Объект, предметы и методы исследования лингвокультурологии.

Мы различаем объект и предмет исследования. Под объектом исследования мы пониманием некоторую область действительно­сти, представляющую собой совокупность взаимосвязанных про­цессов, явлений. Предмет исследования — это некоторая часть объек­та, имеющая специфические характеристики, процессы и параметры. Например, общим объектом для всех гуманитарных наук является человек, предмет исследования у каждой из этих наук свой — определенная сторона человека и его деятельности.

Объектом лингвокультурологии является исследование взаимодей­ствия языка, который есть транслятор культурной информации, культуры с ее установками и преференциями и человека, который создает эту культуру, пользуясь языком. Объект размещается на «стыке» нескольких фундаментальных наук — лингвистики и куль­турологии, этнографии и психолингвистики.

Предметом исследования этой науки являются единицы языка, которые приобрели символическое, эталонное, образно-метафо­рическое значение в культуре и которые обобщают результаты соб­ственно человеческого сознания — архетипического и прототипи-ческого, зафиксированные в мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фольклорных и религиозных дискурсах, поэтических и прозаиче­ских художественных текстах, фразеологизмах и метафорах, сим­волах и паремиях (пословицах и поговорках) и т.д.

При этом одна лингвокультурологическая единица может од­новременно принадлежать нескольким семиотическим системам: стереотип ритуала может войти в поговорку, а потом превратиться во фразеологизм; например, было время, когда клятву ели, т.е. ели землю, изображая породнение с ней, как бы жертвуя собой при этом; данный обычай закрепился в языке во фразеологичес­кой единице (ФЕ) есть землю (ср. современное употребление в воровском жаргоне); песня «Лазарь бедный», которую пели ни­щие и обиженные, усиленная семантикой самого имени Лазарь — «бог помог», подкрепленная библейской легендой о Лазаре, кото­рый получил награду за свои мучения на том свете (Евангелие от Луки), трансформировалась во фразеологизм петь лазаря в значе­нии «пытаться разжалобить, вызвать сочувствие».

Иногда одна и та же лингвокультурологическая единица вопло­щается и в мифах, и в поговорках и во фразеологизмах: волк со­держит в себе представление древних славян о грабителе, убийце, резне, т.е. мифологему «волк-разбойник», которая накладывает от­печаток на метафору волк зарезал. Неизменность разбойничьих привычек волка нашла отражение в поговорке «Волк каждый год линяет, но обычая не меняет», а затем закрепилась во ФЕ волчья хватка и др.

На фоне объекта исследования можно выделить несколько его предметов, каждый из которых также состоит из отдельных лингвокультурологических единиц. Предетом исследования в ЛК должны стать:

1) безэквивалентная лексика и лакуны (предмет лингвострановедения —, а поскольку лингвострановедение является со­ставной частью лингвокультурологии, то они становятся и ее пред­метом). Различие между языками обусловлены различием культур и легче всего они демонстрируются на материале данных ЛЕ.

Это слова и выражения типа баклуши (бить бак­луши), щи, каша, баня (задавать баню), пропал как швед под Пол­тавой и т.д.; сюда же попадают цитации из русской классики (крылатые слова) — человек в фут­ляре, хлестаковщина, отцы и дети, а также лозунги и политические дискурсы — локомотив истории, трудовая вахта, путевка в жизнь, борьба за урожай, передавать эстафету и т.п.

2) мифологизированные языковые единицы: архетипы и мифологемы, обряды и поверья, ритуалы и обычаи, закреплен­ные в языке;

Мифологема — это важный для мифа персо­наж или ситуация, это как бы «главный герой» мифа, который может переходить из мифа в миф. В основе мифа, как правило, лежит архетип. Архетип — это устойчивый образ, повсеместно воз­никающий в индивидуальных сознаниях и имеющий распростра­нение в культуре Например, в основе фразеологизмов с компонентом хлеб — есть чужой хлеб, жить на хлебах у кого-либо, зарабатывать на хлеб, хлебом не корми — лежит архетип хлеба как символа жизни, благо­получия, материального достатка. Хлеб обязательно должен быть «своим», т.е. заработанным собственным трудом (вспомните слова из Библии, обращенные к первым людям Адаму и Еве: «Хлеб будете добывать в поте лица своего»). Если же есть чужой хлеб, то такое поведение осуждается обществом. Основой для осуждения является библейская установка на то, что хлеб должен добываться трудом, а также представление о хлебе (архетип) как о ритуальном предмете, способном оказать влияние на различные стороны жизни человека, — с хлебом связаны весенние обряды, гадания,
ворожба, заговоры. Хлеб — символ солнечного Бога, он не просто
дар Божий, а сам есть божественное существо. Таким образом,
понятие архетипа — важнейшее в феноменологии культуры.

