Устройство (технические решения) пассивной безопасности салона и кузова 7 страница

Противопоставление лошади и бизона в таких памятниках первобытного искусства, как рисунки на стенах пещер Ляско, соотнесено не только с различиями левой и правой стороны, красного и черного цветов, но и с различием между четом и нечетом. На рисунках в пещерах Ляско к семи основным «счетным» знакам у лошади добавляется одна стрелка (всего 8, чет), у бизона две стрелки (всего 9, нечет).

Противопоставление чета и нечета найдено и в целом ряде других произведений первобытного искусства [69]. Для пояснения возможностей древней обрядовой роли этого противопоставления значительный интерес может представить сравнение с древнекитайскими ритуалами. Согласно мнению некоторых историков китайской культуры, самое деление явлений на две полярно противоположные группы — ян и инь — было связано с необходимостью при гаданиях относить каждое событие к одной из двух категорий — благоприятной или неблагоприятной. Результат деления чисел, получившихся при гадании, мог быть четным или нечетным, в зависимости от чего определялся благоприятный или неблагоприятный исход гадания. Кажется вероятным, что счетные знаки на произведениях палеолитического искусства могли быть связаны с осуществлением сходных обрядов.

ОТ ДВУХ ДО ЧЕТЫРЕХ

При наличии нескольких двоичных противопоставлений в модели мира древнего человека легко понять, что их наложение друг на друга могло привести к четырехчленным комплексам. Четырехчленная схема соответствовала той «горизонтальной» модели ориентации по четырем сторонам света, которую некоторые археологи возводят к эпохе мустье. Уже у мустьерских обитателей Тешик-Таша предполагается ориентация по восходу и заходу солнца. С этим сопоставляют и крестовидные знаки мустьерскои эпохи.

Использование священного знака креста связано с архаической формой поселения в целом ряде позднейших культур — древнеегипетской (иероглиф для обозначения поселения, пред-

ставляющий собой крест, вписанный в круг), южноазиатских, в культуре американских индейцев, где этот знак, как и символика священного числа 4, представлен особенно широко.

Для сопоставления с символикой палеолитических пещер особый интерес представляет встречающаяся у американских индейцев и у различных народов Евразии и Америки символизация каждой из четырех сторон света каким-либо особым

животным (из - наиболее известных примеров можно сослаться на четырех зверей в Апокалипсисе). Из традиций, дошедших до нашего времени, значительный интерес представляют обрядовые танцы таких африканских племен, как ланго. В этих танцах стороны света символизируют люди, одетые соответственно, как слон, леопард, носорог и буйвол. Точно так же животные (видимо, с этими же функциями) изображены рядом

Рис. 31. Печать из Мохенджо с рогатым божеством («прото-^■аро Шивой») на одной из наиболее

известных печатей из Мохенджо-Даро (древний город в долине Инда) (рис. 31).

Те же животные (в том числе носорог и слон) или отчасти им соответствующие (мамонт, а не слон) встречаются и в произведениях палеолитического искусства. Статистический анализ этих изображений позволяет выделить четверку животных, которая функционально сходна с животными, символизирующими стороны света у таких народов, как ланго. В этом можно видеть косвенное подтверждение гипотезы, по которой структура пещерных комплексов могла включать и преображенную четырехчленную модель, символизирующуюся четырьмя животными. Но два из них, изображаемые чаще всех других (лошадь и бизон), сами образуют двоичное противопоставление. Из этих соображений можно вывести заключение, что и в традициях верхнего палеолита, как и в позднейших культурах (например, американских индейцев), с этой точки зрения детально изученных этнографами, четырехчленные структуры возникали из наложения друг на друга двух двучленных. В частности, в Австралии племена с дуально-экзогамной организацией характеризуются делением каждой из двух половин племени на два возрастных класса, что в результате дает четырехчленную систему. Таким четырехчленным социальным

системам архаического типа могли соответствовать и четыре соответствующих символа животных (каждое из которых соотносилось с одной из сторон света и другими символами — цветами, ветрами и т. д.).

