю, что пациенты скрывают свои сопротивления по двум причинам.

(1) Они стыдятся или боятся выказать состояние сопротивления. Сопротивление означает дефект, который приведет к потере любви или к наказанию.

(2) Они боятся выявления продуцирующей сопротивление ситуации - обычно из-за того, что стараются избежать материала, который, как они чувствуют, может привести к враждебной реакции переноса. Это те пациенты, которые боятся стать рассерженными. Они часто стараются прикрыть свой гнев противоположными чувствами - заискиванием и покорностью.

Хорошими примерами являются кандидаты, которые будут избегать упоминать о тех встречах, когда я сказал что-нибудь неправильно, или будут говорить только о том, с чем они согласны, пропуская все остальное.

Могут быть даже более запутанные констелляции сопротивлений сопротивлениям и различным содержаниям. Позвольте мне привести следующий клинический пример из единственного аналитического сеанса.

Пациент начал свой сеанс, повторяя довольно легкомысленно, что его трехлетняя дочь заболела, но он не хочет говорить об этом, так как не хочет впадать в депрессию. Далее он продолжал болтовню, касающуюся безобидных повседневных занятий. Поскольку он не проявлял намерения вернуться к болезни ребенка, я прервал его, сказав: "Почему вам следует избегать болезни вашей девочки?" Он раздраженно ответил: "Почему вы не оставите меня одного, почему вы продолжаете притеснять меня?" - и так далее. Я сохранял спокойствие. Постепенно он начал рассказывать о болезни своей дочери, о том, что они вызвали консультанта, который сказал, что ей, вероятно, необходимо хирургическое вмешательство; как он страшится этого, как он боится, что она может умереть. Он корчился на кушетке, как от боли. Слезы текли по его щекам, он даже не пытался вытереть их. Я сохранял спокойствие. Пациент сделал паузу и крикнул: "Я хочу быть мертвым. Мне следовало бы убить себя". Молчание. В этот момент я вмешался и сказал: "Я могу понять ваши переживания в отношении ребенка, но отчего же вы так ненавидите себя?" После этого пациент рассказал, каким виноватым он чувствует себя по отношению к маленькой девочке: она фрустрирует его, любя больше свою мать; она разочаровывает его из-за того, что она - не мальчик; он пренебрегает ею; и все это он делал, он заслуживает смерти... пауза... "кроме того, некто изрыгает проклятия на меня всяческими способами".

Сделав обзор этого сеанса, мы можем увидеть, насколько сложны сопротивления: болтливое избегание депрессирующей темы; гнев против меня за "притеснения"; его страхи, относящиеся к прикрытию ребенком его вины по отношению к ребенку; его возмущение и чувство обиды по отношению к ребенку, прикрывающую его идентификацию с нежеланным ребенком, которая заканчивается упреком ко мне. Этот сеанс иллюстрирует, насколько разнообразные сопротивления используются против различных содержаний, и как одно содержание может вызываться для того, чтобы отвратить еще более глубоко лежащее содержание. Концепция тщательной проработки касается не только раскрытия того же самого сопротивления в различных ситуациях или в другое время в другом месте, но также и раскрытия большого разнообразия сопротивлений, которые используются для того, чтобы отвратить данное побуждение, воспоминание, переживание и т.д.

СЕКРЕТ

Нашей обычной задачей в анализе является раскрытие бессознательных секретов; пациент не осознает воспоминаний, которые он хранит скрытыми; они являются секретом для сознательного Эго. Хотя он может иметь бессознательные и сознательные сопротивления для наших исследований, он обычно находится на стороне аналитической работы, по меньшей мере, сознательно. Но случается и так, что пациент будет сознательно скрывать определенный материал от аналитика. В большинстве случаев это сознательное, преднамеренное утаивание проходит быстро и обычно преодолевается самим пациентом - он сознается в своем секрете. Очень часто это случается в течение одного сеанса. Но бывают и такие пациенты, которые хранят секрет в течение длительного времени и не могут преодолеть это осознанное сопротивление без нашей помощи. Некоторые специальные проблемы анализа секрета заслуживают обсуждения, потому что, если секрет не поддается анализу, или если с ним неправильно обращаться, то он может подвергать опасности анализ в целом. Читатель может ознакомиться с работой Алфреда Гросса по этой теме (1951).

Существует несколько базисных принципов, которые следует специально выделить по отношению к аналитическому методу обработки секрета .Прежде всего, не может быть и речи ни о какой уступке по отношению к тому, что нам следует проанализировать все важнейшие психические события, проходящие в пациенте. Секрет уже по своей природе является важным психическим событием и должен быть проанализирован. Никакого компромисса по этому пункту быть не может. Фрейд (1913) выражает это мнение очень ясно, когда объясняет, что если психоаналитик позволит существовать секрету любого рода, все табуированные воспоминания, мысли и побуждения будут скрыты в этом убежище и ускользнут от анализа. Он сравнивает это с тем, что произошло бы в деревне, если бы полиция предоставила возможность существовать какому-то месту, где бы она не осуществляла свою власть. Все отбросы общества собрались бы там и, следовательно, избежали бы обнаружения. Фрейд приводит свой личный опыт, когда он пытался анализировать пациента, занимающего высокий государственный пост, которому он позволил сохранить государственные секреты от анализа. В таких условиях было невозможно провести полный анализ. Многие пациенты пытаются найти предлог для сохранения определенных вещей в секрете. Они будут требовать, например, не называть имена посторонних людей и т д. Малейшая уступка секрету, по любой причине, несовместима с анализом. Один секрет, который позволено сохранить, означает конец эффективного анализа.

