ОБРАЩЕНИЕ К КРЕСТЬЯНАМ УКРАИНЫ

Правобережная Украина в этом году собрала превосходный урожай. Рабочие и крестьяне голодного Поволжья, которые переживают теперь бедствие, немногим более слабое, чем ужасное бедствие 1891 г., ждут помощи от украинских земледельцев.

По­мощь нужна быстрая. Помощь нужна обильная. Пусть не останется ни одного земле­дельца, который бы не поделился своим избытком с поволжскими голодающими кре­стьянами, которым нечем засеять полей.

Пусть из каждого уезда, обеспеченного хлебом, пошлют хотя бы двух-трех выбор­ных от крестьян в Поволжье, чтобы отвезти туда хлеб, чтобы своими глазами увидеть размеры бедствия, нужды, голода, чтобы рассказать, по возвращении, своим землякам о необходимости спешной помощи.

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. Ульянов (Ленин) Москва, Кремль.

Я должен сообщить вам, что последние дни принесли нам очень порядоч­ный успех в деле борьбы с голодом. Вы читали в газетах, что в Америке ас­сигновано 20 миллионов долларов на помощь голодающим в России, вероятно, на тех условиях, на каких помогает АРА – американская организация помощи голодающим.

На днях получена от Красина телеграмма, что американское правительство предлагает формально гарантировать в течение трех месяцев получение нами продовольствия и семян на эти 20 миллионов долларов, если мы от себя могли бы согласиться израсходо­вать 10 миллионов долларов (20 миллионов золотых рублей) на ту же цель. Мы немед­ленно такое согласие передали по телеграфу. И, по-видимому, можно ска­зать, что в течение первых трех месяцев мы на сумму 30 миллионов долларов, т.е. 60 миллионов золотых рублей, продовольствие и семена для голодающих обеспечим.

Это­го, конечно, мало, это ни в коем случае не покроет того ужасного бедствия, которое обрушилось на нас. Это вы все прекрасно понимаете. Но, во всяком случае, это все-таки есть помощь, которая облегчит отчаянную нужду и голод. И если нам осенью уже удалось добиться успеха в снабжении семенами и расширении посевов в голодающих местностях, то мы рассчитываем весною добиться еще большего успеха.

Осенью, в голодающих губерниях, было засеяно приблизительно 75% озимого клина, в губерниях, частично пострадавших от неурожая, – 102%, в губерниях производящих – 123%, в губерниях потребляющих – 126%.

Это показывает, что как ни дьявольски тя­желы были наши условия, а помощь крестьянству в деле расширения посевов и борьбы с голодом мы все-таки оказали. При тех условиях, которые сложились, мы имеем право ожидать теперь без всякого преувеличения и не боясь впасть в ошибку, что мы при обсеменении ярового клина существенную помощь крестьянству окажем.

Эта помощь ни в коем случае, повторяю, не будет полной. У нас ни в коем случае не хватит того, чтобы покрыть всю нужду. Это надо сказать прямо. И тем более надо на­прягать силы, чтобы эту помощь расширить.

Я по этому поводу должен сообщить итоговые цифры, касающиеся нашей продовольственной работы по последним данным, доставленным из Наркомпрода.

Нам необходимо не меньше, чем 230 млн. пу­дов. Из них 12 млн. пудов голодающим, 37 млн. на семена и 15 млн. резервного фонда, – а мы можем получить 109 млн. продналогом, 15 млн. помольным сбором, 12,5 млн. от возврата семенной ссуды, 13,5 млн. от товарообмена, 27 млн. с Украины и 38 млн. пудов из-за границы (38 млн., если считать, что мы 30 млн. получим, учитывая ту опе­рацию, о которой я вам только что говорил, и, кроме того, 8 млн. пудов купим). Итог – 215 млн. пудов – таким образом, дефицит и ни одного пуда в резерве. А сможем ли мы купить еще за границей – это неизвестно.

