Роль смерти в культуре

Смерть — полисмысловой феномен. С одной стороны, она — явление универсальное, затрагивающее любое существо. С другой стороны, из всех живущих на Земле созданий по большому счету она касается лишь человека, ибо он один осознает ее неотвратимость. Потому Вл.Соловьев и говорит, что человек и смертный — синонимы, что "только человек бывает побеждаем смертью, ибо только ему дано знать, что он умрет. Гибель животного — иное дело, это всегда несчастный случай, а не фатальная неизбежность" [72, с.227]. В вопросе о смерти человек и животное изначально противопоставляются. Ведь биологической эволюции выгодно сохранять себя посредством взаимозаменимых экземпляров. Лишь для культурного существа смерть — трагедия.

Собака,

которая умирает,

и которая знает,

что она умирает,

как собака.

И которая может сказать,

что она знает,

что она умирает,

как собака,

это — человек, —

писал Э.Фрид.

Смерть человека многолика: можно выделить смерть физическую (разрушение тела), биологическую (остановка жизненно важных функций организма); психическую (душевная болезнь), социальную (отход от практической и общественной деятельности) и т.д. Однако, все эти образы смерти с большей или меньшей долей условности можно применить равно к человеку и к животному. Для человека смерть — прежде всего, тайна. Именно в этом и заключается сугубо человеческое, личностное измерение смерти.

В первую очередь, таинственность смерти связана с неизвестностью относительно того, что "там": именно ее пытаются разгадать любой человек и каждая культура. Так, изучив мифологические представления о смерти у разных народов, Э.Херцог установил, что все они воспринимают смерть как связующее звено и одновременно водораздел между телесным и духовным существованием, как свидетельство того, что человек живет не только для своего "сейчас", но и ради некоего потустороннего существования.

Ю.Хен отмечает, что практически все антропогонические мифы содержат один сюжет: в результате некоего проступка бессмертные прародители людей стали смертными. Значит, уже в мифе намечаются две важные идеи. Во-первых, человек призван исправить ошибку прародителей всей своей жизнью: только тогда он сможет достичь загробной награды. Во-вторых, именно с момента осознания своей смертности человек и человечество начинают отсчет своей истории. Ведь прародители не были в полной мере людьми: они были сделаны из дерева, глины и т.д. Таким образом, смерть понимается как сугубо человеческий параметр, как культурный феномен, и пути разрешения этой проблемы во многом и определяют культуру социума определенной эпохи. Так, образ смерти изменяется в зависимости от динамики культуры: это доказывается тем, что даже сам страх смерти в значительной мере является культурным изобретением. На ряде примеров Л.Гинзбург убедительно доказала, что в России пушкинской поры смерти не боялись и относились к ней без почтения. Страх смерти в России возник вместе с апокалиптическими декадентскими настроениями рубежа веков, и олицетворением этого в литературе явился Леонид Андреев.

Вторая причина таинственности смерти — ощущение ее как глубочайшей несправедливости. Мысль о смерти всегда связана с недоуменным вопросом: "За что?". С тем, чтобы исправить вопиющую несправедливость смерти, религиозный философ Н.Федоров считал необходимым найти путь к воскрешению всех живших когда-либо людей. По Федорову, причина смерти состоит в том, что человек позволил себе "быть животным" и размножаться природно-биологическим путем: "существенною, отличительною чертою человека являются два чувства — чувство смертности и стыд рождения... И стыд рождения, и страх смерти сливаются в одно чувство преступности, откуда и возникает долг воскрешения, который прежде всего требует прогресса в целомудрии" [159, с.182]. Долг воскрешения, по Федорову, требует от человека, чтобы тот избавился от потакания инстинкту размножения. Именно этот "грех" и есть причина смены человеческих популяций, которую философ трактовал как своеобразное "убийство" родителей детьми. Всечеловеческим делом должно стать не воспроизведение все новых и новых поколений, а воскрешение всех живших когда-либо предков. По мысли Федорова, как только человечество перестанет грешить, оно найдет в себе "энергии", с помощью которых научится это делать.

В противовес ему Г.Зиммель считает, что смерть не является результатом природной низости человека. Совсем наоборот: это печать высшего существования. По Зиммелю, смерть — следствие сложной дифференцированности человеческого организма. Свою мысль философ аргументирует так: одноклеточные существа сходны и взаимозаменяемы. Червяк, разрезанный надвое, продолжает жить в виде двух червяков: это символ растворения особи в родовом потоке взаимозаменяемых и неотличимых существ. Потому одноклеточное существо в определенном смысле бессмертно. Человек же — существо индивидуализированное, живущее "из себя", т.е. создающее внутри себя собственный мир, в отличие от животного, которое живет "для себя и для рода". В этом контексте смерть понимается как цена, которую нам приходится платить за высокое развитие. А автор саги о хоббитах Дж.Р.Толкиен считает, что смерть — подарок от Бога человеку, неспособному вечно вкушать жизненные блага. Значит, в соответствии с этими точками зрения, смерть может пониматься как расплата, плата или награда.

Третья причина таинственности смерти — незнание того, когда она наступит. Как говорил булгаковский Воланд, человек смертен, и что хуже всего, смертен внезапно. Но хуже или лучше? Различные культурные эпохи по-разному смотрели на это: в средневековье внезапная смерть воспринималась как несчастье, но уже в век Просвещения — как благо. Вероятно, если бы мы знали час своей кончины, то это помогло бы нам закончить то, что можно, и не начинать того, что не успеешь закончить. Однако, такая жизнь была бы мучительна предопределенностью, исключающей свободу. В замечательно образной форме эту мысль передал Г.Горин в "Доме, который построил Свифт". Более того, самые важные наши поступки не могли бы реализоваться, т.к. "люди часто совершают самое высокое именно тогда, когда они предпринимают большее, чем могут выполнить" [69, с.80]. Значит, надо жить, как если бы мы были бессмертны?

Как же быть с призывом древних "memento mori"?[24] Для чего каждый миг жизни помнить о смерти? Потому что осознание собственной конечности является мощнейшим регулятором человеческой жизни. Лишь ввиду "успеть" и "оставить" человек и становится собой. В совпадении этих противоречивых императивов — "живи, как будто смерти нет" и "помни о смерти" наша конечность становится базисом культуры. Не случайно существуют концепции, выводящие из смертности человека все виды искусства: музыку — из плачей; литературу — из воспоминаний и автобиографий; скульптуру и живопись — из желания запечатлеть его облик, картины его жизни. Смерть есть "точка отсчета" и для начала философии. Недаром Цицерон говорил, что философствовать — значит учиться умирать. А М.Монтень писал: "... вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся, в конечном итоге, к тому, чтобы научить нас не бояться смерти… Размышлять о смерти — значит, размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом" [73, с.88]. Нет сомнений, что смерть оказала огромное влияние на и на становление человеческой морали. По мере развития человеческой общности и личности понимание смерти во многом трансформировалось — из угрозы крушения могущества первобытной орды она превращалась в угрозу исчезновения близкого существа. Так, требование заботы по отношению к старикам в развитых общностях, вероятно, возникло из чувства вины живых по отношению к умершим, из близости такой возможности для пожилых людей. Практически все нормы морали — помощь близкому, альтруизм, чувство долга и т.д. — постоянно напоминают человеку о смерти. Ведь только моральное поведение останавливает кровопролитие и войну и продлевает жизнь человеку.