Война Спарты с Персией

В сентябре 403 г. Спарта внесла изменения в политику Лисандра. Теперь она объявила о поддержке «законов предков», под которыми имела в виду не демократию, а умеренное государственное устройство.

Изменения не носили принципиального характера – Спарта не отзывала своих губернаторов и гарнизоны из всех бывших подчиненных государств Афинской империи. Цель Спарты не изменилась – поддерживать раскол Аттики и держать в подчинении государства Эгейского бассейна. Элевсин и Афины должны были вернуть спартанские займы, а эгейские государства – платить Спарте дань; будучи зависимыми от Спарты, они не допускались к участию в Спартанском союзе, но во всех вопросах внешней политики были привязаны к Спарте. Их положение ничем не отличалось от положения афинских союзников во второй половине V в. Фактически они были подчиненными государствами Спартанской империи.

Члены Спартанского союза теоретически сохраняли суверенитет. Их союз со Спартой являлся добровольным, оборонительным и взаимным. Каждый союзник обладал одним голосом на общесоюзном совещании, которое имело право отвергать предложения спартанского народного собрания и выдвигать собственные предложения. Ранее Спарта тщательно взвешивала свои шаги, даже когда она не только имела большинство голосов в союзном совещании, но и пользовалась поддержкой ведущих членов союза. Однако, заключив в 404 г. мир с Афинами, она пошла против воли Фив, Коринфа и других. Павсаний в 403 г. вторгся в Аттику, также невзирая на оппозицию Фив и Коринфа, отказавшихся присылать войска. В обоих случаях Спарта, вероятно, обладала большинством голосов в союзном совещании в поддержку своей политики, но, поступив так, она оттолкнула от себя сильнейших членов союза. Во время правления Совета тридцати в Афинах Спарта запрещала греческим государствам принимать изгнанников из Афин; возможно, за этот указ высказалось большинство членов Спартанского союза, но Фивы, Коринф и Мегара воспротивились ему и открыто его нарушали. Даже если действия Спарты в данных случаях не нарушали букву устава союза, они, безусловно, противоречили цели союза – защите союзных интересов; ведь Спарта просто‑напросто укрепляла свою власть над подчиненными государствами своей зарождающейся империи, а Фивы, Коринф и Мегара не желали поощрять этот процесс.

Когда Спарта хотела получить большинство голосов союзников, не согласовывая свою политику с реальными силами союза, то она, как правило, вымогала их у слабых государств лестью и угрозами. Чем более имперской становилась ее политика, тем охотнее она шла на то, чтобы раскалывать крупные государства на множество мелких, пусть это и ослабляло союз в целом. В начале 400 г., уже усилившись благодаря власти над Афинами и другими покоренными государствами, Спарта решила начать с Элиды. По собственной инициативе Спарта потребовала, чтобы Элида вернула свободу ряду малых государств, которые она низвела до статуса периэков, и выплатила свою долю затрат на ведение Пелопоннесской войны. Когда Элида отказалась, Спарта объявила войну, и Агис выступил в поход на ее земли. Но произошло землетрясение, которое впоследствии стали считать неблагоприятным знамением. Из‑за него Агис отступил. Однако Элида привлекла на свою сторону государства, неприязненно относящиеся к Спарте, и в 399 г. Спарта снова объявила войну. На этот раз ей удалось заручиться поддержкой союзного совещания, хотя Беотия и Коринф отказались присылать войска. С армией, набранной в других государствах союза, и с отрядом из Афин Спарта опустошила и разграбила богатые земли Элиды, не став, впрочем, нападать на незащищенный город. Богатая олигархическая партия, на которую рассчитывала Спарта, безуспешно попыталась захватить власть. В начале лета 398 г. демократические вожди Элиды приняли условия Спарты: сдать свой флот, разрушить две крепости, дать свободу примерно восьми малым государствам и возобновить союз со Спартой. Эта война имела много общего с войной Афин против Тасоса в 465–463 гг. Пелопоннесские члены союза были напуганы, а более отдаленные встревожены.

