Особенности языка науки. Предметное, операциональное и ценностное знание

Теперь мы можем перейти к наиболее интригующей проблеме не только философии науки, но и всей современной культуры – проблеме языка. Это одна из самых острых дискуссионных тем ушедшего века. В его первой половине основоположник популярной в западных научных кругах англо-американской аналитической философии Людвиг Витгенштейн эффективность науки связал с успешностью ее языка. По его мнению, ученый – это архитектор, философ – чистильщик, а задача философии науки – описывать и разграничивать различные языковые игры, осуществлять аналитическую деятельность по прояснению логической структуры языка и устранять из научного оборота бессмысленные выражения типа «мир есть объективная реальность» или «в основе бытия следует предположить существование безусловной сущности или бога». Согласно этой программе научные высказывания должны быть предельно рациональны и очищены от внешнего балласта, сведены к прояснению опытных данных. В конце ХХ века деконструктивизм, постмодерн в лице Ж. Деррида и множества других весьма популярных сегодня философов провозгласили всю культуру – и научную, и вненаучную, – игрой означающих, т.е. знаково-символической языковой системой, в которой посредством манипуляций со знаками, например, путем математического моделирования, можно доказать что угодно и что угодно опровергнуть. Почему? Потому что, согласно этой точке зрения, степень опосредования нашего отношения к умопостигаемому миру культурными символами столь велика, что мы не в состоянии отличить означаемое от означающего, живем в чисто символическом, языковом мире неочевидной, ненаглядной, сверхчувственной реальности. Если воспользоваться новейшей терминологией, то постмодернистский мир скорее виртуален, чем реален.

Попытаемся разобраться. Язык – это знаковая система, посредством которой осуществляется человеческое общение на самых различных уровнях, включая мышление и научное мышление. Мышление– это особые способы преобразования предметов, не затрагивающие их материального существования. Можно сказать, что это способность рассматривать предмет опосредованно, т.е. в связях, которые не даны в непосредственном восприятии или практически. Они представляют собой реконструкцию, проектирование, конструирование предмета в идеальном плане. Рассмотрим взаимодействие двух положительных электрических зарядов (уточнение «двух положительно заряженных тел» существа дела не меняет).

Рисунок наглядно моделирует теоретическое представление. Такая модель сверхчувственна, умопостигаема. В бытийном смысле чувственно воспринимаема двунаправленная стрелка, а не реальная связь. Мышление здесь, таким образом – это реконструкция элемента электростатической теории, проектирование в идеальном плане действительности, выраженной на языке электростатики посредством посттеоретического образа.

Рассмотрим теперь уровни языка, отталкиваясь от уже упоминавшейся схемы преобразующей деятельности человека: опредмечивания – распредмечивания. Мысль опредмечивается на трех уровнях. Первый – уровень мимики, жестов, поз, элементарных запрещающих (например, запугивающих) или разрешающих (скажем, побуждающих к какому-либо действию) звуков и знаков, типа знаков дорожного движения. Они могут быть весьма сложными, но отличаются непосредственной наглядностью и присущи всему животному миру, закрепляясь условно либо в виде инстинктов. Второй уровень – живая и письменная речь с учетом того различия, что живая речь – это индивидуальное воплощение мысли в языке, а письменность – интерсубъективное, коммуникативное. Но существует и третий, решающий для культурного развития человечества уровень – предметный, включающий и орудия человеческой деятельности, технику и технологии. Сознание, мышление стало на этом уровне реальностью воплощенных абстракций разума – от «второй природы» до институтов гражданского общества. Разум получил воплощение в идеально-знаковых и в вещественных, предметных моделях. И все эти культурные воплощения мысли есть язык в широком смысле. Поэтому столь обширны по охвату социальные функции языка, из которых в качестве основных выделим четыре: мышления; памяти, в том числе социальной; коммуникативная; управленческая.

Обратимся теперь к специфике языка науки и научной теории. Хотя мы убеждены, что мышление человека есть синтез разума, воли и чувств, научная мысль устроена иначе. Поскольку научное отношение к миру носит рационально-теоретический характер, оно «снимает» волю и чувства в разуме, т.е. стремится элиминировать их в научном познании. Это – плата за стремление к объективности и объективной истинности. Ученый – живой человек со своим честолюбием, характером и ценностными предпочтениями, смыслами, но в формулировке теории он устраняет свою субъективность как помеху всеми возможными способами. Даже процесс получения знания должен быть элиминирован в его изложении. Десубъективация, депсихологизация научного знания входит в число обязательных требований. Отсюда распространенные убеждения в научной среде, будто не имеет значения для теории, кто является ее создателем; или будто за пределами научного сообщества этика чужда теоретическому познанию, ибо даже в случае отказа от какой-либо содержащей в себе непредсказуемые или угрожающие возможные последствия программы исследования «все, что может быть открыто или сделано в науке, все равно будет открыто или сделано». Изменения в этом вопросе, произошедшие в философии науки конца прошлого века (мы их рассмотрим в последующем изложении), научного сообщества пока что практически не коснулись.

