ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ДРЕВНЕЙШЕЙ И ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ

ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ АФРИКА КОЛЫБЕЛЬЮ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА?

По-видимому, первые на земле люди появились на Африканском континенте, поэтому он занимает совершенно особое месте в изучении всей истории человечества, и истории древнейших и древних периодов нашей цивилизации в частности. Открытия последних лет в Южной и Юго-Восточной Африке (Стеркфонтейн Таунг, Брокен-Хилл, Флорисбад, Кейп-Флэтс и т. д.), в Сахаре особенно же в Восточной Африке показали, что прошлое человечества исчисляется миллионами лет. В 1924 г. Р. А. Дарт нашел в Южной Африке остатки австралопитеков (человекообезьян), чей возраст насчитывает примерно миллион лет. Но проф. Л. Лики, впоследствии его сын и жена после продолжительных и трудный раскопок на территории Кении и Танзании — в ущелье Олдувай к югу от озера Виктория, и в районе Кооби-Фора и Илерет (1968), а также погребения Лаэтвлил в Серенгети (1976) — нашли кост­ные остатки, возраст которых оценивается уже от 1,8 до 2,6 мил­лиона, а в Лаэтвлиле — даже в 3,7 миллиона лет.

Установлено, что только на Африканском континенте обнару­жены костные остатки, представляющие все ступени развития человека, чем, очевидно, подтверждается на основе новейших ан тропологических и палеонтологических данных эволюционное уче ние Дарвина, который считал Африку «прародиной человечества». В Олдувайском ущелье в Восточной Африке мы находим остатки представителей всех этапов эволюции, предшествовавших возник­новению Ноmо sapiens. Они эволюционировали (частью парал­лельно и не всегда получая дальнейшее развитие) от австралопи­тека к Ноmо habilis, а затем к последнему звену эволюционной цепочки — неоантропу. Пример Восточной Африки доказывает, что формирование Ноmо sapiens могло происходить самыми различными путями и что далеко не все они изучены.

Климатические изменения, наступившие в четвертичном перио­де и длившиеся больше миллиона лет, особенно три больших плювиальных (влажных) периода, оказали большое влияние на Африку и превратили области, ныне являющиеся пустынями, в саванны, где с успехом охотились доисторические люди. Связан­ные с плювиалами смещения и изменения уровня вод могут быть использованы в числе других методов для датировки первобыт­ных находок. Уже среди археологических материалов, относя­щихся к первым плювиальным периодам, наряду с костными остатками прачеловека найдены первые каменные, вернее, галеч­ные орудия труда. На территории Европы подобные им изделия появились значительно позднее —только во время межледниковых периодов.

Находки древнейших галечных и каменных орудий олдувайской и стелленбошской культур, равно как и датируемых началом верх­него палеолита (около 50 тысяч лет назад) многочисленных остат­ков толстых и тонких обработанных нуклеусов и рубил с черенком, обнаруженных теперь уже во многих районах Магриба (атер, капсий), Сахары, Южной Африки (фаурсмит), Восточной Африки и бассейна Конго (Заир), свидетельствуют о развитии и успехах ранне- и позднепалеолитических людей на африканской земле * (* О л д у в а й с к а я культура (названа по ущелью Олдувай в Танза­нии, где в 1959 г. были открыты первые ее памятники) — древнейшая из архео­логических культур; датируется временем от 2,5 млн. до 600 тыс. лет назад. Культура стелленбош (по названию поселка в Южной Африке) при­мерно соответствует нижне- и верхнеашельской стадиям нижнего палеолита; Датировка — от 500 тыс. до 60 тыс. лет назад. Фаурсмит — среднепалеолитичеекая культура в Южной Африке, датируемая промежутком между 60 тыс. и 40 тыс. лет назад. Атер и капсий (соответственно Восточное Марокко и Тунис с Восточным Алжиром) — культуры среднего каменного века; датиру­ются: атер — от 30 тыс. до 19 тыс. лет назад, капсий — от 10 тыс. до 6500 лет назад. Здесь и далее звездочкой обозначены примечания ответственного редакто­ра Л. Е. Куббеля.). Огромное количество усовершенствованных каменных орудий и наскальных изображений, относящихся к мезолиту (среднему ка­менному веку), говорит о значительном росте населения и высоком уровне доисторической культуры в определенных областях Африки начиная с X тысячелетия до н. э. Культуры лупембе и читоле в бассейне Конго, а также мезолитические центры в Северо-Восточ­ной Анголе, в некоторых районах Уганды, Замбии, Зимбабве и на северном побережье Гвинейского залива представляют важный этап дальнейшего прогресса культуры. Люди лупембской куль­туры умели делать долота и полые предметы, остроконечники со сбитой спинкой и каменные листовидные наконечники для копий и орудий типа кинжала, которые выдерживают сравнение с лучшими каменными наконечниками, найденными на территории Европы.

Для капсийской культуры на территории Кении (примерно V тысячелетие до н. э. )** (** Кенийский вариант капсийской культуры относится примерно к VI—V (по другим датировкам — к VIII—V) тысячелетиям до н. э.) типичны высокая техника обработки рез­цов, употребление керамики и изящных сосудов из хорошо обра­ботанного камня. В это же время единичные керамические изде­лия появляются в отдельных районах Зимбабве, Юго-Запад­ной Африки и Капской провинции (культура уилтон). Носители этой цивилизации по-прежнему занимались охотой и целенаправ­ленным собирательством, но одновременно впервые в истории важной отраслью хозяйства становится рыболовство, которое привело к увеличению оседлости населения, особенно в некоторых приморских районах. Уже в период мезолита высокого развития достигло наскальное изобразительное искусство в виде рельефов и росписей на темы охоты. Во многих областях Африки — в Магрибе, Сахаре, долине Нила, Нубии, в Восточном Судане, Эфиопии, Восточной Африке, в центральном бассейне Конго (Заир) и в Южной Африке — сохранились прекрасные иаскальные изображения, на которых показаны чаще всего дикие животные степей и саванн, а также люди на охоте, во время танцев и при исполнении культовых церемоний. С наступлением неолита наскальное изобразительное искусство продолжало развиваться, и частично его традиции дожили до нового времени.

