ИНТЕРПРЕТАЦИЯ МОТИВА СОПРОТИВЛЕНИЯ

Здесь я должен вставить, что иногда для аналитика нет необходимости демонстрировать и прояснять сопротивление, потому что пациент делает это спонтанно. Эти шаги не нужно предпринимать в описанной последовательности, поскольку оба события могут происходить более или менее спонтанно. Когда сопротивление становится демонстрируемым и ясным, мы готовы попытаться интерпретировать бессознательные детерминанты. Это означает, что мы стараемся раскрыть скрытые инстинктивные побуждения, фантазии или воспоминания, благодаря которым возникло сопротивление. (Обычно в психоаналитических дискуссиях обозначаются как "содержание" репрессированные или отвращаемые бессознательные побуждения, фантазии или воспоминания, которые определяют данное психическое событие). При анализе мотива сопротивления нам следует пытаться исследовать содержание, которое вызывает болезненный эффект, определяющий сопротивление.

Давайте вернемся в пациенту, мистеру С. (см. раздел 2.6.3), который стал заcтенчивым, когда

попытался рассказать о своем "брачном опыте".

Для того, чтобы понять его смущение, нам следует теперь попытаться раскрыть, какие побуждения, фантазии или исторические события были ассоциированы с его разговором о сексуальных вопросах. Исследование содержания, вероятно, приведет нас к чувствам, побуждениям или фантазиям, которые были, когда он рассказывал "свою историю "во время сеанса, к реакциям переноса или к его прошлой истории, или от одного - к другому.

Обычно мы предоставляем пациенту решать, по какой линии следовать, и открыто задаем вопрос типа: "Что происходит с вами, когда вы представляете себе разговор о сексе?"

Застенчивый мистер С., отвечая на мой вопрос, начал перечислять, что секс считается грязной и запретной темой дома, что его распекали за вопрос, как рождаются дети, и говорили, что это неподобающий вопрос для приличного мальчика и т.д. Позже он преодолел свою робость в школьной компании, но все еще реагирует со смущением, когда сексуальные вопросы поднимаются незнакомыми людьми или специалистами. Это затем привело его к чувству, что я незнакомец или специалист. Хотя умом он понимает, что я должен быть знаком со всеми видами сексуального опыта, тем не менее, он обнаружил, что реагировал так, как будто я был не в меру щепетилен и сделал ему выговор. Я интерпретировал это ему так, что в тот момент, когда он упомянул секс, я был для него отцом, а он стал маленьким мальчиком. Если пациент не позволил бы своим мыслям спонтанно переместиться на меня и только рассказал о своем ощущении дома, я бы сказал ему перед концом сеанса: "А теперь вы реагируете на меня так, как будто я - ваш родитель, и вы смутились". (Анализ сопротивления всегда должен включать анализ реакций переноса, вопрос, который будет разъясняться в 3 части.)

Дальнейший анализ смущения мистера С. при разговорах о сексе проходил в течение нескольких лет. В процессе тщательной проработки мы обнаружили, что он чувствовал, что ему нужно скрывать свои сексуальные интересы, потому что он боялся, что его будут считать слишком сексуальным. Это было связано с воспоминаниями детства о сексуальных играх с сестрой и сексуальных фантазиях, касающихся матери. Его мастурбационные фантазии имели отношение к подсматриванию "взрослых" во время полового акта и затем их избиением. У него также было глубоко репрессированное мазохистское желание быть побитым, так же, как тенденция идентификации с женским полом. Мистер С. испытывал большую тревогу в отношении к мужчинам, поскольку оно было наполнено инстинктивными побуждениями, как враждебными, так и сексуальными. Он был также не уверен в своей принадлежности к полу, в ощущении того, что он -мужчина. В этом состоит сконденсированный рассказ об анализе мотивов его сопротивления разговорам о сексе.

