Тема 1.3. СИСТЕМА ОТРАСЛИ НАЛОГОВОГО ПРАВА. НОРМЫ И ИСТОЧНИКИ НАЛОГОВОГО ПРАВА 5 страница

Кроме того, при разрешении споров продолжает возрастать роль актов ЕСПЧ. Во многих судебных актах высших судебных органов в качестве оснований для их принятия сделаны ссылки на акты ЕСПЧ, объем таких ссылок в последнее время значительно возрос. Как следует из постановления КС РФ от 5 февраля 2007 г. № 2‑П, ратифицируя Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация признала юрисдикцию ЕСПЧ обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов (Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54–ФЗ). Таким образом, как и Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения ЕСПЧ – в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, – являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права.

В п. 10 постановления Пленума ВС РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» разъяснено, что Российская Федерация как участник Конвенции о защите прав человека и основных свобод признает юрисдикцию ЕСПЧ обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случае предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после вступления их в силу в отношении Российской Федерации (ст. 1 Федерального закона от 30 марта 1998 г. № 54‑ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней»). Поэтому применение судами вышеназванной Конвенции должно осуществляться с учетом практики ЕСПЧ во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Как следует из п. 10 постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» суду следует учитывать в т.ч. постановления ЕСПЧ, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле.

В связи с этим следует отметить, что вопросы приоритета Конвенции разрешаются в Европе неединообразно. Так, весьма интересны сведения, приведенные М. Визентин: при возникновении противоречий между решениями ЕСПЧ и национальным законодательством некоторые страны позволяют своим судам непосредственно следовать позиции наднационального суда до принятия закона, имплементирующего эти положения. Примерами могут послужить: Нидерланды, где Конвенция обладает большей силой, чем Конституция страны; Франция, где Конвенция обладает большей силой, чем законы, но меньшей, чем Конституция страны; Италия и Германия, где Конвенция имеет равный статус с национальными законами. Г. Тернер сообщает, что установленные Конвенцией права не имеют преимущественной силы перед государственными законами Великобритании и в случаях, когда национальное законодательство не может быть истолковано без противоречий с Конвенцией, национальный суд имеет право сделать заявление о несовместимости ее положений с британским законодательством[326].

В плане системы арбитражных судов, поскольку далеко не все налоговые споры рассматриваются на уровне Президиума (Пленума) ВС РФ (ранее – также и ВАС РФ), практика иных арбитражных судов может иметь определяющее значение в конкретном случае. Соглашаясь с И.В. Цветковым, можно утверждать, что судебные акты арбитражных судов округов имеют силу убеждающего прецедента[327]. В п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 20 декабря 2006 г. № 65 «О подготовке дела к судебному разбирательству» разъяснено, что судье необходимо в каждом случае при подготовке дела к судебному разбирательству проанализировать судебную практику применения законодательства, регулирующего спорные правоотношения.

Следует отметить, что по вопросам, урегулированным в законе неоднозначно и еще не отраженным в разъяснениях КС РФ, ВС РФ и ВАС РФ, практика арбитражных судов округов в принципе может различаться в силу наличия у судов права на толкование норм. Естественно, арбитражные суды первой (апелляционной) инстанции определенного судебного округа ориентируются в первую очередь на практику «своего» окружного суда. В данном случае приведение практики к «единому знаменателю» – задача ВС РФ. Именно по этой причине одно из оснований для пересмотра в порядке надзора судебных актов – нарушение единообразия в применении и (или) толковании судами норм права (п. 3 ст. 308.8 АПК РФ). Но данная проблема не присуща только нашей стране – подобные особенности правоприменения возможны в любом государстве с многоуровневой судебной системой. Так, Д. Ларо сообщает сведения о том, что до момента кодификации доктрины экономической сущности окружные суды в США применяли ее по–разному[328]. Исходя из позиции А.А. Иванова, налоговые споры не могут разрешаться по всей стране абсолютно единообразно в силу естественных свойств судебной системы[329].

