Женщина Кашмира 2 страница
В. Верещагин. Посмертные памятники в Ладакхе
Хотя Греция и Рим, безусловно, заслуживают самого пристального внимания, неверно сбрасывать со счета Индию и Китай. Неру продолжал: «История показала, что Индия и Китай обладали более прочной основой и большей способностью выстоять; они дожили до наших дней, хотя и значительно ослабели, испытав сильные потрясения; и их будущее представляется туманным (сегодня оно менее туманно, чем развитие США, Англии, Европы. – В. М. ). Древняя Греция, при всем ее великолепии, была недолговечной; она не выстояла, она живет в своих замечательных достижениях, в своем влиянии на сменившие ее культуры и в воспоминаниях об этом кратком светлом дне полнокровной жизни. Возможно, она стала прошлым потому, что была слишком поглощена настоящим. По своему духу и мировоззрению Индия гораздо ближе к древней Греции, чем современные нации Европы, хотя они и называют себя детищами эллинистического духа». Ученым давно пора дорогу Античности начинать с Востока!
Бронзовый сосуд типа цзунь. Период Шан (Инь)
Исследования ученых и находки археологов указывают, что Северный Индостан и восток Средней Азии находились в одной зоне культуры, что позволяет говорить о наличии между населявшими некогда регион людьми общности историко-культурного, экономического и, возможно, генетического характера. Жители Древней Индии появились на границах Средней Азии и, очевидно, в самой Средней Азии уже на рубеже III–II тысячелетий до н. э. (хараппская культура на южном берегу Амударьи). Языки древнего населения Индии и Средней Азии в I тысячелетии до н. э. принадлежали к индоиранской группе индоевропейской семьи и были родственными. В настоящее время в большей части Индии говорят на языках, произошедших из одного языка, принесенного в Индию завоевателями с северо-запада более 3 тысяч лет тому назад. Они называли себя arya-, в качестве прилагательного слово означало «знатный» и «благородный». Лингвисты называют эти языки «арийскими» или «индоиранскими», а собственно индийскую ветвь этих языков – «индоарийскими» (Барроу). Многие племена сыграли заметную роль в построении здания древнеиндийской культуры. «Но только арии, – отмечал великий индийский лингвист Чаттерджи, – обладавшие более высокой организацией, объединили все эти различные элементы в единое целое – где органически, а где просто механически, – и язык ариев явился одним из самых могущественных факторов, содействовавших развитию индийского общества, становлению его истории, религии и воззрений – одним словом, его своеобразной культуры». Носители арийских языков, арии, пришли в Индию извне. Стоит заметить, что многие крупнейшие индологи и иранисты прошлых веков – А.Шлегель, Х. Лассен, Ф. Шпигель, А. Моллер и другие, при всех расхождениях, сходились в одном: они признавали именно Центральную (или Среднюю) Азию главной колыбелью индоиранцев, а иногда и индоевропейцев в целом. В последнее время более распространенной является гипотеза, согласно которой прародина индоевропейцев и индоиранцев все же находилась в области евразийских степей – где-то на огромном пространстве от Китая и до Восточной Европы включительно.
Греческая ваза
Храм Посейдона в Пестуме
Между различными географическими ареалами с давних пор поддерживались тесные связи, насколько это было возможно в тогдашних условиях, весьма затруднительных для передвижения на большие расстояния. Пожалуй что «перекрестное опыление культур» между Индией и другими регионами шло и в глубокой древности. Образованные индийцы посещали Сократа. Говорят даже о путешествии Христа в Индию и Китай. В свою очередь и греко-римский мир испытывал мощное тяготение к Индии и Китаю. Хотя сведения об этом крайне скупы. Говорят, что в 52 г. н. э. в Индию прибыл апостол Фома, который и основал тут первую христианскую общину. Наличие культурных и научных контактов представляется почти бесспорным. Наряду с торговыми связями, видимо, были и военные контакты. Арриан сообщал: «Затем сначала Дионис, а после него Геракл ходили войной на индийские народы, покорили их и познакомили со всеми порядками общественной жизни». Каждому известен поход Александра Македонского в Индию. В этой связи позволительно задаться вопросом: а так ли уж далека Индия от классической Греции, и не ближе ли она по многим своим понятиям к эллинистической цивилизации, чем некоторые самые современные державы?!
