Женщина Кашмира 1 страница

Женщины раджпутов

Таким образом, от философии аскезы до философии любви, как и от любви к ненависти, всего лишь один шаг. Поэтому у индийцев нередко можно встретить совершенно крайние и взаимоисключающие тезисы. Так, в знаменитом сборнике изречений «Дхаммапада», что является важной составной частью буддийского канона, эта «стезя добродетели» включает и такую мысль: «Пока у мужчины не искоренено желание к женщине – пусть даже самое малое, – до тех пор его ум на привязи подобно теленку, сосущему молоко матери». Тогда как другие мудрые книги утверждают: «Женщины учены от природы, мужчины – от книг». Вывод мы делаем один: «Не следуй неумеренным желаниям, но и не подавляй желаний».

Пусть же в вашей чаше трудовой аскезы всегда ощущается аромат чувственной любви. В конце концов следует помнить, что индийская мудрость гласит: «Друг, никогда не поздно вспомнить о радостях любви и зачатия священного плода!» Известна история пожилого брахмана Шивагуры («учителя церкви Шивы»). Они с женой долго не могли обзавестись ребенком. Тогда они направились в храм Шивы, чтобы поклониться его фаллосу, надеясь, что, может, и они сподобятся на сей подвиг. После соблюдения положенных обрядов к ним явился Шива и сказал: «Вы можете стать счастливыми родителями мальчика, наделенного необыкновенной мудростью и добродетелью. Однако жизнь его будет недолгой!» Бог на выбор предложил и другой вариант: «Вы можете иметь несколько сыновей, лишенных этих великих и прекрасных качеств». Оба сказали: «Мы хотим гордиться нашим сыном». Так вот у довольно пожилой пары на свет появился Шанкара. Уже с младых лет отличался он талантами и мудростью (в 2 года стал читать, а с 3 лет стал изучать Священное писание). Всю свою короткую жизнь (а прожил он 32 года) посвятил молодой человек поиску знаний и истины. В последние годы жизни он отправился в пещеру за Гималаями, где и провел оставшиеся дни в беседах с членами братства Шамбалы. В оставленных им трактатах он выразил сущность своей философии, которая звучала так: «Высший дух реален, мир – нет». Учитывая краткость бытия, это так.

На встречу с возлюбленным. «Кхандита наика» – стиль Басохли

Может быть, поэтому в индийском искусстве и существует давняя традиция изображать женщину самыми светлыми и нежными красками. И не просто женщину, но «наику», то есть женщину любимую или влюбленную. По словам доктора Субхашини Арьяна, фигура эта занимает центральное место в огромном количестве миниатюр и настенных росписей Индии.

«Воссоединение возлюбленных» – школа Кангры. XIX в.

Большинство этих картин имеет происхождение с севера Индии (из Малвы, Раджастана, Химачал-Прадеша, Джамму, Басохли, Гархвала) и относится к периоду между XVII и XX веками. Образы влюбленных и любимых женщин часто можно встретить в литературе (на санскрите). К этой теме особо любит обращаться Бхарата Муни, автор «Натьяшастры», создатель целого ряда канонов, которым следуют индийские классические танцы и драмы. Он классифицирует мужчин и женщин («наяка» и «наику») по физическим и умственным характеристикам, также по им присущим особым качествам, настроениям, темпераментам и эмоциям. Представляется в высшей степени важным, что культура Индии разработала тонкий инструмент для обозначения любви, разграничения присущих ей особенностей и свойств. Например, Бхарат и его последователи заложили основы литературной традиции анализа эмоциональных состояний мужчин и женщин. Он определил 14 типов наяков – возлюбленных и любовников – как мягких, доминирующих, собственнических, живых, угодливых, страстных, шаловливых, злых, лжецов, хвастунов, упрямцев, бесстыжих, жестоких. Любопытно, что мужчины оказались разнообразнее в типах. Число наик меньше – их всего восемь, – но они занимают гораздо больше места, чем мужчина в драматургии и эротической литературе. Вероятно, женщина и ее чувства все же выглядят богаче и интереснее. Эту классификацию приняли все его преемники: Ватсаяна в своих Камасутре и «Сахитьядарпане», Бихари в «Сатсай», Джасвант Сингх в «Бхаша Бхушане», Бханудатта в «Расаманджари» и Кешавдасс в «Расикприе» и «Кавиприе». Важно заметить, что индийские мастера сохраняют многое из вековой традиции поэзии любви на санскрите и хинди, достигшей высот в книгах Калидаса («Ритусамхаре», «Мегхадутаме» и «Кумарасамбхаве»). Оказывается, даже перемены года вызывают в чувствах влюбленных различные эмоциональные оттенки и ощущения. Так, восходящая луна разжигает любовь в сердце влюбленной женщины. Она ждет возлюбленного, и соски ее наливаются молоком страсти. Раскаты грома и признаки надвигающейся грозы остро возбуждают влюбленных, заставляют танцевать павлинов, прихорашиваться и настраиваться на встречу любовников.