С учетом того, что законодательство и правовые позиции по его применению находятся в постоянном совершенствовании, представляют интерес постановления Президиума ВАС РФ от 17 января 2012 г. № 10034/11 и от 4 февраля 2014 г. № 16291/10. В данных судебных актах в обоснование выводов применен интересный термин «тенденция развития правового регулирования». Ранее, в постановлении Президиума ВАС РФ от 6 сентября 2011 г. № 4275/11 в обоснование выводов применялся термин «законодательная тенденция». Появление подобного термина в актах ВАС РФ в данном качестве, как представляется, свидетельствует о том, что понимание правоприменителем (в том числе судом) данных тенденций важно для принятия верных решений. Такая информация сродни сведениям о законодательном процессе и тех законопроектах, которые планируются к принятию.

В связи с изложенным показательны сведения, приведенные Р. Польссоном применительно к шведской правовой системе: подготовительные материалы – это собирательное понятие, обозначающее документацию, которая накапливается при подготовке закона или внесении в него изменений до момента их принятия Риксдагом. Шведская теория источников права, видимо, уникальна о мире в части признания значения для правового регулирования за подготовительными материалами. Едва ли в какой–либо еще правовой системе данному источнику права придается такое значение как в Швеции. Действительно, шведские подготовительные материалы очень обширны, они общедоступны, что для многих стран нехарактерно; в целом подготовительным материалам придается большое значение как вспомогательному средству для толкования законов[330].

Д.М. Щекин применяет интересный термин – реально действующее налоговое право как совокупность не только правовых норм, но и судебных подходов к решению проблем налогообложения[331]. С.В. Запольский не без оснований считает, что время говорить о возникновении особого судебного права как интерпретации законов, других источников права через мировоззрение судей как некого замкнутого социума, для которого закон – скорее информация о праве, нежели само право[332]. Г.П. Толстопятенко, рассматривая европейское налоговое право, отмечает, что суд не только защищает закон от неправильного его понимания, но и дает такое толкование его статьям, которое корректирует его содержание и в конечном итоге направляет развитие законодательства[333]. То, что судебная практика применения норм права сама по себе является источником права, подтверждается, в частности, тем, что КС РФ потенциально может признать неконституционной практику применения отдельных норм. Так, в постановлении КС РФ от 12 октября 1998 г. № 24‑П фактически признана неконституционной сложившаяся правоприменительная практика, отраженная, в частности, в информационном письме Президиума ВАС РФ от 4 апреля 1996 г. № 1. Sententia facit jus, et legis interpretatio leges vim obtinent – судебное решение создает права, ибо толкование закона имеет силу закона[334].

При этом, как справедливо отмечает И.Б. Михайловская, являясь частью государственного механизма и вынося свои решения от имени государства, суд ограничен рамками действующего законодательства; судебная политика лишь в течение достаточно короткого периода времени может находиться в противоречии с политикой других ветвей власти[335]. Так, п. 20 постановления Пленума ВАС РФ от 28 февраля 2001 г. № 5 (утратил силу) исключал начисление пени (ст. 75 НК РФ) при неуплате в срок так называемых «оценочных» авансовых платежей (например, по НДФЛ с предполагаемого дохода индивидуальных предпринимателей – п. 9 ст. 227 НК РФ). Законодатель, по всей видимости, не согласился с этой позицией, внес изменения в ст. 58 НК РФ и с 1 января 2007 г. специально установил в п. 3 обязательность уплаты пени при просрочке авансовых платежей. Соответственно, в настоящее время пени подлежат уплате при несвоевременном внесении налогоплательщиком любых авансовых платежей, в том числе «оценочных» (что признано в п. 14 постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 57). Другой пример – в п. 20 постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 11 июня 1999 г. № 41/9, в п. 12 постановления Пленума ВАС РФ от 28 февраля 2001 г. № 5 (утратил силу), а также в постановлении Президиума ВАС РФ от 24 июля 2001 г. № 3246/01 суды расценили в качестве пресекательных (то есть не подлежащих восстановлению) сроки, установленные в п. 3 ст. 48 и в п. 1 ст. 115 НК РФ на обращение налогового органа в суд с иском о взыскании с налогоплательщика налогов (пеней, санкций). Федеральный законодатель с 1 января 2007 г. предусмотрел, что данные сроки могут быть восстановлены судом по ходатайству налогового органа. Кроме того, то же положение было внесено в п. 3 ст. 46 и в п. 1 ст. 47 НК РФ для случая судебного взыскания налога с организации (индивидуального предпринимателя) при пропуске налоговым органом срока на внесудебное взыскание. Остается только отметить, что российский законодатель отреагировал на данные правовые позиции ВС РФ и ВАСРФ через много лет после их появления.