Минарет на Востоке
Показательно, что иные из германских ученых-арийцев (к примеру, тот же Г. Гюнтер) в соответствии с духовной сутью нордической расы относили индусов, наряду с греками и немцами, к трем наиболее одаренным философским народам. Г. Гюнтер даже признавал: «То, что цивилизации южных индоевропейских народов обогнали в своем развитии народы Центральной и Северной Европы, а также факт распространения цивилизации из Передней Азии на запад и северо-запад (в Индии идею свободы поняли за 1000 лет до н. э., Платон развил ее в V–IV в. до н. э., а Кант – в XVIII в. н. э.) раньше объясняли более высокой одаренностью южных рас. На самом деле это было (скорее) результатом освобождения нордических племен на юге от бремени борьбы со средой. Здесь нордический человек смог вздохнуть свободно, оглядеться по сторонам и (наконец) в Греции обрести радость в развитии тела и души, которую люди часто приписывали богам, но боги представали в виде возвысившихся людей… В древней Греции и Риме, Индии и Персии нордические завоеватели господствовали над порабощенными аборигенами. Это освободило (тот или иной) господствующий слой от повседневных забот. На севере эти люди были крестьянами и вели повседневную борьбу со средой. На юге они стали господами и смогли обратить все свои творческие силы на создание цивилизации. Они получили свободу для построения государства, физических упражнений, украшения своих домов и городов, организации праздников. Юг помог этому своей природой и услугами своих низших слоев. Творческие силы нордической расы, скованные на севере средой, были развязаны. Таковы основные причины возникновения индийской, персидской, греческой и римской цивилизаций…». Какова степень их родства?
Гробница Тимура в Самарканде
В любом случае мы вправе говорить о «связанных цивилизациях» – в самом широком смысле слова. А. Тойнби в труде «Постижение истории» так охарактеризовал эти связи различных культур: «Римская империя была колыбелью, изготовленной по эллинскому образцу для вдохновленного сирийским творчеством христианства, а кушанское варварское государство-последователь аналогичным образом являлось колыбелью, созданной эллинскими руками для махаяны, рожденной в индских сердцах. Хотя, с другой стороны, справедливо, что ислам и индуизм взлелеяны в своей собственной политической колыбели, но также истинно и то, что обе эти высшие религии зародились на предыдущей исторической фазе, когда в соответствующих регионах взаимодействовало более одной цивилизации. Ислам и его политическое лоно – халифат представляли собой в религиозном, политическом планах сирийскую реакцию на длительное вторжение эллинизма в древнесирийский мир». Взаимодействие шло в том числе и через мусульманских ученых. В XI в. хорезмиец Бируни посвятил Индии сочинение, где показал верования и обычаи народа. Отрывочные сведения давали португальские и испанские моряки в эпоху великих географических открытий. Наиболее основательно стали изучать Индию, Китай, Тибет, Сиам и другие страны христианские миссионеры.
Битва. Индийская миниатюра. XVI в.
Правда, в начале XVI века Индия была страной политически раздробленной, состоявшей из ряда султанатов. Тогда Бабур, чей род по линии матери восходил к самому Чингисхану, а по линии отца – к Тамерлану (Железному Хромцу), совершил «бросок на юг». Монгол в нем воссоединился с тюрком. С Бабура (1483–1528) собственно и повела начало династия Моголов, правившая в Индии вплоть до установления колониального господства. Надо сказать, что ханам и султанам Центральной Азии всегда были присущи таланты воинов, стратегов, мыслителей. Здесь не место подробно говорить об этом, но напомним, что именно организаторские таланты, высокая дисциплина, неприхотливость, наконец, уважение к собственному народу и чувство ответственности лежало в основе их многочисленных побед. Иначе бы Чингисхан никогда не стал покорителем той «вселенной», что была в несколько раз больше империи Александра и Римской империи. Кто умеет толково, умело управлять, тот и владеет миром.
