Вера, сомнения, знания в социально-гуманитарных науках.

В трактате «Смысл любви» (1892—1894) Вл. Соловьев предлагает следующее рассуждение, касающееся понимания веры: «Дело истинной любви прежде всего основывается на вере. Коренной смысл любви... состоит в признании за другим существом безусловного значения. Но в своем эмпирическом, подлежащем реальному чувственному восприятию, бытии это существо безусловного значения не имеет: оно несовершенно по своему достоинству и преходяще по своему существованию. Следовательно, мы можем утверждать за ним безусловное значение лишь верою, которая есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых».

Это означает, во-первых, что вера есть известие, весть надеющихся, то есть вера раскрывает, выявляет тех, кто надеется на что-то, во что они верят или хотят верить. Во-вторых, вера обнаруживает то, что невидимо, недоступно простому взгляду, обыкновенному глазу. Другими словами, вера — это сверхвйдение, дополнительное умозрение, таинственный (если угодно, магический или мистический) свет, с помощью которого человек видит то, что не видит человек без веры. Вера дарует новое откровение бытия.

К изумительной и эвристически точной характеристике Вл. Соловьева можно добавить: вера обладает креативным и энергетическим характером. Она умножает силы человека, который обращает веру на себя. Она умножает силы нашего познания, если мы верим в свои познавательные способности. Мы побеждаем, когда верим в победу. Вера преображает нас и придает нам дополнительные силы. И наоборот, безверие топит нас. Вера не требует огромных физических или финансовых затрат, но при этом производит воистину чудесные материальные изменения.

В свое время Шри Ауробиндо сказал: «...Мы становимся тем, что мы познаем». Другими словами, если мы познаем ложь, то становимся лживыми и ложными; если познаем истину, сами становимся истинными и тем самым действительными (и свободными, если вспомнить библейское «Истина сделает вас свободными», то есть свобода есть атрибут истинно человеческого бытия). Истина оказывается фактором очеловечивания человека.

Очевидно, можно дополнительно утверждать: мы становимся тем, что мы чувствуем. Иначе говоря, мы становимся тем, что мы хотим и желаем, любим и ненавидим, что вспоминаем и переживаем, во что верим и о чем мечтаем.

Приведенную дефиницию веры Вл. Соловьева допустимо отнести и к мечте. Можно утверждать, что мечта есть уповаемых извещение и вещей обличение невидимых. Это означает, что мечта есть известие о тех, кто уповает, надеется на лучшее. Кроме того, мечта — это обнаружение невидимого, проявление потенциального, первичная кристаллизация будущего.

В этой связи любопытным представляется вопрос о соотношении философии, науки и мечты. Мечта философа и ученого рано или поздно воплощается в слове. Оказывается, в начале была мечта.

Не отрицая объективированного знания (своеобразной соц и индивид памяти, способа хранения информации), необходимо обосновывать знание как «состояние сознания» в тесной связи знания с верой (признанием истинности того или иного утверждении без рационального обоснования и доказательств), считает Микешина.усвоение и использование информации должно быть основано на предпосылках принятых на веру. Витгенштейн придавал фундаментальное значение существованию эмпирических предложений, в существовании которых мы не сомневаемся.

Всякое обучение основано на доверии. Сомнение приходит после веры. Развитая форма познания (научное познание) тоже покоится на вере. Эмпирические высказывания, кот мы принимаем как несомненные, сопутствуют нам всю жизнь как личностные знания, как КМ, усвоенная в детстве.

Вера возникает как необходимое следствие бытия среди людей, утверждает Витгенштейн, имеет социально-коммуникативную природу. Вера – субъективная уверенность. Вера и знание имеют различные основания, противоположно направленные. Знание становится таковым в следствии логического оформления, обоснования, доказательства достоверности и истинности, и лишь в таком качестве оно обретает когнитивную и социальную значимость, начинает функционировать в культуре. Вера же базируется на подтверждающем ее результате опыта, на общезначимости того, во что верят. И лишь затем может возникнуть необходимость рефлексии и практики, кот будет осуществляться на основе новых социально апробированных несомненностей. В отличие от идей вера не является плодом наших размышлений (мыслями или суждениями). Верования составляют наиболее глубинный пласт нашей жизни, наследуются как традиции (вера в разум, в интеллект, в европейские традиции).

