Интерперсональный ролевой конфликт
Морено описывает возможность того, как благодаря актуализации взаимно дополняющих ролей устанавливается целительная интеракция между людьми с расстроенной психикой, в то время как ролевой конфликт у лиц, эквилибрирующих в дивергентных ролях, может поставить под угрозу их психическое равновесие.
Поясним эту точку зрения Морено на двух примерах. Сначала приведем пример интерперсональной ролевой конвергенции, или ролевого дополнения,
Пример: После смерти жены муж, по профессии садовник, испытывает глубокую депрессию. Кроме того, из-за возрастающей апатии у него возникают финансовые затруднения. В конечном итоге у него развиваются стойкие психосоматические симптомы, которые, как ему кажется, делают его положение еще более бесперспективным. Изменение его состояния произошло благодаря появлению на его работе юной неквалифицированной работницы. Из-за плохого отношения к родителям она не упускала случая, чтобы поступить наперекор им, и однажды в приступе ярости ушла из дома, перебралась в другой город и подыскала себе работу, про которую знала наверняка, что родители не позволили бы ей заниматься ею. Роли одинокого страдальца и жаждущей человеческого понимания упрямицы дополняют друг друга и позволяют им обоим достичь психического равновесия, необходимого для актуализации соответствующих им ролей садовника и бесшабашно веселой любительницы природы. Эти роли также дополняют друг друга и служат прочным фундаментом для последовавшего затем брака.
Пример: Следующий интерперсональный конфликт развертывается между двумя партнерами, которые до его возникновения являлись психически уравновешенными и добившиг мися успеха на профессиональном поприще людьми: она в качестве известной певицы, он — юриста. Обоих связывают узы любви. Они состоят в браке. Из-за того, что мужа направляют работать в другой город, певица бросает свою работу и в будущем собирается петь только для друзей и близких. Но уже вскоре она чувствует, что ей чего-то не хватает, и хочет вернуться к работе. Однако новое местожительство не предоставляет соответствующих ее масштабу возможностей. Поэтому сначала она дает случайные гастроли в хорошо знакомых ей концертных залах в других городах и добивается еще большего, чем когда-либо, успеха, что создает ей теперь еще и внутреннюю мотивацию вновь начать жить своим искусством. Актуализируя жизненно важную для нее роль профессиональной певицы, она актуализирует тем самым роль, которая наиболее дивергирует с главными жизненными ролями ее мужа, из-за чего между ними возникает интерперсональный ролевой конфликт. Ситуацию усложняет еще и ребенок, вызывающий у своей матери вдобавок и интерролевой конфликт, то есть конфликт между ролью матери и ролью певицы. Начинающаяся теперь интеракция партнеров в незнакомых доныне ролях фрустрированного и недовольного человека, с его стороны, и терзаемой внутренними противоречиями и раздраженной примадонны, с ее стороны, приводят в действие circulus vitiosus, который наносит все больший ущерб обоим партнерам. Супруг превращается в депрессивного ипохондрика и наводит тоску на жену, стоит ей только появиться дома. Поэтому она почти целиком переключается на своего ребенка, которого ее муж все более начинает воспринимать как соперника. С течением времени его состояние становится для него настолько невыносимым, что он обращается за психиатрической и психотерапевтической помощью к врачу. Отвечая на анамнестические вопросы врача, ему приходит в голову мысль об эндогенной депрессии его дяди. Теперь он чувствует себя окончательно приговоренным и хочет, «поскольку все бессмысленно», отказаться от запланированной психотерапии еще до ее начала. Само собой разумеется, терапевт оставляет это решение на его усмотрение, однако рекомендует ему в любом случае поразмыслить о том, не выражается ли как раз в этой тенденции к отступлению его личная проблема, которая, возможно, и лежит в основе его семейных неурядиц. Немного интроспекции не повредит. Измученный муж все же решается на терапию, однако первое время теперь уже в узаконенной роли больного кажется еще более интровертированным и центрированным на своем «Я», тем самым усиливая экстраверсию жены. Она часто берет ребенка и его няню в свои поездки, чтобы уберечь его от депрессивного влияния отца. В конце концов она подает на развод.
Психодраматерапия столь острого интерперсонального конфликта, упроченного всем ходом развития и прежними переживаниями успеха обоих партнеров, не способна устранить его сразу же. Тем не менее лежащая в ее основе теория ролей позволяет подойти к нему соответствующим образом. Его патогенность может быть сглажена, например, благодаря тому, что в психодраматической игре в значимых ролях своего визави оба партнера или по крайней мере тот из них, кто больше страдает, впервые эмоционально воспринимает ситуацию с позиции другого и со временем начинает больше понимать его поведение. В результате психодраматического действия с постоянным обменом дивергентными ролями иногда впервые воспринимается и постигается сила кластерного эффекта.