У племени аранта каждая из двух половин делится согласно дуальному или дихотомическому принципу еще на две, образуя 4 группы («полуполовины»). Каждый член племени обязательно относит себя еще и к одному из двух возрастных классов (отца и сына).

В соответствии с этим всю систему в целом целесообразно описывать как состоящую из четырех групп А, В, С, D и действующего в пределах каждой из областей различительного признака поколений 1 и 2, откуда — восемь классов Ah A2, В и В2, Ci, С2, Di, D2. На языке теории групп, которая успешно применяется к системам родства этого типа [96, 97], отношения между восемью классами в системе аранта могут быть описаны подстановкой р — такой, что дети мужчины класса Л ι относятся к классу А2, дети мужчины класса Л2 относятся к классу А] и т. п.:

Отношения между классом мужа и классом жены определяются подстановкой/:

AtAiBiBiCiCzDjD^

т. е. жена мужчины класса Ai относится к классу Bi, жена мужчины класса А2 относится к классу D2, жена мужчины класса Bi относится к классу Ai и т. д.

Благодаря дихотомии внутри системы из двух половин возникает четырехчленная система. У аранта обнаруживается характерная и для других обществ с дуальной организацией дополнительность двух описаний пространственной структуры племени — как концентрической и как «диаметральной». Согласно одному описанию, становище является круглым и разделено на два полукруга, соответствующие двум экзогамным половинам племени — западной и восточной; по другому описанию становище четырехугольно, каждая из его четырех частей, ориентированных по сторонам света, занята одной из четырех групп.

Первое описание соответствует выделению основного параметра — дуальной организации из двух половин, второе — фиксирует внимание на второй дихотомии, благодаря которой образуется четырехчленная система.

Вместе с тем этнографические исследования установили, что при наложении друг на друга двоичных противопоставлений иногда может образоваться не «горизонтальная» четырехчленная структура, а вертикальная трехчленная.

Рис. 32. План селения внннебаго

В Северной Америке племя виннебаго состоит из двух половин — Земли и Верха (т. е. Неба). К половине Неба относится 4 клана, к половине Земли — в два раза больше кланов — 8. Виннебаго разделены пополам, но нижняя половина, в свою очередь, разделена пополам, поэтому индейцы, описывая строение племени, говорят по-разному: то, что они разделены на две части, то, что они разделены на три, не противореча себе. Нижняя половина воспроизводит структуру целого. В этой половине нижнюю полуполовину возглавлял клан Медведя, располагавшийся на севере (рис. 32). Клан Громовой птицы, из которого происходил вождь всего племени, располагался на юге. Противоположный ему по географическому признаку (юг — север) и по значимости в иерархии половин клан Медведя — главный клан нижней полуполовины нижней половины — был кланом боевого авангарда всего племени. Поэтому по своему значению он был следующим за кланом Громовой птицы.

Отчетливость осознания дуальной структуры всего племени самими индейцами видна как из этого факта, так и из того, что в боевых лагерях по обе стороны от вождя зажигают по огню: каждый из них соотнесен с одной из двух половин племени. Во время медвежьего праздника у виннебаго дары подносятся четырем мифологическим медведям — родоначальникам, созданным в начале мира. Четырехчленные схемы во всех подобных случаях возникают из комбинации двоичных противопоставлений.

Сочетание диаметральной структуры с концентрической, аналогичное тому, которое известно у аранта и виннебаго, обнаружено и у племени бороро (Бразилия). Для этого племени характерна дуальная организация, но при этом каждый клан делится на три брачных класса (см. рис. 7).

Трехчленные деления в истории культур начинают играть существенную роль позднее, чем двучленные и основанные на этих последних четырехчленные. Хотя некоторые исследователи и предполагают наличие трехчленных символов верхнепалеолитического периода, например, в палеолитической стоянке в Мезине, символика этого типа в основном характерна для искусства более

позднего времени. Позднейшее примитивное искусство (в отличие от первобытного палеолитического) характеризуется усложнением изображений (животных, человека, солнечных и лунных символов) вокруг центрального образа мирового дерева, в котором всегда выделяются три части : верх, середина и корни. Этот образ остается доминирующим в шаманских сибирских традициях (рис. 33). Этот вертикальный принцип, согласно которому функция символа определяет его место в вертикальном ряду, противополагает примитивное искусство структуре палеолитических пещер, преимущественно горизонтальной.