В центральной Греции Беотия последовательно сопротивлялась имперской политике Спарты, а Этолия в 399 г. отправила тысячу отборных гоплитов на помощь Элиде. Спарта здесь рассчитывала на поддержку Афин, Фокиды и на собственную укрепленную базу в трахидской Гераклее. В 399 г. она послала на север войско, которое казнило 500 граждан Гераклеи и изгнало племена, обитавшие у горы Эта. Дальше к северу союзником Спарты была сильная Халкидийская лига. Эти земли лежали на сухопутном пути в Малую Азию, который стал очень важен для Спарты.

Когда в 405/04 г. умер Дарий, трон наследовал Артаксеркс Мнемон, оставив своего брата Кира вице‑царем в Малой Азии. Однако Кир имел виды на престол. Желая воспользоваться помощью греков, он не требовал от Спарты выполнения соглашения 412 г., по которому Спарта признавала власть Персии над греческими городами в Малой Азии; весной 401 г., выступив на юг с армией, Кир сообщил спартанскому правительству, что намеревается напасть на Артаксеркса, и потребовал от Спарты содействия. Смысл этого требования был совершенно ясен. Если Спарта собиралась выполнять соглашение 412 г. и уступить греческие города Персии, то ей не стоило поддерживать Кира. Если же она собиралась оборонять Ионию от персов, то ничего не теряла, поддерживая Кира. Эфоры решили поддержать Кира, и летом 401 г. спартанский наварх с эскадрой из 35 кораблей появился у побережья Киликии, дав Киру возможность захватить прибрежные проходы и войти в Сирию. Неофициально Спарта вступила в войну с Персией.

Кир имел под своим началом армию из коренных народов и отряд из 13 тысяч греческих наемников, набранных главным образом на Пелопоннесе; ими командовал спартанец Клеарх. Решающий бой произошел под Кунаксой, где Евфрат подходит близко к Тигру. Греки, не потеряв ни одного человека, разбили левый фланг персидской армии, но Кир погиб, и его армия обратилась в бегство. На этом восстание закончилось; греки оказались одни посреди враждебной империи. В открытом бою они доказали свое превосходство над азиатскими армиями, так как, несмотря на вероломное пленение их командиров, они с боем прошли через Джеезиру, Курдистан и Армению до Эрзурумского плато, где из‑за глубокого снега им пришлось повернуть к Черному морю. Обманутые местным проводником, они блуждали по диким горам Армении, отбиваясь от враждебных племен, пока не достигли священной горы над греческим городом Трапезунт. Когда отряд вышел на перевал, Ксенофонт, командовавший арьергардом, услышал впереди громкие крики и поскакал вперед, решив, что снова напал враг, но это его воины кричали: «Таласса, таласса!» – «Море, море!» На этом месте греки воздвигли высокую пирамиду из камней, а неделю спустя отметили свое спасение жертвоприношениями и играми в Трапезунте. Весной 399 г. они перешли на спартанскую службу, так как Спарта официально вела войну с Персией.

Подвиги «десяти тысяч», столь блестяще описанные Ксенофонтом, усилили презрение греков к варварскому оружию и создали ложное впечатление о слабости Персидской империи. Греческие гоплиты, безусловно, не знали поражений в схватке с тяжелой пехотой, и Артаксеркс не забыл атаку греческой бригады под Кунаксой; но сила Персии заключалась в ее коннице, богатстве и флоте. Спарта тоже была обманута. Когда Артаксеркс приказал своему сатрапу Тиссаферну захватить греческие города, Спарта приняла вызов и отправила экспедиционные силы на защиту Ионии. Их командир Фиброн в 400 г. привел в Малую Азию 4 тысячи пехотинцев Спартанского союза, тысячу неодамодейцев из Лаконии и 300 афинских всадников, которых с удовольствием предоставили вожди демократических Афин; к этим силам прибавились новобранцы из греческих городов, а в 399 г. в его распоряжении оказалось 6 тысяч опытных бойцов – остатки «десяти тысяч». На море Спарта имела большой флот, являясь бесспорным хозяином Эгейского моря. В 397 г. она вступила в союз с восставшим против Персии Египтом, который обещал прислать зерно и оснастку для флота. Ничего столь крупномасштабного греки не предпринимали со времен Афинской экспедиции в Египет; и в размахе задуманного крылась его слабость, поскольку Персия не могла рассматривать действия Спарты как очередной пограничный инцидент.