Конфликт, который прежде вменялся в личную вину партнера, может теперь оцениваться более объективно и, быть может, впервые обсуждаться адекватным образом. В этом состоит прогностически благоприятная предпосылка для его интеграции. Благодаря достигнутому в психодраме эмоциональному и рациональному осмыслению этой неличной ролевой проблематики, как правило, можно устранить неправомерные представления, вызванные болезненными переживаниями и заболеванием, а также воспрепятствовать актуализации партнером роли больного, который в этом смысле подвергается еще большей опасности. Игры-фантазии и инсценировки проекций будущего могут вызывать мысли, выражающие, а нередко и приводящие к креативному преодолению конфликта и к интеграции ролей. Так, например, супругу в роли своей жены, изображенной в ситуации, относящейся к будущему, приходит мысль, которая никогда не пришла бы ей в голову и которая никогда не возникала у него в роли фрустрированного, страдающего и привязанного к своему маленькому городку супруга: он изображает жену в роли великой оперной певицы, выступающей в одном из самых больших городов страны. Она окружена толпой поклонников и, похоже, окончательно рассталась со своим мужем. Однажды, покидая в одиночестве театр, она восклицает: «Ах, как здесь хорошо! Как жаль, что Отто остался сидеть в своем маленьком гнездышке, а ведь его старый товарищ по учебе очень влиятельный человек в этом городе. Он ничем бы не рисковал, переехав сюда. Для него открылись бы только новые перспективы! Но Отто уже ничем не поможешь!» Здесь ведущий психодрамы прерывает игру, обращаясь к протагонисту с вопросом: «Так можно помочь Отто или нельзя?» И Отто совершенно удивленно отвечает: «Про Карла я давно уже и не думал... наверное, мне и в самом деле стоит его как-нибудь навестить и обговорить с ним мою профессиональную ситуацию».
В целом такие игры имеют особое значение, пока еще ролевой конфликт, актуализируя вторичные конфликтные роли, такие, как роль фрустрированного и роль раздраженной, не оттеснил еще больше в латентное состояние гармоничные роли партнера и не вызвал их непоправимую атрофию.
Не каждый интерперсональный ролевой конфликт может быть разрешен средствами психодрамы. Если он приводит к разрыву отношений между партнерами, то благодаря психодраматической помощи, как правило, он происходит с большим взаимным пониманием и без ненужного ущемления самооценки партнеров. Само собой разумеется, интерперсональный ролевой конфликт очень часто становится предметом психодраматической супружеской терапии. Интерперсональные ролевые конфликты оказываются особенно сложными, когда у одного или у обоих партнеров в дивергентных ролях присутствует еще и явная ролевая ригидность. Психодрамате-рапевтический подход к ролям ориентирован на конкретную форму проявления и на непосредственное разрешение конфликта; он связан, так сказать, с объективной сферой конфликта. Затрагивает ли этот подход непосредственно индивидуальную структуру личности конфликтующих партнеров — под углом зрения теории ролей — ответ на этот вопрос вытекает из предположения, что личность человека несет на себе отпечаток исполняемых им ролей.
Р. Мэй
ИСТОЧНИК ДУХОВНОСТИ[42]
<...>В начале этой главы мы говорили о психоаналитическом понимании душевной болезни как нарушении целостности в сознании пациента, что сопровождается психологическими конфликтами. Мы тогда отметили, что целью психоаналитика является восстановление целостности умственной деятельности путем выведения конфликта из подсознания в сознание.
Этот упор психоаналитиков на душевную целостность был многими понят в прямом смысле: чем полнее целостность личности, тем она здоровее; стало быть, надо стремиться к предельной целостности, а всякие психологические конфликты уже сами по себе признак нездоровья. Сосредоточенность последователей Юнга на соединении в одно целое сознания личности и различных уровней ее подсознания, а последователей Адлера — на интеграции индивидуума и общества тоже можно толковать как утверждение, что конечной целью является целостность сознания личности.