Сейчас историки и археологи уже имеют более четкое представление о непосредственно доисторическом периоде истории Африки (неолит). В. это время возникли новые отрасли хозяйства — земледелие и скотоводство. Благодаря применению более совершенных технических приемов, например шлифовки, неолити­ческие люди могли более искусно придавать камню необходимые формы. В результате появилось много каменных изделий, неизч вестных ранее или известных лишь в зачаточном виде. Лук и стрелы были усовершенствованы, и это облегчило охоту. Появление просверленных и полированных изделий, изобретение и усовершенствование гончарства, более широкое распространений керамики — все эти достижения резко отделяют неолит от предшествующих периодов, когда человек жил преимущественно охотой. Теперь основой его существования становятся земледелие и скотоводство. Естественно, от этого периода дошли первые признаки того, что оседлый образ жизни стал массовым. Люди уже строили себе хижины; несколько хижин составляли посе­ления.

Переход от охоты, собирания растений и эпизодической рыб­ной ловли, как единственных источников пищи, к земледелию и разведению домашнего скота был важнейшим шагом вперед. Об­щий подъем производительных сил в период неолита явился базой для развития новых форм общественного устройства. Суть изме­нений состояла в том, что укрепились структура родовой общины и связи между отдельными коллективами такого типа. Повсемест­но возникали племена, которые представляли собой высшую сту­пень организации родового общества, складывавшегося еще в недрах позднего палеолита на основе кровнородственных связей. Производство и присвоение его продуктов по-прежнему носили общественный характер, сохранялась и общественная собствен­ность на важнейшие средства производства. Индивидуальное при­своение и личная собственность на орудия труда имели очень огра­ниченное распространение.

В некоторых местностях Африки использование жерновов и керамики, тесно связанных с переходом бывших охотников к осед­лому образу жизни, началось раньше, чем в Европе.

Конечно, развитие не было процессом равномерным и порождало множество переходных форм. Часть племен даже в период зрелого неолита продолжала вести жизнь охотников и рыбаков. Эти племена жили в более или менее неблагоприятных условиях, затруднявших переход к новым формам хозяйственной деятельно­сти. В то же время особенно благоприятные условия сложились долине Нила, в районах шоттов Северной Африки * (* Шотт — впадина, заполненная соленой водой, соляное болото в странах Северной Африки к югу от прибрежных хребтов Атласа.), например Тунисе и Алжире, а также в Сахаре той эпохи. Именно различием природных условий объясняется огромный хронологический разрыв в датировке неолита.

Как будет видно из описания важнейших находок, ярко выраженная неолитическая культура и земледельческие поселения были присущи Египту уже в V тысячелетии до н. э., Северной Африке — в IV, а к югу от Сахары типично неолитические наход­ки относятся как к I тысячелетию до н.э., так и к I тысячелетию н.э. В этом регионе развитие различных неолитических культур земледельцев и скотоводов продолжалось на протяжении несколь­ких тысячелетий, и они частично впитали, а частично уничтожили или вытеснили более древние культуры охотников и собирателей. В некоторых областях к югу от Сахары сохранялась техника об­работки камня, сложившаяся в конце гемблия (XII—X тысячеле­тия до н. э.) **(** Гемблий — последний из африканских плювиалов, т. е. периодов по­вышенной влажности климата. Хронологически примерно совпадает с последним, вюрмским, оледенением в Европе (окончание вюрма датируют около 12 тыс. лет назад).), и так и не был сделан решающий шаг к неолиту. Для многих районов Южной Африки типичен пример боскопоидных бушменов. Это охотники и собиратели, происходящие по прямой линии от первобытного человека и не вышедшие из ста­дии мезолита. Их историческое развитие зашло в тупик и отчасти приостановилось. Бушмены прославились десятками тысяч при­надлежащих им наскальных изображений, свидетельствующих о высокоразвитой охотничьей культуре. Напротив, в других обла­стях Африки в результате исключительно благоприятного стечения обстоятельств, в том числе хороших природных условий, обнару­живается ускоренное развитие.

Особенно досконально изучены неолитические культуры Егип­та. Периодические наводнения и последующие отложения ила сде­лали долину Нила на редкость плодородной. При раскопках в Среднем Египте, в частности в Дейр-Таса, наряду с костными остатками был найден богатый археологический материал, из ко­торого можно заключить, что население Египта в период неолита, кое-где даже с VI тысячелетия до н. э., помимо охоты и рыболов­ства занималось земледелием или, по крайней мере, собирало дикорастущие злаки. Были найдены полированные топоры, неболь­шие костяные гарпуны и множество примитивных глиняных изде­лий. С помощью достаточно надежного радиоуглеродного метода удалось точно датировать находки с берегов Фаюмского озера, и большой впадины в Северном Египте (4500—4000 гг. до н. э.). Жители Фаюма занимались охотой, рыболовством, земледелием и скотоводством. Они сеяли пшеницу-однозернянку, ячмень и лен, знали примитивную ирригацию. Здесь были найдены деревянные серпы с кремневыми вкладышами. На охоте и на войне жители пользовались луком со стрелами и боевыми булавами. Им были известны гончарное дело и плетение. Одежду они делали из тканей и шкур. В Египте обнаружено много других поселений неолитического периода (культуры эль-омари, амратская и бадарийская).

Последней неолитической культурой, предшествовавшей исторической эпохе Египта, была герзейская (Негада II, к северу от Фив) с характерными для нее более совершенными формами домашней утвари, орудий труда, керамики. Здесь, в Верхнем Египте, самые лучшие образцы сохранились в огромном некрополе, насчитывающем более 3 тысяч захоронений. Еще применявшиеся тогда каменные орудия — мотыги, серпы, жернова — отличались высоким качеством обработки и сохранили свой прежний облик и в исторический период. Подлинного совершенства достигла обработка кремня. Наряду с кремневыми топорами в Верхнем Египте появились изделия из меди (правда, впервые и скоре всего как побочный продукт), но каменные орудия по-прежнему составляли основу инвентаря египетских земледельцев. Вся материальная культура быстро развивалась и достигла исключительного богатства форм. Активизировался обмен продуктами труда. Это повлекло за собой дифференциацию общества, и между 3500 и 3000 гг. до н. э. возникла древнеегипетская деспотия, опи­равшаяся на первые государственные образования. Появились зна­ки-изображения (иероглифы) — первая форма письменности.

