Вариативность контекстности деловых культур

Одна из наиболее ранних классификаций менеджерских различий по странам была проведена американским исследователем Е. Холлом, дифференцировавшим деловые культуры на высококонтекстные и низкоконтекстные. Различия между ними проявляются по характеру транслирования информации. В странах с низким контекстом ее смысловое содержание зависит исключительно от репрезентативности описания. Напротив, в высококонтекстной среде передаваемое сообщение наделяется смыслами непосредственно в нем не содержащимися и зависящими от его контекстуализации. Примером деловой культуры низкого контекста традиционно рассматривается американская система, высокого – японская.[169]

Одним из индикаторов контекстности может служить структура языка. Универсальность английского языка, как известно, обеспечивается не в последнюю очередь его простотой. Японский язык, напротив, крайне сложен для людей, не погруженных в специфику национальной культуры. Достаточно сказать, что в нем существует более 50 форм различной тональности обращений, более 50 приветствий, более 40 выражений признательности, более 20 извинений.[170]

Одним из управленческих последствий контекстности являются различия в ответственности менеджера. В низкоконтектных культурах работник любого ранга отвечает исключительно за самого себя. В странах же высококонтекстного типа менеджер несет ответственность за весь штат находящихся у него в подчинении кадров.

Россия также страна контекстной литературы. Контекстное мышление в ней формировалось через эзопов язык русской классической литературы. Формула Р. Рождественского – «Поэт в России больше чем поэт» могла бы быть применена к любому существующему в рамках российского контекста феномену. Каждое явление помимо номинированного, имеет еще и смысл подразумеваемый. «Ну вы понимаете…»,- сопровождает русский человек передаваемую им информацию. Американец вряд ли бы стал изъясняться подобным образом. Но, вместе с тем, российский коммуникационный механизм при общей контекстной платформе принципиально отличается от японского. Контекст – культура в России, в отличие от Японии, не ритуализирована. Ее генезис связывался не с традицией этикета, а с феноменом цензуры. В этой связи в развитие теории Е. Холла, помимо «культурного контекста», уместно было бы ввести в качестве одной из его разновидностей категорию культурного подтекста.[171]

В развитие классификации культур по уровню контекстности восприятия информации Х. Триандис ввел дополнительно параметр социальной статусности коммуникатора по отношению к группе реципиента. При высоком индексе указанного критерия в соответсвующем культурном ареале статус играет гораздо большее значение, чем компетентность партнера.

Можно критиковать такую модель за пренебрежение деловыми качествами человека, однако изменить ментальную парадигму культуры удастся едва ли. Для России, как страны статусно контекстной информации, всегда был актуален, в первую очередь, документ о наличии квалификации, и только во вторую – сама квалификация. Русский менеджмент адресует к потенциальному работнику вопрос - «ты кто такой?», тогда как американский - «что ты умеешь?». Красочен русский фольклор: ты начальник - я дурак. А если я начальник - то дурак соответственно ты. И неважны квалификации того и другого. Когда этот принцип распространяется например на высшие посты в государстве, то включается механизм кадровой деградации, опасный для качества государственного управления.

Однако, с другой стороны, культурная традиция данного типа обладает дополнительными резервами неэкономической мотивации труда, которыми не обладают модели неконтекстных коммуникаций. Для стран восприятия информации через призму групповой принадлежности определяющее значение в конструировании деловой среды имеет дихотомия «свои» - «чужие». Отстаивание интересов «своих» как раз и является указанным мотивационным рычагом. Типа призыва – «Наших бьют!».

Прямое манипулирование по отношению к социально контекстным культурам сравнительно затруднено. Реакция американцев на информационный прецедент гораздо более предсказуема и программируема, чем реакция русских или китайцев. Но это не означает, что манипуляционные механизмы по отношению к последним неприменимы вовсе. Они лишь усложняются необходимостью выявления национальных архетипов «своего», семиотическое соответствие которым превращается в данном случае в главную управленческую задачу.[172]

Культурный диссонанс как препятствие для осуществления рационального менеджмента рассматривался Х. Триандисом на примере деловой коммуникации менеджера – американца и исполнителя – грека. Разрыв контракта между ними явился результатом некоммунитарности деловых культур (табл. 1.3.1). На месте грека, с небольшими модификациями предложенных интерпретаций, мог быть и россиянин.[173]

Таблица 1.4.1.

Диссонансы межкультурной деловой коммуникации [174]