Индийские воины
Бабур был создан для роли руководителя: он 36 лет из отпущенных ему 48 находился во главе государства. Заметим, что для Востока это в порядке вещей. К счастью, правители Востока и сегодня прислушиваются больше к голосу традиции и предков, чем к нелепым и абсолютно пустым фразам европейцев о «демократии». В великом Законе жизни нет такого слова. У Бабура сохранилась память о его предке Тамерлане, что сделал Самарканд одним из самых великолепных городов Центральной Азии и Востока. Трудно сказать, но может именно потому, что ему из всех Тимуридов досталось наименее привлекательное из мест, Ферганская долина (это вам не Самарканд, не Ташкент, не Кабул и даже не Герат), и толкнет его на путь долгих завоеваний. Двадцать лет он будет сражаться, надеясь вернуть престол в Самарканде, оправдав то имя, которое ему дали еще в детстве – Тигр, но в итоге решит основать в Индии свою собственную империю. В книге «Бабур-наме» (истории его жизни) он писал, что после взятия Кабула (1504–1505 гг.) был одержим мечтой завладеть Хиндустаном и его богатствами. Пенджаб и часть Северной Индии он считал законным владением Тимуридов, а так как Тимур был его предком, свои притязания Бабур решил распространить и на всю Индию. С 1518 по 1526 г. войска Бабура преодолевали Хайберский перевал пять раз, вторгались в Индию, нападая на ее города и долины. Решающее сражение с силами делийского султана Ибрахим-шаха Лоди произошло в 1526 г. Несмотря на свое численное превосходство, войско султана, насчитывавшее, по разным данным, от 40 до 100 тысяч человек, было наголову разбито 12-тысячной армией Бабура. Сказалось его преимущество в артиллерии. Историки отмечают, что десятки тысяч людей султана Дели остались лежать на поле битвы. Бежавших индусов воины Бабура сбрасывали с коней и тут же убивали.
Древневосточный ковер
Среди множества трупов опознали и Ибрахим-шаха. Его отрубленную голову доставили победителю. «Великий господь, по своей воле и благоговению, сделал легким для нас это трудное дело; столь многочисленное войско он в полдня сровнял с землей», – писал Бабур. На пути ему пришлось преодолеть сопротивление и отчаянных храбрецов, воинов Раджпута, но и они не смогли противостоять Тигру, хотя и изрубили насмерть всех своих женщин и красивых девушек и ринулись на него с отчаянием обреченных. По словам самого Бабура, настоящей битвы ему так и не пришлось начинать. Только к северо-западу от Чандири «воздвигли башню из голов нечестивых». Путь на Дели был ему открыт. Победа поставила точку в истории одного из самых крупных государств Индии – Делийского султаната.
Женщины Средней Азии (туркменки)
Бабур правил три года. Он был скорее военачальником, чем правителем. Однако иные из его решений говорят о том, что это был не только разумный, но и в высшей степени демократичный правитель (если можно так говорить о владыке восточной страны). Во-первых, он подорвал мощь местных феодальных князей (султанов Лоди и царей Раджупта). Во-вторых, он сделал все, чтобы прекратить конфликты на религиозной почве. В-третьих, он восстановил единовластие, в котором всегда нуждалась как Индия, так и Россия и Китай. Тут масса национальностей и столько князьков, что только мысль о палаче может привести их в управляемое состояние. Бабур строил экономику и государство с прицелом на будущее, но не забывал при этом о сохранении традиций народного волеизъявления. Подданные могли обратиться к нему прямо через головы министров, до которых, как он прекрасно знал, простому человеку не добраться. Народ мог оспорить решения этих местных правителей, ибо в его лице видел царя-каландара. Любопытно, что на его приемах довольно редко можно было видеть министров или первых лиц Хиндустана. Зато он любил оказывать почести людям труда, ученым, изобретателям, поэтам. Среди приглашенных на приемы были видны простые плотогоны, строители мостов, канониры, мушкетеры, одним словом, те, кто приносил ему победу, а не та разряженная сволочь, что протирает штаны в роскошных дворцах и проводит дни и ночи за увеселениями среди толп девиц и фокусников. Он вспоминал своих друзей детства, простых таджиков-горцев из Ферганской долины. В воспоминаниях он часто подчеркивал, что «его народом» были высокие и низкие, знатные и простые. С особой теплотой и глубоким уважением относился он к группе высокомудрых ходжей, к советникам, которые доносили до него мудрость познания. Это было просто невероятно для Хиндустана, где между знатными и простыми людьми всегда лежала непреодолимая пропасть. Исламу, кстати, была абсолютно чужда кастовая система, утвердившаяся в Индии. Свойственные Бабуру терпимость и гуманизм являли собой разительный контраст с индийскими порядками – заносчивостью султана Ибрахима, фанатизмом султана Сикандера, гордыней Рана Санги. Поистине многим индусам он мог казаться каким-то немыслимым царем-дервишем, спустившимся то ли с гор, то ли с неба.