Наш продовольственный план рас­считан теперь в обрез для того, чтобы наименьшую тяжесть возложить на крестьянство, пострадавшее от голода. Мы в течение долгого времени все усилия употребляли в центральных советских учреждениях, чтобы продовольственный план разверстан был максимально. Если мы считали в 1920 г. на содержании государства 38 млн. человек, то теперь мы эту цифру сократили до 8 млн. Вот какое мы в этом отношении провели сокращение. Но отсюда вывод только один: продовольственный налог должен быть собран в размере 100%, т.е. полностью, во что бы то ни стало.

Мы нисколько не забываем, что это составляет для крестьянства, пострадавшего так много, огромную тяжесть. Я превосходно знаю, что товарищам на местах, которые всю продовольственную работу испытали на себе, лучше, чем мне, из­вестно, что означает такая задача – собрать 100% продовольственного налога непре­менно теперь. Но я должен от имени правительства, как итог отчета наших работ за 1921 г., сказать вам: эту задачу, товарищи, выполнить надо, на эту трудность пойти на­до и эту тяжесть побороть необходимо. Иначе не обеспечено самое основное, самое элементарное в деле нашего транспорта и нашей промышленности, не обеспечен самый минимальный, абсолютно необходимый бюджет, без которого нельзя существовать в той обстановке, в которой находимся мы, окруженные врагами и при высокой степени неустойчивом международном равновесии.

Без громаднейших усилий из того положения, в котором очутились мы, которых мучили войной империалистической и войной гражданской, которых травили правящие классы всех стран, выхода нет и быть не может, и поэтому надо совершенно отчетливо, не боясь горькой правды, сказать и от имени съезда подтвердить на местах всем работникам:

«Товарищи, все существование Советской республики, весь наш самый скромный план восстановления транспорта и промышленности рассчитан на то, что мы об­щую продовольственную программу выполним. Поэтому продналог, собранный в 100%, является безусловной необходимостью».

Дальше. Угля мы рассчитывали получить 143 млн. пудов, мы получили 184 млн. пудов, – тут успех, прогресс минерализации нашего топлива, прогресс Донбасса и других учреждений, где целый ряд товарищей работали очень самоотверженно и достигли практических результатов в улучшении крупной промышленности.

Нефти мы рассчитывали получить 80 млн., что даст в переводе на условное топливо 120 млн. С торфом рассчитывали на 40 млн. (19 млн. условного топ­лива) и получили 50[qqqqqqqqqqqqqqqqqq].

Итого рассчитывали получить 579 млн. пудов, а, по-видимому, удастся получить не больше 562 млн. В общем, с топливом недостаток есть.

Правда, этот недостаток не так велик, может быть, 3-4%, но, во всяком случае, это – недоста­ток. Во всяком случае, надо будет признать, что все это для крупной промышленности является прямой угрозой, ибо кое-что не выполнено будет из того минимума, который был назначен.

Я этим примером, думаю, показал вам, во-первых, что наши плановые учреждения работали недаром и что приближение момента исполнения наших планов началось, а вместе с тем этот пример показывает, что мы едва-едва начинаем подниматься, что в этом отношении тяжесть, трудность нашего хозяйственного положения еще в высочайшей степени велика и что поэтому основным лозунгом, основным бое­вым кличем, основным призывом, с которым должен вести и закончить свою работу наш съезд, с которым он должен разъехаться на места, является: нужно еще напряжение сил, как оно ни тяжело, и в области работы промышленной, и в области работы сель­скохозяйственной. Иного спасения для республики, для удержания, сохранения, упро­чения власти рабочих и крестьян нет, как напряжение труда в этом отношении.

Что мы достигли немалых успехов, это в особенности показал, например, Донбасс, где работа­ли с чрезвычайной преданностью и с чрезвычайным успехом такие товарищи, как т. Пятаков – в области крупной промышленности, как т. Рухимович – в области мелкой промышленности, которому в первый раз удалось поставить мелкую промышленность так, что она кое-что дала.

В крупной промышленности выработка забойщика достигла довоенной нормы, чего раньше у нас не было. Вся производительность Донбасса, если мы возьмем 1920 г., исчислялась в 272 млн. пудов. Она исчислялась в 272 млн., а в 1921 г. исчисляется в 350 млн. пудов. Эта цифра очень и очень мала по сравнению с той, которая была максимальной в довоенное время – 1 миллиард 700 миллионов. Но это все же кое-что. Это показывает, что серьезный шаг вперед делается. Это все же шаг вперед в деле восстановления крупной промышленности, а жалеть жертв, чтобы вос­становить крупную промышленность, мы не можем.