Но давайте вернемся к нашему анализу мотивов сопротивления. Пациент избегает, потому что хочет спастись от какого-то болезненного чувства. Но какое содержание, какой материал вызывает болезненный аффект? Мужчина с "брачным опытом" раскрывает некоторое содержание, пытаясь говорить о сексе, несмотря на робость. В этом случае было ясно, что сексуальный материал был непосредственной причиной смущения и сопротивления. Но бывает так, что не ясно, ни почему, ни чему пациент сопротивляется. Пациент может сохранять молчание более или менее долго, в течение целого сеанса и не давать никакого ключа к тому, что вызвало его реакции тела или выражение лица. В моем опыте это бывает редко. Абсолютные молчания и отсутствие выражений лица и тела могут быть ключом к фантазиям о смерти, коме или глубоком сне. Дважды в моей практике это означало комбинацию: страстное желание крови и суицид (Greenson, 1961).

Предположим, мы выяснили, что есть болезненный аффект, но все еще не имеем ключа к тому, что вызвало его.

И снова пример. Молодая пациентка, миссис К. (см. раздел 1.2.4), во время третьего года

анализа, работала очень продуктивно над вопросом об опоздании, а затем был сеанс, когда она показала значительное сопротивление. Она начала сеанс, сказав, что ей не хотелось приходить на сеанс, в голове у нее ничего нет, почему я не даю ей намека, о чем говорить, ее жизнь течет так гладко, ее ребенок такой чудесный, новая квартира комфортабельна, вероятно, ей можно позволить оставаться одной, ей гораздо лучше, действительно ли ей необходимо продолжать анализ; она ходила в интересную картинную галерею, но ничего не купила, у нее назначено свидание с "умником"; мужчины, с которыми она встречается, либо "растяпы", либо "умники" - и так далее, и так далее, перемежаясь короткими периодами молчания. Я понял, что ее тон имел оттенок раздражения и досады. После почти десяти минут всего этого я вмешался и сказал: "Вы, кажется, раздосадованы". Она ответила: "Я полагаю, да. Но я не знаю, чем ". Я сказал: "Что-то раздражает вас. Постарайтесь найти это. Позвольте своим мыслям следовать за идеей "что-то досаждает мне".

Пациентка минуту помолчала, а затем вдруг сказала: "О, я забыла сказать вам, что моя мать звонила мне вечером из Нью-Йорка". Затем пациентка принялась пересказывать содержание беседы и свои реакции на нее стальным, холодным тоном, в неестественно отрывистом ритме. Мать упрекала ее за то, что она не пишет, пациентка была взбешена, но контролировала себя и играла только равнодушие и пренебрежение. Она резко сказала, что пошлет матери ее регулярный чек, но будь она проклята, если она будет писать. Пауза, молчание. "Я не собираюсь впутывать ее снова... Даже хотя я знаю, что вы хотите, чтобы я... Вы говорите, это поможет моему анализу, и, может быть, вы и правы, но я не могу, и я не буду, и я не хочу запутываться еще и с вами".

Я молчал, я вспомнил, что на предыдущем сеансе она говорила мне о дне, когда у нее было назначено свидание с артистичным молодым человеком. Она чувствовала, что он интересен, даже очарователен, но было в нем что-то, что отпугивало ее. На том сеансе мы не нашли, с чем связано это отталкивающее чувство. Пациентка затем рассказывала мне о своей двухлетней дочери, о том, как она любит играть с ней, как прекрасно детское тело, не уродливо, как тело взрослой женщины, и как она любит купать ее. Она остановилась, и вдруг пересказала сновидение: Она была одной из женщин-лягушек - ей внушили идти в убежище в Москву и запоминать, что она видит под водой. Вода была холодная, но она была защищена своим резиновым костюмом. Была опасность, что что-то взорвется, и она должна была спешить, уходить как можно скорее. Была какая-то мысль о том, что она должна финишировать в 4 часа. Ассоциации пациентки привели ее к истории, которую она слышала, что люди, которые умирают во сне, умирают в 4 часа. Может быть, она боялась, что я могу умереть (она знала, что у меня неважно с сердцем). Когда она проснулась, ее небо было воспалено, она, должно быть, натерла его языком во сне. Эту проблему мы еще не вскрыли до конца. Ее боли в животе. Она чувствует затруднение. Ей следует работать над этим, но она чувствует утомление и депрессию. Молчание. В этот момент я сказал: "Вы боитесь чего-то, что собираетесь найти под водой, в своем бессознательном. Вы испуганы, поэтому надеваете резиновый костюм, поэтому вы не будете чувствовать, вы не впутаетесь - во что?"