Общей стратегией экспедиции руководили из Спарты эфоры. Они приказали Фиброну и сменившему его Деркиллиду вторгнуться в Карию; в случае успешного вторжения Спарта могла привлечь на свою сторону карийцев и занять те гавани, которыми мог бы воспользоваться персидский флот при наступлении в Эгейском море. Такая стратегия была очевидна для всех, кто изучал кампании ионийцев, Кимона и Кира. Но эфоры, возможно завидуя влиянию Фиброна и Деркиллида, лишили их возможности осуществить ее. Чтобы флот мог транспортировать и снабжать армию при ее наступлении вдоль карийского побережьья, было необходимо единое командование; но эфоры поставили во главе армии и флота не подчиняющихся друг другу командиров. Не имея никакого контроля над флотом, полководцы повели армию на север и разорили сатрапию Фарнабаза. Поскольку они не могли ни вызвать на бой персидскую конницу, ни захватить какой‑либо крупный город, так как у них не было осадных орудий, то ничего не приобрели, кроме добычи и враждебности реальных или потенциальных союзников. Деркиллид в 399–398 гг. оказал большую услугу эллинскому делу, покорив вифинийцев и укрепив Херсонесский перешеек, но его операции не могли серьезно повлиять на ход войны.

В 397 г. эфоры приказали Деркиллиду и наварху Фараксу совместно напасть на Карию. Фарнабаз и Тиссаферн, глава южной сатрапии, немедленно объединили свои сухопутные силы, чтобы защитить небольшой персидский флот из 40 кораблей, который стоял в карийском Кавне под командованием афинского эмигранта Конона. Однако Деркиллид и Фаракс так и не провели совместную операцию. Как только Деркиллид вошел в Карию, Тиссаферн и Фарнабаз направились в сторону Ионии, выманив его из Карии. Две армии наконец встретились, но Деркиллид так же боялся персидской конницы, как персы – греческой пехоты. Было заключено перемирие на время переговоров на более высоком уровне. Тем временем Фаракс со 120 кораблями запер Конона в Кавне, но у него было недостаточно войск, чтобы сразиться с персидской армией, поддерживавшей Конона. Фараксу пришлось отступать на Родос.

Приближалась зима 397/96 г. Спарта надеялась заключить с Персией соглашение на условиях, предложенных Деркиллидом и Тиссаферном: Персия признает независимость греческих городов в Азии, а Спарта отзовет из них своих гармостов и гарнизоны. Морская мощь Спарты оставалась в неприкосновенности, а персидский флот был гораздо малочисленнее. Трахидская Гераклея была укреплена, Элида на Пелопоннесе наказана, заговор Кинадона в Лаконии раскрыт. На западе Спарта вступила в союз с Дионисием, могущественным тираном Сиракуз. Ее сила казалась еще внушительнее, чем прежде. Но в реальности спартанские позиции подрывало всеобщее недовольство. Беотия и Коринф не желали подчиняться. В 397 г. были перехвачены и казнены послы из Афин в Персию. Островитяне Эгейского моря и азиатские греки воевали настолько неохотно, что многие из них дезертировали от Деркиллида во время его наступления на Карию. В самой Спарте после смерти Агиса (лето 398 г.) разразился династический кризис. Его сын Леотихид был лишен права на престол по обвинению в том, что в реальности он – незаконный сын Алкивиада, и под пагубным влиянием Лисандра, надеявшегося вернуться к власти, царем был избран хромой Агесилай, брат Агиса.

Зимой 397/96 г. сиракузский мореплаватель, зайдя в финикийский порт, увидел, что там собралось множество военных кораблей и еще больше строится. Он на первом же судне вернулся в Грецию и рассказал в Спарте обо всем, что видел. Спартанцы не сомневались, что Персия собирается направить этот флот в Эгейское море и изгнать их из Азии, так как царь царей прервал переговоры, которые начал Тиссаферн, и назначил греческого капитана Конона адмиралом флота. Поэтому Спарта и ее союз решили удвоить усилия и разгромить Персию в Азии до того, как будет готов ее новый флот. Это решение было принято главным образом под влиянием Лисандра, обладавшего непревзойденным опытом смелых операций в Геллеспонте и Ионии. Он был уверен, что греческий флот докажет свое колоссальное преимущество, тем более что Персия теперь не распоряжалась ресурсами Египта, и греческая армия превзойдет подвиги «десяти тысяч». Если бы Спарта прибегла к стратегии Кимона и направила свои крупные военные и морские силы в Карию и Киликию, она могла бы разгромить персидский флот или запереть его в финикийских водах. Но слабым звеном в расчетах Лисандра была не уязвимость Персии, а солидарность греков: в течение последних семи лет Спарта вела себя так, что ее притязания на роль защитницы свободы азиатских греков хоть и соответствовали истине, но не находили никакого отклика у государств Эгейского бассейна.