Еще два слова о металлургии. В этом отношении наше положение особенно тяжело. Мы производим каких-нибудь, может быть, 6% того, что производили в довоенное время. Вот до какого разорения, до какой нищеты империалистическая война и граж­данская война довели Россию! Но мы, конечно, поднимаемся. У нас создаются такие центры, как Югосталь, где работает тоже наиболее преданным образом тов. Межлаук. Как ни тяжело наше положение, мы здесь видим успех громадный. Мы в первой по­ловине 1921 г. выплавляли ежемесячно 70 тысяч пудов чугуна, в октябре – 130 тысяч, и ноябре – 270 тысяч, т.е. почти вчетверо больше. Мы видим, что у нас нет оснований предаваться панике.

Мы нисколько не скрываем от себя, что цифры, которые я приводил, показывают уровень мизерный, нищенский, но мы все же можем доказать этими цифрами, что, как ни был тяжел 1921 г., какие исключительные тяжести ни обрушивались на рабочий и кре­стьянский класс, все же мы поднимаемся, мы стоим на верном пути и, напрягая все си­лы, мы можем надеяться, что подъем станет еще выше.

Я бы хотел сообщить еще некоторые данные об успехе электрификации. К сожалению, крупного успеха мы пока не имеем. Я рассчитывал, что смогу поздравить IX съезд с открытием второго крупного электрического центра, построенного Советской властью: первый – Шатурка, а второй – новый центр – Каширская станция, которую мы как раз рассчитывали открыть в декабре. Она может дать – 6000 киловатт в первую очередь, что при тех 18 тысячах киловатт, которые мы имеем в Москве, было бы помощью существенной. Но тут целый ряд препятствий привел к тому, что в декабре 1921 г. мы этой станции открыть не можем. Она откроется в самый короткий срок, не больше, чем через несколько недель.

Вы, вероятно, обратили внимание на отчет, который на днях был помещен в «Экономической Жизни» и подписан инже­нером Леви, одним из крупных работников VIII Всероссийского электротехнического съезда. Из этого отчета я приведу вам только следующие краткие цифры: если сложить 1918 и 1919 гг., то у нас в этот срок были открыты 51 станция с мощностью в 3,5 тысячи киловатт. Если сложить 1920 и 1921 гг., то открыто было 221 станция с мощностью в 12 тысяч киловатт. Если эти цифры сравнивать с Западной Европой, они покажутся крайне мизерными, нищенскими. Но они показывают, как может идти вперед дело даже при наличии труд­ностей, ни в одной стране не виданных.

Немаловажную роль сыграло распространение мелких станций в деревне. Надо сказать прямо, что очень часто здесь было растаскива­ние. Но и в этом растаскивании есть некоторая польза. Этими мелкими станциями были созданы в деревне центры современной новой крупной промышленности. Они хотя и ничтожны, но все же показывают крестьянам, что Россия не остановится на ручном труде, не останет­ся со своей примитивной деревянной сохой, а пойдет вперед к другим временам. И в массы крестьян постепенно проникает мысль, что мы Россию должны поставить и мо­жем поставить на другую базу.

Сроки тут, как я уже говорил, измеряются десятками лет, но работа уже началась, сознание в крестьянской массе расширяется и отчасти именно благодаря тому, что у нас мелкие станции растут быстрее, чем крупные. Ес­ли в 1921 г. мы опоздали с открытием одной крупной электрической станции, то в на­чале 1922 г. их будет две: Каширская в Подмосковье и Уткина Заводь под Питером В этом отношении мы стоим на пути, по которому нам обеспечено движение вперед, если мы с прежним напряжением будем относиться к выполнению наших задач.

Мы можем сделать очень и очень много, если все будем знать и все будем распространять ту мысль, что при напряжении усилий, при механизации труда выйти из экономического кризиса в России мы имеем большую возможность, чем какое бы то ни было другое государство.