Я могу подтвердить находки Фрейда и привести те переживания, которые у меня были во время Второй мировой войны.

Я был начальником секции в госпитале воздушных сил, где мне по долгу службы пришлось заниматься лечением группы офицеров и штатских, которые совершили побег из вражеского лагеря для военнопленных. Эти люди, однако, были проинструктированы Вашингтоном о неразглашении кому бы то ни было того, как лагерное подполье помогло им бежать. Это было сделано для защиты тех, кто работал в подполье, чья ценная работа продолжалась. Эти беглецы страдали от различных состояний тревожности и травматических неврозов и отчаянно нуждались в лечении. И все же было невозможно провести эффективную психотерапию с этими людьми, пока они должны были держать определенные данные в секрете. Имена подпольщиков не были так существенны для истории этих людей, как тот факт, что они чувствовали себя обязанными скрывать эту информацию, а это делало лечение недействительным. К счастью, я прибегнул к помощи психоаналитика, который был начальником психиатрической службы, полковнику Джону Мюррею, который согласовал с Вашингтоном необходимость посвящения определенных психиатров в секретный материал. Пациенты были проинформированы об этом, и только тогда действительно стало возможным проведение эффективной психотерапии.

Наше основное отношение к этому вопросу состоит в том, что не может быть никаких уступок по отношению к секретам, они должны быть проанализированы. Однако важно осознавать, что является ошибкой использовать принуждение, угрозы или мольбы, чтобы подвигнуть пациента рассказать свой секрет. Более того, также неправильно заставлять пациентов открывать свои секреты, как и позволять им иметь их. Аналитическое отношение состоит в том, чтобы пытаться анализировать секреты так же, как мы бы анализировали любую другую форму сопротивления. Мы так же детерминированы, как и пациент. Мы можем осознавать, что у пациента есть сознательный секрет, но мы знаем, что существуют бессознательные факторы, которые следует анализировать до того, как пациент сможет выдать секрет. Пациент знает содержание секрета, но он не осознает важных причин, которые делают необходимым сохранять секретность. Психоанализ направляет острие атаки не на сам секрет, а на мотив создания этого секрета.

Переведем это в конкретные термины. Пациент говорит мне, что существует нечто, чего он не может сказать мне, и не скажет. Мой ответ: "Не рассказывайте мне, в чем состоит ваш секрет, но скажите мне, почему вы не можете рассказать мне об этом". Другими словами, я занимаюсь мотивом для секрета, а не его содержанием. Этот метод сходен с тем, который я разбирал в разделе, посвященном анализу мотивов сопротивления. Я бы спросил пациента, какого рода чувства он испытал бы, если бы он рассказал мне об этом секрете. Если он может представить себе, как бы он себя чувствовал, рассказывая, я бы спросил его далее: "Как вы представляете себе, как бы я отреагировал на то, что вы мне рассказали?" Другими словами, я бы занимался болезненными аффектами и фантазиями, которые секретный материал вызывает у пациента, включая болезненные фантазии переноса. Затем бы я занялся историей этой болезненной ситуации переноса в его прошлом, т.е. "когда это случалось с вами раньше?" Для иллюстрации я бы хотел процитировать клинический пример того, что было отмечено выше.

Пациентка во время первого полугода психоанализа сказала мне, что есть определенные слова, которые она просто не может позволить себе сказать. Эта пациентка обычно была очень способной к сотрудничеству, и я мог видеть ее борьбу с собой, когда она произносила эти слова. Я помолчал некоторое время и затем, когда увидел, что она потерпела поражение в своих попытках к общению, спросил ее: "Как бы вы почувствовали себя, если бы вы сказали это слово?" Она ответила, что чувствовала бы себя опустошенной, подавленной. Она бы чувствовала себя как гусеница под камнем, как насекомое, грязное, маленькое, безобразное насекомое. Мне не пришлось поднимать вопрос о ее фантазии переноса, так как она самопроизвольно сделала это. "Я бы внушала вам отвращение, вы бы ненавидели меня, вы были бы шокированы и попросили бы меня уйти". Я оставался спокоен.

Пациентка продолжала: "Это смешно. Вы бы ничего этого не сделали. Но именно так я это чувствую. Я реагирую тaк, будто это слово вывело вас из душевного равновесия". Я ничего не сказал. Пациентка продолжала мне рассказывать о том, как она первый раз сказала это слово дома. Был ленч, они были вдвоем с матерью, и она сказала это слово играя, дразнясь. Ее мать была шокирована и выразила свое отвращение. Она приказала своей девятилетней дочери выйти из-за стола и велела вымыть ей рот с мылом.