Некоторые из его размышлений стоило бы принять во внимание и правителю России… В одном из писем 1529 г. он дает четкие указания относительно того, как следует управлять сложной и трудной для руководства страной: «Мне писали о неустройствах в Кабуле. Обдумав этот вопрос, я в конце концов пришел к такой мысли: если в одной области семь или восемь правителей, откуда (же) может быть в ней порядок, благоустройство и хорошее управление? Поэтому я вызвал мою сестру и жен в Хиндустан и объявил все области и селения Кабула государевым уделом… Теперь (уже) не остается никаких оправданий и отговорок касательно управления и благоустройства этих областей. Отныне, если крепость останется неукрепленной и народ в небрежении, если не окажется запасов и казна не будет полна, это должно будет приписать нераспорядительности Опоры власти». Далее следуют четкие указания, что нужно сделать в первую, что во вторую очереди, и особое внимание обращено на то, чтобы средства тратили законно и по делу. В случае нарушения приказа – голову долой (в прямом, а не в фигуральном смысле слова). Эта четкость, действенность властной вертикали, как у нас ныне говорят, оказалась эффективной… Если казнить проворовавшихся мэров или губернаторов, если вздернуть десяток министров, депутатов, судей, генералов и адмиралов, какая любовь к народу сразу же проснется, какой удивительный демократизм обуяет всех.
Бабур часто вспоминал свою дивную родину, в Средней Азии. «Фиалки так прекрасны в Фергане, – писал Бабур в воспоминаниях, – там масса тюльпанов и роз». О нем говорят как об одном из культурнейших людей времени. Не забывайте, что его отцом был правитель Ферганы, Омар Шейх-мирза, покровительствовавший ученым и поэтам. Он увлекался искусством и литературой, писал стихи на персидском языке, любил сады и цветы. Г. Лэмб говорит: «С приходом Бабура Индия узнала отличавшую Тимуридов любовь к музыке и поэзии, а также и к вину; из-за страсти к устройству садов в самых неожиданных местах народ наградил его прозвищем Царь-Садовник. Однако в память о нем остались не только тенистые сады Агры. Там, где проходили Моголы, поднимались выстроенные из красного и белого камня дворцы. Величественные мечети и усыпальницы. Бабуру удалось построить в Индии новый Самарканд, хотя это случилось уже после его смерти». Похоронят его на окраине Кабула, у скалы, в саду… Это место, называемое Могилой Бабура, станет любимым местом отдыха людей.
Бабуру Индия понравилась, но он сразу же увидел, сколь сильны тут кастовые и клановые разногласия, религиозный фанатизм. Интереснейшее свидетельство отношения к индийской жизни правителя Бабура приводит и Дж. Неру, цитируя слова завоевателя: «Это замечательно красивая страна. Она представляет совершенно другой мир по сравнению с нашими странами». Но тут же резким контрастом и даже дисонансом звучат следующие откровенные строки завоевателя.