В научных исследованиях, как и в обыденном языке, присутствуют следующие три типа понятий: предметные, операциональные и ценностные. Первые относятся к именам предметов, описывают вещи, их свойства и отношения, вторые – действия и операции исследователя, процессы получения знаний (например, комплексные и мнимые величины, комплексные переменные). Третьи, ценностные понятия, характеризуют исходные установки проблематизации научного поиска (например, наше убеждение в возможности открытия необходимых, существенных и общих, в пределе всеобщих отношений, т.е. законов науки, или в том, что в основе происходящих событий лежат причинные факторы). Однако научный язык существенно отличается от обыденного. Вышеобозначенное стремление к объективности теории и построению эффективной научной коммуникации приводит к традиции максимального упразднения из языка теории ценностных понятий. Научный язык стремится вывести ценностное знание за рамки науки, строго определив область значений для предметного знания и переведя ценностные суждения, если от них невозможно избавиться, в операциональную форму логико-математического знания. Например, переопределить в формальной логике «сущность» как инвариант знаковой модели; «закон» – как универсальную форму этой модели; «истину» – как правильную связь элементов мысли; «значение» – как правило соответствия между предметом и знаком посредством остенсивно-указательного определения или установления изоморфного отношения и т.п., как это делают представители аналитической философии науки. Разделение научных понятий на предметные и операциональные позволяет также более четко разграничить познавательные и коммуникативные функции полученного знания.

Рассмотрим, как все это происходит при реальном построении теории. В соответствии с приведенным выше структурированием теории на ядро, периферию и эмпирический базис выделим три уровня языка теории: эмпирический, общетеоретический (теоретический первого уровня) и математизированный (теоретический второго уровня). В качестве примера проведем анализ научного текста, описывающего свойство сверхпроводимости. Известный популяризатор науки П.Л. Капица так разъясняет это свойство: «Некоторые металлы, например, свинец, ртуть, олово и другие, при температуре жидкого гелия внезапно прекращают сопротивление электрическому току…. В сверхпроводящем свинце сопротивление тока во всяком случае в сто тысяч миллионов раз меньше, чем в лучшей меди при комнатной температуре. Сопротивление в сверхпроводящем состоянии так мало, что ток, пущенный по замкнутому кольцу, циркулирует без заметного ослабления в течение многих дней…. Это явление движения без трения электричества в проводах, как показывает существующая теория, противоречит нашим обычным взглядам на движение электронов (носителей электричества в металле) через кристаллическую решетку, так как это движение нормально должно происходить с потерей энергии»[38]. Это описание близко к эмпирическому уровню языка науки; здесь текст близок к естественному по гибкости и лексике, хотя отличается большей строгостью терминов. В нем констатируется и популярно описывается экспериментальный результат – факт возникновения электрической сверхпроводимости металлов при определенных условиях. Широко используются понятия естественного (обыденного) языка, в методологии науки именуемого нетерминологической лексикой: некоторые, явление, сопротивление, во всяком случае, лучший – худший, комнатная температура. Назначение нетерминологической лексики в тексте эмпирического уровня – дать истолкование вводимых научных терминов опыта через уже известные и также приобретшие почти обыденный общеупотребительный смысл – металлы, электрический ток, трение, электрон, энергия. Новые теоретические термины не вводятся: термин «сверхпроводимость металлов» обозначает здесь новый эмпирический факт. Замечу также, что на уровне эмпирических описаний наряду с предметными и операциональными широко используются ценностные понятия.