В кибернетических работах по общей теории систем уже отмечалось, что «многие тернарные отношения более естественно истолковываются как бинарные отношения между переменной и парой» [98]. Это, в частности, оказывается верным и для социальных и символических (семиотических) систем, складывающихся на почве дуальных (бинарных).

Рис. 33. Мировое дерево в искусстве сибирских народов

ДАИНЕТ

Наиболее отчетливо принципы построения бинарных систем выявлены по отношению к звуковому уровню естественного языка, результаты исследования которого поэтому особенно существенны для представителей других наук.

Каждая из фонем — основных звуковых единиц языка — может быть описана как отличающаяся от всех остальных фонем этого же языка некоторым набором признаков, принимающих одно из двух значений. Обычно можно подобрать такие две фонемы, которые различаются только по одному признаку. Значение признака, сохраняющегося в позиции неразличения (нейтрализации) таких двух фонем (например, глухость в конце слова в русском языке), называется базисным, а другое его значение — маркированным (звонкость в приведенном примере). Маркированная фонема (д) может быть представлена как базисная (т), к которой добавлен маркированный признак (д = т + звонкость). В настоящее время построены наборы признаков, позволяющие описывать фонемы языков мира в терминах 12 двоичных признаков или немного большего их числа, не превосходящего 20.

Можно предположить, что если не весь этот набор признаков, то во всяком случае универсальные принципы его организации «встроены» в каждого человека, т. е. передаются генетически [25], как это в последнее время признается вероятным по отношению к основным универсальным характеристикам любого языка, вскрываемым в порождающей грамматике. Одна из первых логический операций, которые совершает человек в раннем детстве, состоит в том, что он, основываясь на этой «встроенной» системе, постепенно овладевает (в определенной последовательности, которая также является универсальной) различительными признаками фонем родного языка.

Реальность различительных признаков фонем вытекает из фактов развития языка одного члена коллектива — ребенка. Об этом же говорят опыты по передаче речи по каналу связи с помехами. Поражение коры головного мозга создает ситуацию, близкую к передаче речевых сообщений по каналу с помехами. При расстройствах речи, вызванных травмами речевых зон левого полушария головного мозга (или воздействием на эти зоны электродов при операциях на мозге), распад противопоставлений фонем по двоичным признакам происходит, по-видимому, в последовательности, обратной универсальной последовательности усвоения этих признаков ребенком.

При поражении соответствующих участков коры головного мозга разрушается именно противоположение различительных

признаков, из-за чего базисная и маркированная фонемы смешиваются в речи. Установление специфической близости или отождествление (в определенных пределах заданной точности различения) таких фонем может происходить и в особых случаях использования языка, где внимание сосредоточено на звуковых отношениях между словами, например в поэтической речи. «Неточные» рифмы, отождествляющие базисную и маркированную фонемы (ж и ш в рифме жаркие ~ нашаркали, д и т в рифме адрес — театре], в частности в фольклорной поэзии и у современных поэтов, также косвенно доказывают реальность классификации фонем по признакам.

Особый интерес представляет то, что при поражениях соответствующих отделов коры головного мозга в левом полушарии такие же замены, как упомянутые выше фонемные, происходят и по отношению к значению слов, отличающихся одним только семантическим (смысловым) признаком. В современной лингвистике для исследования значений (в частности, грамматических) была предпринята попытка описать их с помощью различительных двоичных признаков.