«Страна Индостан доставляет мало удовольствий, заслуживающих упоминания. Народ там некрасив. Людям чужды радости дружеского обхождения, взаимное общение и посещения им неизвестны. От природы они не одарены способностями, не наделены понятливым умом, не обладают вежливыми манерами, добротой и чувством товарищества, они не проявляют ни воображения, ни изобретательности в ремесле, которым занимаются, не обладают ни искусством, ни познаниями в строительном деле; на их базарах не найти ни хороших лошадей, ни хорошего мяса, ни винограда, ни мускусных дынь, ни хороших фруктов, ни люда, ни холодной воды, ни хорошей пищи, ни хорошего хлеба; у них нет ни бань, ни школ, ни свечей, ни факелов и ни одного подсвечника». Зато, говорит он, тут «в изобилии имеется золото и серебро». Оставим без комментариев эти характеристики… Но, видимо, все же отмеченные моменты присутствовали в тогдашней Индии. Неру пишет: «Бабур был весьма наблюдателен, и, если даже допустить, что как чужеземец он был пристрастен, его повествование показывает, что Сев. Индия находилась в это время в жалком состоянии».
Позолоченная верхушка башни над святилищем храма Ранганатха
Дальнейшие шаги в реформаторском направлении были предприняты Шер-шахом (1540–1545 гг.) и его главным чиновником, Ахмад-ханом Таги, как говорили, «не знавшим себе равных в делах управления». Программу реформ тот разрабатывал при помощи «способных и ученых брахманов». По словам историка, Шер-шах не раз призывал чиновников и приближенных не чинить насилия и произвола простому народу. Он говорил им: «Если я нанесу обиду крестьянам – они разорятся; тогда разорится государство и понадобится время, чтобы оно вновь стало процветать». Шах не только взывал к совести чиновников, но и сурово наказывал их.
И все же самый длительный период истории Моголов был связан с именем Акбара (1556–1605). «Великим воплощением старого индийского идеала – синтеза различных элементов и слияния в одну национальность – стал Акбар. Он отождествлял себя с Индией, и Индия полюбила его, хоть он и был пришелец; благодаря этому он успешно правил и заложил фундамент блестящей империи. Пока его преемники держались этой политики и уважали дух народа, их империя существовала. Когда же они оторвались и противопоставили себя всему ходу национального развития, они ослабели и их империя распалась на куски». Его империя просуществовала сто лет, а могла просуществовать и гораздо дольше, если бы он более способствовал социальным сдвигам, если бы смотрел в будущее, а не направлял все свои усилия на то, чтобы укрепить империю в рамках исламской традиции. Национального единства ему достичь так и не удалось, тем более что с его уходом исчезла и созданная им «атмосфера стремления к переменам и умственным исканиям», а Аурангзеб выступал уже прежде всего как мусульманский, а не индийский правитель. Синтеза культур не произошло.
Император Акбар на ловле слонов
Подобно тому как индийский национальный флаг увенчан колесом жизни Ашоки (символ вечного движения), так культура индусов – символ вечной памяти благодарных потомков. Индийцы умели чтить предков. Один путешественник писал: «В Сикандре покоятся останки Акбара, которого индийская история именует великим, и не только потому, что в результате многочисленных военных походов он создал обширное и могущественное государство. Во время его правления страна достигла расцвета. Он уменьшил налог на землю; будучи мусульманином, уравнял индусов в правах со своими единоверцами, собрал при дворе лучших художников страны и оставил после себя ценную библиотеку из 24 тысяч рукописей. Гробница Акбара прославилась не только своеобразным обаянием стиля мусульманской архитектуры, но прежде всего Кохинуром – самым красивым и крупным бриллиантом в мире. Но не пытайтесь сейчас различить его искристый блеск в полумраке гробницы. Кохинур постигла участь многих индийских сокровищ – он был увезен в Англию». К началу XVIII в. в ходе войн шах Аурангзеб (1658–1707), правитель жестокий и коварный, присоединил к владениям Моголов султанаты Биджапур и Голконду. Недостойный сын шаха Джахана и Мумтаз-и-Махал («Жемчужины дворца») сделал всё, чтобы очернить отца и мать, чья любовь стала легендой и нашла выражение в знаменитом Тадж-Махале, одном из чудес света.