Кришна

Напротив, нахождение вдали от любимых, далеко от дома, невозможность даже видеть предмет твоей страсти, не говоря уже о том, чтобы обнять и нежно поцеловать в любимые места, вызывает глубокую печаль, тоску и слезы… Тема меняющихся настроений женщины затронута в «Расаманджари» Бханудатты, жившего в начале XV века. В частности, он описывает пикантные ситуации, что должен делать мужчина, лаская свою любимую жену, чтобы не вызвать ревности у ее соперниц. Интересно было бы взглянуть на иллюстрации к этому труду. Мужчинам, которые относятся серьезно к искусству любви, вероятно, будет интересно прочитать сочинение Бихари «Сатсай», раскрывающее секреты настроений героини. Эта поэма, состоящая из 700 куплетов, дает советы, как и в какое время, а главное с какими словами и подарками лучше всего подойти к женщине, чтобы найти в ее сердце отклик и не получить отказа. Образцом для наяка и наики выступают Кришна и его возлюбленная жена Радха. В живописи Радху часто представляют сидящей на стуле, в то время как Кришна моет ей ноги или их любовно массажирует. Впрочем, такой образ Кришны, кроткого, подавленного и почти что рабски прислуживающего своей красавице, видимо, не всем мужчинам по душе. Для донжуанов и любимцев дам более привлекателен другой образ.

Кришна играет на флейте. XVII в.

Следует учесть, что индусы-мужчины, и не только, остро переживают старость. Поэтому у «царей» были разработаны специальные ритуалы, которые должны привести к омоложению правителя, приданию ему новых сил. Тогда еще не знали «Виагры», «Виардо», «Золотого корня» и прочих алхимических мазей и пилюль, которыми пытаются восполнить ушедшую силу. Достаточно было «царице» обратиться к влюбленному, как тот, издав радостный возглас, должен был тут же лететь на ее зов. Обеспокоенная наика ждет возлюбленного, а он не пришел в обещанное время. Ее белое тело светится и дрожит от возбуждения, одеяния медленно шелестят, обнажая прелести под дуновением ветра. Все в доме готово к приходу ее желанного любовника (стол накрыт, чаши полны, взбиты мягкие постели), а он, негодник, сидит в лодке на другом берегу реки, смотрит задумчиво на пролетающих журавлей, думая, куда лететь. Бывает и так… Кхандита – влюбленная дама, чей любовник не пришел на свидание ночью, а явился на следующее утро после бурной ночи, проведенной с другой. Наика горько упрекает возлюбленного, а тот неуклюже оправдывается (провел ночь на службе, на боевом посту). Разгневанная женщина разражается потоком брани. Но ведь такое же может случиться и с мужчиной. Интересен и образ женщины, ожидающей своего возлюбленного, чей муж давно находится в отъезде. Ее обычно изображают стоящей на балконе и с грустью смотрящей вдаль. Ее внимание прилекает павлин, поднимающий в экстазе голову, и издающий призывные звуки. Можно легко себе представить, что бедной даме надоест бесконечно долго ожидать любимого. Тут еще может попасться и иной «павлин». Из всех наик, влюбленных женщин, нам более симпатичны те, которые идут на свидание днем и ночью, в дождь и бурю, идут вопреки страху и неуверенности, полные любви и веры.

