Современные взгляды на историческое познание.

Историческое познание, как и любое научное no-знание, ставит своей конечной целью отыскание истины. В процессе этого поиска историк опирается, с одной стороны, на определенные общие принципы и методы познания, а с другой - на специфические исторические приемы и способы исследования. Одностороннее преувеличение одних методов и способов познания, а тем более их противопоставление другим, приводит к неадекватному представлению о характере исторического мышления.

Попытки позитивистов унифицировать научное познание, распространить методы естественнонаучного познания на историю и гуманитарные науки, встретили, как мы видели, резкое сопротивление со стороны антицозитивистски настроенных социологов, историков и культурологов. Однако, отказ от поиска законов и обобщений в исторических и гуманитарных науках, чрезмерное подчеркивание индивидуального характера общественных явлений и исторических событий лишало эти науки целостного охвата изучаемых явлений, системного Подхода к ним.

Специфика метода исторического исследования. Отличительная особенность исторического познания обусловлена самим характером предмета исследования. История - наука о событиях и процессах, происходивших в прошлой жизни общества; этим она отличается не только от естествознания, но и таких общественных наук, как экономика, социология, политология и других общетеоретических дисциплин. Все они имеют дело с явлениями и процессами природы и общественной жизни, которые можно наблюдать и изучать здесь и сейчас. Историк вынужден опираться на свидетельства исторических источников и авторитетов. Но должен ли он при этом слепо доверять им, не подвергая их анализу, критическому рассмотрению и оценке?

Некритический подход; присущий традиционной теории исторического познания, исходит именно из такого предположения, всячески подчеркивая отсутствие других надежных методов исторического исследования. На самом деле любой историк, опираясь на свидетельства источников и авторитетов, тем не менее, не обязан всецело полагаться на них, полностью доверять им, не подвергая их проверке и критике. Специфический характер исторического познания, его автономность проявляется в трех основных формах деятельности историка.

Самостоятельность мышления историка выражается в его способности выбрать из имеющегося источника интересующие его данные и факты. Ни один историк в действительности не воспроизводит свидетельство источника или авторитета полностью. Он всегда производит рациональный отбор тех сведений, которые имеют отношение к выдвигаемой им гипотезе или теории.

Конструктивный характер деятельности историка заключается в умении дополнить источник теми предположениями, которые непосредственно в нем не содержатся, но рационально могут быть обоснованы и иногда даже логически выведены из имеющихся фактов источника. Такой прием дополнения существующих данных предполагаемыми, в методологии науки называют интерполяцией; он часто используется не только в истории, но и в других науках. Подобные дополнения осуществляются в процессе исследования, когда историки прибегают к воображению, помогающему мысленно представить некоторые данные на основании имеющихся фактов, содержащихся в известных источниках.

Критический подход к свидетельствам исторических источников и авторитетов - наиболее характерная черта подлинного исторического исследования. В этих целях могут быть использованы самые разнообразные способы, начиная от принципиальной возможности появления событий, о которых идет речь в историческом свидетельстве и кончая тщательным филологическим и герменевтическим анализом сохранившихся текстов. В качестве свидетельств могут быть использованы в принципе любые данные, не рассматривавшиеся ранее: документы, мемуары и другие тексты, а также памятники материальной культуры, археологические данные и т.д.

Критический метод исторического исследования Р. Дж. Коллингвуд удачно сравнивает с естественнонаучным экспериментом. «Как естественная наука, - пишет он, - находит соответствующий ей метод в том случае, когда, если пользоваться метафорой Бэкона, естествоиспытатель допрашивает природу, пытает ее экспериментами, для того, чтобы добиться от нее ответов на свои вопросы, так и история обретает соответствующий ей метод, когда историк помещает свои источники на свидетельское место и путем перекрестного допроса извлекает из них информацию, которую скрывают исходные свидетельства, либо потому что их авторы не желают ее дать, либо потому что они не имеют ее»[135].