Падишах Аурангзеб
Это был жестокий правитель… Он залил кровью престол, убивая братьев, их детей, своих советников, придворных и полководцев. Благородство и отцовские чувства ему были неведомы. Взойдя на престол, родного отца он заточил в темницу, окна которой смотрели на воздвигнутый отцом чудесный дворец в Агре («белый сон, застывший над водою»). Видимо, чтобы и во сне тот не мог найти покоя. Отец там и умер. Фанатичный мусульманин, Аурангзеб был нетерпим к любой иной вере. Он разрушил множество прекрасных храмов, превратил в прах немало изумительных шедевров индийской культуры. Он преследовал и отважных сикхов, казнив их девятого гуру, престарелого Тегх Бахадура, приказав распилить его пилой (живого) посреди улицы старого Дели. В состав Могольского государства тогда вошла почти что вся Индия, кроме крайнего юга Индостана. Ф. Бернье (1625–1688), проживший в Индии 12 лет в качестве придворного врача Аурангзеба (главы огромной империи), отмечал: сюда, в Бенарес (Афины Индии), направлялись многочисленные брамины и монахи, интересовавшиеся различными науками. В этом городе, считавшемся тогда в Индии религиозным и образовательным центром, учебных заведений, подобных европейским университетам, однако, не было, а учебный процесс напоминал скорее занятия в школах древних. Учителя обычно жили в частных домах богатых купцов. Занятия велись небольшими группами (от 4 до 12–15 человек). Ученики оставались с учителем в течение 10–12 лет. Обучение шло в вольной манере, без программ и твердо установленных курсов. Учились индусы с прохладцей (по словам Бернье). Никто ни с кем не соревновался, не стремился создать себе высокое положение с помощью знаний. В школах обучали санскриту, не очень-то похожему на разговорный язык. Затем приступали к изучению пуран (сокращенных вед). Иные шли дальше и изучали науку философию. Правда, он ценил знания. Аурангзеб собрал тайный совет из самых ученых людей, дабы выбрать учителя своему третьему сыну. Властитель обнаружил искреннее желание, чтобы принц получил хорошее образование и самые приличные познания. Иные особо отмечают, что в этот же период в Индии велось активное строительство.
Воины империи Великих Моголов
Со временем интерес к Индии возрос, особенно с XVIII в., когда Англия и Франция стали проводить колониальную политику. Их религиозная литература стала известна в Европе. Вдохновившись идеалами индийского мудреца, отрешенного от забот мира, Упанишады перевел Дюперрон. По фолиантам «Упнекхат» их изучал Шопенгауэр. Ученые брахманы под руководством англичан составили «Кодекс индусского права» (в переводе Халкеда), а затем опубликовали один из почитаемых памятников индуизма «Бхагавад-гиту». В Индию прокладывали дорогу и другие европейцы – от Р. Нобили и Б. Цигенбальга до Ф. Бернье и А. Никитина. Следует отметить заслуги христианских миссионеров, подолгу живших в Азии и сумевших понять культуру и традиции народов Индии. Р. де Нобили (1577–1656) старался не только соблюдать все нормы благочестия, принятые у индусов, но и называл себя учителем-гуру. Он вернул индийцам учение утерянной ими веды, за что его прозвали «иезуит-брахман». Нобили свободно говорил по-тамильски и выучил санскрит, дабы было сподручнее обращать индусов в их же веру. Он считал, что вера индусов близка христианской и выражал восхищение их моралью. Другой заметной фигурой в истории изучения Индии стал Б. Цигенбальг (1682–1717), основавший миссию в Южной Индии, хотя церковь не очень-то приветствовала ученые «затеи» миссионеров, говоря, что послала их для искоренения язычества, а не для его насаждения среди туземцев (по поводу книги Б. Цигенбальга «Генеалогия малабарских богов»). В 1785 г. англичанин У. Джонс (1746–1794), друг Э. Гиббона, Д. Рейнольдса, Р. Шеридана, филолог-классик и правовед, бесконечно влюбленный в Восток, составит знаменитый «Меморандум», содержавший план изучения истории, языков, природных богатств и культуры стран Востока, в том числе Индии. В 1785 г. им было основано в Калькутте Азиатское общество – первая в истории страны организация ученых-востоковедов.
