Понятие об экстремальном состоянии организма

Обозначение экстремальных условий, экстремальной ситуации и соответственно экстремального состояния организма, переживающего такую ситуацию, употребляется часто или в излишне ограничен­ном. или, напротив, в неоправданно широком смысле. К примеру, в публицистической, научно-популярной, а нередко и в немедицин­ской научной литературе под экстремальными условиями существо­вания понимается жизнедеятельность в экологически неблагополуч­ных регионах или в регионах, охваченных военным противоборст­вом, продолжающимся в течение многих месяцев, а иногда и лет. Та­кой подход, видимо, может обсуждаться на популяционном уровне, поскольку длительная жизнедеятельность в подобных регионах все­гда сопряжена с опасностью геноцида, с развитием таких безусловно экстремальных ситуаций, как эпидемии, голод, крупные природные или промышленные катастрофы, следствием которых является более или менее выраженная, но безусловно реальная угроза гибели популяции. И в этом смысле допустимо говорить об экстремальных усло­виях ее существования.

Если же рассматривать медицинские аспекты проблемы, то они при любой широте постановки задачи всегда касаются конкретного человеческого организма, его жизненного цикла, его судьбы. При этом, конечно же, имеется в виду неразрывная связь организма с условиями внешней среды и с судьбой социума, к которому он принадлежит. Но поскольку в центре обсуждения находится конкретный человеческий организм, то именно по отношению к нему и опреде­ляется понятие “экстремальная ситуация”.

Как известно, “extremum” по древнегречески означает “крайний”. отсюда и основная дефиниция понятия. Оно отражает возникновение в организме крайней, пограничной ситуации, готовой в любой момент приобрести черты необратимого перехода в принципиально иное качественное состояние или, иначе говоря, определить гибель организма как живой биологической системы. Естественно, что дли­тельно “балансировать на краю” невозможно. И поэтому, когда пред­ставление о длительности экстремальной ситуации соизмеряется с жизненным циклом одного человека, то такая ситуация и связанное с нею экстремальное состояние организма могут продолжаться часа­ми, реже — сутками, но никак не месяцами и годами. Хотя. еще раз заметим, что применительно к популяции как к объекту обсуждения, когда речь идет о радикальных качественных изменениях, на попу­ляционном уровне сроки, исчисляемые месяцами и годами, нельзя признать некорректными.

С определенной мерой условности допустимо выделить три принципиально отличающихся режима активной жизнедеятельности организма. Указание на активность жизнедеятельности означает в данном случае, что из обсуждения заведомо исключаются те искус­ственные ситуации, когда жизнедеятельность организма исследуется применительно к основному обмену, то есть к состоянию относи­тельного покоя, без практически значимых изменений внешних ус­ловий. Итак — три режима активной жизнедеятельности.

Один — относительно стабильный, обеспечивающий повседневную, как бы фоновую или “базисную” деятельность, отражающую состояние устойчивой адаптации и поддерживающую активность ор­ганизма на протяжении длительного периода сосуществования с внешней средой без резких количественных отклонений взаимодей­ствующих факторов. Этот режим не связан с острыми функциональ­ными перегрузками. Он не превышает своей индивидуально запро­граммированной “степени внутренней свободы”. Адаптация к усло­виям внешней среды осуществляется при данном режиме путем внешних поведенческих реакций.

Второй режим “включается” в ответ на сильные раздражители. Он достаточно хорошо изучен и описывается теоретическими положени­ями общей неспецифической реакции адаптации, или стресс-реак­ции. Достаточно подробно и глубоко изученные компоненты стресс-реакции также генетически детерминированы и ориентированы на индивидуальные функциональные возможности, в том числе и на интенсификацию энергетического обмена главным образом за счет усиления катаболизма. Для этой реакции существуют свои физиоло­гические пределы и своя сфера патологии, обусловленная или нару­шением реактивности организма, или несостоятельностью стресс-лимитирующих факторов [15].

Коль скоро возможности стресс-реакции имеют свои индивидуально определенные пределы, можно предположить, что существует и третий режим активной жизнедеятельности. Он отражает предельное напряжение и угрозу срыва функциональных механизмов стресс-реак­ции. Предотвратить этот срыв (а следовательно, и гибель организма) в такой ситуации, вероятно, можно лишь одним путем — мобилизаци­ей глубинных внутренних резервов организма, которая неизбежно ска­зывается временной частичной дезинтеграцией, разбалансировкой базисной его жизнедеятельности, регулируемой генетически детерми­нированной хронобиологической программой. В борьбу за существо­вание организма вступает последний оборонительный рубеж, так сказать, “стратегическая зона обороны”. Обсуждение механизмов мобилизации и использования глубинных внутренних резервов еще предстоит в последующих разделах книги. Здесь же ограничимся заме­чанием, что именно они, эти механизмы, составляют морфофункциональную сущность экстремального состояния организма в том пони­мании, которое заложено в основу настоящего исследования.

Уместно заметить также, что, ориентируясь на лингвистические истоки понятия, об экстремальном состоянии организма можно говорить не только применительно к пределу функциональных возможностей, но и при любых менее существенных изменениях жиз­недеятельности организма, не столь определяющих его существова­ние в качестве живой системы, но обозначающих качественную сме­ну функционального состояния. Так, к примеру, экстремальными, крайними можно считать пограничное состояние при переходе от сна к бодрствованию, от физического покоя к напряжению, от здо­ровья к болезни. Однако это выходит за рамки обсуждения пробле­мы в той клинико-физиологической мотивации, которой данное об­суждение было индуцировано.

Итак, под экстремальным состоянием организма предлагается пони­мать выполнение им функциональной “сверхзадачи”, то есть задачи, неадекватной возможностям срочной адаптации. Жизнь организма в таком режиме характеризуется предельным напряжением функциональ­ных механизмов срочной адаптации, угрожающим их срывам и необра­тимой декомпенсацией, а также вовлечением в адаптационно-компенсаторную реакцию тех базисных (главным образом метаболических) процессов, функциональная осцилляция которых регулируется индиви­дуальной хронобиологической программой и не может ситуационно изменяться без ущерба для стабильной жизнедеятельности.