Один из создателей синергетики, как современной концепции самоорганизации систем, И.Р. Пригожин рассматривает эксперимент как важнейшее средство для ведения диалога между ученым, и природой.[136]

В отличие от этого, историк, хотя и не может ставить эксперименты и непосредственно задавать вопросы прошлому, тем не менее, он в состоянии обращаться к свидетельствам, сохранившимся от прошлого и вести мысленный диалог не только с хорошо известными, но и мало известными историческими текстами. Чтобы понять эти тексты, он должен придать им определенный смысл, а, следовательно, интерпретировать их. Такая интерпретация достигается путем ведения мысленного диалога с текстом, т.е. выдвижения определенных догадок, предположений и гипотез, следствия из которых затем сравниваются с имеющимися фактами. Проверяя и улучшая свои гипотезы, историк постепенно приходит к более адекватному отображению прошлой действительности.

Сам процесс исторического исследования в известном отношении можно, поэтому уподобить деятельности детектива, который пользуется собранными фактами, чтобы в своем воображении представить картину совершения преступления и определить его виновников. Такая картина должна связать в единое целое все собранные факты путем установления логической связи между ними. Иначе говоря, детектив должен построить в своем сознании воображаемую систему, в которую должны войти как твердо установленные факты, так и факты, созданные его воображением, логически связанные с первыми и дополняющие их. Именно благодаря этому построению в воображении целостной системы становится возможным объяснить отдельные факты. В этих целях выдвигаются некоторые общие гипотезы или предположения, которые служат для логического вывода отдельных, конкретных фактов. Однако на этом аналогия между деятельностью детектива и историка заканчивается, поскольку детектив для проверки своих выводов может обратиться как к точно установленным фактам, так и к предполагаемым новым данным, в то время как историк не может быть уверен в достоверности свидетельств источников и авторитетов; он вынужден сопоставлять их с другими данными, анализировать их и рассматривать критически. Вот почему мышление историка ближе к творчеству исторического романиста, который также создает в своем воображении ситуации и события прошлого.

Воображение и реконструкция прошлого в историческом мышлении. Реконструкция прошлого невозможна без обращения к историческому воображению, во-первых, потому, что оно дополняет и уточняет немногие свидетельства, дошедшие до нас; во-вторых, опираясь на эти свидетельства, именно воображение позволяет построить более полную и целостную картину прошлого. Воображение играет существенную роль во всех видах интеллектуальной •деятельности, где приходится дополнять и расширять известную нам информацию. Особое значение оно имеет в историческом мышлении, поскольку именно оно дает возможность по отдельным, дошедшим до нас свидетельствам, фактам и фрагментам воссоздавать целостную картину прошлых событий, процессов и ситуаций. Но эту картину необходимо соотнести с исторической действительностью. И здесь возникает проблема исторической истины и ее критерия.

Проблема истины в исторической наук е. Очевидно, что историк не может проверить свои гипотезы и предположения путем соотнесения их непосредственно с прошлыми событиями. В то же время он не в состоянии полностью полагаться на свидетельства источников и авторитетов, ибо в таком случае он должен был бы принять их как достоверно истинные, а значит вся его деятельность свелась бы к простому воспроизведению имеющихся свидетельств и, следовательно, никакой критический их анализ был бы невозможен. Отсюда и возникает дилемма: либо признать свидетельства источников безоговорочно истинными, либо найти определенный способ их проверки. Один из таких способов мог бы заключаться в обращении к собственному опыту исследователя, исходя из которого можно было бы сделать вывод, могли ли события, указанные в источнике, происходить в действительности. Очевидно, что такой путь решения дилеммы неприемлем, во-первых, потому, что он опирается на субъективный опыт исследователя, во-вторых, даже при этом он не достигает своей цели, поскольку опыт исследователя может свидетельствовать лишь о возможности исторического события, но не о его действительности, т.е. лишь об истинности предположения о существовании события. Таким образом установление исторической истины представляет собой сложный и трудоемкий процесс, включающий, как отмечалось выше, интуицию и воображение, построение мысленной системы согласованных данных, связанных друг с другом отношениями логической дедукции и индукции. Как мы убедимся в дальнейшем, логике принадлежит немалая роль в процессе исторического познания именно потому, что оно строится и обосновывается посредством разных типов умозаключений на опосредованных, косвенных данных.