Результаты корреляционного анализа и обсуждение данных клинического и экспериментально-психологического исследований группы заикающихся призывников

Для выявления взаимосвязей между исследованны­ми характеристиками у одной и той же группы больных был проведен корреляционный анализ.

Установлены значимые корреляции между экспертной оценкой уровней логофобии, субъективной оценкой больны­ми выраженности страха речи и результатами исследования по «Речевому опроснику» (см. рис. 1).

Учитывая, что примененные в настоящей работе экспе­риментально-психологические методики (TAS, 00, DFS-F, DFS-D) в сочетании с клинико-психологическими и экспери­ментально-психологическими приемами исследования уровня логофобии у больных, страдающих заиканием, более полно характеризуют личностные особенности этой группы паци­ентов, был проведен корреляционный анализ данных, полу­ченных с помощью указанных методик, и выявленных меж­ду ними положительных и отрицательных взаимосвязей.

показатель алекситимии по­ложительно коррелирует с экспертной оценкой уровня лого­фобии, «Речевым опросником» и показателем дисфункцио­нального внимания к себе и отрицательно — с показателем

Оптимистических ожиданий». Это означает, что неспособ­ность точно определять и вербализировать свои эмоциональ­ные состояния возрастает по мере усиления логофобии и со­четается с неспособностью к адекватному восприятию соб­ственных личностных проблем, с повышенной фиксацией на этих проблемах и когнитивных искажениях. Чем выше по­казатель алекситимии, тем менее выражены оптимистичес­кие ожидания в отношении эффективности собственной дея­тельности.

Можно предположить, что чем более выражены речевые затруднения, тем менее способен человек к адекватному восприятию собственных проблем (в подавляю­щем большинстве случаев — усугубление сложности пробле­мы, в отдельных случаях — недооценка проблемы).

Более выраженная способность к адекватному восприятию своих проблем сопровождается более оптимистическими ожи­даниями в отношении эффективности собственной деятельно­сти.

Приведенные выше типы взаимосвязей, установленные в результате корреляционного анализа, позволяют показать наи­более важную для проведения экспертизы заикания взаи­мосвязь «Речевого опросника» — основной методики, вы­являющей уровень логофобии (учитывая его положительно значимые корреляции с экспертной оценкой и самооценкой логофобических наслоений), — с другими примененными эк­спериментально-психологическими методиками

Установленные статистически значимые (при р < 0,05) по­ложительные и отрицательные корреляции эксперименталь­но-психологической методики «Речевой опросник», позволя­ющей объективизировать при проведении военной экспер­тизы различные уровни логофобии у больных, страдающих

Приведем в качестве иллюстраций выписки из историй болезни.

Больной Ф., 19 лет. Студент II курса технического университета. Обратился для уточнения степени заикания по направлению райво­енкомата. На приеме с матерью.

Мать по образованию инженер, в настоящее время работает в супермаркете кассиром. Разошлась с отцом больного, когда ребен­ку было 6 лет, в связи с тем, что муж страдал алкоголизмом, часто устраивал скандалы, «по пустякам наказывал мальчика». В настоя­щее время живут с бабушкой (пенсионеркой).

Ребенок от первой беременности, которая протекала с токсико­зом в первой половине. Мать в этот период находилась в условиях длительно действующей психотравмирующей ситуации (муж «силь­но» пил, устраивал частые скандалы, теща «ненавидела» зятя, со­ветовала дочери развестись с ним).

К моменту родов матери было 24 года, отцу — 28 лет. Роды срочные, продолжительность родов — 15 часов. Масса тела ново­рожденного 3900 г, рост — 50 см. Ребенок родился в синей асфик­сии в результате обвития пуповиной. Приложен к груди на третьи сутки. Грудное вскармливание — 3 месяца, потом молоко пропало.

Выписали из роддома на 10-й день. Дома обстановка по-прежнему оставалась напряженной. Отец, продолжая пьянствовать, полностью устранился от помощи, связанной с уходом за грудным ребенком.