А вот описание того же свойства, но на общетеоретическом уровне: «Явление сверхпроводимости представляет…пример квантовых эффектов в макроскопическом масштабе. В сверхпроводящем веществе конечная доля электронов сконцентрирована в «макромолекулу» («сверхтекучую жидкость»). При нулевой температуре конденсация является полной, и все электроны участвуют в формировании этой сверхтекучей жидкости, хотя конденсация существенно влияет на движение электронов, близких к поверхности Ферми. При увеличении температуры часть электронов «испаряется» из конденсата и образует слабо взаимодействующий газ возбуждений (или «нормальную жидкость»), который также распространяется на весь объем системы; нормальная и сверхтекучая компоненты при этом проникают друг в друга. Когда температура приближается к критическому значению Тс, доля электронов, остающихся в сверхтекучей жидкости, стремится к нулю, и система претерпевает фазовый переход второго рода из сверхпроводящего состояния в нормальное»[39]. Здесь от естественного языка остается лишь форма изложения. Нетерминологическая лексика почти устранена, к эмпирическим и общенаучным терминам добавляется обобщение результатов специально-научного исследования, малопонятного для неспециалистов. Новые теоретические термины (квантовый эффект, сверхтекучая жидкость, поверхность Ферми, газ возбуждения, фазовый переход) выражены пока в вербальной форме, что делает их понятными в рамках научного сообщества, а «остатки» естественного языка выглядят избыточными с логической точки зрения, выполняя лишь функцию «оживления» текста, придания ему общезначимо- понятийной формы. Общетеоретический уровень включает систему исходных понятий, принципов и гипотез данной теории, элиминируя даже посттеоретические образы вроде электрона или трения в предыдущем тексте: чувственная данность элиминируется либо опосредуется.

Третий, логико-математический (математизированный) уровень я лишь обозначу ввиду его полной «бессмысленности» (непонятности) для неспециалистов. «В нормальной фазе вероятность того, что два одночастотных состояния i и j одновременно заняты, есть плавно меняющаяся функция квантовых чисел» (далее несколько строк математических формул) «есть гладкая функция k и k* (до тех пор, пока, меняя k и k*, мы не пересекаем поверхность Ферми)” (далее опять строки математических формул)[40]. Этот уровень явно предназначен для профессионалов и не содержит «ничего лишнего» – в нем практически исчезли ценностные понятия и нетерминологическая лексика, основой изложения стал строгий, с однозначным истолкованием терминов логико-математический язык. Его основу составляют вербальные и математические абстракции высокого уровня опосредованности.

В связи с продолжающимся ростом абстрактности теоретического знания рассмотрим вопрос о природе научных абстракций. Абстрактные объекты теории – это идеальные конструкты, которые фиксируют умопостигаемое и лишь косвенно могут быть соотнесены с опытом. Мы уже обсуждали вопрос об онтологическом статусе абстракций в связи с номинализмом и реализмом в схоластике. Здесь остановлюсь на основных способах формирования научных абстракций: обобщение (индукция), ограничение, предельный переход (идеализация, постулирование аксиом). Обобщение – основа типологий, классификаций, аналогии, но не математизированной теории. В ядре теории преобладают абстракции, полученные посредством ограничения и идеализации. Сформулируем высказывание из области механики: «материальная точка движется в центрально-симметричном поле». Понятиям «материальная точка» и «центрально-симметричное поле» не соответствует никакая эмпирическая реальность. Это абстракции, полученные путем предельного перехода с использованием следующих операций: сначала размеры двух взаимодействующих тел устремляются к нулю при сохранении их масс неизменными, а затем массе тела, принимаемого за центральное (например, массе Солнца по отношению к Земле), в определенных (не всех) отношениях приписывают бесконечно большое значение. Как видим, полученные абстрактные объекты суть идеализации, которые «реально» существуют только в языке научной теории, номинально; с реалистической (в схоластическом смысле) точки зрения мы могли бы обсуждать возможность их существования также и «в вещах» (например, в смысле реального наличия материальной точки как центра масс у Земли или Солнца).

Можно сделать вывод, что наука – систематизированное мышление о сверхчувственном, представленное на идеализированном языке теории. Последний возникает в результате абстрагирования, формализации и математизации. Логика вводит специальные правила образования и преобразования языковых выражений, математика придает последним опосредованно-символическую форму. Математизация структурирует теорию с применением количественных понятий к самому разнообразному содержанию. Как пишет М. Клайн, истоки этого процесса – в обнаруженном в древности соответствии математических соотношений и реальности. По его словам, «математику можно представить как своего рода хранилище математических структур. Некоторые аспекты физической или эмпирической реальности удивительно точно соответствуют этим структурам, словно последние «подогнаны» под них»[41]. Отсюда платоновское: «Негеометр – да не войдет» и галилеевское: «Книга Вселенной написана на языке математики».

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ

1) Каковы особенности процесса возникновения нового знания в науке?

2) В чем различие между научным открытием и обоснованием результатов исследования?

3) Что такое научная проблема?

4) Какова роль гипотезы в научном познании?

5) Сравните научное открытие и техническое изобретение.

6) Дайте определение понятию научного метода.

7) Охарактеризуйте основные уровни научной методологии.