Пациентка чувствовала, что слово "грязное", но была сильно удивлена реакцией матери. В этот момент пациентка стала способна сказать мне секретное слово; это было неприличное слово "трахаться".

Хотя пациентка с этого момента была способна использовать слово "трахаться" в анализе, данное выше клиническое описание не завершило анализ ее секрета. Тот факт, что это слово было сказано играя и дразнясь матери, также имеет важное дополнительное значение и следствия. Слово "трахаться" было также ассоциировано со многими другими оральными и анальными сексуальными и садистическими фантазиями (Stone, 1954). Однако с этого момента слово "трахаться" перестало быть сознательным секретом; мы начали исследовать бессознательные факторы, которые делали его настолько ненавистным.

Такой ход событий в известной степени типичен. Когда аналитик анализирует мотив сопротивления, включая фантазии переноса и болезненные аффекты, пациент обычно будет в состоянии поведать свой секрет. Но на этом не кончаются технические проблемы, связанные с анализированием секретов. Секрет - это что-то интимное и существенное для пациента, не важно, насколько тривиальным это может показаться, если вытащить его на свет дня. Для пациента рассказать аналитику секрет означает показать что-то чрезвычайно личное и ценное. С информацией следует обращаться с уважением и деликатностью, но аналитик, тем не менее, должен заниматься анализом продукции.

После того, как секрет выявлен, могут быть два возможных пути для продолжения анализа. Выбор одного из них будет зависеть от реакций пациента, ходу которых нам надлежит следовать. Мы можем либо исследовать реакции пациента на то, что секрет раскрыт, либо мы можем изучать содержание секрета. Очень часто эти два направления пересекаются. Продолжу рассказ о случае женщины, которая не могла сказать слово "трахаться".

В конце концов, она смогла, как я описал выше, сказать мне это слово, после того, как мы проделали некоторую работу над ее чувством смущения.

Затем она замолчала, я отметил ее смущение, молчание и спросил ее об этом. Теперь она реагировала на то, что она сказала "грязное" слово. Она чувствовала себя так, как будто она была в туалете в моем присутствии; как будто я видел в действии движение ее кишок. Другими словами, выдать секрет означало осуществить дефекацию передо мной.

Для нее борьба с секретом была эквивалентна ее борьбе по сокрытию туалетной деятельности. Она не была особенно щепетильна при обсуждении своей сексуальной деятельности, но чрезвычайно стеснялась говорить о туалете, особенно об анальном поведении. Ее мать была очень строга в отношении приучения к туалету, и у ребенка сложилось впечатление, что все выделительные функции безобразны и их следует держать в секрете - иначе она будет вызывать отвращение и будет отвергнута. Это было особенно верно в отношении туалетных звуков, которые наиболее оскорбительны для нее. Для нее рассказать мне секрет означало с шумом выпустить передо мной газы, наиболее болезненная ситуация для пациента. Дальнейший анализ ее секрета продолжался в течение нескольких последующих дней, на самом деле, мы к нему возвращались много раз в течение следующих нескольких лет. Я имею здесь в виду анализ содержания - в данном случае, анализ того, что слово "трахнуться" означало для нее. Это была ее инфантильная концепция секса; это был ее эдипов секс - анальный секс и оральный секс. Это были звуки и запахи полового акта родителей, родительской туалетной деятельности, это было ощущение сосания ребенком материнской груди. Это также включало примитивный агрессивный компонент на всех этих уровнях.

Анализ секрета очень информативен, хотя это и трудный вопрос для анализа. В общем, секреты, обычно относятся к выделениям.. Они всегда имеют какое-то анальное или уретральное сопутствующее значение и считаются постыдными и вызывающими отвращение или же их противоположностями, тем, что очень ценно, что следует хранить и защищать. Секреты могу быть также связаны с сексуальной деятельностью родителей, которую теперь пациент повторяет, идентифицируясь с ними, и которую он производит в отместку в ситуации переноса. Кроме всего этого, секретность и признание всегда связаны с проблемами эксгибиционизма, скопофилии и поддразнивания. Секрет неизбежно проявляется в ситуации переноса как специальная форма сопротивления.

Раздел по специальным формам сопротивления будет прерван в этом месте по нескольким причинам. Некоторые проблемы техники слишком сложны, чтобы их обсуждать в данном месте книги, ими мы займемся позже. Я имею в виду анализ действия вовне, сопротивления характера, молчание пациента - все те сопротивления, которые осложнены тем, что посредством их деятельности осуществляется важное удовлетворение Ид, сюда же относятся определенные мазохистские сопротивления, экранные сопротивления и так называемые сопротивления "либидозной сцепленности ассоциаций".

Другие специальные формы сопротивлений будут обсуждаться в разделе 3.8 по сопротивлениям переноса, потому что элемент переноса очень важен.