Необходимость и возможность строительства оросительных сооружений в долине Нила и регулирование их действия ускорили; процесс объединения отдельных номов (областей) Египта и при­менение государственных средств принуждения. Мы, правда, не располагаем прямыми данными об организации оросительных работ в этот период складывавшегося древнеегипетского государства, но нет сомнений, что высшее руководство было сосредоточено в руках главы государства — царя, которого почитали как бога *(* Как показал советский египтолог акад. М. А. Коростовцев, древнеегипет­ского царя следует рассматривать не как «„подлинного бога", а скорее „богоче­ловека", приближенного к богам обстоятельствами своего рождения» (см.: М. А. Коростовцев. Религия Древнего Египта. М., 1976, с. 153—154).). Неудивительно, что Египет сравнительно быстро перешагнул по­рог неолита. Более широкое применение металлов, присвоение узкой верхушкой родовой аристократии и жрецов во главе с семьей номарха всевозраставшей доли прибавочного продукта, зарождение отношений эксплуатации и зависимости одного человека от другого — все это ускоряло экономическую и социальную дифференциацию и разделение общества на классы. Впоследствии в богатой событиями истории Египта сложилось в специфической форме раннеклассовое общество, столь типичное для древнего Востока.

С помощью радиоуглеродного метода удалось датировать мно­гочисленные неолитические поселения III—II тысячелетии до н. э., обнаруженные в ныне труднодоступной или вовсе не оби­таемой пустыне. Экспедиция фирмы «Берлие», работавшая с 1959 по 1961 г. к востоку от Аира в области Тенере (Республика Нигер), раскопала селения людей, которые жили на берегах боль­ших озер и, подобно додинастическим египтянам, добывали про­питание охотой, рыболовством и частично земледелием. Один из участников экспедиции писал: «В глубине эрга (песчаной пусты­ни), в Тенере, я обнаружил следы стоянок древних рыбаков: большие груды рыбьих костей (они заняли несколько двухколес­ных тележек), скелеты гиппопотамов и слонов, каменные орудия. В пятистах километрах к югу, на границе Сахары и Судана, я нашел еще добрый десяток стоянок. Тут были кучи рыбьих ко­стей, черепашьи панцири, раковины моллюсков, кости гиппопота­мов, жирафов и антилоп, среди которых лежали человеческие скелеты»².

В последние годы очень ценные археологические материалы выявлены и на территории Республики Судан, где некогда нахо­дилась древняя Нубия. Открытие наиболее ранних из них связано с именем Э. Дж. Аркелла. При раскопках близ Хартума им были обнаружены следы неолитических поселений. Найдены просверлен­ные кремневые топоры, напоминающие находки из Тенере и Фаю­ма, костяные орудия труда, остатки плетеных корзин со следами злаков. При датировке эти селения были отнесены к первой по­ловине IV тысячелетия до н. э. В этих же пластах обнаружены части костяков и черепов людей явно негроидного типа — еще од­но доказательство того, что уже в столь отдаленный период на земле Африки сложились основные антропологические типы. Дальнейшие находки на территории Нубии были разделены на культу­ры А, В, С и датированы. В период культуры С (2400—1600 гг. до н. э.) население Нубии отражало нападения египтян. Относя­щиеся к этому времени находки — каменное оружие, богатая керамика, украшения из меди и бронзы, а также ценные каменные топоры — показывают, что в Нубии, как и в Египте, возникли первые центры обработки металлов.

Неолит широко представлен также по всей Северной Африке и в Сахаре. Во вскрытых здесь культурных слоях залегали поли­рованные каменные топоры, булавы, зернотерки и остатки глиня­ных сосудов. Орудия и целые селения периода неолита открыты в зоне Атласа, где люди жили в пещерах. На их стенах остались интересные рисунки, например в районе Орана (Алжир). Извле­ченные на поверхность земли орудия труда позволяют заключить, что в Северной Африке уже в глубокой древности расселялись племена скотоводов и земледельцев.

В период между VIII и III тысячелетиями в Сахаре был исключительно хороший климат. Обильное выпадение осадков создавало благоприятные условия для скотоводства, охоты и отчасти земледелия. Сахарские саванны, области вокруг озер и рек притягивали из болотистых местностей Судана, района озера Чад и гор Магриба многочисленные народы, находившиеся на стадии палеолита или мезолита. Так, во многих частях Сахары сложился неолит, носители которого были охотниками, пастухами, рыбаками и земледельцами. От них дошли отличающиеся особой прелестью наскальные рисунки и фрески, из которых мы черпаем важные сведения об образе жизни населения этого района в период мезолита.

Всемирную известность получили открытия французского исследователя А. Лота в горах Тассили (Ахаггар) в Южном Алжире и итальянца Ф. Мори в Феццане (Ливия). Эти и другие ученые открыли на почти безводных сейчас возвышенностях Центральной Сахары и в горах Атласа десятки тысяч рисунков, которые не только являются важным свидетельством прошлого, но и поражают своими высокими художественными достоинствами, Росписи, фрески, высеченные на скалах рельефы представляют собой творения развитого реалистического искусства. Более поздние из них несколько стилизованы. Древнейшие изображения жи­вотных — слонов, носорогов, бегемотов, жирафов, львов и дру­гих хищников — датируются примерно X—VIII тысячелетиями. Изображения людей, часто со звериными головами (позднее мно­гочисленные фигурки едва намечены тонкими линиями или даже, штрихами), в сочетании со сценами охоты или исполнения культо­вых церемоний отражают весьма развитую деятельность мезолити­ческих охотников. В этом до некоторой степени сказывается влия­ние традиций североафриканской капсийской культуры.

Реалистическая живопись, в которой на первых порах преоб­ладали контурные изображения, с течением времени становилась йсе более стилизованной и абстрактной и приобретала черты, ха­рактерные для пластики. Содержание картин говорит о том, что с IV тысячелетия в этих горных областях, а также на бескрайних просторах Сахары основой экономики стало разведение скота с длинными и короткими рогами. На прекрасных цветных фресках мы видим быков с закрученными рогами. Однако и охота на диких животных, которые водились здесь в изобилии, не утратила своего значения. Наскальная живопись дополняет наши представления о различных периодах и ступенях развития неолита в густонасе­ленной Сахаре, где рыбакам и земледельцам, жившим в саванне, близ многочисленных озер и рек, принадлежала не меньшая роль, чем скотоводам, кочевавшим со своими стадами по пригодным для выпаса скота районам. А. Лот насчитал на юге Ахаггара, у под­ножия плато Ин-Геззам, около 80 доисторических поселений.