Индийская женщина

Кстати, как одевались индусы? В памятниках санскритской письменности говорится, что индусы любили носить хлопчатобумажные ткани (греки называли их «карпасос», «синдонос»); эти ткани могли быть некрашеными или же крашеными. Знатные индусы предпочитали носить шелка, привозимые из Китая. Меха, доставлявшиеся с севера, служили особым украшением наряда. В выделке дорогих тканей индийские ткачи были не менее искусны, чем египетские или греческие мастера. Дорогие одежды – удел богатых и знатных индусов, а простым людям из низших каст обычно предписывалось носить шкуры диких зверей или грубую одежду из древесной коры. Учитывая климат Индии, тут подходят легкие ткани. Их можно обернуть вокруг туловища или набросить на плечи (сари). По словам участников похода Александра Македонского в Индию, древние индусы были высоки ростом и красиво сложены. Горцы одевались в оленьи шкуры, городские жители – в белые длинные одежды из хлопчатобумажных и льняных тканей. Воины и знатные люди любили золотые украшения и драгоценные камни. И мужчины не отставали от женщин.

Древние писатели (Страбон и Арриан) отмечают не только любовь индусов к украшениям, но и их привычку совершать омовения, растирание и умащение тела благовонными маслами. Подобно египтянам, они часто прибегают к притираниям и иным косметическим средствам, сурьмят себе брови, красят пальцы на ногах, ногти, подошвы, ладони и соски. Все носят длинные волосы, а многие и длинные бороды, что раскрашивают в разные цвета (белый, зеленый, синий, пурпурный). Волосы покрывают головным убором, похожим на древнеперсидскую митру. Особенно в искусстве причесок преуспели дамы. Они умело заплетают их в косы. Волосы замужних женщин спускаются вдоль спины, у девушек с висков зачесываются наперед, а затем связываются на лбу узлом. Баядерки любили носить локоны, ниспадавшие им на плечи. Сюда, словно в водопад, погружался возлюбленный.

В волосы женщины вплетали ленты, жемчужные нити, цветы и проч. Во время траура украшения снимались, волосы расплетались, их собирали в пучок или косу. Украшения индусов состояли из дорогих поясов, серег, колец, ожерелий, браслетов для рук и ног, у танцовщиц и баядерок («О баядерка, мой прекрасный цветок!») можно увидеть нити разноцветных бус на бедрах. Материалом для этих украшений служили разноцветные кораллы, жемчуг, драгоценные камни, слоновая кость, изделия из черепахи, тогда как золото встречалось сравнительно редко. Страсть ко всякого рода красивым вещицам и нарядам была столь широко развита, что в «Рамаяне» отмечается, что в Айодье (в этом средоточии древнеиндийской культуры) не было «ни одного человека, который бы не носил серег, венка, ожерелья и дорогих одежд, напитанных благовониями». Помимо одежд материальных, индусы ничуть не меньше внимания уделяли и «одеждам духовным».

Индийская свадьба: неразрывные узы

Несмотря на все вышесказанное (эту романтику), в отношениях между мужчинами и женщинами в Индии было немало темных или даже трагичных сторон. Во-первых, в большей части Индии браки заключались, как правило, только между членами одной и той же касты. Во-вторых, браки в Индии часто были неравными в возрастном отношении (невесте – 8—13 лет, жених – в два-три раза старше), причем новобрачные нередко даже не видели друг друга до свадьбы. В-третьих, когда-то существовал чудовищный обычай самосожжения вдов, когда вдова бросалась в пламя на тело мужа (сатти). Согласно обычаю, женщина, что откажется последовать за мужем в огонь, становилась всеми презираемой: она не имела права выйти еще раз замуж, ей не позволено было носить украшений и вообще она считалась парией. Порой «смутьянку» могли подвесить за ноги и обрезать ей волосы. Женщин приучали трепетать перед мужьями от страха. И те не вправе были произнести его имя, как будто это высшее божество.

Конечно, имела значение и полигамия, существовавшая в Индии порой даже в форме более резкой, чем у мусульман. Швейгер-Лерхенфельд писал, что для индуса, собственно говоря, брака не существует: он берет столько жен, сколько угодно, и нередко даже ведет ими торговлю, если, например, человек высшей касты женится на богатой женщине, принадлежащей к низшей. Подобные браки оплачиваются дорого. Нередко при их повторе муж легко приобретает значительное состояние, так как забота о содержании жен для него не являяется особенно тягостной.