В древности считалось, что если человек ест «твой» хлеб, он может навредить тебе. Есть и прямо противоположная точка зрения: «странник, вкусивший нашего хлеба-соли, уже не может питать к нам неприязненного чувства, становится как бы родственным нам человеком». О святости хлеба есть множество свидетельств |у славян. Так, по словацкому обычаю в пеленки новорожденному кладут кусок хлеба, чтобы его никто не сглазил. Чехи и украинцы считают, что хлеб способен защитить от нечистой силы. Отсюда и поговорка, бытующая у русских: «Хлеб-соль не пропустит зла», а одна из функций хлеба-соли, оставляемого в течение 40 дней после смерти человека, — быть оберегом. Эти архетипические представления о хлебе до сих пор живут у славян. Например, на Украине на том месте, где хотят построить дом, сыплют по всем четырем углам зерно. Если место хорошее, то зерно в течение трех дней будет лежать на месте. В России под строящуюся избу закладывают хлеб. В Белоруссии широко распространено употребление каравая — обрядового хлеба как жертвы солнцу.

Обряд

Любое действие может стать обрядом, если оно теряет целесообразность и становится семиотическим знаком. Обряд тесно связан с мифами и ритуалами. Некоторые ученые выводят происхождение мифа из обряда и ритуала Обряд в отличие от ритуала имеет более сложную структуру, включает несколько этапов и более длителен во времени. Он сопровождается специальными песнями, драматическими действи­ями, хороводами, ряжением, гаданием и т. п. Миф может обосно­вывать происхождение обряда. Примерами обрядов могут служить родильные об­ряды, крестины, сватанье, свадьба, похороны, поминки и др.

Ритуал — система действий, совершаемых по строго установ­ленному порядку, традиционным способом и в определенное вре­мя. Это форма «превращенного сознания» (термин В.Зомбарта), он является главным механизмом коллективной памяти, который во многом определяет жизнь человека и теперь.

Ритуал магически связывал людей с живыми силами природы, » с персонифицированными мифическими существами, богами; древние ритуалы — это своего рода обряд оберега от вреда. Например, сглаз — специфический вид вреда, нанесенного визуальным, путем. Отсюда беречься от сглаза — не попадаться на глаза, не смотреть в глаза. Дурной глаз входит в архетипическую модель мира. Око — окно в иной мир. Через окно иной мир врывается в дом в сказках, как, например, вампиры и вурдалаки проникают в дом сквозь окна.

Бережет человека и смех, точнее, ритуальный смех.

Уже на самых ранних стадиях развития культуры рядом с серьезными культами существовали и смеховые, срамословящие и высмеивающие божество: его ругают, над ним издеваются, чтобы утвердить жизненное начало вслед «умирающему» божеству; смех, сопровождающий эти культы, и назывался ритуальным смехом. Так древний и средневековый человек освобождался от религиозного догматизма, от мистики и благоговения, молитвенного состояния. Так создавался второй, как бы параллельный, мир, в котором жил человек. Это было для него необходимо, ибо официальный праздник не вполне соответствовал человеческой природе, искажал ее, поскольку был абсолютно серьезным.

Смех по своей семантике амбивалентен. В языческом обществе он имел сакральную символику, своеобразный магический жест. В христианской культуре смеются смерть, дьявол и прочая нечисть, отсюда фразеологизм дьявольский смех. Считается, что уже с самого рождения возле человека находится как ангел-хранитель, так и дьявол-искуситель, соблазнитель. И если ангел радуется, умиляясь добрым поступкам человека, то дьявол осклабляется и хохочет при виде злых дел. Христос, его апостолы и святые никогда не смеются, лишь улыбаются, радуясь.