Мальчик до года страдал повышенной возбудимостью, очень часто без видимой причины плакал, особенно по ночам. Участко­вый педиатр обратил внимание на то, что конечности ребенка не­сколько напряжены. После консультации невропатолога (диагноз «церебрастения») был назначен общий массаж и дибазол в порош­ке. К году состояние ребенка улучшилось.

Физическое развитие: прибавлял в весе нормально, первые зубы — в 4 месяца, начал сидеть в б—7 месяцев, ходить — после

года.

Речевое развитие: гуление — в 4 месяца, первые слова («мама», «баба», «дай») — в 10—11 месяцев, фразовая речь — к 1,5 годам. Речь плохоразборчивая, темп ускорен.

Состояние общей моторики: очень подвижный, непоседливый, спокойные игры не любил. Мелкая ручная моторика развивалась с некоторым запаздыванием (сам зашнуровывать ботинки начал пос­ле трех лет, играть в «конструктор» не любил). Признаков левору-кости не проявлял.

Из перенесенных заболеваний: ветряная оспа (3 года), ангина с высокой температурой (4 года), хронический тонзиллит, частые ОРВИ; черепно-мозговая травма, припадки — отрицаются.

В связи с нарушенным звукопроизношением (р, л) с четырех лет посещал поликлинический логопедический кабинет. В течение б меся­цев звуки были поставлены и автоматизированы в речи, но артику­ляция оставалась недостаточно четкой.

С четырех до пяти лет посещал массовый детский сад. С детьми играл хорошо, любил подвижные игры. Отличался вспыльчивостью, мог подраться, но быстро успокаивался. В целом был послушным, в режим детского сада «укладывался».

Заикание появилось в пятилетнем возрасте без видимой причи­ны. Отец больного страдал заиканием, которое усиливалось в со­стоянии похмелья. Мальчик, любя мать и бабушку, отца боялся и избегал. Отец обращал на это внимание и, будучи нетрезвым, упре­кал ребенка в том, что он его не любит; иногда наказывал сына физически, но, по словам матери, сильно ребенка не бил; деньги на содержание сына давал аккуратно.

В связи с тяжелым заиканием мальчик в пять лет был переве­ден в речевой сад. Логопед детского сада рекомендовал матери сделать все возможное для нормализации обстановки в семье.

После неоднократных, но безуспешных попыток повлиять на мужа мать с ним разошлась. Развод родителей мальчик воспринял

с облегчением. Обстановка в доме резко изменилась к лучшему. Отец не стремился встречаться с сыном, так как вскоре завел но­вую семью.

В результате логопедических занятий в речевом детском саду и лечения у невропатолога речь мальчика значительно улучшилась. К школе ребенок был достаточно хорошо подготовлен.

До 7 класса все шло благополучно. С программой справлялся успешно, по математике получал отличные оценки, устные уроки не­долюбливал. Не являясь в классе лидером, с товарищами был в нор­мальных отношениях, пользовался их уважением. Физически был хорошо развит, регулярно занимался спортом (легкой атлетикой).

В 7 классе новый учитель литературы, по словам матери, чело­век не очень культурный, нервный, не любивший свой предмет и детей, начал регулярно делать больному замечания по поводу его речи. Ф. перестал готовить уроки по литературе, получал плохие оценки, речь его значительно ухудшилась.

В этот период, который совпал с пубертатом, больной стал зам­кнутым, вспыльчивым, высказывал мысли о бесполезности образо­вания. В пример приводил несложившуюся профессиональную судь­бу матери. Товарищей стал сторониться, особенно «богатых». Но мать считает, что слишком тяжелых переживаний в связи с нару­шенной речью он не испытывал: телефоном пользовался, отвечал на звонки, выполнял различные несложные поручения, требовав­шие общения с посторонними.