Но прежде всего грандиозные наскальные росписи убеждают в том, что в это время (IV—I тысячелетия до н. э.) в основе сво­ей сложились главные антропологические типы африканского населения, и именно на земле самой Африки. Эти данные исследователя решительно опровергают легенды, особенно энергично распространяемые апологетами колониализма, будто все важнейшие достижения культуры, определяющие общественное развитие, были привнесены в Африку извне. Научно не обоснованные расистские теории проникновения чужеземных культур послужили питатель­ной средой для создания целых систем, делящих африканцев на «высшие» и «низшие» группы. Между тем по сохранившимся кост­ным остаткам человека можно установить, что уже в период ме­золита существовали серьезные различия антропологических форм. Костные остатки периода неолита нетрудно классифицировать по различным антропологическим признакам. К этому времени наря­ду с формированием основных антропологических типов произо­шла ярко выраженная расовая дифференциация. Скорее всего с эпохи неолита начали складываться и многие из современных языковых семей. Наскальная живопись всей силой реалистическо­го искусства убеждает в том, что в период влажности в Сахаре были более или менее широко представлены все антропологиче­ские типы населения, впоследствии возобладавшие на Африкан­ском континенте. Их отличительные признаки отчасти отражают различия в способах добывания пищи.

Уже на ранних древнеегипетских памятниках III тысячелетия до н. э., как и на наскальных рисунках, открытых Мори в Фецца­не, фигурируют высокие светлокожие люди. Эти скотоводы, коче­вавшие по Сахаре и Северной Африке, стали носителями бербер-ско-ливийских диалектов, которые наряду с египетским и копт­ским языками относятся к семито-хамитской семье языков* (* В последнее время в советской литературе вместо определения «семито-хамитская» принято определение «афразийская» семья языков.). И по своему антропологическому типу, и по языку они явились предка­ми многочисленных берберских и ливийских племен Присредиземноморья, туарегов, живущих на центральных нагорьях Сахары (Тассили, Ахаггар, Адрар, Аир) и фульбе Западного Судана. В саваннах и на плоскогорьях Северо-Воеточной Африки, в вер­ховьях Голубого Нила вплоть до зоны неолита с капсийской тра­дицией Кении обитали племена и роды охотников, частично осед­лые, но главным образом пастушеские, которые следует отнести к эфиопско-кавказоидному антропологическому типу. Они были распространены в огромных районах Восточной Африки и гово­рили на кушитских языках. В очень близком родстве с ними по антропологическим признакам и отчасти по языку находились многие племена скотоводов, населявшие впоследствии Сомали, Эфиопию и восточноафриканское побережье.

Однако в это же время — в начале неолита — и в Сахаре и на территории Судана обитали оседлые земледельцы негроидного ти­па. А. Лот сообщает о рисунках-масках в горах Тассили, обла­дающих бесспорным сходством с рисунками сенуфо Берега Сло­новой Кости, относящимися к более позднему периоду. Безусловно, образование главных антропологических типов и языковых групп в районах Сахары и Судана, а также в других центрах эпохи неолита в Тропической Африке дает исключительно много материала для важных исторических заключений, если только отвлечься от буржуазно-апологетических теорий о расовом превосходстве.

Геологический процесс высыхания Сахары, начавшийся III—II тысячелетиях до н. э., положил конец влажному периоду неолита и, естественно, повлек за собой ряд серьезных изменений. Правда, через Сахару по-прежнему осуществлялись многочисленные контакты, а в конце I тысячелетия н. э. были даже вновь установлены торговые связи Северной Африки с государствами Западного и Центрального Судана. Но образование необитаемого в основном пояса пустынь, где только в окраинных районах изредка прогоняли свои стада кочующие скотоводы, привел к тому, что экономическое, культурное и политическое развитие народов Северной Африки, с одной стороны, и населения Тропической Африки — с другой, происходило отныне в различных направлениях. Во II тысячелетии до н. э. Сахара была хотя бы частично заселена, однако в I тысячелетии произошли большие перемещения населения. Светлокожие скотоводы-кочевники продвинулись в северные и восточные области или нашли пастбищ для своих стад всаваннах на юге, а земледельческое, негроидное население отступило на территорию Западного Судана. Только незначительная его часть по-прежнему жила в оазисах Сахары.

В это время начались переселения народов «банту», которые вызвали множество противоречивых предположений, в тех или иных вариантах проникших в науку. Сейчас невозможно точн установить детальные маршруты многочисленных племен и вызвавшие эти переселения причины. Многое еще требует выяснения. Бесспорно, однако, что начиная с периода неолита и использовав ния металлов население некоторых центров резко возросло и по степенно распространилось по всему континенту. Часть исследователей считают причиной таких перемещений, происходивших с I тысячелетия до н. э. до позднего средневековья обычно в направлении с севера на юг, относительную перенаселенность отдельных местностей, которая неизменно толкала к поискам новьц участков для земледелия, скотоводства, рыболовства и охоты. Для Тропической Африки большое значение имеет еще одно обстоятельство: там в избытке имелась земля, пригодная для возделывания, поэтому часто отсутствовали стимулы для введения интенсивных методов земледелия и других способов добывания пропитания, которые в Египте, на Среднем Востоке и в Индии вынуждали население жаться к долинам рек и к оросительным системам.

Возможно, переселения народностей Тропической Африки бы­ли вызваны сильным притоком негроидных обитателей Сахары, находившихся на стадии неолита, в зону Западного Судана, где они смешивались с местными жителями. Большие людские потоки двигались также из центров неолитической культуры, сложившихся на территории Северной Нигерии, Камеруна, в районе озера Чад, нынешних республик Конго и Заир, и в конце концов в движение пришел весь континент, что повело к распространению на больших пространствах важнейших пищевых растений, например проса и одного из сортов риса, к внедрению новых методов земледелия, усиленной добыче железной руды и более широкому применению металлов.

При попытках объяснить эти явления следует решительно отказаться от укоренившихся в буржуазной литературе розысков прародины «протобанту», часто используемых в качестве dues ex machina для всего общественного развития Африканского кон­тинента к югу от Сахары. В этих теориях не учитывается, что «банту» — чисто лингвистический термин для обозначения отно­сительной общности, предполагающей тесное родство примерно 350 языков и диалектов банту в Центральной, Восточной и Юж­ной Африке. Переносить это лингвистическое понятие на антропо­логические и культурные характеристики недопустимо и ненауч­но. Племена и народы этой языковой семьи имеют довольно су­щественные антропологические различия, находятся на разных ступенях общественного и культурного развития и обладают осо­бенностями, которые отражают процессы слияния в результате переселения народов* (* Миграция предков современных бантуязычных народов, конечно, не была главной причиной сложения тех или иных форм общественной организации в субсахарской Африке — и об этом вполне справедливо пишет Т. Бюттнер. Од­нако эта миграция из какого-то центра, располагавшегося где-то около эква­тора — то ли в нынешних Камеруне и Нигерии, то ли в районе заирской провинции Шаба (бывшая Катанга), — сыграла все же заметную роль в куль­турной и этнической истории населения той части Африканского материка, ко­торая расположена к югу от экватора. ).