Супруг вовсе не обязан брать в свой дом новообрученную с ним жену и часто оставляет ее у родителей… Из статистических данных видно, как обедневшие браманы (то есть люди привилегированной касты) пользуются этими свадебными сделками. Некоторые из них имели в прошлом 120 жен. Суеверные родители считали счастьем и божественным благословением, если их дочери заключали союз со святыми людьми. «Случается, что такой охотник до женитьбы вступает в брак со всеми женщинами семьи, старыми и молодыми: дочерьми, тетками, сестрами и кузинами». К тем же крайностям следует отнести и обычай устраивать в обязательном порядке роскошную свадьбу при выдаче замуж дочерей (таковы были обычаи у раджуптов). Порой это приводило к полнейшему поглощению состояния отца невесты.

Чтобы избежать финансового краха, некоторые родители даже шли на крайнюю меру: убивали дочь сразу после рождения; тогда через 15 лет им не нужно было нести столь обременительные свадебные издержки. Убийство в этом случае представлялось им спасением, исполнением божественной заповеди. Дочь, не вышедшая замуж в детстве (то есть в 12 лет), считалась позором для семьи, и ее могли принести в жертву кровожадной богине Кали. То, что подобные случаи вовсе не были исключением, говорят и исследования, которые англичане провели в 1836 г. Тогда индо-британское правительство, опираясь на полученные данные, выяснило, что в Западном Раджуптане при населении в 10 000 человек не было ни одной девочки!

Е. П. Блаватская

В Маникпуте дворянство раджуптов как-то призналось, что уже более ста лет в этой области ни одна новорожденная девочка не доживала до года. И таких мест в Индии было немало. В иных местечках люди не помнили факта совершения свадьбы, в других – последняя свадьба была 80 лет назад. Но самая удивительная ситуация сложилась в религиозном Бенаресе. Жители заявили, что уже 200 лет там не заключалось ни одного брака. В 1869 г. правитель северо-западных областей констатировал: в семи деревнях на 100 мальчиков приходилась одна девочка; десять лет назад был совершен последний брак; в двадцати двух деревнях он насчитал 284 мальчика и только 23 девочки; в иных деревнях свадеб не помнили уже целое столетие, а в иных о них и вовсе не слыхивали. Лишь с середины XIX века ситуация стала меняться в лучшую сторону, хотя и медленно. Надо заметить, что эти старые стереотипы оказались на удивление живучи как в Индии, так и в Китае, где преобладало мужское население (ныне картина иная). На Востоке лишь мужчина – желанный гость на белом свете. По крайней мере, многое указывает: в недавнем прошлом дело обстояло именно так.

Известная основательница теософии (богомудрия) Е. П. Блаватская (1831–1891) побывала в Индии. Там она попыталась узнать поближе ее людей и написала воспоминания. Кому когда-либо в Европе могло прийти в голову, отмечала она, что есть на свете такая страна, где каждый шаг в жизни человека, малейший поступок, особенно в домашнем быту, любое даже пустячное действие, связанное с религиозными постановлениями, не может быть совершено иначе, как только по известной программе. В Индии не только все важнейшие эпизоды жизни, самые существенные ее моменты, как то: зачатие, рождение, переход из одного периода жизни в другой, женитьба, выполнение обязанностей родителей, старость и наконец смерть, а также все ежедневные жизненные процедуры и функции (физические или физиологические), как то: утреннее омовение, туалет, еда и все такое прочее, со дня рождения и до последнего вздоха – все должно быть исполнено точно по установленному браминами шаблону. Причем под угрозой отлучения от касты. Брамины похожи в этом случае на музыкантов, играющих на различных инструментах. Они же – играют на кастах.