Верования укоренены, привычны. Сомнение- неудовлетворенность, желание перейти к состоянию верования. Призниание фундаментального значения веры в познании – доверие субъекту познания. Познание – заинтересованное понимание, результат познания – истина. Знание м б теоретическим, практическим, повседневным, дотеоретическим. Повседневное знание – нормативные системы социально распределенные между людьми. Идеи Витгенштейна о знании и его соотношении с достоверностью, истиной, верой представляют новый этап в понимании природы знания и познавательной деятельности.

Понятие философской веры как веры мыслящего человека б развито в трудах Ясперса. Признаком ФВ, по Ясперсу, является то, что она существует в союзе со знанием. Она хочет знать то, что доступно знанию и понять саму себя. Безграничное познание, наука – основной элемент философствования. Не должно быть ничего, не допускающего вопроса, не д б тайны, закрытой исследованию. ФВ способна защититься от иллюзорного З, от ошибок Н. ФВ не может стать общезначимым знанием, но д беспрестанно становится яснее, продвигаться далее посредством сознания. Субъективная и объективная стороны веры – одно целое. ФВ объемлет С и О. ФВ – осознание бытия посредством истории и мышления.

24. Вера и верования – обязательные компоненты и основания личностного знания.

Трактовка познания как процесса, включенного в культуру, а также в исторически определенные формы предметно-практической деятельности и коммуникации — одна из главных предпосылок философско-методологического анализа социально-гуманитарного знания. Такой подход к научному знанию с необходимостью выявляет в нем малоизученные в классической теории познания компоненты, не охватываемые традиционными категориями как не относящиеся к рациональному познанию. Среди них значимое место занимает вера в ее соотношении с сомнением и знанием — тема, которая «изгоняется» из «точного» естественно-научного знания. При этом имеется в виду не религиозная вера но вера вообще как состояние сознания, не испытывающее сомнения, принимающее события, высказывания и тексты без доказательств и проверки. Это явление не отвечает научным критериям, но вместе с тем тема веры, достоверности, сомнения оказывается одной из фундаментальных в познавательной деятельности, особенно в неформализованном, нематематическом либо интуитивном и метафорическом знании об обществе, культуре, человеке, его сознании и жизни.

Социально-гуманитарные науки, в отличие от естествознания не забывающие о своих корнях в «человеческих смыслах» и отношениях, рассматривают веру и верования человека прежде всего как данность его бытия среди людей. Так, Гуссерль видит основу «наук о духе» и достоверность познания в «жизни» или «жизненном мире». Именно очевидности «жизненного мира» и выступают у Гуссерля критерием достоверности.

Идеи Витгенштейна о вере, достоверности, уверенности также близки традиции, где познание не сводится к науке, к естествознанию, но имейся в виду обыденное, опытное, жизненное знание, а также гуманитарное — филологическое, историческое, теологическое. Витгенштейн раскрывает достоверность в ее социокультурных, коммуникативных аспектах. Жизнедеятельность в целом, а не только познание или общение невозможны без веры, доверия, принятия знания как достоверного. Опираться на некоторые достоверности, несомненности — это и есть «форма жизни». Как «форму жизни» Витгенштейн рассматривал и речевую деятельность, говорение, «языковые игры». Языковая игра» понимается как некоторая языковая форма межличностного общения, выбранная на основе правил и норм, конвенции и верований.

Как «жизненные феномены», имеющие свои функции в контексте бытия, рассматривал веру и верования известный испанский философ культуролог X. Ортега-и-Гасет, противопоставлявший роль идей и верований в бытии человека. Идеи как результат интеллектуальной деятельности и воображения включают в себя и обыденные мысли, и строгие научные теории — все то, «что приходит в голову» человеку. Он их творит, распространяет, оспаривает и даже способен умереть в борьбе за них, но, в отличие от реальной жизни — ее мы проживаем, — идеи принадлежат сфере интеллектуальной жизни, которая конструируется как «ирреальность».