Не подлежит сомнению, что невротик страдает от нарушения целостности умственных функций. Очевидно и то, что шагом вперед по пути к излечению будет помощь пациенту в достижении эффективной адаптации и, как результат, новой целостности. Но было бы ошибкой полагать, что простая предельная целостность личности является идеалом. Дилетанты в психотерапии и та часть широкой общественности, что усвоила довольно поверхностно отдельные положения психоанализа, только искажают психотерапию и упрощенно понимают личность, утверждая, что целью психоанализа является полная раскованность, когда человек свободно выражает на практике все свои инстинктивные побуждения и живет, как представитель племени, встреченного Одиссеем в своих странствиях, питаясь плодами лотоса и проводя время в праздной неге, или как магометанский небожитель. Многие склонны полагать, что цель психотерапии — переправить каждого в райский сад, где есть все, чего душа не пожелает, гуляй себе, не ведая никаких нравственных и психологических конфликтов. Все это, конечно, далеко от реального человеческого существования, и подобной цели не поставит перед собой ни один достойный уважения психотерапевт.
Предельная целостность человеческой личности не только невозможна, но и нежелательна. Безделие в райских кущах или небесное блаженство, как известно, означают гибель для личности. Личность динамична, а не статична, ее стихия — творчество, а не прозябание. Наша цель — новое, конструктивное перераспределение напряжений, а не абсолютная гармония. Полное устранение конфликтов приведет к застою; нашей задачей является превращение деструктивных конфликтов в конструктивные.
Следует признать, что психотерапевты сами дали повод для подобных заблуждений. Это сделал Фрейд своими естественно-научными предпосылками и склонностью сводить все личностные проблемы к детерминизму. Точно так же заблуждался Адлер, развивая свою рационалистическую идею, что знание ведет к добродетели. Именно эти рационалистические, романтические и натуралистические издержки исторического развития психотерапии послужили основанием для вышеизложенных упрощенных толкований. Отсюда и искушение уподоблять личность растению, развивающемуся просто и естественно, что видно из замечания одного из последователей Адлера, определившего задачу психотерапии следующим образом: «Убрать все препятствия с пути личности, как вы убираете камни, мешающие росту цветка, давая ему естественно тянуться к солнцу». Такая романтическая вера в естественное развитие человеческого существа в сторону идеала напоминает нам Руссо и, конечно, лишена достаточного реального основания.
Тенденция к упрощению проявляется и при обсуждении проблемы чувства вины. Некоторые психотерапевты стараются полностью стереть чувство вины, считая его симптомом заболевания, и упрекают религию за то, что у многих людей чувство вины приобретает патологическую форму...
Однако невозможно полностью истребить чувство вины, да и не следует этого делать. Часто это чувство является оборотной стороной духовного начала в человеке и как таковое может быть здоровым и конструктивным.
Чувство вины — это осознание разницы между тем, какова вещь, и тем, какова она должна быть...
Откуда возникает чувство вины? Во-первых, оно неизбежно для личности, поскольку нераздельно связано с понятиями свободы, автономии и моральной ответственности. Как точно заметил Ранк, «свободная воля так же неизбежно связана с идеей вины, или греха, как день с ночью». Поскольку индивидуум обладает творческой свободой, перед ним все время открываются новые возможности, и в каждом случае возникает не только побуждение к творчеству, но и отчасти чувство вины. В каждой возможности соединены вызов — движение к ее воплощению — и чувство вины, как две стороны одного явления. Любому состоянию напряженности присуще чувство вины. Оно сродни чувству зияющей «пустоты», которую испытывает человек, стоящий над глубокой горной расщелиной, упершись ногами в ее противоположные края, если прибегнуть к такой весьма несовершенной метафоре.
...Чем бы мы ни объясняли эту глубину духовности, приходится признать, что она свидетельствует об определенной противоречивости природы человека, о том, что оно равно земное и духовное существо. Отсюда следует вывод, что, если наше существование будет примитивно приземленным, как у животных, мы станем невротиками, но если мы попытаемся отринуть свою телесную оболочку, чтобы воспарить в мир духовный, мы тоже сделаемся невротиками. Это то, что в давние времена называлось «оказаться между двух миров». Фактически речь идет даже не о двух мирах, а о двух сторонах одного и того же мира, что еще больше осложняет проблему. Ибо человек должен все время поддерживать внутреннюю напряженную связь между этими двумя противоположными сторонами одного мира — необусловленной и обусловленной.
Мы не являемся существами исключительно горизонтального уровня или вертикального порядка; мы существуем как горизонтально, так и вертикально. Наибольшее напряжение возникает в месте пересечения этих двух плоскостей. Неудивительно, что жизнь не может быть неразложимым целым!