Пациентка немного подумала и ответила: "Меня терзает искушение бежать, вернуться назад, стать такой, какой я была до анализа, быть скучающей и пустой. Я устала от борьбы и исканий, я хочу расслабления и легкости. Вы подталкиваете меня, и я хочу, чтобы вы делали работу. Вчера у меня была фантазия, что у меня развился рак гортани, я не могу говорить, поэтому вы должны делать всю работу". Пауза.

Я ответил: "Вы раздражены на меня, потому что я не буду кормить вас, я не буду вашей доброй мамочкой". Пациентка буквально закричала на меня: "Не говорите этого слова, я не вынесу этого. Я ненавижу его и вас, вас тоже. Да, я хочу, чтобы вы помогли мне, но не только работали для меня, я хочу, чтобы от вас исходило тепло и благожелательность. Все, что вы делаете, - это работа (пауза). Я знаю, вы правы. Я хочу, чтобы вы заботились обо мне, как я забочусь о своем ребенке. Вы знаете, вчера, когда я купала ее, я посмотрела ее гениталии, на ее вульву, это выглядит так прекрасно, как цветок, как сладкий кусочек фрукта, абрикоса. Я могла бы поцеловать это, только я знала, что это было бы нехорошо для нее". Я просто сказал: "Для нее?" Пациентка продолжала: "Хорошо, не только для нее, я согласна, но также и для меня. Это напомнило мне, вы знаете, художника, с которым я встречалась несколько дней назад. Мы пошли на пляж, и я заметила, что его бедра очень толстые, и зад тоже - прямо как у женщины. Может быть, именно это оттолкнуло меня?" Я ответил: "И пленило одновременно. Это то самое опасное убежище, которое вы боялись найти под водой. От этого вы бежите". Пациентка: "Я купила красное бикини для моей дочери, она выглядит так прелестно в нем - оно ярко-красное - я могу съесть ее в нем - буквально - съесть".

Этот необычно продуктивный сеанс начался со значительного сопротивления. Однако пациентка была упорна в своей аналитической работе и установила хороший рабочий альянс. Я думаю, что ясный пример того, как я исследую вопрос о том, что является мотивами защиты. Просмотрев материал сеанса, можно увидеть, что пациентка осознавала свое сопротивление, ей не хотелось приходить, не хотелось запутываться. Более ранняя часть материала сеанса не дает ключа, только показывает некоторую враждебность к мужчинам, но этого недостаточно, чтобы идти дальше. Затем я конфронтировал ее с ее сопротивлением и попросил ее ассоциировать к чувству раздражения. Это привело ее к пересказу ее раздражающей, холодной беседы с матерью, и ее гнева по отношению ко мне. Затем она вспомнила свой сон, это знак того, что интерпретация сопротивления находится на верном пути. Манифестация содержания тревожных сновидений прекрасно показала ее страх раскрытия некоторых бессознательных побуждений. Убежище символизирует мать так же, как вода. Идея женщины-лягушки намекает на гомосексуальность. Потом, в промежутке, она рассказывает о купании дочери. Ее первая ассоциация приводит к ее страху и желанию, чтобы я умер. Она нуждается во мне и боится меня. Она трет небо - это повторение инфантильной потребности. Затем сопротивление усиливается, она не хочет работать, она в бешенстве от моей интерпретации, что она хочет, чтобы я был ее "мамочкой".

Таким образом, в данном сопротивлении мы видим возвращение репрессированных импульсов:

1) ужас перед ее инфантильными страстными желаниями матери;

2) ее ассоциации к ее ребенку и откровенные орально-корпоративные и сексуальные желания по отношению к вульве ребенка;

3) попытка переместить свою тревожность на ребенка;

4) попытка убежать от своих собственных страхов;

5) ее ассоциации к бедрам и спине ее друга-художника; и, наконец,

6) возвращение к ребенку, к красному (красный - Москва) купальному костюму и побуждение съесть ее.

Ответом на вопрос, чего пациентка избегает, что вызывает болезненный аффект, который делает ее раздраженной на меня и анализ, является то, что она пыталась избежать своей оральной активности и пассивных гомосексуальных, садистических устремлений по отношению к своей матери, ребенку и ко мне. Это были мотивы ее сопротивления.