Конфликт с учителем по литературе благодаря вмешательству директора был прекращен. Тем не менее гуманитарные предметы Ф. не любил. Мать, женщина достаточно интеллигентная, считает, что нелюбовью к классической литературе сын обязан учителю.

В этот период Ф. проходит курс лечения в центре подростковых неврозов. Улучшение речи было незначительным.

После успешного окончания 11 классов поступил на дневное отделение Санкт-Петербургского технического университета. С про­граммой справлялся хорошо, увлекался работой на компьютере.

В момент обследования мать характеризует больного как чело­века положительного, который не пьет и не курит, не увлекается дискотекой. Предпочитает общество одного товарища, хорошо от­носится к домашним, старается облегчить их заботы. Но ее беспоко­ит, что сын на 20-м году жизни избегает общения с девушками. Раз­говоры на эту тему вызывают у него резко негативную реакцию.

Из беседы с больным: предъявляет жалобы на ухудшение речи в состоянии волнения, при ответах на экзаменах. На вопрос: «Хо­тели бы вы служить в армии?» — откровенно и лаконично отве­чает: «Нет». Мотивировать ответ отказывается. Относит себя ко 2-й группе (! уровень) по шкале «самооценка уровня логофобии».

Экспертная оценка уровня логофобии — I уровень. Объективно: самостоятельная речь с речевыми судорогами на следующих звуках:

з, в, б, т... 1 тонико-клонический

н, м

тип

э, а речевых судорог.

Темп речи ускорен. Артикуляция нечеткая. Наблюдается нару­шение речевого дыхания. Симптом Фрешельса положительный. Го­лос напряженный, плохо модулированный. Чтение — несколько свободнее самостоятельной речи. Сопряженная, отраженная, рит­мизированная речь — в норме.

Нейропсихологические пробы:

оральный праксис — затруднено изолированное надувание щек;

динамический праксис — персеверация в реципрокной пробе и пробе «кулак—ребро—ладонь»;

ведущая рука — правая (—3).

Данные экспериментально-психологического исследования:

«Речевой опросник» — I уровень логофобии (0, 15, 11, 11);

TAS — 75 баллов;

«Оптимистические ожидания» — 32 балла;

дисфункциональное самовнимание — 55 баллов;

функциональное самовнимание — 38 баллов.

Данные экспериментально-психологического исследования сви­детельствуют о том, что балл по шкале TAS соответствует наличию алекситимии. Исследование по шкале «Оптимистические ожидания» и по шкалам DFS-D и DFS-F указывает на отсутствие выраженных переживаний по поводу заикания и подтверждает данные, получен­ные по «Речевому опроснику» (I уровень логофобии) и в соответ­ствии с жалобами больного.

Логопедический диагноз: неврозоподобное заикание в тяжелой степени, смешанная форма, тонико-клонический тип речевых судо­рог, I уровень логофобии.

Клинический диагноз: невротическое развитие личности на орга­нической основе (генетическая предрасположенность к заиканию, аномалия внутриутробного развития, асфиксия в родах).

Больной Д., 18 лет, не работает, окончил среднюю школу. На­правлен райвоенкоматом для уточнения степени заикания.

На приеме с матерью, которая работает медсестрой. Живут втро­ем с отцом больного. Отец работает шофером. Отношения между родителями хорошие. Отец сына жалеет, так как считает, что маль-

чик заиканием «заразился» от него. Он также заикается с детства. Поэтому, по мнению матери, никогда с сыном даже строго не раз­говаривал, и мальчик вырос лентяем и эгоистом.

Из анамнеза: ребенок от первой беременности. Беременность протекала с токсикозом в первой половине. Роды — в 37 недель, со стимуляцией (природовые травмы в выписной справке родиль­ного дома не отмечаются). Масса тела новорожденного — 3600 г, рост — 52 см. К груди приложен на вторые сутки. Грудное вскар­мливание — 5 месяцев.

Психофизическое развитие без особенностей, но до года часто плакал по ночам.