8) В чем заключаются особенности языка науки?

9) Каково происхождение и природа научных абстракций? Что Вам известно о феномене идеального?

10) В чем суть процесса взаимодействия научно-исследовательских программ в современной науке? Приведите примеры.

[1] Ср.: Лапин Н.И. Предмет и методология социологии // Социс. – 2002. – №8. –С.106–113; Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. – М., 1999. – С. 14–37.

[2] Ср.: Поппер К. Объективное знание. – М., 2002.

[3] Не содержание, а именно модель предмета, которая напрямую зависит от понимания «факта» как эпистемологического образования и, в конечном счете, определяется типом научной рациональности.

[4] См.: Пружинин Б.И. Рациональность и историческое единство научного знания. – М., 1986. – С. 4.

[5] См.: Зборовский Г.Е. Еще раз о реальных проблемах современной социологии // Социс. – 1999. – № 9. – С. 102.

[6] Данная модель, безусловно, является схематичной и во многом упрощает процесс изучения окружающего мира в классической науке. Однако подобное «упрощение» касается деталей, нюансов, абстрагирование от которых не искажает сути вопроса.

[7] Когнитивная модель – это структура теоретико-методологических принципов, определяющая видение субъектом познания предмета исследования, способы его концептуализации и горизонт когнитивного действия (ср.: Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи. – М., 2004).

[8] Хотя близкие этому интенции обнаруживаются уже в творчестве элеатов, исследованиях Демокрита, направленность методологической рефлексии мыслителей Нового времени, а также характер постановки ими вопросов о методе познания привносит в развитие методологической культуры мышления нечто принципиально новое.

[9] Предлагаемый И. Кантом ракурс рассмотрения очень плодотворно разрабатывается И. Фихте. В серии своих трудов Фихте специально выделяет исследования, выступающие в роли методологического («критического») анализа его же собственного Наукоучения.

[10] Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. – М.: Наука, 1979. – С. 39.

[11] Лекторский В.А. О прошлом и настоящем / Беседа с В.А. Лекторским; беседу вел Л.Н. Митрохин // Субъект, познание, деятельность. К 70-летию В.А. Лекторского. – М.: Канон+, 2002. – С. 60.

[12] Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. – М.: Наука, 1979. – С. 31.

[13] Лекторский В.А., Швырев В.С. Методологический анализ науки (типы и уровни) // Философия, методология, наука. – М.: Наука, 1972. – С. 9.

[14] Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. – М.: Школа Культурной Политики, 1997. – С. 322.

[15] Там же. С. 326.

[16] Там же. С. 369.

[17] Там же. С. 371.

[18] Там же. С. 3.

[19] Новиков А.М., Новиков Д.А. Методология. – М.: СИНТЕГ, 2007. – 663 с.

[20] Новиков А.М., Новиков Д.А. О предмете и структуре методологии (авторский подход) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.methodolog.ru/method.htm/ (проверено 20.03.2007).

[21] Розин В.М. Природа и особенности гуманитарного познания и науки // Наука глазами гуманитария. – М.: Прогресс-Традиция, 2005. – С. 59–60.

[22] Там же. С. 62.

[23] Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологические проблемы современной науки. – М.: Наука, 1979. – С. 40.

[24] Там же. С. 41.

[25] Там же. С. 42.

[26] Там же. С. 43–44.

[27] Там же. С. 44.

[28] Там же. С. 45.

[29] Илларионов С.В. Теория познания и философия науки. – М.: РОССПЭН, 2007. – С. 458.

[30] Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. – М.: Гардарики, 2008. – С. 107.

[31] Светлов В.А. История научного метода. – М.: Академический проект, 2008. – С. 4.

[32] Пуанкаре А. О науке. – М.: Наука, 1983. – С. 155.

[33] Чудинов Э.М. Природа научной истины. – М.: Политиздат, 1977. – С. 3.

[34] Поппер К.Р. Предположения и опровержения: Рост научного знания. – М.: АСТ, 2004. – С. 383.

[35] Полани М. Личностное знание. – М.: Прогресс, 1985.

[36] Аристотель. Сочинения: в 4 т.– М.: Мысль, 1976. Т. 1. – С. 37–39.

[37] Степин В.С. Философия науки. Общие проблемы. – М.: Гардарики, 2008. – С. 191–206.

[38] Капица П. Л. Эксперимент, теория, практика. – М., 1977. – С. 26–27.

[39] Шриффер Дж. Теория сверхпроводимости. – М., 1970. – С. 9.

[40] Там же. С.34–35.

[41] Клайн М. Математика. Поиск истины. – М., 1988. – С. 252.