После продолжительных, часто перекрещивавшихся передви­жений в I тысячелетии н. э. области Камеруна, бассейны Убанги и Шари, Северная и Центральная Катанга, территория будущего государства Конго и восточноафриканское побережье до Замбези (Замбия, Мозамбик) выделились в качестве региональных цент­ров бантуязычного населения.

Об этом свидетельствуют раскопки захоронений на берегу озера Кисале в Катанге** (** Ныне провинция Шаба (Заир).), относящихся к VIII и IX вв. н. э. Араб­ские путешественники оставили достоверные сообщения о том, что говорящие на языках банту племена в VII и VIII вв. н. э. достиг­ли восточных берегов великих восточноафриканских озер и в по­следующие столетия продвинулись на территорию Южной Роде­зии. Племена и народы, заселявшие здесь огромные территории, под давлением пришельцев откатились в Центральную и Южную Африку и вытеснили обитателей этих местностей, в основном охот­ников и собирателей, находившихся еще на стадии позднего па­леолита. В девственных лесах Центральной Африки и на берегах Конго обитали предки современных пигмеев. На всей территории

Южной Африки жили охотники и собиратели «бушбоскопоидного» типа, потомки боскопского ископаемого человека древности. Как показывают последние исследования, не исключено, что они на­селяли даже некоторые районы Восточной Африки и здесь вступали в контакт со скотоводами-кочевниками эфиопско-кавказоидного типа. Правда, многие из этих племен, предков бушменов и готтентотов, говорившие в пору их самостоятельности на койсанских языках * (* Койсанские языки — традиционное, хотя и неточное, обозначение языков древнейших из современных обитателей Южной Африки — бушменов и готтентотов. До сравнительно недавнего времени в литературе было распространено преувеличенное представление о близости языков этих народов.), были в конечном счете ассимилированы или вы­теснены.

Другим очень древним центром интенсивного заселения явил­ся район Нигерии. На высокогорном плато Центральной Нигерии, близ Джоса, на территории плоскогорья Баучи, до южной границы среднего течения реки Бенуэ, были найдены палеолитические ору­дия, сделанные, тю мнению Б. Фэгга, около 40 тысяч лет назад. Судя по некоторым признакам, отдельные слои могут засвидетель­ствовать пребывание человека в этой местности начиная с палеоли­та вплоть до среднего и позднего неолита. Около деревни Нок в окрестностях Зарии были обнаружены следы высокоразвитого неолита. При повторном вводе в эксплуатацию оловянных рудни­ков Джоса английские горные инженеры, а вслед за ними и ар­хеологи нашли остатки неолитического поселения оседлых земле­дельцев, которые хорошо знали гончарное дело. От них остались изображения большой художественной ценности. Среди находок преобладали терракотовые фигурки, изображающие людей не­гроидного типа, головы слонов, сидящих на корточках обезьян. Больше всего привлекали к себе внимание своеобразно стилизо­ванные головы и бюсты из терракоты в натуральную величину. Тот же английский археолог Б. Фэгг раскопал большое число та­ких фигурок культуры нок на территории прилегающего района, где они были рассеяны в радиусе около 45 километров. Вероят­но, первоначально они были распространены далеко за пределами Центральной Нигерии.

Наибольшее значение имело открытие того, что у частично сти­лизованных натуралистических фигурок из терракоты много общего с более поздним искусством Ифе (XIV—XVI вв.) в Юж­ной Нигерии и они являются предтечей не только этого направ­ления, которое специалисты считают «классическим» в африкан­ском искусстве, но и более поздней африканской скульптуры. Б. Фэгг отмечает, что терракотовые статуэтки из Ифе мало чем отличаются от произведений культуры нок — только треугольным разрезом глаз и «длинноухими» головами. В остальном же, и в технических приемах и в формах, наблюдается удивительно боль­шое сходство. Эти выводы помогли опровергнуть многие апологе­тические теории, утверждавшие, что негроидное население не соз­дало собственной традиционной антропоморфной скульптуры. Как и сенсационные открытия А. Лота в Сахаре, где коренное афри­канское население эфпопско-кавказоидного и негроидного типов уже в IV тысячелетии до н. э. умело создавать прекрасные реалистические изображения мужчин и женщин, найденные в Цент­ральной Нигерии глиняные головы и статуэтки I тысячелетия до н. э. имели большое значение для критики ненаучных теорий. Они послужили как бы трамплином для открытия заново историческо­го прошлого Африки, которое предпринимает сейчас прогрессив­ная историография молодых национальных государств вопреки теориям и противодействию колониалистов и неоколониалистов. С помощью радиоуглеродного метода установлено, что самые древние слои неолитического центра, откуда вышли фигурки нок, датируются примерно 900 г. до н. э., а верхняя граница — 200 г. н. э.

Интересно и то, что фигурки найдены в оловянных рудниках. Наряду со статуэтками и сосудами из терракоты здесь обнаруже­ны железные кирки, остатки плавильных печей и воздуходувных мехов, железные шлаки. Таким образом, рудники, заложенные, вероятно, еще в I тысячелетии до н. э., говорят о том, что в по­следние века до нашей эры в Тропической Африке умели добы­вать и обрабатывать железо. В Центральной Нигерии чаще всего встречается латеритовая * (* Латерит — железистые или железисто-алюминиевые породы, образую­щиеся только в тропических областях земного шара главным образом под влия­нием дождевой эрозии.) руда, легко добываемая и плавящаяся при исключительно низкой температуре. Хотя жители этих райо­нов довольно рано научились обрабатывать бронзу, железо они добывали еще раньше. Бэзил Дэвидсон справедливо отмечает по этому поводу, что культура нок была переходной от позднего ка­менного века к веку металлов и что пик ее расцвета приходится на последние два или три столетия до нашей эры ** (** Последние данные археологических работ в Северной Нигерии заставляют отнести культуру нок полностью к железному веку (см., например: Дж. Д. К л а р к. Доисторическая Африка. М., 1977, с. 205—206).).Но еще дол­го каменные и металлические орудия применялись параллельно, предваряя многовековой процесс перехода к применению железа и других металлов, а следовательно, и образование государств на основе раннеклассового общества.

Центры неолитической цивилизации были обнаружены наряду с Центральной Нигерией прежде всего в бассейне Конго, в Замбии и Зимбабве, в различных областях Западной Африки, на юге Мавритании, в Гвинее, в бассейне Сенегала, а также на берегах озера Чад. Население этих районов перешло к земледелию и применяло каменные и железные орудия, что с I тысячелетия н. э. постепенно повлекло за собой образование к югу от Сахары про­цветающих государств.