В этой связи представляют интерес сведения, приведенные Д. Бирком: если Высший Финансовый Суд Германии выносит решение не в пользу налоговых органов, реакция законодателя может быть незамедлительной. Через пару месяцев может вступить в силу закон, нивелирующий последствия решения Суда[336].

Но не следует, однако, полагать, что законодатель, отслеживая правовые позиции высших судебных органов, в любом случае пытается их преодолеть – в некоторых случаях нормы права уточняются в соответствии с новыми правовыми позициями. Более того, преодоление правовой позиции КС РФ прямо запрещено в ст. 79 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 г. № 1–ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации». Так, действующая с 1 января 2007 г. редакция ст. 113 НК РФ «Срок давности привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения» согласована с правовой позицией, изложенной в постановлении КС РФ от 14 июля 2005 г. № 9‑П, а непосредственно в указанном судебном акте законодателю рекомендовалось внести изменения в данную статью. Другой пример – в п. 16 информационного письма Президиума ВАС РФ от 17 марта 2003 г. № 71 сделан вывод, что в случае невнесения или неполного внесения авансового платежа по какому–либо налогу с налогоплательщика не может быть взыскан штраф, предусмотренный ст. 122 НК РФ. Законодатель с данной правовой позицией, по всей видимости, согласился, и с 1 января 2007 г. скорректировал п. 3 ст. 58 НК РФ: нарушение порядка исчисления и (или) уплаты авансовых платежей не может рассматриваться в качестве основания для привлечения лица к ответственности за нарушение законодательства о налогах и сборах. Еще пример: в п. 5 ст. 140 НК РФ через принятие Федерального закона от 2 июля 2013 г. № 153‑ФЗ законодатель фактически реализовал в виде норм НК РФ правовую позицию, изложенную в постановлении Президиума ВАС РФ от 3 апреля 2012 г. № 15129/11: если вышестоящий налоговый орган по формальным основаниям отменяет решение налоговой инспекции, проводившей проверку, то это дает основание вышестоящему налоговому органу самостоятельно вынести решение по результатам этой проверки.

Теория права исходит из того, что судебная практика должна быть стабильной. Cursus curiae est lex curiae – практика суда есть закон для него[337]. De similibus idem est judicium – по сходным делам выносятся одинаковые решения[338]. В постановлении КС РФ от 21 января 2010 г. № 1‑П разъяснено, что закрепленным Конституцией РФ принципом независимости судей при осуществлении правосудия во взаимосвязи с принципами верховенства Конституции РФ и федеральных законов в российской правовой системе и равенства всех перед законом и судом обусловливается требование единообразного применения норм Конституции РФ и основанных на ней федеральных законов всеми судами.

Получение информации о правовых позициях судов невозможно без доступа к текстам соответствующих судебных актов и разъяснений. Следует отметить, что п. 1 ст. 15 Федерального закона от 22 декабря 2008 г. № 262–ФЗ «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» предусматривает, что тексты судебных актов, за исключением приговоров, размещаются в сети «Интернет» после их принятия. Тексты приговоров размещаются после их вступления в силу.