Такие бинарные модели признаков в современной лингвистике строятся для исследования наиболее общих значений, соотносимых с левым полушарием, в одних языках выражающихся грамматическими средствами, в других — словообразовательными или лексическими. Например, грамматические классы уменьшительности, увеличительности, «субъективной оценки» во многих африканских языках и словах типа русских больше, меньше, очень и т. п. описываются двоичным противопоставлением 'малая степень'—'немалая степень'. Внутри этого противопоставления, образующего особую семантическую (или грамматическую) категорию, первый член является маркированным, второй—базисным, что проявляется и во внешнем морфологическом строении соответствующих форм.

В истории языка значимые части слов также обычно меняются на один смысловой признак (как и фонемы), например, суффикс с аффективным уменьшительным значением может приобрести противоположное увеличительное значение (как в истории некоторых языков банту или эскимосского).

Такой же двоичный набор признаков для классификации в последнее время строится и для наиболее употребительных слов языка, не связанных с обозначением конкретных вещей. Но здесь использование такого же набора признаков возможно только по отношению к небольшим подсистемам слов ограниченного круга «полуграмматических» значений, связанных с левым полушарием. Весь же словарь в целом (включая и слова с конкретными предметными значениями, соотносимыми с правым

полушарием) оказывается существенно более сложной системой, число элементов которой (£-104) на несколько порядков превосходит число единиц фонологической системы (10—10 ) или системы грамматических значений.

Описание столь сложных систем в терминах двоичных признаков, видимо, не целесообразно. При изучении небольших подсистем слов с абстрактными значениями выделяются двоичные классификационные признаки, частично совпадающие не только с универсальными грамматическими признаками, но и с теми признаками, которые оказываются существенными и для исследования мифологических и ритуальных систем.

БИНАРНАЯ СИМВОЛИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ

Давно уже было установлено, что в так называемых элементарных (архаичных или примитивных) обществах, т. е. в большинстве коллективов, уровень развития которых существенно отличен от современной европейской цивилизации, имеются символические (знаковые) системы классификации явлений внешнего мира. На принципиальное сходство этих классификационных систем с двоичными лингвистическими кодами внимание было обращено лишь в самые последние годы.

Системы, на которых основаны ритуалы, ритуализованное (предопределяемое жесткими правилами) поведение и мифология в элементарных обществах строятся на двоичных противопоставлениях того же типа, что и наборы различительных признаков для описания языка. Чаще всего в наиболее просто организованных системах речь идет о двух рядах признаков или символов (знаков), каждый из которых противоположен другому.

Каждый признак или символ внутри такой системы соотносится с одним, ему противоположным, и целой серией признаков или символов, входящих в тот же ряд, что и данный. Отличием от фонологических бинарных систем является то, что все эти ряды противоположностей в определенных контекстах взаимо-заменимы (синонимичны) . каждую из пар противоположностей можно рассматривать как перевод основного противопоставления 'благоприятный' — 'неблагоприятный'.

Ситуация, с которой сталкивается исследователь «первобытной» (элементарной или архаической) мифологии и ритуалов, можно пояснить сопоставлением с современными кибернетическими моделями, описывающими простейшие формы поведения автоматов, т. е. некоторых объектов, способных в каждый момент времени е =1,2... воспринимать конечное число сигналов

в Se (Si, S2,..., Sy) и изменять в зависимости от них свое внутреннее состояние, которым определяется действие /е (fi, /2,'", fa) производимое автоматом. В этих моделях принимается, что все сигналы s (sh s2, ..., sN), воспринимаемые из окружающей среды, автомат расценивает либо как благоприятные (выигрыш, s = 0), либо как неблагоприятные (проигрыш, s = l) [7].

Точно так же ведет себя «первобытный» коллектив и каждый его член: все сигналы, им полученные из внешней среды, деляется на благоприятные (для коллектива, определенной его части или индивида) и неблагоприятные. Соответственно формируются ряды равнозначных с этой (и только с этой) точки зрения групп сигналов и классов сигналов (иногда уже достаточно абстрактных).

Несмотря на максимальную географическую и культурно-историческую удаленность таких систем Нового Света от приведенных аналогичных систем Старого Света (в том числе в палеолите), в них можно увидеть в основном тот же набор двоичных классификационных признаков и символов. Разительные типологические сходства и совпадения заставляют поставить вопрос о том, не является ли строение этих систем универсалией, разделяемой всеми примитивными обществами.