«Вирахини наика» – школа Джамму. «Наика с ланью»

Представители сект, повинуясь веками установленным обычаям, обязаны повиноваться законам Ману, как повинуется иной вышколенный оркестр палочке строгого дирижера, как змея, слушающая дудочку заклинателя. Блаватская описала красочный свадебный ритуал: жених, которому уже минул пятый год, и невеста, которую при брачной церемонии никак не могли оторвать от соска кормилицы. Та все вокруг оглашала страшным ревом. Такой вот ритуал, правда, описала одна сатирическая газета. Но и на самом деле бывали случаи женитьбы десятилетних супругов. Любопытно, что Веды в действительности запрещали вступать в брак женщинам ранее 15–20 лет, а мужчинам до 25 и даже 30 лет. Но браманы (брахманы) так ловко переиначили Веды, что теперь стало возможно вступить в брак в любом возрасте. «Распорядившись, чтобы всякая религиозная церемония прежде всего наполняла карманы браминов, эти тунеядцы перековеркали древнее писание на собственный лад и, обременив постепенно индусов бесконечным каталогом обрядов, постановлений, несуществующих праздников и глупейших церемоний, и дабы не быть при этом пойманными в лживом толковании священных книг, хитро придумали вменять в кощунство чтение их всякому, кто только не принадлежал к их лагерю». Далее описывается и одна из таких «преступных выдумок». По всей центральной Индии праздновался так называемый «брачный сезон» (раз в 12 лет). Это празднование приносило браминам обильнейшую жатву. Богиня-покровительница всех четырех родов браков между индусами должна была «дать добро». И, разумеется, делалось это устами все тех же святых браминов.

Устанавливались четыре вида браков – «брак отроков, брак детей, брак младенцев и брак во чреве». В последнем случае венчались не молодые, а их беременные матери. Так как ни один индус не имел права оставаться холостым, иногда приходилось жениться даже и в таком неудобном положении. Он должен до сорока лет быть в семье, а потом волен стать аскетом и идти на все четыре стороны. Как правило, эти аскеты составляют компанию аналогичным храмовым девам. Чего стоит хотя бы практика жертвоприношений женщин после смерти их мужей и владык. Таковы реалии истории Древней Индии. И Блаватская, пожалуй, права, сказав, что Индия хотя и несет «тяжкое бремя своих вековых грехов», она сложила сама своим прошлым бедствия настоящего. Поэтому и колониализм на том этапе был неизбежен.

Женщины-пилигримы совершают молитву

В современной Индии брак – важнейшее событие в жизни молодых людей и их семей. Особенно важен он для девушки, ибо, вступив в брак, та полностью меняет сущность (ашраму), становясь взрослой. Много внимания уделяется процессу выбора невесты и жениха, а также их окружению и воспитанию (семье родителей, образованию, религии, касте и т. д.). Ученые отмечают: «В западной культуре большинство браков заключается потому, что молодые люди влюбляются друг в друга и решают пожениться. В Индии большая часть браков организуется или же им способствуют люди, заинтересованные в материальном благополучии пары. Поскольку 82 % населения Индии составляют индусы, предполагается, что только у индусов существуют организованные браки. На деле это культурный феномен, который присущ не только индусской культуре, но также культуре сикхов, джайнов, мусульман и христиан». В настоящее время среди наиболее культурной и самостоятельной части индийского общества все больше браков, заключаемых по любви, без каких-либо посредников. Институт любви продолжает победоносный путь. К 2050 г. Индия станет самой населенной страной мира.

К тому же индийская женщина ныне не похожа на зависимых и приниженных в недавнем прошлом существ. Монтескье писал, что хотя противно разуму и природе ставить женщин во главе дома, но нет ничего противоестественного видеть их во главе страны. «В Индии люди прекрасно чувствуют себя под управлением женщин». По крайней мере, пожалуй, не хуже, если не лучше, нежели современная Россия под управлением мужчин.

Индия и Запад – «Запад есть Запад, Восток есть Восток»

