Френсис. 1 января 1970 года в 12:01 дня Чарльз и я стояли у алтаря Кэндельской Церкви Бога в Кэнделе, штат Флорида

1 января 1970 года в 12:01 дня Чарльз и я стояли у алтаря Кэндельской Церкви Бога в Кэнделе, штат Флорида, где пастор, который привел меня к Господу, вел Чарльза в словах, которые многие супружеские пары сказали перед церемонией венчания: ".Я, Чарльз, беру тебя, Френсис, моей законной женой, с этого дня и далее, в здоровье и в болезни, в радости и в горе..."

Мы повторяли эти слова восторженно, радостно и с благоговением, потому что мы очень сильно любили друг друга, хотя никогда не ходили на свидания друг ко другу, никогда ранее, до встречи, не видели друг друга, но повторяли эти слова, потому что ЗНАЛИ: Бог сказал нам пожениться. В нашем разуме не было даже вопросов, навечно ли наш брак, мы думали о том, как долго будем помнить эти слова...

Недавно я начала задумываться, о чем думает большинство супругов в такой же момент. Конечно, когда мы говорим эти слова, мы не ожидаем болезней, катастроф, трагедий или безжалостных атак дьявола, но думаем о том, о чем следует думать: о жизни в любви и счастье, о жизни, которая будет прожита вместе, пока Иисус не позовет нас домой.

Я уверена, что никто из нас не помнит ни того момента, когда мы говорим эти слова, ни того, о чем думали, но мы знали, сердцем подразумевали, что это вечный завет, который мы заключали друг с другом.

Мы думали о Божьей любви к супругу, мы думали о прекрасной жизни, которую предусмотрел для нас Бог — делиться Евангелием каждый день всей нашей совместной жизни... Я помню также захватывающее ожидание того момента, когда его сильные руки прижмут меня крепко навсегда!

Мы смотрели друг другу в глаза особенным взглядом, проникающим в самую душу и означающим: ты — тот, кого Бог предназначил для меня. Мы дорожили этим драгоценным моментом нашей жизни.

Хотя мы оба потеряли наших предыдущих супругов, мыслей о болезни не возникало в нашем разуме!

Много раз здоровье подводило меня. Недавно один случай воскресил в памяти эти прекрасные слова. Год за годом я ковыляла со служений исцеления, истощенная, изможденная болью, потому что в колене кость терла по кости. Мы молились, мы верили, но не было никакого улучшения, и в конце концов боль стала невыносимой, поэтому мы поехали к ортопеду договориться о времени операции. 26 ноября 1990 года я пере- ^ несла операцию полного замещения коленной чашечки правой ноги. Это не удаление воспаления или другая небольшая операция. Это была тяжелая, сложная операция! Но я была сверхъестественно благословлена, потому что у меня не было боли, я не принимала обезболивающие, инъекции морфия, хотя мне для этого достаточно было только нажать на кнопку рядом стоящего аппарата. Чарльз сильно молился в Духе около пяти часов, пока я была на операционном столе, и Бог дал ему уверенность, что у меня не будет боли.

Чарльз ни на мгновение не покидал меня! У него была маленькая неудобная складная кровать, которую он поставил в моей комнате. Он оставался рядом со мной день и ночь в течение семи дней, пока я была в больнице. Он был внимательнее и лучше любой сиделки, которая когда-либо существовала: с любовью заботился о каждой моей нужде и прислушивался к каждому звуку, который я могла издавать, днем и ночью.

Но настоящее испытание пришло в тот день, когда я выписалась из больницы! Мы были рады, хотя я не могла ходить, могла только легонько разворачиваться на костыле. Медсестра вывезла меня в инвалидной коляске к автомобилю, оставила нас одних, и битва началась!

На мне был фланелевый домашний халат, а в машине — велюровые сиденья. Ничего не скользило! На моей правой ноге был ограничитель, предохраняющий ногу от сгибания, и сесть не переднее сидение машины с ограничителем — просто невозможный подвиг. (Может, на заднее сиденье было бы легче!) Я легла, взялась за вращающееся колесо, потянула изо всех сил, Чарльз с другой стороны толкал изо всех своих сил, но ничего не двигалось. Это была настоящая битва. После двадцадтиминутных усилий мы решили снять ограничитель, чтобы я смогла хотя бы согнуть ногу, чтобы попасть в машину.

Когда мы приехали к нашему дому, началась работа по извлечению меня из автомобиля и доставке в дом, хотя в него ведет только пять ступенек. Мы поднялись по ним, и, как только мы попали в фойе, возник первый критический момент! Я бросила жуткий взгляд на Чарльза и сказала: "Мне нужно в туалет!"

Может, в нормальных обстоятельствах это и не было бы критическим моментом, но с полностью бездействующей ногой это становится невероятным подвигом. Нам дали высокий "портативный горшок", когда мы уезжали из больницы, поэтому Чарльз сказал: "Попробуй постоять немного с костылем, пока я его пристрою!" Наконец-то он закончил эту работу, я больше не могла ждать, но когда я села на новое сооружение, оно так сильно прищемило меня сзади, что я вскрикнула и подпрыгнула! Случился другой казус! Я подпрыгнула, но не смогла устоять, поэтому упала, ударилась, подпрыгнула, опять упала, а Чарльз пытался понять происходящее и спрашивал: "Что случилось, дорогая, что случилось?"