Сравнение всех известных к настоящему времени фактов показывает, что строго универсальным является принцип строения и наличие некоторых пар признаков (левый — правый, женский — мужской), тогда как распределение признаков по рядам и связи между ними могут варьироваться (хотя и менее свободно, чем в системах фонем). Например, земля в некоторых из указанных систем соотносится с женским началом (как и луна), но преобладание имеют традиции, где луна (месяц) связывается с мужским, а солнце с женским началом.

Для исследования степени универсальности связей между определенными парами двоичных противопоставлений наиболее показательным примером является связь признаков «левый» и «женский», «правый» и «мужской». Хотя связь первых двух признаков встречается в большинстве таких систем и может быть предположена уже для верхнепалеолитического знака левой руки, выступающего в качестве женского символа, тем не менее встречаются и системы, где левый соотносится с мужским.

В Восточной Африке обнаружена целая культурная область, в которой положительное значение придается левой, а не правой руке; иногда инверсия этих значений обнаруживается при гаданиях по полету птиц. Такой же инверсией объясняется и то, что слово, означавшее в латинском языке (в том числе

97 4 Зак. 3836

и у греческих прорицателей в Риме) левое, дурное (sinistrum), в техническом языке римских гадателей — авгуров, иначе ориентированных по сторонам света, чем греческие прорицатели, имело противоположное значение — благоприятный.

Отмечая этот последний факт, Герман Вейль в своей книге о симметрии приводит его как иллюстрацию условности мифологического использования названий «правый и левый» в качестве символов таких противоположностей, как «добро и зло» [99, с. 52—53]. Вейль подчеркивал эквивалентность правой и левой стороны со строго научной точки зрения, в этом противоположной мифологической. Вместе с тем он же отмечает (по его мнению, объясняемое случайностью) введение асимметрии на разных этапах биологической эволюции. Это по-видимому, имело бы смысл соотнести с принципиальной асимметричностью двух рядов классификационных признаков во всех системах рассматриваемого типа и с их связью с противоположением «левый — правый» в процессе очеловечивания.

Объединение обоих противоположных признаков в системах такого рода происходит обычно в ходе ритуала, который (как и отчасти связанный с ритуалом миф) может рассматриваться прежде всего как способ достижения либо инверсии противоположных символов, либо их слияния, либо, наконец, поиска промежуточных звеньев между противоположностями. Примерами инверсии противоположных символов, меняющихся местами, может быть и североамериканский индейский ритуал охоты на орлов, где охотник и добыча меняются местами, как в повести Андрея Платонова «Джан» (видимо, ос ованной на аналогичных представлениях). Такая инверсия символов сохраняется и в народных карнавальных обрядах.

Поиск промежуточных звеньев между противоположными рядами оказывается основным назначением структуры мифа, который в этом отношении, как и во многих других, близок к структуре ритуала. В качестве одного из показательных примеров можно сослаться на айнскую мифологию (на островах Хоккайдо и Сахалине), согласно которой в начале мироздания все бинарные оппозиции (представленные не только в туземной айнской, но и в японской традиции) были инвертированы: мужчины были наделены женскими признаками; айны были не высокими, а маленького роста; местоположения гор и моря (оппозиция верх — низ) были обратными по сравнению с позднейшим временем.

Функция объединения противоположностей сохраняется и в символической роли божественных близнецов, которые в дуалистических мифах обычно тесно связаны друг с другом.

Для исторического исследования основной проблемой явля-

ется социальная интерпретация схем описания символических систем классификации в терминах двоичных 'признаков. При этом, как и в современной лингвистике и других формализуемых научных дисциплинах, целесообразным представляется четкое разделение построения структур и их последующей интерпретации, в частности осуществляемой путем соотнесения с социальной организацией.