Хотя в последние годы исследование древнейшей и древней истории Африки достигло несомненных успехов, изучение взаимо­действия неолитических культур во времени и пространстве делает лишь первые шаги, и пока мы располагаем весьма неполной неточной картиной их распространения.

При попытках восстановить события этих периодов можно опереться на первые упоминания об Африке, появляющиеся в письменных источниках со второй половины II тысячелетия до н. а особенно ценные сведения сообщают египетские, а позднее греческие и римские надписи.

Первые данные такого рода содержатся в победных реляциях египтян. В конце II тысячелетия до н. э. к границам Египта подступали огромные скопления кочевых и полукочевых племен. Расширение пустыни постепенно лишало их пастбищ и полей. То и дело вспыхивали войны; оазисы и другие плодородные орошаемые земли непрестанно подвергались нападениям. Рамсес II украсил стены храма в Мединет-Абу рельефами и надписями своих победах над врагами, среди которых преобладали народы и племена Ливии и Феццана. В это время (ок. 1000 г. до н. э.), когда Нубия еще подчинялась власти египтян, в египетских источниках часто упоминается «страна Пунт» — страна золота и бла­говоний. Где она находилась, до сих пор не установлено оконча­тельно, известно лишь, что она включала области к юго-востоку от Нубии, простиравшиеся до Красного моря, и платила Египту дань золотом, слоновой костью и миррой. Известно также, что ца­рица Хатшепсут (ок. 1501 —1480 гг. до н. э.) посылала экспедиции в Пунт. Оттуда египетские корабли доходили до восточного по­бережья Африки.

Из рассказов карфагенян, греков и римлян о военных, торго­вых и исследовательских экспедициях можно черпать многочис­ленные сведения о географии Африканского континента, но они мало что сообщают о населении даже береговой полосы, наиболее часто посещаемой, и вообще о глубинных районах. Карта, состав­ленная великим греческим географом * (* Имеется в виду александрийский ученый Клавдий Птолемей (ум. в 168 г. н. э.), автор руководства по географии, карты которого подводят итог знаниям античности и эллинизма об Африке.), показывает, что более или менее были известны наряду со средиземноморским побережьем и долиной Нила восточный берег Африки до мыса Делгаду и запад­ный — до Гвинейского залива. Однако и эти знания частично основывались на легендах.

Во второй половине I тысячелетия до н. э. западная часть побережья Северной Африки была усеяна поселениями и торговыми факториями финикийцев, центром которых служил Карфаген. Ихбыло сравнительно много до Могадора (Марокко), но дальше на; юг располагались только периодически посещавшиеся торговые пункты и маленькие фактории, ведшие обменные операции с насе­лением прибрежных районов. Геродот (484—425) и греческий гео­граф Псевдо-Скилак, живший в IV в. до н. э., сообщают о так называемом немом, или тихом, торге** (** Речь идет о такой форме торгового обмена, при которой его участники непосредственно не встречаются. Пришельцы оставляют свои товары в определенном традицией месте, с тем чтобы контрагенты могли положить рядом с этими товарами соответствующий, по их мнению, эквивалент в виде золотого песка. «Немой» торг отмечен не только в Африке, но и в ряде других районов земного шара.) с жителями северной части западноафриканского побережья. В обмен на золото, очень рано фигурирующее в коммерческих операциях, населению Западной Африки предлагали такие предметы роскоши, как благовония, драгоценные камни из Египта, керамические изделия из Афин и другие товары.

Заслуживающие доверия источники, в том числе Страбон (География, III, 326), сообщают что в V в. до н. э. (ок. 470 г.) кар­фагенянин Ганнон прошел через Геркулесовы Столбы (Гибралтар­ский пролив) и совершил плавание вдоль северной части Запад­ной Африки. Ему было поручено пополнить новыми людьми пер­сонал пунических торговых факторий и разведать возможности торговли с южным районом этого берега. Путешествие привело его к побережью Камеруна. Упоминаемые огненные потоки и столбы огня, извергавшиеся неизвестным вулканом, по-видимому, указывают на гору Камерун.

После того как иссякают немногочисленные ссылки на военные кампании египтян, источники, особенно после римского завоева­ния Северной Африки, уделяют большое внимание восточному побережью Африки к югу от Сахары и истокам Нила. Во второй половине I тысячелетия до н. э. греческие моряки по опыту зна­ли, что можно, выйдя из Красного моря, достигнуть северо-запад­ного берега Индии. Они совершали плавания также вдоль восточноафриканского побережья и доходили до границ современного Мозамбика.

От этого времени дошла чрезвычайно интересная лоция, руко­водство для греческих мореплавателей, — «Перипл Эритрейского моря» анонимного автора. Скорее всего, он был составлен греком из Александрии, который, очевидно, сам плавал у южных берегов Восточной Африки. Он сообщает о торговых станциях, тянувших­ся по восточноафриканскому побережью до поселения Рапта (между Дар-эс-Саламом и Тангой). Составитель «Перипла» опи­сывает оживленные портовые города на побережье «Азании» — ныне здесь находятся Кения и Танзания — и сообщает кое-какие сведения об их жителях.

Еще за несколько веков до распространения ислама на терри­тории Африки между населением ее восточных областей и южны­ми арабами существовали очень тесные экономические и полити­ческие связи, и некоторые вожди племен побережья даже непо­средственно подчинялись химьяритским правителям Южной Ара­вии. В первые века нашей эры африканцы продавали чужеземцам Железные орудия труда и оружие, производившиеся в Музе, на берегу Красного моря (о центрах плавки чугуна в Тропической Африке речь пойдет особо). Из портов «Азании» вывозили сло­новую кость, пальмовое масло, черепаховые панцири, рабов.

«Отцу истории», греческому историку Геродоту, совершивше в V в. до н. э. путешествие по странам Востока, мы обязаны тересной и достоверной информацией о населении некоторых районов Западной и Центральной Африки, находящихся в Сахаре дальше к югу. Геродот описывает знаменитых гарамантов Феццана и их переходы через Сахару, «эфиопов-троглодитов» и насамонов Восточной Ливии. «Эфиопами» в то время называли людей негроидного типа с курчавыми волосами, живших не только в Восточной, но и в Западной Африке. Начиная с VI в. до н. э. их часто изображали на греческих вазах. По словам Геродота, область, простиравшаяся от египетского города Фив до Геркулесовых Столбов, уже тогда представляла собой безводную пустыню, где было ни растительности, ни диких животных. Ко времени Геродота Сахара в основном уже приняла свой нынешний облик.