Запрет на смех находит отражение в славянском фольклоре -- в тех русских сказках, где живой проникает в царство мертвых: сказки о Бабе Яге, где героя предупреждают: «Придешь в избушку -- не смейся!». Отсутствие смеха -- признак пребывания в царстве мертвых, ибо мертвые не смеются. Смеясь, мертвый выдает себя за живого. Поэтому смеется, например, русалка в одноименном стихотворении В.Я.Брюсова: Еще нежней, еще коварней, \ Смеялась, зыбля камыши. По славянскому поверью, хохочет в лесу леший, заманивая к себе людей. В стихотворении «Папоротник» В.Брюсов пишет: Все виденья, всех поверий, \ По кустам кругом хохочут.

В тесной связи с запретом на смех формируется значение фразеологизма сардонический смех (смех смерти). Внутреннее содержание этого фразеологизма -- существовавший у древнего населения Сардинии обычай убивать стариков и при этом громко смеяться.

Смех не одобряется древними славянами, отсюда выражения типа дурня па смеху пазнаеш; па латках пазнаеш скупого, а па смеху -- дурного (бел.), русские фразеологизмы и поговорки смеху подобного смехотворном -- неодобр.), смех без причины -- признак дурачины и др. Выражение гомерический смех, также имеет негативную окраску: это громовой смех, подобный тому, каким смеялись на пиршествах олимпийские боги в «Илиаде» Гомера.

К фразеологизмам поведения можно отнести ФЕ с компонентом «смех»: и смех и грех, поднимать на смех (русск.); памграць ад смеху, не на смех, надрываць жываты ад смеху, паехаць ад смеху (бел.) и др., которые кодируют в своей семантике запрет на смех.

Но есть и другая сторона у смеха. А. А. Потебня видит связь смеха со светом и жизнью. В мифах народов мира, в которых повествуется о проглоченных рыбами, смех -- возврат к жизни. По украинскому поверью, ворон похищает детей на тот свет, и если мать успеет рассмешить ребенка, он остается с ней, а если не успеет, то он достается ворону. Следы этого аспекта значения у смеха имеют фразеологизмы: смех разбирает, смешинка в рот попала и др.

Заговор Урон— семантизируется как на­говор, т.е. вред, нанесенный словом. Чтобы избавиться от него, нужен заговор. Заговоры и заклинания уходят своими истоками в глубокую древность. Первые сведения о них у восточных славян встречаются в летописных сводах X в., в договорах XI в. русских с греками. Позднее заговоры включаются в древнерусские памятни­ки, а с XVI—XVII вв. о них есть сведения в судебных документах о колдовстве.

3) паремиологический фонд языка; С прагматической точки зрения цель пословиц размыта: одна и та же пословица может быть упреком, утешени­ем, нравоучением, советом, угрозой и т.д., например: Старость
не радость.

Не все пословицы, однако, являются предметом исследования лингвокультурологии. Например, библейская пословица Одна лас­точка весны не делает, представленная у славян, французов, италь­янцев и других народов, хотя и отражает передаваемый из поколе­ния в поколение опыт, но не присуща конкретной культуре, конк­ретному этносу, поэтому не может считаться предметом лингвокультурологии. Здесь должны изучаться лишь те пословицы и поговорки, происхождение и фун­кционирование которых неразрывно связано с историей конкрет­ного народа или этноса, его культурой, бытом, моралью и т.д. Напри­мер: На каждое чихание не наздравствуешься. В основе этой пословицы лежит славянский обычай в ответ на чихание желать здоровья.

4) фразеологи­ческий фонд языка; ценнейший источник сведе­ний о культуре и менталитете народа, в них как бы законсервиро­ваны представления народа о мифах, обычаях, обрядах, ритуалах, привычках, морали, поведении и т.д.

5) эталоны, стереотипы, символы; Примерами эталона являются выражения: здоров как бык, глаза красивые, как у коровы (эталон красоты у киргизов); толстый, как бочка. Эти эталоны отражают не только национальное мировидение, но и национальное миропонимание, поскольку они являют­ся результатом собственно национально-типического соизмерения явлений мира. Эталоны — это то, в чем образно измеряется мир. Стереотип, в отличие от эталона, это тип, существующий в мире, он измеряет деятельность, поведение и т.д. Стереотипы пове­дения как важнейшие среди стереотипов могут переходить в риту­алы.