Созревание общества

Мне очень нравится термин «созревание» — общества, идеологии, цивилизации. В нем динамика и прогресс, как будто растет дерево или ребенок. В перспективе, к сожалению, маячат увядание и старость. И даже смерть. Но ведь это как посмотреть, что считать системой для фатального отсчета: клетку, организм, гражданина, государство, цивилизацию или все человечество и даже разум для Вселенной.

Идея созревания общества очень распространилась в последние десятилетия среди ученых-технократов и философов. Достаточно перечислить термины: «индустриальное» (Ростоу), «постиндустриальное» (Bell D.), «Открытое» (К. Поппер, Сорос), «информационное», «гражданское» (Гельнер Э.). Содержание каждого не очень четко очерчено, но отражает идею эволюции общества, идущей не от философов, а от НТП. Правда, марксисты оставались верны своему старому противопоставлению: «империализм — коммунизм», но это уже история.

В связи с этим: сложные отношения разума и биологии. Конкретные обезьяны (или волки) смертны, умирают не состарившись, а стая, в принципе, бесконечна. Воспроизводство компенсирует относительное старение ее членов, а память у стаи короткая, не накапливает вредной информации, способной повредить биологии. Разум мал, не может существенно помочь, если условия ухудшились, но и не повредит созданием вредного поведения. Однако даже в биологии открылась «стрела» — эволюция видов не только от мутации генов и изменчивости, но нового фактора «накопления разума и творчества». Примеры — японские обезьяны, о которых я уже говорил, и еще — новое: английские синицы научились открывать колпачки из фольги на бутылках с молоком, которые разносчики оставляют в подъезде домов. Изобрели — и способ быстро (за несколько лет) распространился повсеместно, так что пришлось изменять упаковку. Об этом сообщалось в журнале «Сантифик Америка» в начале 90-х годов. Именно подобные примеры облегчили понимание вопроса: почему человек так быстро до-шел до «разумного»? Секрет — не только в увеличении объема коры — «от мутаций», но и в возрастании разума, который стал фактором отбора благодаря обучению сородичей. Интеллект, как таковой, ускорил отбор. Добавьте к этому агрессивность, и вот результат — кроманьонцы быстро расправились с неандертальцами.

Другое дело современное общество. Поколения, разум, творчество, накопление информации и новых вещей все время вступают в противоречие с природой. Правда, отдельная людская стая не погибает, но счастья нет, а на горизонте глобальные проблемы для самой высшей системы — человечества. Все равно что живет больной (с болезнью Альцгеймера, например, как у Рейгана!): еще ест и ходит, и газету читает, а патология съедает мозг, и конец все равно придет.

Странное положение: Разум общества старается прибавить ему жизни и счастья «на сейчас», а на дальнюю перспективу виден только вред.

Нет, наверное, я не прав — не только вред. Если смотреть еще дальше, то это вечная жизнь через расселение в космосе. Но нужно успеть: не умереть человечеству, пока не расселимся… Ладно, оставим фантазии.

Собственно говоря, пути созревания идеологий (для вечности человечества?) уже видны. Они выглядят довольно прозаично: расширение демократии, разные формы собственности, вмешательство государства в экономику и социальную защиту, в образование, науку, здоровье, природу. Контакты стран. Международный порядок, обеспечивающий прогресс и стабильность отношений с природой. При сохранении Бога. Все вместе: созревание общества.

На рис. 20 показаны характеристики созревания общества, выраженные рядом показателей. Все хорошо! Человечество движется куда следует! Для каждой бедной страны очень заманчиво: есть надежда стать цивилизованной.

К сожалению, это только взгляд сверху. В действительности все гораздо сложнее. Если сказать предельно просто, то система «страны — человечество — планета (биосфера)» несбалансирована. Биология человека необуздана. Самоорганизация, скажем осторожно, малоуправляема. Проблемы остаются. Главная — трата ресурсов. Люди проедают запасы энергии, что сделала природа за миллиард лет, превращая их в углекислоту и ожидая от этого изменения климата. Население растет быстрее, чем производство пищи, и угрожает остальному живому миру — животным и растениям. Мир между странами не гарантирован. Вон Хаддингтон уже предвидит «войну цивилизаций» западной и восточной. Правда, не очень убедительно. О счастье граждан говорить не приходится — уже миллиард людей недоедают, а сто миллионов — голодают. Это наряду с «золотым миллиардом» богатых. Не ясно еще, что обещает культуре распространение электронной информации. Получается: проблемы человечества не решены и задачи для разума остаются (см. по этим вопросам статьи и книги академика Н.Н. Моисеева. Увы! — уже покойного…).