В п. 61.9 сохраняющего действие Регламента арбитражных судов Российской Федерации (утв. постановлением Пленума ВАС РФ от 5 июня 1996 г. № 7) разъяснено следующее: арбитражным судам следует иметь в виду, что со дня размещения постановления Президиума ВАС РФ в полном объеме на сайте ВАС РФ (в настоящее время, определенно – со дня размещения акта ВС РФ) практика применения законодательства, на положениях которого основано данное постановление, для них считается определенной. Аналогичные правила применяются при установлении даты, когда считается определенной практика применения законодательства по вопросам, разъяснения по которым содержатся в постановлениях Пленума и информационных письмах Президиума ВАС РФ. Соответственно, арбитражные суды обязаны учитывать практику ВС РФ со дня размещения документа на официальном сайте. То, что момент размещения акта ВС РФ на сайте влечет правовые последствия не только для арбитражных судов, но и для иных лиц, следует из п. 12 постановления Пленума ВАС РФ от 30 июня 2011 г. № 52: с этого дня начинают исчисляться процессуальные сроки, установленные в АПК РФ.

Указанные тенденции в доведении до заинтересованных лиц актов судов позволяют предположить, что официальная публикация любых нормативных (судебных) актов в периодических печатных изданиях с течением времени может быть полностью заменена их размещением в информационных системах (в сети «Интернет»). Исходя из постановления КС РФ от 24 октября 1996 г. № 17‑П можно утверждать, что днем обнародования акта следует считать презюмируемый день получения информации о содержании акта его адресатами. Подтверждение данного вывода – в соответствии с современной редакцией ст. 4 Федерального закона от 14 июня 1994 г. № 5–ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания» официальным опубликованием федерального конституционного закона, федерального закона, акта палаты Федерального Собрания считается первая публикация его полного текста в «Парламентской газете», «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» или первое размещение (опубликование) на «Официальном интернет–портале правовой информации» (www.pravo.gov.ru).

В постановлении Президиума ВАС РФ от 11 сентября 2012 г. № 4290/12 разъяснено, что обнародование путем опубликования нормативного правового акта в определенном законом официальном издании, сочетаемое с размещением актов на официальных сайтах в сети «Интернет», в настоящее время является общераспространенным и обеспечивает всем заинтересованным лицам возможность ознакомления с содержанием и реквизитами принятых актов. В решении ВАС РФ от 6 июня 2013 г. № ВАС‑3797/13 сделан еще более интересный вывод: оспариваемый приказ ФНС России был частично был опубликован в сети «Интернет», хотя Правила подготовки нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти и их государственной регистрации (утв. постановлением Правительства РФ от 13 августа 1997г. № 1009) такого способа обнародования не предусматривали. По мнению Суда, действительно, опубликование оспариваемого приказа без приложений, с указанием в опубликованном тексте приказа на размещение приложений к приказу № 1 – 11 на официальном сайте ФНС России и факт размещения этих документов на указанном сайте не свидетельствуют об официальном опубликовании нормативного правового акта в полном объеме. Вместе с тем, осуществленная публикация текста приказа с указанием на возможность ознакомиться с приложениями к нему на официальном сайте ФНС России, то есть на общедоступном официальном источнике информации, не нарушила прав заявителя на получение информации о принятом нормативном правовом акте и его содержании, не повлекла каких–либо негативных последствий для заявителя, поскольку он был информирован о принятии нормативного правового акта и мог воспользоваться информацией, размещенной на официальном общедоступном сайте органа, принявшего этот акт.