Строительство в эпоху Великих Моголов
Изучив санскрит, он приступил к переводу драмы Калидасы «Шакунтала», «Законов Ману», поэмы «Гитаговинда». Показательны его слова в отношении санскрита: «Какова бы ни была его древность, этот язык обладает чудесным строением, он совершеннее греческого, точнее латинского и утонченнее любого другого». У. Джонс сочинял гимны индийским богам, ставшие одними из образцов англо-индской литературы. Безусловно, многое из того, что тут делали культурные европейцы, было достойно похвал: создание У. Хастингсом санскритских колледжей в Калькутте и Бенаресе, основание У. Джонсом в Калькутте Азиатского общества (1785), дешифровка Дж. Принсепом письменности брахми, труды Г. Кольбрука по древнеиндийской астрономии, математике и философии. Пионерами индологии выступили англичане Ч. Уилкинс и В. Джонс. В 1789 г. вышел английский текст драмы Калидаса «Шакунтала», переведенной с санскрита, а в 1791 г. Г. Форстер переложил «Шакунталу» с английского на немецкий. Гёте напишет четверостишие, где высоко оценивает красоты древнеиндийской поэзии. К анализу культурного наследия Индии подключились и философы Шеллинг и Шлегель. Последний даже пошел на выучку к членам калькуттского общества, изучал санскрит, списки древних текстов, а затем и сам перевел отрывки из Рамаяны, Законов Ману, Бхагавадгиты и Махабхараты. Индийская мысль и культура стала важным фактором в общей сокровищнице мировой и европейской культуры.
Двор индийского раджи
Затем за дело основательно взялся Гегель. Описывая нравы и обычаи индусов, он писал в «Эстетике» о состоянии их искусства и наук. Говоря, что подробное изучение культуры индийцев увело бы его уж очень далеко, тем не менее он все-таки утверждает, что более точное познание ценности оной якобы «значительно умерило разговоры о мудрости индийцев».
Согласно индийскому принципу чистой, отрешенно-бескорыстной идеальности, а также чувственных различий, Гегель обнаруживает, что у индийцев преимущественно могут быть развиты лишь абстрактное мышление и фантазия. Так, например, грамматика развилась до очень большой четкости. Но если речь вдруг заходит о субстанциальном материале в науках и произведениях искусства, его не следует искать. Важнее всего изначальные основные книги индийцев, особенно Веды. Они содержат множество разделов, четвертый из них – позднейшего происхождения. Содержание их состоит отчасти из молитв, отчасти из предписаний о том, что следует наблюдать людям. Отдельные рукописи Вед попали в Европу, но полностью они встречаются необычайно редко. Письмо нанесено на пальмовые листья иглой. Веды трудно понять, ибо они восходят к глубочайшей древности и написаны на очень древнем санскрите… Две великие эпические поэмы – Рамаяна и Махабхарата – также попали в Европу… Помимо этих трудов особо следует отметить пураны, что говорят об истории какого-либо бога или храма. Истории эти совершенно фантастичны. Далее, основной книгой индийцев является книга законов Ману. Этого индийского законодателя сравнивали с критским Миносом, имя которого встречается и у египтян, что, конечно же, не случайно и весьма примечательно. Книга законов Ману… составляет основу индийского законодательства… Время, когда возникла книга законов Ману, весьма неопределенно. Индийская традиция возводит ее появление к двадцать третьему веку до Рождества Христова: говорится о династии детей Солнца, после которых была династия детей Луны. Так или иначе несомненно, что книга этих законов восходит к глубокой древности. Знание ее крайне важно и для англичан, ибо от этого зависит понимание ими местного права.
Дата добавления: 2015-06-12; просмотров: 1000;