Разум — это идеологии: повлиять идеями на биологического человека через устройство общества и воспитание. Идеи, в смысле задач «что делать», созданы, я их перечислил. Вопрос в том, как их детализировать и осуществить. Природа человека, развращенная сиюминутным разумом, будет сопротивляться. Об одномоментной переделке всех и вся нечего и мечтать. Нужно управлять процессом созревания. Методика («инструментарий и технологии», как теперь любят говорить ученые!) должна меняться на каждом его этапе, по мере изменения информационной и материальной основы сообществ и стран. При том, что генетическая природа человека останется неизменной (нельзя рассчитывать на массовую генетическую хирургию — это нереально, непомерно дорого). Следовательно, задача состоит в том, чтобы менять отношения, содержание идей, материальную основу жизни и тем достигать необратимости каждого нового шага вперед. Притом не вызвать взрыва. Чтобы (может быть!) дождаться искусственного изменения генов, то есть самой природы человека биологического. Хотя бы выборочно — для будущих завоевателей Вселенной.

Теперь пришло время об идеологии поговорить еще раз, если на нее замыкается будущее человечества.

Идеологией всегда ведали политики. На подхвате они использовали философию, социологию, психологию и лишь совсем недавно подключили к ним (робко!) биологию. Точнее социобиологию и биополитику. Это уже сдвиг в сторону естественных, то есть настоящих наук, имеющих реальные корни в генах, а не в словах.

Как я уже упоминал, идеологию можно обозначить как комплекс идей-моделей, воплощенных в законах, в государственных устройствах и в умах граждан. Оказалось, что, благодаря технологиям добывания пищи и защиты, сообщества могут выживать при самых различных идеологиях. Выживать — да, могут, но живут по-разному. Поэтому законен вопрос оптимизации.

Самые общие критерии оптимальности идеологий таковы.

Первый — «счастье граждан», или «благо народа».

Второй критерий — устойчивость против распада в результате внутренних конфликтов или утраты сопротивляемости внешним силам.

Третьим критерием нужно считать «прогресс», выраженный главным образом в технологиях, замкнутых на экономику, удовлетворяющую потребности. Приращение благ, кроме того, необходимо для противодействия адаптации, закономерно снижающей первый критерий — счастье.

Понятие «счастье» очень изменчиво. В принципе, максимум УДК зависит от тренированности и удовлетворения разных потребностей, а также их соответствия убеждениям. Все это является следствием государственного устройства и экономики. Как правило, счастье неравномерно. На кого рассчитывать стратегию? На средние цифры, на «ценные» социальные группы («управляющих», «специалистов»?), на граждан своей страны, а может, на все человечество? На ныне живущих или учитывать будущие поколения?

Ясно, что невозможно удовлетворить все требования в одинаковой степени, поэтому всякие идеологии являются компромиссными, а следовательно, при субъективности оценок индивидуального разума — неоптимальными. Если рассчитывать по максимуму, то нужно идти от сохранения природы, тогда вечно будут: человечество, страны, люди («Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я…» А?). К сожалению, такой подход слишком утопичен. Идеологию реализуют люди, граждане, с их разумом, отягченным недостатками, и с ограниченной значимостью будущего. Отсюда возникает еще требование к идеологии: она должна быть реальной, т. е. способной привлечь людей, противостоять их эгоизму и запросам сегодняшнего дня.

У животных оценки и действия заложены в генах. Идеологии направлены на то же самое, только идут «от ума». Почему же они столь различны? Потому что творчество свободно: человек наблюдает, думает и создает разные гипотезы о самом себе и об обществе, отталкиваясь опять же от избранных черточек биологии человека, различия в потребностях и механизмов разума. Впрочем, я уже об этом говорил.

Вот тут и начинаются бифуркации, крайние варианты, прежде всего в части распределения собственности и власти.

Прошу прощения, я повторюсь: две главные гипотезы.

Первая. Люди равны по потребностям, поэтому собственность и плата за труд должны быть одинаковыми. Естественно и право на одинаковую власть, то есть равенство. Конечно, работать при этом нужно всем вместе, коллективом.

Все бы хорошо, если так, только сильные типы, лидеры — недовольны. Говорят: «Несправедливо!» И работают вполсилы: дескать, все равно платят одинаково. В результате создается неэффективная система. Эта гипотеза породила православное христианство и социализм. Хотя слабых в обществе большинство, но чтобы удержать уравнительность и коллективизм, нужны сильная власть, террор, конечно же — «от имени народа».