Для обществ с системой «предписывающих» (обязательных) брачных правил символическая классификация оказывается непосредственно соотнесенной с социальной организацией, определяемой в обществах этого типа прежде всего через брачные предписания. При описании таких обществ реальной является задача описания единой «целостной» системы, включающей и символическую классификацию, и социальную структуру.

В качестве наиболее яркого примера можно привести австралийские системы, где отчетливо видна дуальная организация общества, соотнесенная с двоичной символической классификацией. Например, главнейшая черта в социальной организации аранта, как и большинства австралийских племен, состоит в делении на две экзогамные половины. Эти группы связаны с системой двоичных классификационных признаков таким образом, что каждый из противоположных признаков соотнесен с одной из экзогамных половин племени:

Система аранта

Маленький — большой

Нижний — верхний

Западный — восточный

Южный — северный

Вода — земля

Волнистые волосы— прямые волосы

«Дающие жен» — «берущие жен».

Наличие двоичной символической классификации и двух вождей (позднее царей), соотнесенных с двумя экзогамными половинами племени, является характерным признаком развития дуальной организации. Другими ее признаками является взаимное ритуальное обслуживание (в частности, при похоронах), ритуальное соперничество, состязания, игры и вражда экзогамных половин. Дуальную организацию характеризуют также взаимные дарения одной экзогамной половины другой. Такие дарения включают жен, материальные дары и услуги. Каждая из дуальных половин племени соотнесена с одним из рядов двоичной классификации, с одним из двух мифолотиче-ских героев или богов (чаще всего близнецов) [94].

Однако по мере упрочнения централизованной системы управления, надстраивающейся над древней дуальной органи-

99 4*

задней, могут возникать такие парадоксальные ситуации, когда реально единый царь объединяет в себе две царских должности, соотнесенные с двумя дуальными половинами. Такую ситуацию удается реконструировать для древнего Египта.

Следы древнейших двоичных соотношений в Египте были выявлены А. М. Золотаревым [94] и позднее независимо от него Ф. Фрэнкфортом П 00], по словам которого «эта необыкновенная концепция выражала в политической форме глубоко укоренившуюся тенденцию египтян понимать мир дуалистическим образом в виде целого ряда парных противоположностей, сбалансированных в неизменяющемся равновесии. Вселенная в целом представлялась как «небо и земля». В этой концепции «земля», в свою очередь, понималась дуалистически [ср. 101, с. 72—74], как север и юг, как части Гора и части Сета, как две земли или два берега (Нила). Следует особенно подчеркнуть здесь наличие многократно применяемой (итеративной) дихотомии. В этой бинарной модели мира, сходной с описанными выше для более архаических коллективов, «порядок» (Ma'at) понимался как равновесие, т.е. как результат нейтрализации всех основных космических бинарных оппозиций.

Как и в других подобных бинарных системах, противопоставление левой и правой стороны связывалось в древнем Египте соответственно с благоприятным и неблагоприятным решением, в частности судебным. Как показал Фрэнкфорт, косвенный след двойного царствования можно видеть не только в двоичной титулатуре фараона — властителя Верхнего и Нижнего Египта, но и в представлении о Ка — двойнике фараона. Ка можно рассматривать как такую фиктивную величину, которая была необходима при последовательном проведении древнеегипетской идеи двойственности всех частей мира и государства. Основываясь на некоторых изображениях, встречающихся в египетском искусстве, Фрэнкфорт предположил, что с представлением о двойнике —мертвом близнице (Ка) фараона была связана ритуальная роль его плаценты.

Эту гипотезу можно подтвердить сравнением с аналогичными представлениями в позднейших африканских царствах. У баганда существовала особая ритуальная должность жреца, хранившего пуповину царя, которую называли его близнецом. Этому «Близнецу» посвящался особый храм. Раз в месяц в новолуние жрец приносил пуповину («Близнеца») к царю, который ее осматривал, вынимая ее из одежды из древесной коры, в которую она была завернута. Потом он возвращал ее жрецу. Сходные обычаи почитания пуповины или последа как близнеца ребенка известны и у многих других народов Африки (а также и Азии).