По-видимому, в VII в. до н. э. (?) экспедиция насамонов в составе пяти человек отправилась из оазиса Ауджила на юг. По пути им встретились город и страна, «где все люди были... малы, и... черного цвета. Мимо этого города протекает большая река, а течет она с запада на восток, и в ней были видны крокодилы: (II, 32). Скорее всего, насамоны шли через Феццан на юго-запад к излучине Нигера (наличие таких путей предположил на основе наскальных изображений А. Лот), и достигли районов Гао и Томбукту.

Еще больший интерес представляет описание Геродотом похода гарамантов на юго-запад, в долину Нигера, из самого Феццана. Гарамантам Феццана уже было известно высокоразвитое земледелие и скотоводство. На колесницах, запряженных лошадь ми, они пересекли Сахару и встретили «пещерных эфиопов», которые объяснялись на языке, напоминавшем «писк летучих мышей». Хотя исследователи еще не пришли к однозначным выводам и не могут точно сказать, о какой именно стране идет речь, они предполагают, что этот язык может быть идентифицирова с так называемыми суданскими языками, в которых, как известно, важную роль играют изменения высоты тона. Следовательно, не исключается, что рассказ Геродота о гарамантах относится к жителям бассейна Нигера или озера Чад. Археологические раскопки и остатки первобытного человека свидетельствуют, что в периоды палеолита и неолита эти местности были ранними центрами заселения, где после ускоренного высыхания Сахары и последовавших за ним перемещений народов обосновались большие массы африканцев негроидного типа.

Во времена римского господства в Северной Африке снова предпринимались экспедиции на юг. Плиний сообщает о военных походах в этом направлении. Римский проконсул Корнелий Бальб в 19 г. до н. э. дошел до Феццана, страны гарамантов, и, по предположению А. Лота, пересёк Сахару и достиг Гао. У Плиния также встречается упоминание о пещерных жителях долины Нигера, «троглодитах», уже описанных Геродотом. В 70 г. н. э. путь гарамантов был снова пройден, на сей раз Септимием Флакком, который, по словам некоторых авторов, достиг Бильмы. Птолемей сообщает, что в 86 г. н. э. Юлий Матери по повелению императора Домициана пересек вместе с гарамантами пустыню и дошел до Агисимбы, области, «где собираются носороги». Агисимбу обычно отождествляли с оазисом Аир (Республика Нигер). Но такое отождествление, скорее всего, ошибочно: из Феццана трудно достигнуть Аира. Бовилл считает, что римляне добрались до нагорья Тибести, где поблизости пролегал древний путь из Феццана в Центральный Судан, уже в то время использовавшийся для торговых связей. В пользу Тибести говорит сообщение, что там во­дились носороги. Эти животные в течение нескольких последую­щих столетий еще встречались в районе озера Чад и окрестных водоемов вплоть до Тибести.

В поисках истоков Нила, а главное, в погоне за золотом снаряжались экспедиции и в Восточный Судан. По повелению им­ператора Нерона в 70 г. две центурии поднялись вверх по тече­нию Нила, миновали государство Мероэ (у 5-го порога) и достиг­ли, очевидно, заболоченной местности на берегах Белого Нила и у Бахр-эль-Газаля с «огромным лабиринтом болот, покрытых трясиной, где не может пройти лодка» (Сенека, VI, 8). Так была достигнута граница древнейшей и древней Африки. К югу от Са­хары она характеризовалась переходом к применению и обработ­ке металлов и возникновением раннеклассовых обществ.

Когда в конце XV в. первые португальские завоеватели и пу­тешественники ступили на землю Африки, значительная часть ее населения уже в течение многих веков умела выплавлять и при­менять железо. Исключение составляли лишь некоторые племена, жившие изолированно в отдаленных областях тропического девственного леса и Южной Африки.

Многие первобытные племена, подобно носителям неолитиче­ских культур I тысячелетия до н. э., параллельно с металлически­ми продолжали применять орудия труда, оружие и другие анало­гичные предметы из камня и кости. Такой параллелизм наблю­дается в культуре сао бассейна озера Чад и в неолитической культуре биго в Уганде с X по XIV в. н. э., а также в центрах культуры нок перед началом нашей эры.

С какого же времени в Тропической Африке началось приме­нение металла, которое знаменует конец каменного века, а сле­довательно, и первобытного общества? Этот вопрос имеет особое значение, ибо у любого народа возникновение экономической и социальной дифференциации, формирование классового общества связаны с его вступлением в век металла.

За исключением Египта, где обработка бронзы достигла наивысшего развития в период Нового царства (1262—1085 гг. до н. э.), и некоторых областей Северной Африки и Мавритании, в Африке южнее Сахары не было отдельного медного или бронзового века, хотя и медь и бронза во многих местностях еще в древ­ности, а кое-где и на протяжении ряда веков занимали в быту главное место. В Западной Африке, бедной медью, но богатой золотом, в ходе торгового обмена через Сахару большую роль играла в древности ливийская медь, обменивавшаяся на западное африканское золото. Начало этим операциям положили в I тысячелетии до н. э. гараманты — ездовые на колесницах из Феццана. Французский археолог Р. Мони датирует употребление на территории Мавритании меди в виде топоров и наконечников копий временем с 1200 г. до н. э.

Систематическая добыча меди началась к югу от Сахары сравнительно поздно. Знакомство с ней оставалось чисто региональным и ограниченным немногими месторождениями и узловыми пунктами на путях торговых караванов с медью в Западной Центральной Африке и не оказывало существенного влияния на развитие производительных сил. Напротив, добыча меди и особенно распространение медного литья предполагали наличие железных орудий труда и другого инвентаря. Только уже на рубеже I и II тысячелетий н. э. и именно благодаря применению желез­ных орудий интенсифицировалась эксплуатация залежей меди на Замбези и в Катанге, красной медной руды в Такедде (Мали) и олова на плато Баучи в Нигерии. Из описаний ал-Бируни известно, что в XIII в. в Катанге существовали медные рудники. Ибн Баттута сообщает в XIV в. о месторождении красной медной руды близ Такедды в Мали.

Знаменитые бронзовые и медные произведения искусства Ифе и Бенина датируются не раньше начала XII в. Статуэтки из меди и бронзы, найденные Ж.-П. Лебефом в местах расселения народа сао на берегах озера Чад, относятся к X—XIII вв. Как показывают археологические данные, в Тропической Африке медь и бронза почти не употреблялись для производства орудий труда, утвари и оружия, но зато придворные ремесленники с высоким совершен­ством изготавливали из них, а также из золота произведения ис­кусства и ценные предметы обихода. В отличие от стран Перед­него Востока и Средиземноморья в Африке к югу от Сахары сна­чала научились плавить и обрабатывать железо, а уже потом ов­ладели искусством получения меди. Во многих областях Африки в конце неолита железо начали употреблять непосредственно после камня. Периода бронзы в собственном смысле этого слова, характеризуемого обработкой меди, а также энеолита (периода камня и бронзы) здесь не было.