Речевое развитие: гуление — в 5 месяцев, первые слова — пос­ле года, фразовая речь появилась к трем годам. Наблюдалось на­рушенное звукопроизношение (р, л, с, з, ш, ж).

Из заболеваний перенес неоднократные отиты, в связи с чем в 2 года делали пункцию барабанной перепонки. Частые насморки. В 3 года перенес операцию по поводу удаления аденоидов. Череп­но-мозговые травмы, припадки — отрицаются.

Речевая наследственность отягощена. Кроме отца заиканием страдают два двоюродных брата по отцовской линии. В детстве больной часто общался с ними.

В пятилетнем возрасте поликлинический логопед поставил ди­агноз: стертая форма дизартрии на фоне задержки речевого раз­вития. С 5 — 7 лет посещал логопедический детский сад, в котором было устранено нарушение звукопроизношения.

Заикание появилось в 7 лет в связи с началом обучения в шко­ле. Очень боялся школы, учительницу, детей, которые дразнили больного «заикой». В семилетнем возрасте был проконсультиро­ван в Центре детских неврозов. В результате медикаментозных назначений и логопедических занятий наблюдалось некоторое улуч­шение речи. В восьмилетнем возрасте прошел курс лечения в сана­тории. Ремиссия — 6—8 месяцев.

В настоящее время жалуется на ухудшение речи в состоянии волнения, при общении с незнакомыми людьми. В школе было труд­но отвечать на уроках (нередко устные задания выполнял в пись­менной форме), трудно говорить по телефону (I вариант — см. при­ложение 2),

Мать характеризует больного как малообщительного, нервного, нерешительного человека. В школе учился посредственно, товари­щей по классу сторонился. Родителям не сочувствовал, по дому не помогал, в магазины ходить отказывался.

В переходном возрасте появились некоторые странности в по­ведении, которые мать замечает и в настоящее время: не являясь

слишком большим «чистюлей», вдруг начал очень часто мыть руки. Матери говорил, что боится «заразы». Когда она или отец начина­ли заговаривать с ним о девочках (подруги у больного никогда не было), сильно смущался, краснел «до слез». Телевизор вместе с родителями не смотрит, так как, по мнению матери, стесняется «откровенных» сцен и «неприличной» рекламы. Родители старают­ся этих странностей не замечать, надеясь, что со временем они пройдут.

Учиться дальше не собирается. Без особой уверенности гово­рит, что «если не возьмут в армию, то будет искать какую-нибудь работу».

В армии служить категорически не хочет, так как очень боится «дедовщины». Мать также считает, что парень в армии «пропадет».

Экспертная оценка уровня логофобии — II уровень. Самооцен­ка уровня логофобии — II уровень.

Темп речи ускорен. Наблюдается нарушение речевого дыхания. Голос напряженный, артикуляция нечеткая, эмболофразия (ну, вот, значит). В момент выраженной речевой судороги прикасается ла­донью левой руки к подбородку. Чтение — с заиканием в тяжелой степени. Сопряженная речь — в норме. Отраженная и автоматизи­рованная речь — с незначительными затруднениями. Ритмизиро­ванная речь — в норме (!). Хорошо развито чувство ритма.

Нейропсихологические пробы:

оральный праксис: затруднены тонкие движения языка — «жало», «желобок»;

динамический праксис: реципрокная проба — с персеверация­ми, проба «кулак — ребро — ладонь» — с выраженными персеве­рациями — 3!;

наблюдаются следы леворукости (—2 + 1).

Данные экспериментально-психологического исследования:

«Речевой опросник» — II уровень логофобии (2, 22, 23, 22);

TAS — 70 баллов;

«Оптимистические ожидания» — 25 баллов;

DFS-D — 51 балл;

DFS-F — 34 балла.