Также следует отметить, что признание значительной роли судебных актов и разъяснений высших судебных органов в разрешении налоговых споров само по себе не означает абсолютной роли судебной практики. «Проверка» заинтересованным лицом некоторой правовой идеи на практике, и даже получение соответствующего решения суда (в том числе и высшего), автоматически не означает правильности идеи. Практика применения норм права, в том числе и судебная, может не соответствовать нормам или даже принципам права. Как обоснованно отмечает В.А. Белов, одним из недостатков современных научных исследований по гражданскому праву является преклонение юридической науки перед практикой; оправдание практики; поверка научных выводов незаконной практикой[339]. Данный вывод вполне применим и к налоговому праву. Судебная практика должна исследоваться со всех позиций, в том числе и с критических. Пример ситуации, в которой КС РФ под давлением юридического сообщества фактически изменил свою правовую позицию, сформулированную в определении от 8 апреля 2004 г. № 169‑О – впоследствии принятое определение от 4 ноября 2004 г. № 324‑О. Другой пример – в постановлении Большого сената Федеральной финансовой палаты Германии (BFH) от 17 декабря 2007 г. № GrS 2/04 признано, что сформированная более 40 лет назад, в 1962 году, практика BFH по вопросу учета при налогообложении наследником убытков, не учтенных наследодателем, является ошибочной. То, что этой практикой с тех пор постоянно пользовались финансовые (налоговые) органы, не означает, что она приобрела ранг правового обычая, поскольку правоприменители (налогоплательщики, финансовые органы, финансовые суды и признанные авторы соответствующей научной литературы) не рассматривали и не рассматривают эту практику, как правомерную. Кроме того, BFH придерживается позиции, что соображения сохранения непрерывности судебной практики не должны препятствовать изменению устоявшейся судебной практики вследствие новых выводов правовой науки, дабы избежать «окостенения» права, если в пользу такого изменения говорят веские и целесообразные доводы[340].

Еще один немаловажный аспект. Представляется вполне корректной позиция О.О. Журавлевой о том, что неизбежное негативное последствие признания актов судебных органов в качестве источника права – усложнение действующего законодательства, а как следствие – его понятности и предсказуемости для широкого круга лиц, в том числе и не обладающих специальными познаниями в области права[341]. Интересна и позиция А.В. Демина о том, что в настоящее время имеет место гипертрофированная (по сравнению и иными отраслями права) роль высших судебных инстанций в формировании новых налогово–правовых норм, а подчас и крупных нормативно–логических конструкций[342]. Впрочем, данная ситуация не характерна исключительно для России. Так, Р. Польссон приводит сведения о том, что налоговые органы, административные суды первой и второй инстанции стремятся в своей правовой практике следовать позиции, выработанной Высшим административным судом по тем или иным вопросам. Налоговое право – эта та область шведской правовой системы, в которой практика правоприменения имеет очень большое значение в качестве источника права[343].

Кроме того, как справедливо отметил Е.В. Тарибо, если закон или правовой акт органа исполнительной власти может быть проверен и отменен судом, в том числе и при конституционном контроле, для регулятивных разъяснений по вопросам судебной практики внешняя проверка не предусмотрена[344]. Представляет интерес и подход Э.Х. Леви: демократический процесс предполагает, что спорные изменения должны проводиться законодательным органом. И не только потому, что существует механизм, облекающий законодателей ответственностью. А потому, что суды обычно не хотят брать это на себя: они принимают решение только по рассматриваемому делу, им трудно инициировать какие–то реформы, придерживаться непопулярной доктрины[345]. Применительно к российским реалиям данное обстоятельство отмечает и Д.М. Щекин: возможности ВАС РФ как органа судебной власти ограничены: он не может своим постановлением ввести, например, антиофшорное регулирование в налоговой сфере; по законодательству у него нет полномочий формулировать подобные антиофшорные правила[346].

Таким образом, несмотря на существенную роль судебной практики в регулировании налоговых правоотношений, актом судебного органа не может быть введен налог, не может быть увеличена его ставка, не может быть обязана к уплате новая категория плательщиков и т.д. – все это привилегия законодателя. Суды вправе истолковывать уже имеющиеся нормы права, и даже если их толкование фактически создает новую норму, это не может выходить за рамки, определенные для судов законом.