Тем большее значение имело умение обрабатывать железо. Оно повлекло за собой в конце концов коренные изменения в состоянии производительных сил, а следовательно, и в социально-экономической области, в отношениях собственности.

Следует подчеркнуть, что африканцы самостоятельно научи­лись добывать железо и создали свои способы его производства и обработки.

Тропическая Африка богата болотной железной рудой, озерным и луговым бурым железняком. На первых порах болотную железную руду плавили на обычном дровяном костре в простой яме, но постепенно техника производства железа усовершенствовалась. Эта «лесная металлургия» местного происхождения, развившаяся очень рано, распространилась и в саванных районах. Во многих частях саванны, где население, переживавшее стадию нео­лита, знало керамическое производство, сравнительно рано появи­лись зачатки доменного процесса с применением простейших при­способлений для плавки железа. Наиболее древние центры обра­ботки железа находились, очевидно, в районах Замбези в Юго-Восточной Африке, озера Чад и на Нигерийском плоскогорье. По некоторым данным, скорее всего предположительным, на Конго-Замбезийском плато плавка железа возникла в начале I тысяче­летия до н. э., но материалы раскопок, например в пещере Мумбва на притоке Замбези — Кафуэ или же близ деревни Нок на плоскогорье Баучи, не подтверждают столь раннюю датировку. В собственно Тропической Африке более прогрессивные способы производства железа сложились ко II в. до н. э. Впоследствии они настолько усовершенствовались, особенно в центрах будущих го­сударственных образований, что по технике добычи и качеству африканское железо вполне выдерживает сравнение с европей­ским и азиатским. Железо из Софалы, вывозившееся в XII в. че­рез города-государства восточного побережья в Среднюю Азию и Индию, славилось своим отличным качеством.

Признано, что в Тропической Африке выплавка и обработка железа появились в разных местностях почти одновременно и до­стигли относительно высокого уровня. В последних научных рабо­тах рассматривается вопрос, откуда пришло на юг от Сахары знание железа и умение его применять — из сложившихся в V в. до н. э. железоделательных центров в Северной Африке или из царств Напата и Мероэ в Судане в III в. (см. гл. II), но эта дискуссия ни в коей мере не ставит под сомнение автохтонный характер металлургии Тропической Африки. Конечно, как и во всем мире, на Африканском континенте имели место эконо­мические и культурные связи и обмен в самых разнообразных формах.

На стадии развитого первобытного общества и ранних клас­совых формаций происходившие переселения народов, торговля и военные походы сближали племена, народности и ранние госу­дарственные образования и способствовали распространению но­вых сельскохозяйственных культур, орудий труда, методов разведения скота, достижений культуры. Население Африки в это вре­мя также не находилось в изоляции или в замкнутом пространст­ве. Однако внешние стимулы оказывались действенными и вели к дальнейшему развитию базиса и надстройки лишь в том случае, если этому соответствовали состояние производительных сил и уровень общественного развития местного населения. Одни эти стимулы, часто спорадические, никогда не были единственными рычагами экономических, социальных, политических и духовно-культурных изменений, но в связи со сложными процессами изме­нений в различных областях общественной жизни приобретали важное значение.

Точно так же складывавшиеся центры добычи железа в Трс пической Африке были, вероятно, связаны многочисленными узами с другими районами материка. И тем не менее эта металлургия носила самобытный характер, ибо зиждилась на богатых и легко разрабатываемых залежах природных ископаемых и определенном общественном устройстве, которое сложилось в африканском обществе после того, как оно миновало период неолита.

Во многих областях Тропической Африки плавка и обработку железа были революционным явлением, стимулировавшим возникновение новых, более сложных и более развитых форм обгщ ственной организации, преодоление племенных рамок позднего первобытного общества. С использования железа во всем мире начался новый важный этап общественного производства, период «железного меча, а вместе с тем железного плуга и топора»³. После того как люди научились плавить железо, оно оказалось куда более полезным и вызвало значительно больше преобразований, чем медь и бронза. По справедливому замечанию Ф. Энгельса, высказанному в «Происхождении семьи, частной собственности государства», «железо сделало возможным полеводство на более крупных площадях, расчистку под пашню широких лесных пространств; оно дало ремесленнику орудия такой твердости и ост­роты, которым не мог противостоять ни один камень, ни один из других известных тогда металлов». Ф. Энгельс отмечает, однако, что железо внедрялось в быт очень медленно, лишь постепенно вытесняя каменные орудия труда и оружие. Тем не менее «прогресс продолжался теперь неудержимо, с меньшими перерывами; и быстрее» и повел к решительному улучшению орудий производ­ства, оружия, к тому, что «увеличивалось разнообразие и совер­шенствовалось мастерство производства»^3а, к отделению ремесла от сельского хозяйства и ко многим иным явлениям. На этой ос­нове и с равной интенсивностью происходил процесс усиления экономической и социальной дифференциации, укрепления пози­ций племенной знати, в руках которой новое оружие становилось средством завоевания и покорения других племен и народов, еще его не имевших. Так, аз-Зухри сообщает около 1150 г. н. э., что в древней Гане знатные люди со своими свитами совершали набеги на соседей, «которые еще не знали железа и сражались дубина­ми из эбенового дерева». И арабский историк поясняет: «Жи­тели Ганы смогли их победить, ибо были вооружены мечами и копьями».

Нет сомнения, именно добыча железа и его употребление сы­грали немаловажную роль для общественного прогресса многих народов Африки и в совокупности с другими факторами, такими, как образование городских центров на перекрестках торговых пу­тей, возникновение цивилизаций на берегах рек и рост производ­ства в районах саванн, ускорили зарождение государств к югу от Сахары. Этот процесс перехода от родовой организации периода неолита к сложению более крупных государственных образований на базе раннеклассовой дифференциации длился века и лишь с конца I тысячелетия н. э. положил начало качественно новому этапу в истории народов Тропической Африки.

Только царства Мероэ вСудане и Аксум на Эфиопском плоскогорье находившиеся в сфере непосредственного влияния еги­петского царства и раннеклассовых обществ Аравийского полу­острова, до начала нашей эры достигли расцвета, продолжавше­гося до середины I тысячелетия н. э.