Вторая гипотеза. Люди разные по возможностям, они соревнуются, и сильные имеют право иметь больше. То же и власть: право управлять выигрывается в состязаниях. Теперь недовольны уже слабые, они завидуют и борются. Но власть у сильных, и они лишь медленно уступают. Тем более, что всякая власть приятна сама по себе, даже больше, чем собственность. Такая система эффективна: сильные работают во всю мочь, слабые подтягиваются и подгоняются страхом потерять место в иерархии. От этой гипотезы пошли «протестантская этика» в религии, капитализм и все виды авторитарной власти. Впрочем, и демократии тоже, только «усеченной».

Обе гипотезы верны: телесные потребности («еда») одинаковы, а способности совершенно различны. Это давно поняли практики власти, лидеры, воплощавшие идеологии философов. Поэтому и шли на компромиссы: дозировали плату и власть в распределении их между сильными и слабыми. Старались повысить эффективность систем в целом и заодно возвыситься сами. Личные амбиции лидеров всегда были велики, хотя и само дело доставляет им удовольствие.

Другие компоненты идеологий — мораль и ценности имеют значение, может быть, даже больше, чем собственность и власть, поскольку управляют отношениями «ты мне — я тебе». Их биологические корни лежат в этике стаи, но они подверглись обработке адаптацией и тренировкой от общества. И получили выражение в словесных формулах — убеждениях. Причем, с бифуркациями между крайними, но также и с компромиссами.

Я о морали уже говорил, но скажу еще раз.

Мораль — это заповеди от Моисея. Не убивай, не кради, не лги, не завидуй, не отбивай чужих жен, чти старших. Трудись. Но так же и «око за око», как отражение биологической справедливости при обменах как ласками, так и угрозами. Нет вопросов! Без заповедей общество тут же развалится от драк. О коррективах Заповедей от Христа я тоже говорил.

Ну а ценности, их можно определить как «значимости»: что более важно, что менее, если приходится делать выбор в действиях. Примерно такая цепочка для приоритетов деятельности: «Я сам», семья, работа, общество, государство. В идеологии: что важнее, собственность или система власти? Культура или деньги? Мораль или политика? Свобода или равенство? Материальное или духовное? Бог или материя? Настоящее или будущее?

Или вот другая система для оценки и тактики поведения: «мое или наше», вместе или порознь, свои или чужие, терпеть или драться, работать или лежать. Верность или измена.

Акценты по ценностям прививаются воспитанием параллельно с содержанием идеологии и морали.

Для всех крайних точек идеологий, морали или ценностей есть потребности в генах, но их распределение среди людей совершенно различно, и у каждого типа личности и индивида свой набор врожденных приоритетов. А идеология общества требует одного стандарта. Чтобы его добиться, используется воспитание. Но его недостаточно, и общество включает принуждение, идя на снижение УДК. Выбор оптимума — вопрос компромиссов: ограничивая одних, прибавляем другим.

Бог

О Боге следует сказать отдельно. Задан ли Бог в генах? И да, и нет. Да, потому что есть потребность в высшем авторитете: в отце, в вожаке. Нет, потому что для генов Бог чересчур абстрактен. Но это уже дело ума.

А именно: в механизмах Разума заложен поиск — для каждого явления должна быть причина. Возрастал у людей разум, расширялся круг наблюдаемых явлений, поиск причин для них привел к необходимости найти «причину всего сущего». Ее и обозначили словом: Бог. Наверное, это было самое главное изобретение человека. Бог все видит, все оценивает, кому даст, кого накажет. Независимый, неизменяемый, беспристрастный, всевидящий — арбитр. Не как люди — разные и переменчивые.

При этом нет споров о его справедливости. Только верь. Вера, между прочим, заложена в механизмах разума, я изучал и моделировал. Но заложено и противоположное — скепсис. Боюсь, что он-то нас и погубит: без идеологии невозможно, а любому, самому научному ее обоснованию, не поверят. И не будут слушаться. Конечно, такой Бог, как Иисус Христос, задает людям совсем не биологичные задачи: «Отдай последнюю рубашку», «Подставь другую щеку», «Возлюби врага своего». Но если бы не было идеалов, то человек так бы и не поднялся над обезьяной! Оказывается, в идеалах есть потребность. Биологическая.

Так существует ли Бог? Да, существует. Он выдуман, но внедрен обучением (в виде моделей из нейронов) в разумы миллиардов людей и распечатан в массе книг. Бог материален более, чем вещи — он управляет историей. Даже и до сих пор. И еще одно замечание: то, что распространился тот Бог, который больше милосердный, чем жестокий, указывает, что в нашей биологии доброго начала больше, чем злого. Это — важно: многие полагают, что наоборот.