Близнецы — наиболее простая и удобная форма воплощения такого представления о мире, которое основано на равновесии парных противоположностей. Если близнецов нет, их можно заменить фиктивными близнецами, как это делали в Египте и в других странах Африки.

Следует заметить, что именно в Африке у догонов идея двоичной природы всего сущего доходит до столь крайнего своего воплощения, что догонам близнечные рождения представлялись единственно нормальными, а близнечные божества—основными. Широко понимаемая догонами идея близнеч-ности или двойственности всего сущего (включая двоичную структуру мироздания, природы, власти и общества) по существу уже достаточно близка к такой преднауке, как учение пифагорейцев.

ДВОИЧНЫЕ КОДЫ КУЛЬТУРЫ

Если следы старых двоичных различий можно видеть не только в структуре племен с дуальной организацией, но и в древних системах социальных рангов и в двойственности царских должностей, то для истории культуры и науки тем больший интерес может представить сохранение почти в «чистом виде» этих же различий и в учениях, предшествующих ранней науке. Из самых ярких примеров стоит привести \чение пифагорейцев, у которых все строилось на таких противоположностях, как «нечетное» — «четное», соотнесенных (совсем как в древних мифологиях) с такими двоичными парами, как «мужское»— «женское». Поэтому, по словам известного математика Ван дер Вардена, «для пифагорейцев четное и нечетное являются не только основными понятиями арифметики, но и действительно заключающими основные начала всех вещей природы» [74, с. 153].

Но если по отношению к Пифагору мифологические корни такого представления о чете — нечете так же несомненны, как и применительно к учениям Древнего Китая, то при появлении аналогичных идей у мыслителей и ученых нового времени нельзя все сводить только к продолжению традиции.

Постоянно следует учитывать возможность построения новых двоичных систем, не переданных по традиции, а созданных по архетипическим нормам, опирающимся и на направленное социальное воспитание праворукости, и на биологические и физические проявления асимметрии и парности, способствующие развертыванию двоичной системы противопоставлений.

На основании данных по детской психологии можно думать, что в определенный период ребенок делит образ взрослого

(в частности, своей матери) на два образа — хороший и плохой. Такое же двоичное деление (на свое и чужое, хорошую и плохую сказочную страну, как Швамбрания и ее соперница) наблюдается и в детских играх.

Четырехлетний Джони А. из Александрии (Египет) жил в двух воображаемых странах — Тана-Газ и Тана-Пе. Тана-Газ выше и лучше, чем Тана-Пе. Спокойное море, в котором Джони может купаться, находится в Тана-Газ; бурное море, в котором нельзя купаться, находится в Тана-Пе. Мать Джони живет в Тана-Газ, отец — в Тана-Пе.

Анализируя этот случай, Леви-Стросс подчеркивает важность того, что семилетний Джони уже стыдится этой системы, столь близкой к дуально-экзогамной, и делает вид, что не помнит о ней: «Джони растет в группе, которая не использует дву-полюсных структур для того, чтобы выражать явление соперничества и взаимности... Модель, предложенная детским воображением, не могла в ней получить ценности орудия» [102, с. 236]. Если верно предположение о том, что выстраивание взаимоисключающих образов матери в определенной перспективе составляет содержание дальнейшего развития, то — в согласии с мыслями о шизофрении Выготского — в этой болезни можно было бы видеть возврат к архаичному комплексу (конгломерату) образов, не образующих системы, приспособленной к данной социальной действительности. Этим объяснялось бы шизофреническое раздвоение и амбивалентность. По словам Алоизы — больной шизофренией, занимавшейся живописью, «красный цвет хорош для женщин, больных шизофренией», «черный цвет вызывает ужас и годится только для мужчин». Индивидуальные системы бинарных оппозиций типа приводившихся выше коллективных архаических с теми же символами (цветовыми, простра>нственными и т. п.) возникают и в гораздо более поздние эпохи, вероятно, как под действием традиционных суеверий, сохраняющихся в качестве бессознательных пережитков древних знаков, так и в силу действия указанных психологических тенденций, возможно, архетипи-ческих.