Следует учесть, что цивилизация Индии по возрасту, как заметил Неру, «равна своим сестрам в Египте, Китае и Ираке, и даже Древняя Греция приходится им всем младшей сестрой». А вот история большинства европейских и американских стран существовала и развивалась под знаком безусловного греко-римского превосходства. Почти всё и вся ведет происхождение от греков, и богатством современной цивилизации обязаны римлянам и их единоутробным детям – французам, немцам, англосаксам. Такой подход в корне неверен и нелеп и свидетельствует о некой скудости познаний и слабости понимания глубинных истоков мира. Как мне представляется, плохую службу сослужил Г. Бокль со своей «Историей цивилизации в Англии», избравший Индию и Грецию как различные типы для сравнения. Уже в силу популярности труда высказанные им идеи будут широко тиражированы в европейском мнении. О чем писал англичанин? Вот какими Т. Г. Бокль (1821–1862) увидел индийскую культуру, религию, историю. Попробуем ничего не прибавлять, ничего не убавлять. Во-первых, он говорит о том, что «во всех цивилизациях, существовавших вне Европы, все естественные условия как бы нарочно содействовали тому, чтобы усилить власть воображения и ослабить значение рассудка». Все это относится прежде всего к Индии, хотя не только к ней одной. Во-вторых, индийская хронология такова, что не укладывается ни в какие разумные рамки. Индийцы приписывают собранию законов Ману (что составлены, по его мнению, примерно 3000 лет тому назад) «такую древность, которую здравому европейскому уму трудно даже себе представить». Иные источники называют цифру просто невообразимую – около двух тысяч миллионов лет. В-третьих, все роды прозаической литературы находились тут в «совершенном пренебрежении». Все лучшие писатели посвящали свой труд поэзии, и даже сочинения по грамматике, юриспруденции, медицине, истории, математике, географии «почти все облечены в поэтическую форму». В-четвертых, практически вся литература индийцев – это сплошная фантазия. Бокль пишет: «Можно сказать без преувеличения, что вся эта литература как будто бы направлена к тому, чтобы вести открытую борьбу с человеческим рассудком. Во всех возможных случаях высказывается избыток воображения, доходящий до болезненности. Это в особенности заметно в тех произведениях, которые наиболее национальны, каковы Рамаяна, Махабхарата и вообще все Пураны. Но мы находим те же свойства и в индийской географии и хронологии, между тем как эти науки, по-видимому, менее всех других допускают порывы фантазии». Бокль не видит в таком стиле ничего, кроме того, что находит в том проявления легковерия цивилизованного народа. В-четвертых, он прямо и безапелляционно утверждает, что это «благоговение к древности противно всякому здравому смыслу». Бокль твердо убежден, что в новое и новейшее время «благоговение к прошедшему заменится упованием на будущее». В-пятых, оказывается, «ум индуса во всех его проявлениях» отличается «равнодушием к настоящему». Сам характер цивилизации индусов таков, что он побуждает их погружаться в грезы и фантазии: «Подавлять рассудок и давать волю воображению – вот общее правило индусов». В-шестых, их мифология и религия «основана на ужасе, и притом самого фантастического свойства». Доказательства тому автор находит в священных книгах индусов, в преданиях, даже в наружном виде и атрибутах их богов. Самые влиятельные боги Индии – пожалуй, и самые страшные (Шива и Кали).

Бог Шива с венком из черепов, пляшущий на трупах

«Шива представляется уму индийца в виде страшного существа, опоясанного змеями, с человеческим черепом в руке и ожерельем из человеческих костей. У него три глаза; свирепость его нрава обозначается тем, что он одет тигровой кожей. Его представляют блуждающим, как безумный, с страшной очковой змеей на левом плече. У этого чудовищного создания пораженной ужасом фантазии есть жена – Дурга, иногда называемая Кали… Все тело ее темно-синее, а ладони рук красные, что означает постоянную жажду крови. У нее четыре руки, и в одной из них она носит череп исполина; язык висит изо рта, к поясу прикреплены руки ее жертв, а шея украшена человеческими головами, которые нанизаны в виде страшной цепи». Во всех этих внешних признаках, которые поражают и ужасают сознание европейца, воспитанного на «человеческих образах» греков, сам Бокль видит глубокое пренебрежение к человеческому естеству и к самой натуре человека. Так что в итоге, в-седьмых, он делает, на его взгляд, совершенно закономерный вывод: «Таким образом, в Греции все было направлено к возвышению достоинств человека, между тем как в Индии все стремилось к унижению его». В нашу задачу не входит подробный разбор взглядов Бокля на Индию или же Азию. Мы лишь показали, сколь чужды и даже враждебны мировосприятие, культура, вера образованного европейца к параллельным идеям и образам людей Индии и Востока.

