КРАТКИЙ ОБЗОР

Теория рациональных ожиданий широкой популярности приобрела в 70-х – 80-х гг. ХХ в. Идея рациональных ожиданий принадлежит американскому ученому Джону Муту (1930), который в 1961г. написал статью «Рациональные ожидания и теория движения цен». Лидером школы рациональных ожиданий стал Роберт Лукас (1937). В 1972 г. он опубликовал статью «Ожидание и нейтральность денег», в которой впервые были изложены основные положения новой теории.

В 1995 г. Р. Лукас стал лауреатом Нобелевской премии за разработку гипотезы рациональных ожиданий, которая привела к изменению макроэкономического анализа и углубила понимание экономической политики государства. Суть его гипотезы в том, что не следует рассматривать как потребителей, так и производителей только в качестве объектов макрорегулирования. «У них, - утверждает Лукас, - есть свои мозги, и ожидания людей настолько же важны для экономики, как и экономическая политика правительства».

В науке используют два подхода к оценке ожиданий: «адаптивные ожидания» и «рациональные ожидания».

Адаптивные ожидания, как правило, формируются у людей при стабильной системе. Потребители и производители корректируют свои ожидания и действия, исходя из событий прошлого, ошибок бывших прогнозов. Таким образом оценивается будущая ситуация на рынках отдельных товаров, динамика цен, изменение конъюнктуры и т.д. Однако в условиях быстрого изменения конъюнктуры, в частности, значительных изменений как абсолютных, так и относительных цен, люди будут отмечать ошибочность своих ценовых ожиданий и формировать свои рациональные ожидания. Рациональные ожидания формируются не на основе прошлого опыта, а на основе видения будущего.

Теоретики школы рациональных ожиданий считают, что фирмы, например, в своих предположениях исходят из таких оценок: какие возможны последствия правительственных решений; как в связи с этим могут измениться основные показатели макроэкономики (объемы и темпы роста национального продукта, занятость, спрос, валютный курс и т. п.). На основе оценок формируется рациональное поведение участников экономической деятельности. Заранее предвиденные будущие тенденции развития экономики фиксируются в хозяйственных контрактах. Это существенным образом ограничивает возможности государства, поскольку общая реакция экономических агентов на свои ожидания делает напрасной любую стабилизационную политику.

Поэтому представители теории рациональных ожиданий доказывают, что осуществление в любой форме государственной экономической политики, то ли политики краткосрочной стабилизации (кейнсианской), то ли денежной (монетаристской) – является необоснованным, неправильным и в целом ненужным.

Единственное исключение, когда теория рациональных ожиданий признает возможным осуществление эффективной экономической политики, связано с укрощением инфляции. И это не случайно, поскольку сам темп инфляции существенно зависит от инфляционных ожиданий. Поскольку рациональные инфляционные ожидания зависят от осуществляемой государством бюджетной и денежной политики, то изменение этой политики изменяет и ожидания. Уверенность в правильности антиинфляционной политики быстро гасит инфляцию.

При всей логичности теория рациональных ожиданий «неявно» опирается на допущения:

1) полная информированность лиц, которые принимают решение;

2) обработка и осмысление информации не нуждается в расходах ни денег, ни времени;

3) реакция всех участников рынка на осмысленную информацию мгновенна и одновременна.

Однако именно эти предпосылки в реальной действительности отсутствуют. Спрос и предложение на рынках приводятся в соответствие с опозданием, относительно цен и зарплаты действует так называемый эффект храповика. Итак, гибкость цен является проблематичной, информация является редким и дорогим ресурсом. Важная информация скрывается. Отдельные лица, близкие к власти, имеют информационные преимущества. Это понимают и сами теоретики школы рациональных ожиданий. Так, Дж. Мут признавал, что прогнозы движения цен на финансовом рынке, которые строятся на моделях рационального поведения агентов этого рынка, как правило, безосновательны. Поэтому Р. Лукас вынужден был скорректировать тезис о нерезультативности государственного регулирования экономики. Он допускал, что мероприятия, осуществляемые государством, могут повлиять на экономику, но только в случае их внезапности, неожиданности для экономических субъектов. Однако такое шоковое влияние может быть эффективным в течение очень короткого времени, поскольку люди адаптируются к проведенным правительством мероприятиям, оптимизируют свое поведение.

Оценки теории рациональных ожиданий неоднозначны. С одной стороны, утверждается, что модели сторонников данной теории представляют собой скорее изысканные логические конструкции, чем описание реальных ситуаций, достоверность которых имеет практический эффект. С другой стороны, К. Р. Макконелл и С. Л. Брю отмечают, что новые идеи, которые сначала кажутся нереалистичными и революционными имеют способность стать со временем правдоподобными и общепринятыми. С уверенностью можно сказать, что теория рациональных ожиданий повысила интерес к проблемам неопределенности, ожиданий, неполноты инфляции.