Данные экспериментально-психологического исследования гово­рят о том, что больного можно отнести к группе риска по шкале

TAS. Исследование по шкале «Оптимистические ожидания» и по шкале DFS-D и DFS-F указывает на достаточно выраженный страх речи в определенных эмоционально значимых ситуациях и полнос­тью подтверждает экспертную оценку логофобии (И уровень), са­мооценку логофобии (II уровень) и данные, полученные в результа­те обследования по «Речевому опроснику» (II уровень логофобии).

Логопедический диагноз: неврозоподобное заикание в тяжелой степени, смешанная форма, тонико-клонический тип речевых судо­рог, ритуальные движения левой руки, II уровень логофобии.

Клинический диагноз: невроз навязчивых состояний у больного с генетически обусловленным заиканием и симптомами поражения ЦНС по резидуально-органическому типу.

Больной Ч., 19 лет. Студент II курса финансово-экономического факультета негосударственного института. Направлен райвоенкома­том для уточнения степени заикания.

На приеме с матерью. Мать — школьный учитель математики. Отец в прошлом — адвокат, в последние годы — бизнесмен.

Из анамнеза: ребенок от второй беременности (сестра старше на 6 лет, заиканием не страдает). Матери в момент рождения боль­ного было 32 года, отцу — 38 лет. Беременность протекала с угро­зой выкидыша, мать лежала на сохранении в стационаре, получала много лекарственных препаратов. Родила ребенка позже на две недели, роды со стимуляцией. В справке института отмечена родо­вая травма (без уточнения). Масса тела новорожденного — 3500 г, рост — 53 см. Приложен к груди на восьмые сутки. Через две не­дели ребенка перевели на искусственное вскармливание, сразу по­явился диатез. Ребенок был беспокойным, педиатр диагностировал заболевание селезенки, в связи с чем был назначен курс лечения антибиотиками.

Из заболеваний перенес: корь и краснуху — в 6 лет, инфекци­онный паротит — в 9 лет, в 10 лет — бронхит, который перешел в хроническую форму. Часто болеет простудными заболеваниями.

Психофизическое развитие в пределах нормы.

Речевое развитие: гуление — в пределах нормы, первые слова — в 10 месяцев, начало фразовой речи — к 1 году 3 месяцам.

Заикание появилось в 3 года. Производящая причина заикания — острая психотравма: в наказание за разбитую вазу дедушка закрыл в темной ванной комнате на 2 часа, мальчик сильно испугался, кричал.

Заикание развилось в острой форме (речевая наследственность не отягощена).

В течение 6 месяцев лечился у гомеопата. К концу курса лече­ния речь почти нормализовалась. В шестилетнем возрасте в резуль-

тате психотравмирующей ситуации (из семьи ушел отец, к которо­му ребенок был очень привязан) развился рецидив заикания.

Мать устроила ребенка в группу для привилегированных детей, в которой, по словам матери, были очень хорошие воспитатели. Обстановка в группе была спокойной, доброжелательной, ребенку там нравилось. Речь улучшилась без лечебной и логопедической помощи.

В группе мальчик вел себя хорошо, выполнял требования вос­питателей. Дома же часто капризничал, был требовательным, с не­удовольствием реагировал на покупки, которые мать делала для сестры (материальное положение семьи оставалось хорошим, отец регулярно помогал детям, продолжал с ними видеться, делал им дорогие подарки). Мать считала семью виновной в том, что сын заикается. Понимала всю «несостоятельность сложившейся систе­мы воспитания больного», но боялась резко ее изменить, чтобы не ухудшить состояние сына. Считает, что именно «в этот период он стал проявлять черты эгоиста».

Повторный рецидив заикания произошел в начале 1 класса шко­лы. В связи с тем, что больной оказался левшой, учительница нача­ла упорно учить писать его правой рукой. Обучение проводилось «жесткими методами».

У мальчика развились истерические реакции (плаксивость, вы­раженный негативизм, рвоты перед уходом в школу). Речь его рез­ко ухудшилась. Участковым педиатром он был направлен в Центр детских неврозов. В результате психотерапии и лекарственного лечения (ноотропил, фенибут) состояние ребенка улучшилось, не­сколько улучшилась и речь.