Шива и его слуга Нандин

В схожем духе высказался и Освальд Шпенглер в «Закате Европы», лишивший индусов права на историческое видение их собственного бытия. Он писал, что индийская культура, с ее идеей (браминской) нирваны является «самым решительным выражением абсолютно аисторической души, какое только может быть». Культура эта не обладала даже малейшим ощущением понятия «когда», в каком бы то ни было смысле. Не существует, продолжает Шпенглер, настоящей индийской астрономии, индийского календаря, а, стало быть, нет и индийской истории, поскольку под этим разумеется «духовный конденсат сознательного развития». Правда, он признает, что о зримом протекании этой культуры, которая завершилась с возникновением буддизма, известно гораздо меньше, чем об античной культуре. Всё, чем тут приходится руководствоваться, это неким «сновиденно-мифическим гештальтом». Действительно, исторических записей или памятников, которые есть в Китае, у шумеров, египтян, греков и римлян, у индийцев нет, то есть нет персональных авторских сочинений. Лишь спустя тысячелетие после Будды, около 500 г. н. э. на Цейлоне (в «Махавансе») «возникло нечто отдаленно напоминающее историографию». Однако означает ли это, что земное сознание индуса было «неисторично»? Разве анонимность истории или философии лишает их содержания, творческого духа? Отсутствие биографического жанра, конечно, печально, оставляя нас в неведении относительно огромного пласта индийской истории и его героев. Но можем ли мы на этом основании утверждать, что «индус забывал все»? Сомнительно. Для понимания философии и культуры европейца XX в. вообще характерны сумбурность, спорадичность, узость, фрагментарность мышления – при одновременных претензиях на всемирность, гениальность, гегемонизм, эпохальность. Ведь показательно признание даже самого Шпенглера, сделанное в 1922 г. (то есть уже после выхода «Заката Европы» в 1918 г.), в котором он заявил, что ему «никогда не довелось пройти нечто вроде философской школы» и что он «совершенно не знаком с современной философской литературой».

Король нагов

Мы полностью разделяем скепсис Неру, который, отмечая тенденцию считать древнюю Грецию чуть ли не единственной родоначальницей европейской цивилизации и признавая заслуги греков и римлян, в то же время считал неверным подходы, заостряющие внимание на коренном различии между Востоком и Западом. Мне лично, говорит он, это непонятно; многое из этого кажется мне расплывчатым, ненаучным и не подкрепленным фактами. До последнего времени многие европейские мыслители полагали, будто все заслуживающее внимания берет свои истоки в Греции и Риме. Г. Мэйн где-то с иронией сказал, что, кроме слепых сил природы, нет ничего в этом мире, чего не было бы первоначально открыто или сделано греками.

Храм в Древней Индии

Европейские специалисты по античной культуре, знатоки греческого и латинского языков, очень мало знали об Индии и Китае. Более верной представляется точка зрения Э. Доддса, обращавшего внимание на историческое наследие Востока, на котором выросла греческая культура (и с которым она никогда не порывала полностью, разве только в воображении специалистов по античной литературе). В болезни европеизма обвинять их трудно, ибо они всосали ее вместе с млеком наук, культурными памятниками, что были у них всегда перед глазами, наконец, с языковой базой. Да и что для них Восток? Призрачная дымка за далью пространств, вершины, скрывающие чуждые и непонятные земли. Даже Александр спасовал перед этим миром – и вынужден был увести из Индии больные и измученные когорты. Может, даже интуитивно европеец, сжатый небольшими пространствами, загнанный в узкие и тесные ландшафты, три—пять тысяч лет не видевший дальше Средиземноморья, Дуная и Рейна, Египта и Британии, с подозрением и тревогой взирал на далекую и страшную Азию, где находились такие древние цивилизации как Иран, Средняя Азия, Индия и Китай… В свою очередь такие страны как Индия, Китай, Япония, Ирак и Иран жили своей особой жизнью, преспокойно обходясь без греко-римских или европейских нравоучений. Серьезные специалисты признают эту культурную уникальность и самодостаточность Азии. «Говоря в общем, – писал Тарн, – азиаты брали у греков обычно лишь внешние черты, форму; они (азиаты) редко заимствовали сущность (возможное исключение составляют гражданские институты) и никогда – дух. Ибо Азия была совершенно уверена, что в вопросах духа она переживет, и действительно пережила греков». В отношении индийской цивилизации он считал, что если не считать изваяний Будды, то «история Индии осталась бы неизменной во всех существенных чертах, даже если бы греки никогда не существовали» (вообще).