Не буду рассказывать вам, как мы решили эту проблему, но после того, как Чарльз закончил уборку, я посмотрела на него и повторила слова одного из наших любимых писем: "Любовь не знает границ..."

Часы перетекали в дни, а дни — в недели. Ночи были сплошной проблемой. Каждый миг жизни Чарльза был посвящен заботе обо мне. Из-за приема сильных мочегонных лекарств всю ночь каждый час я трогала Чарльза за плечо: "Дорогой, мне нужно снова встать!" Ни разу за целых два месяца и, возможно, немного больше, Чарльз не жаловался.

Разбитый сон в течение многих дней мог в полной мере испытать характер величайшего святого в мире. Но из-за того, что Чарльз говорил те слова "в болезни и в здоровье" искренне ни одно слово жалобы не вышло из его уст, или, как он сказал, не пришло даже ему в голову.

Как вам понравится когда кто-нибудь вам говорит, как только вы уснули: "Чарльз, можешь повернуть мою ногу? Моя спина болит!" После замены колена невозможно поворачивать ногой в течение первых нескольких недель, и любая смена положения должна производиться с чьей-то помощью или специальной системой блоков. Чарльз был тем человеком, который отвечал на каждый мой зов без единой жалобы.

Мы провели нашу двадцать первую годовщину в постели, потому что для предотвращения отека ноги мне большую часть времени приходилось проводить в горизонтальном положении. Я лежала в постели с двумя большими подушками под ногой, которые должны были держать ее выше уровня сердца, а Чарльз читал мне письма, которые мы двадцать один год назад с любовью писали друг другу. Он читал страницу за страницей из книги "Мой роман с Чарльзом", а я любовалась своим красивым супругом.

Для меня он выглядел почти так же, как и в день нашей свадьбы. Сегодня, когда он смотрит на меня, он делает это с еще большей любовью, чем в тот момент, когда смотрел на меня и обещал: "...в здоровье и в болезни...".

Болезнь или операция, как бы вы это ни назвали, подобная той, которую мы пережили, могла сделать одно из двух. Она могла принести такую отчужденность в наши отношения, которая могла стать непоправимой. Одна женщина сказала мне: "Хорошо, что вы вышли замуж за Чарльза, а не за моего мужа. С ним бы это не прошло!"

С Чарльзом это " прошло"! Он делал все потому, что любит меня, и он помнил те слова, которые произнес в тот прекрасный день много лет тому назад, когда мы вступили в брак.

Это время домашних трудностей сблизило нас, как ничто другое. Наша любовь ни разу не пострадала с того дня, как мы стали одним, но это привело к интимности и глубине той прекрасной любви, которую мы испытываем друг ко другу. Каждый раз, когда я поднимала руки к Чарльзу, чтобы он меня поднял с кровати, он был рядом, и каждый раз его глаза были наполнены любовью.

Когда Чарльз закончил читать мне любовные письма в канун Нового года (к этому времени было 12:01, то время, когда мы поженились), он выключил свет, обнял меня своими сильными руками и прошептал: "...в болезни и в здоровье..."

В этот период к нам приезжал повидаться наш сын Том, который наблюдал за тем, как его папа отвечает на каждую возможность послужить мне. Том сказал: "Папа, у тебя терпение Иова!" Чарльз ответил: "Нет, это терпение Иисуса!"

Я часто обращала внимание Чарльза на то, что он постоянно отрывается от работы в течение дня и от сна в течение ночи, и благодарила его за неустанную службу мне.

Ответ Чарльза был прост: "Любимая, я делаю это потому, что Я ХОЧУ, но не потому, что я должен!"

Наша книга "Мой роман с Чарльзом" оканчивается последним письмом Чарльза, написанным через двадцать четыре дня после нашей свадьбы, когда я постоянно оставляла его на службе в Си Пи Эй и ездила по всей стране, проповедуя Евангелие.

Возможно, отрывок этого письма сможет объяснить, почему Чарльз ХОТЕЛ служить мне в каждой моей нужде, день и ночь, без каких-либо жалоб, ропота, даже если это отрывало его от глубокого сна.

"Моя самая дорогая, любимая! Любовь не знает границ, и это самое сильное слово в Библии, кроме слов Бог и Иисус Христос...

Я люблю тебя изумительной любовью, более глубоко, чем я даже верил, что это возможно, полностью осознавая, что это происходит только благодаря Божьей Любви, которая действительно живет в нас и в том же самом совершенном образе Бога, по которому мы сотворены, Бог дает нам ту же самую СОВЕРШЕННУЮ любовь, которую он дал Адаму и Еве, но которая была отнята и стала менее совершенной из-за греха в их жизни. Насколько прекрасно богаты те неветшающие сокровища, которые Бог дал нам, когда Он вошел в Свое огромное хранилище, открыл двери неба и излил благодать в наши тела, умы и души! Так почему бы нам не любить Бога через Христа и не желать Его больше всего в жизни, чтобы Он мог полностью владеть и управлять ею!"