Формирование этой школы усилило идейную борьбу между кейнсианцами и приверженцами консервативной государственной политики, оказало содействие поиску более эффективных методов государственного регулирования экономики.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Историю языка можно писать по-разному. Предметом исторического исследования могут быть грамматические, словарные, даже орфографические изменения в языке за все время его существования; языковые контакты, под влиянием которых он сформировался; научная литература о нем, созданная в разные эпохи, и т. п. Несколько иной подход к теме избран автором этой небольшой монографии, в которой делается попытка остановиться на связях и взаимоотношениях между ивритом и еврейским народом в разные периоды истории и показать, как изменения в общественной жизни евреев влияли на роль иврита и на характер этого языка. Эта работа имеет социологическую направленность. Если она поможет читателю понять, каким образом ивриту удалось выжить на протяжении долгих лет рассеяния и почему он был возрожден около ста лет назад, цель автора будет достигнута.

КРАТКИЙ ОБЗОР

Тринадцать столетий, со времени завоевания Ханаана израильтянами до периода, последовавшего за восстанием Бар-Кохбы, евреи говорили на иврите. Затем он вышел из живого употребления, и в течение более 16 столетий евреи говорили на других языках, пока около ста лет назад в Стране Израиля не был возрожден разговорный иврит.
Для того чтобы объяснить, почему древние евреи перестали говорить на иврите, надо вспомнить, что уже со времен Вавилонского пленения некоторая часть еврейского народа пользовалась другими языками. Те, кто жили в Вавилонии, говорили по-арамейски, а те, что поселились в Египте, перешли на греческий язык эллинистического периода. Даже в самой Палестине были районы, такие как Галилея или Прибрежная равнина, где местное население говорило на арамейском или греческом. Разговорный иврит преобладал только в Иудее, но и там он был весьма далек от библейского. Это был так называемый язык Мишны или «язык мудрецов». Когда Иудея обезлюдела в результате войны 66-70 гг. н. э. (разрушение Иерусалима) и восстания Бар-Кохбы (132-135 гг. н. э.), остатки ее еврейского населения переселились на Прибрежную равнину и в Галилею, где беженцы постепенно перешли на арамейский язык.
Тем не менее, в продолжение всего периода рассеяния (с 70 г. н. э. до 1948 года) евреи никогда не переставали читать и писать на иврите. В период рассеяния на этом языке была создана обширнейшая литература, включающая религиозные и естественнонаучные сочинения, художественную прозу, стихи, пьесы и т. п. Более того, в некоторых странах евреи постоянно писали частные письма и документы на иврите. Например, в средневековой Англии (12-13 века) они писали на этом языке даже долговые ведомости, куда заносились ссуды, данные ими не евреям.
Иногда иврит служил и средством устного общения. Мы располагаем сведениями о том, что евреи из разных стран разговаривали друг с другом на иврите, если у них не было другого общего языка. На рынках евреи говорили на иврите, чтобы их не поняли покупатели-неевреи. Особо набожные говорили по субботам только на иврите. Но никто и никогда не пытался использовать иврит в качестве обиходного языка. Евреи были народом Книги; какое значение имела обиходная речь по сравнению с литературным языком? Кроме того, в средние века язык не служил национальным признаком народа, так как еще не существовало наций в современном смысле. Когда отдельные народы Европы поднялись на борьбу за национальную независимость и за право использовать свой национальный язык для государственных и общественных нужд, евреи еще не считали себя, как и долгое время после этого, народом, подобным другим. Они начали создавать современную литературу на иврите по типу западной, но не пытались использовать этот язык в официальных или в каких-либо других целях, кроме литературных.
Только в одной точке земного шара в 19 веке иврит широко использовался как разговорный язык. Этим местом был Иерусалим и, в меньшей степени, остальная часть Эрец-Исраэль. Здесь встречались евреи из разных общин: ашкеназы, говорящие на идиш, и сефарды, говорящие на арабском или еврейско-испанском. Подобно средневековым евреям, они говорили друг с другом на иврите - единственном языке, до некоторой степени понятном им всем. Поскольку сефарды составляли большую часть торговцев и ремесленников, их произношение было воспринято также ашкеназскими евреями для контактов на рынке. Но никто не считал иврит языком национальным.
В 1881 году в Эрец-Исраэль приехал молодой литовский еврей, принявший имя на иврите - Элиэзер Бен-Иехуда. Еще в Литве он пришел к убеждению, что евреи - это нация, а их национальным языком является иврит. С этих позиций он написал в 1879 году статью на иврите «Жгучий вопрос», которая появилась в венском журнале «Ха-шахар». В ней он изложил свои революционные идеи. В Париже он начал говорить на иврите. Там он встретил евреев из Палестины, у которых научился сефардскому произношению. Когда Бен-Иехуда прибыл в Эрец-Исраэль, он говорил на иврите со всеми, с кем ему приходилось встречаться, и убедился, что они могли отвечать ему на том же языке.
Сразу же по прибытии в страну он провозгласил два новых принципа: люди должны говорить на иврите дома и иврит должен стать единственным языком школьного обучения. Сам он провел в жизнь оба эти принципа. В течение некоторого времени он вел преподавание на иврите в школе Альянса в Иерусалиме и говорил дома только на иврите. Когда у него родился сын, иврит стал первым языком ребенка. Итамар Бен-Ави, как его позднее называли, был первым ребенком, родным языком которого являлся современный иврит.