В отличие от идей, верования не являются плодом наших размышлений, мыслями или суждениями, они совпадают с самой реальностью как наш мир и бытие. Верования — это другой жизненный феномен, нежели идея, мы в них пребываем как «пребывают в уверенности»; о них не размышляют, но с ними всегда считаются. Являясь основанием жизни, базисной предпосылкой и условием наших действий, верования присутствуют в нас не в осознанной форме, а как «скрытое значимое нашего сознания». По этой причине мы их обычно не осознаем, не мыслим, но они воздействуют на нас неявно. Среди самых значимых в европейской культуре является вера в разум интеллект. Как бы она не менялась и не критиковалась, человек по-прежнему рассчитывает на действенность своего интеллекта, активно конструирующего жизнь.

Вера присутствует и в структуре научного знания. Как правило, исследователи стремятся предельно ограничить в науке область веры, что является одним из важных требований научности, но одновременно многие мыслители, особенно в сфере философии и культуры, признают конструктивную роль веры в познании.

Вера стоит сама по себе и на своих собственных основаниях. Она не может быть снята с этих оснований и помещена на основание познания... она разрушается. Тогда это уже более не вера, а знание.

В научно-исследовательскую деятельность ученого различного рода верования входят в таких формах, как личностное неявное знание, представленное в форме индивидуальных навыков и умений, практического знания, знания о пространственной и временной ориентации, двигательных возможностях нашего тела. Признание эвристической значимости неявного знания, в свою очередь, влечет за собой введение субъективной веры. Часто вера как субъективная уверенность является началом и источником знания. Вера присутствует также и как доверие к показаниям органов чувств, которое коренится в чувственно-практической деятельности человека; в отнесении объектов к определенному классу вещей, событии.

Сомнение — это состояние беспокойства и неудовлетворенности, заставляющее действовать с целью его устранения, порождающее желание перейти к состоянию верования — спокойного и удовлетворенного. Итак, сомнение, усилие для его преодоления — это стимул исследования и достижения цели.

Признание конструктивной роли веры в повседневности, в познавательной и преобразующей деятельности дает возможность по-другому оценить соотношение веры и сомнения в познании. По-видимому, нельзя однозначно решать вопрос в пользу сомнения, если даже речь идет о научном познании, широко использующем критико-рефлексивные методы. За этим, по сути, стоит вопрос о степени доверия Убеждениям, интуиции ученого, его творческому воображению.

Важнейший аспект веры — ее соотношение с истиной. Проблема соотнесения веры и истины, обращения веры в истину, принятия истины на веру остается ведущей в работах, посвященных проблеме веры, при этом подходы варьируются в зависимости от понимания того, что есть вера и что есть истина. Положительная оценка веры дается тогда, когда ею пользуются для признания особого рода положений, например, о том, что природа завтра будет следовать тем же законам, которым она следует сегодня. Это истина, которую не может знать ни один человек, мы ее попросту принимаем на веру в интересах познания и нашей деятельности. Однако в других подобных ситуациях «принятие на веру» подвергается жесткой критике. Необходимо признать, что человек не может мыслить и действовать без определенной степени веры, она для него «рабочая гипотеза», причем ему приходится в своих поступках исходить из истинности этой гипотезы независимо от того, подтверждается (опровергается) ли это в короткий срок или в результате усилий многих поколений.

Вера и истина — феномены различной природы и сущности; вера существует интуитивно-экзистенциально, а истина — рационально-рассудочно. Они отличаются прежде всего степенью близости к основаниям жизни и «глубине нашей души», а также эмоциональной окрашенностью или ее отсутствием. Истиной считают такие научные знания, как таблица умножения, теоремы, формулы, законы логики и исторические факты. По сравнению с ними «вера есть нечто гораздо большее, более творческое и более жизненное». Человек верит в то, что он воспринимает и ощущает как самое главное в своей жизни». Совместное рассмотрение веры и истины лежит в русле экзистенциально-антропологической традиции, которая глубоко укоренена в европейской философии. Такой подход служит важнейшим основанием для понимания философских и методологических проблем социально-гуманитарного знания и его природы.

<18 19 202122 23 24 >

Дата добавления: 2015-05-16; просмотров: 3533;