Предельное напряжение подводит нас к осознанию духовности. В месте пересечения вертикальных и горизонтальных плоскостей возникает понимание нравственных заповедей, на которых особо останавливался Кант и другие мыслители, а также понимание идеи совершенства. Глядя, например, на несовершенную красоту дерева или картины, мы уже в какой-то мере представляем, какой должна быть совершенная красота.
Улавливаемое нами противоречие свидетельствует, таким образом, о духовности человеческой природы. Хотя мы сами бытийно обусловлены, конечны и несовершенны, по сути мы являемся носителями духовности, а это, в свою очередь, привносит элемент необусловленности в природу человека, делая нас бесконечными и совершенными. Внутренняя напряженность личности свидетельствует о непрерывной работе духовного начала.
Таким образом, духовность личности не только не является чем-то патологически постыдным, а наоборот, является признаком больших возможностей и предопределенности судьбы. Это повод для ликования, ибо искра Божия потревожила темноту внутри нашей земной оболочки. Высокоразвитые личности ощущают духовность острее, чем средний человек, и используют ее для своего дальнейшего развития.
Следовательно, портрет личности будет неполным, если не учитывать ее внутреннюю духовную напряженность. Системы психотерапии, исходящие из чисто натуралистических принципов, обречены на неуспех. Мы можем сделать вывод, что здоровая личность должна творчески адаптироваться к пониманию предельности и что залогом здоровья является осознанное чувство духовности.
И. Ялом
[РАЗЛИЧНЫЕ ПОДХОДЫ К ПОНИМАНИЮ ИНДИВИДУАЛЬНОГО ВНУТРЕННЕГО КОНФЛИКТА][43]
. Экзистенциальная терапия является формой динамической психотерапии. Термин «динамический» часто используется в сфере психического здоровья, — в которой, собственно говоря, речь идет ни о чем ином, как о психодинамике, — и без прояснения смысла динамической терапии фундаментальный компонент экзистенциального подхода останется непонятным. Слово «динамический» имеет как общее, так и техническое значение. В общем смысле понятие «динамический» (происходящее от греческого dunasthi — «иметь силу и власть») указывает на энергию или движение: «динамичный» футболист или политик, «динамо», «динамит». Но техническое значение этого понятия должно быть иным, ибо, в противном случае, что означала бы «нединамичность» терапевта: медлительность? вялость? малоподвижность? инертность?
Конечно же, нет: в специальном, техническом смысле термин имеет отношение к концепции «силы». Динамическая модель психики является наиболее значительным вкладом Фрейда в представление о человеке — модель, согласно которой в индивидууме присутствуют конфликтующие силы, и мысли, эмоции, поведение — как адаптивные, так и психопатологические — представляют собой результат их взаимодействия. Также важно, что эти силы существуют на различных уровнях осознания, и некоторые из них совершенно неосознаны.
Таким образом, психодинамика индивидуума включает различные действующие в нем осознаваемые и неосознаваемые силы, мотивы и страхи. К динамической психотерапии относятся формы психотерапии, основанные на этой динамической модели функционирования психики.
Экзистенциальная психотерапия в моем описании вполне подпадает под категорию динамической психотерапии. Это очевидно. Но затем мы задаем вопрос: какие силы (а также мотивы и страхи) находятся в конфликте? Иначе говоря, каково содержание эти внутренней осознаваемой и неосознаваемой борьбы? Ответ на данный вопрос отличает экзистенциальную психотерапию от других динамических подходов. Она базируется на радикально ином представлении о том, каковы конкретные силы, мотивы и страхи, взаимодействующие в индивидууме.
Установление характера глубинных 'индивидуальных внутренних конфликтов не бывает легкой задачей. Клиницисту редко доводится наблюдать исходную форму первичных конфликтов у своих страдающих пациентов. Пациент предъявляет невероятно сложную картину симптомов, в то время как первичные проблемы глубоко погребены под многослойной коркой, созданной вытеснением, отрицанием, смещением и символизацией. Клинический исследователь вынужден довольствоваться пестрой картиной, сплетенной из многих нитей, которые нелегко распутать. Установление первичных конфликтов требует использования различных источников информации, — глубокой рефлексии, сновидений, ночных кошмаров, вспышек глубинного переживания и инсайта, психотических высказываний и исследования детей. Постепенно я охарактеризую все эти подходы, однако обобщенную схематическую картину имеет смысл дать уже сейчас. Краткий обзор трех резко различающихся подходов к прототипи-ческому индивидуальному внутреннему конфликту — фрейдистского, неофрейдистского и экзистенциального — послужит контрастным фоном для освещения экзистенциальной точки зрения на психодинамику.
Дата добавления: 2015-03-03; просмотров: 897;