Я отметил выше, что в попытке анализировать мотивы сопротивления, обычно начинают с того, что пытаются раскрыть болезненный аффект, потому что болезненный аффект обычно более доступен сознательному Эго, чем содержание, вызывающее болезненный аффект. Это не всегда верно и иногда содержание может раскрываться в аналитическом сеансе, до того, как нам станет ясен аффект. Затем наша задача состоит в том, чтобы следовать содержанию сопротивления, которое, если мы добьемся успеха, прояснит аффект. Мы начинали с материала, имеющегося в наличии, а затем продолжали искать то, чего не достает. Мы идем от известного к неизвестному. Следующий пример иллюстрирует, как содержание сопротивления становится известным до аффекта.

Пациент пришел на сеанс после того, как я отсутствовал в городе в течение недели. Он рассказал, что у него были чудесные каникулы, пока я отсутствовал. Он оживленно говорил о том, как он уезжал в короткое путешествие за город, каким отдохнувшим он себя почувствовал, как хорошо гулять с женой и детьми, как он оказался способен делать много физических упражнений и читать. А затем, после пяти минут описания того, как он наслаждался, пока меня не было, он вдруг истощил свой запас того, что можно сказать, и замолчал. Я сохранял молчание. Он бы хотел знать, о чем мы говорили перед тем, как я уехал. Пауза. Он бы хотел знать, помню ли я, о чем он рассказывал перед тем, как я уехал. Помнят ли аналитики то, что им рассказывают пациенты? Еще пауза. Он бы хотел знать, когда я уезжал и что я делал. Он бы хотел знать, ездил ли я один или с женой. Он подумал, что я выгляжу переработавшим и бледным, тогда на сеансе перед отъездом. Он сказал, что у него появилось беспокойство по поводу моего здоровья. Он даже пересказал, что у него была мысль о том, что я могу умереть. Он хотел бы знать, рекомендую ли я ему кого-нибудь в том случае, если ослабею или умру.

Все это он говорил сильно колеблясь и с большим количеством пауз. Было очевидно, что он сопротивляется. Было также совершенно очевидно, что он избегает говорить более детально и с большим чувством о своих реакциях на мое отсутствие. Поэтому я конфронтировал его, сказав: "Вы, кажется, в действительности неохотно говорите о тех разных чувствах, которые были у вас по отношению ко мне, когда я уехал и забыл вас здесь".

На это он сразу завел разговор о том, как он обиделся, когда его "оставили", и как часто это случалось с ним в прошлом. Его отец часто уезжал один на отдых, оставляя его и мать дома одних. Затем он перешел к другим воспоминаниям о том, что когда он и мать уехали одни, оставив своего отца, это затем привело к его желанию смерти отца разными способами. В конце сеанса стало ясно, что болезненные чувства, которых он пытался избежать, были его озлобленные желания моей смерти и разочарование во мне из-за того, что я оставил его.

Я представляю на рассмотрение эту иллюстрацию для того, чтобы она явилась примером как событие, которое является мотивом сопротивления, становится ясным, несмотря на сопротивление, и, следовательно, становится стартовым пунктом для анализа сопротивления и далее ведет к аффектам, побуждениям, воспоминаниям.

И снова следует подчеркнуть, что, раскрывая специфическое событие или аффект, который вызывает сопротивление (в данном случае это было событие), аналитик идет от сопротивления к истории специфического события, или аффекта, или фантазии в жизни пациента. Начнет ли аналитик с аффекта, или фантазии, или с события, он, в сущности, придет к истории фантазии, аффекта или события. В случае успеха аналитик сможет затем вернуться к текущему сопротивлению в анализе и отметить для пациента: "Да и мой отъезд, кажется, вызвал у вас похожую реакцию, которую вы побоялись сообщить мне". Еще яснее осознает пациент сопротивления, имеющие место в анализе, при повторении событии, которые случались до того в жизни пациента. Повторяю, сопротивления не являются артефактами анализа, они не являются и каким-то новым творением, но повторением, новым изданием прошлых событий.

Важное клиническое замечание, которое следует повторять снова и снова, состоит в том, что наиболее частым источником, сопротивлений является ситуация переноса. Приведенный клинический пример является подтверждением, хотя я не всегда подчеркиваю это. Когда все остальное неясно, или неизвестно, аналитику следует искать реакции переноса как источник сопротивления.