В 5 классе мальчик снова попадает в конфликтную ситуацию — одна из соучениц по классу начала передразнивать больного, изде­валась над его нарушенной речью. Речь резко ухудшилась, мальчик стал злым, раздражительным, сторонился товарищей по классу, не­которым завидовал, друзей не имел. После 8 класса перешел в ве­чернюю школу, продолжал лечение, но уже стойких и длительных ремиссий не наблюдалось.

Несмотря на это после окончания школы поступил на финансо­во-экономический факультет института, работающего на хозрасчет­ной основе. Обстановка института сначала благотворно повлияла на психическое состояние больного, перспективы и особенно по­мощь отца его немного обнадеживали, но речь по-прежнему оста­валась нарушенной. Стеснялся говорить в аудитории, все задания выполнял письменно, снова стал замкнутым, раздражительным, особенно стеснялся девушек. Матери, которая старалась всегда понимать и морально поддерживать сына, часто жаловался на заи-

кание. С сестрой отношения «прохладные». По мнению матери, он завидует ей, так как она человек активный, общительный.

Из беседы с больным: к моменту обследования наиболее труд­но разговаривать в институте, по телефону не разговаривает, в ма­газины ходить категорически отказывается. Чувствует себя свобод­но только с одним приятелем, которому за мелкие услуги помогает в учебе, да с матерью, так как она всегда ему сочувствовала и го­това была его понять. К службе в армии относится сугубо отрица­тельно, «пусть служат дураки да генералы, наживающиеся на вой­нах и солдатах».

Экспертная оценка уровня логофобии — III уровень. Самооцен­ка уровня логофобии — III уровень.

Объективно: самостоятельная речь с речевыми судорогами на следующих звуках:

с, п, г, к...

н,

А, о

тонико-клонический

тип речевых

судорог, сопутствующие движения

головы.

Речевое дыхание нарушено. Голос напряженный. Артикуляция нечеткая. Наблюдается нарушенное звукопроизношение по типу стертой дизартрии (ротоцизм, ламбдамизм, межзубый сигматизм).

При обследовании речевой контакт крайне затруднен.

Данные экспериментально-психологического обследования:

«Речевой опросник» — III уровень логофобии (8, 25, 26, 32);

TAS — 89 баллов;

«Оптимистические ожидания» — 28 баллов;

DFS-D - 51 балл;

DFS-F— 30 баллов.

Полученные по шкале TAS данные указывают на наличие у боль­ного алекситимии. Исследование по шкале «Оптимистические ожи­дания» и по шкалам DFS-D и DFS-F указывает на выраженный страх речи, нарушенную систему отношений личности, замкнутость, не­вротизм, что подтверждает данные «Речевого опросника» (III уро­вень логофобии).

Но такие черты характера больного, на которые в беседе указа­ла мать, — себялюбие, желание хорошо устроиться в жизни, завис­тливое отношение к сестре (его можно расценивать в данном случае как продуктивное) — дают возможность предположить, что при удач­ном стечении обстоятельств уровень логофобии будет снижаться.

Логопедический диагноз: неврозоподобное заикание в тяжелой степени (!), смешанная форма, тонико-клонический тип речевых судорог, сопутствующие движения головы, III уровень логофобии.

Клинический диагноз: заикание с выраженными логоневротичес-кими наслоениями на органической основе у больного, акцентуи­рованного по истероидному типу.

Историю болезни, иллюстрирующей течение заикания без логофобии (группа РЗ), мы не приводим, так как по данным наиболее объективной методики исследования логофобичес-кого синдрома — «Речевого опросника» заикающихся с пол­ным отсутствием какой бы то ни было боязни речи не выяв­лено среди больных экспериментальной группы. Как показа­но в главе 3, отсутствие фиксации внимания на заикании наблюдается у больных с выраженной психотической симп­томатикой.