Какое значение придавалось экспедиции, видно из того, что командующим сухопутными войсками был назначен один из спартанских царей, Агесилай. Ему был придан штаб из тридцати спартиатов, который возглавлял Лисандр, и материковая армия, состоявшая из 2 тысяч лаконских неодамодейцев и 6 тысяч гоплитов из государств – членов Спартанского союза. В придачу к ним имелись армия Деркиллида из более чем 10 тысяч закаленных пехотинцев и резервы греческих государств Азии, так что спартанская армия по численности пехоты мало уступала тому войску, которое впоследствии повел в Персию Александр Македонский. Однако у Агесилая было очень мало конницы, в то время как превосходство Александру обеспечивала именно конница; но, имея не менее 100 трирем в море и крупные резервы флота в эгейских государствах, Агесилай обладал морским превосходством, которое позволяло ему взять любую прибрежную позицию, высадившись в тылу врага. Например, хотя конница Тиссаферна удерживала долину Меандра между базой Агесилая в Эфесе и Карией, это не помешало Агесилаю морем переправиться в Карию – страну, неудобную для действий конницы.

Весной 396 г., когда экспедиционные силы собирались в Гересте на Эвбее, Агесилай по примеру Агамемнона совершал жертвоприношения в Авлиде. В этот момент появились несколько беотийских всадников и от имени беотархов велели ему убираться. Когда он отплыл, его подношения выбросили в море. Тот факт, что Фивы, Коринф и Афины не прислали Спарте никаких войск, доказывает, что Агесилай отнюдь не пользовался широкой поддержкой греков. В Азии Агесилай заключил перемирие с Тиссаферном, который управлял Карией, снял Лисандра с поста начальника штаба и отправил его на Геллеспонт, где Лисандр доказал свою полезность, переманив на свою сторону знатного перса Спифридата, а затем завоевав большую часть сатрапии Фарнабаза, пока недостаток конницы не вынудил его отступить. Зимой 396/95 г. Агесилай набрал конницу в греческих государствах Азии и настолько вымуштровал свою армию гоплитов, пелтастов, лучников и метателей дротиков, что в начале 395 г. одержал значительную победу над персидской конницей у реки Пактол и захватил в ее лагере добычи на 70 талантов. Эта победа стоила Тиссаферну головы; но занявший его место Тифрауст, еще более способный дипломат, заплатил Агесилаю 30 талантов за то, чтобы он напал не на Карию, а на сатрапию Фарнабаза. Когда Агесилай, направившись на север, подошел к Киме, он получил новые инструкции от спартанского правительства. Ему предписывалось принять наряду с сухопутным морское командование и назначить собственного наварха, чтобы можно было проводить смелые операции предположительно в стратегически важных Карии и Киликии. Агесилай назначил навархом своего родственника Писандра и велел островным и прибрежным государствам прислать дополнительные корабли. Вскоре к тем триремам, которые уже находились в его распоряжении, прибавилось еще 120 новых. В оставшуюся часть кампании и в течение зимы Агесилай совершал непрерывные набеги на сатрапию Фарнабаза и захватил огромную добычу. Но ему не удалось разгромить Фарнабаза, и вдобавок он лишился союзника в лице Спифридата, поссорившись с ним из‑за раздела добычи.

Стратегия Агесилая в 396‑м и 395 гг. завоевала ему популярность среди бойцов, но в итоге оказалась гибельной: пока он не тревожил Карию и Киликию, персидский флот набирался сил. По‑видимому, в 396 г. персидский флот раздирали разногласия между составлявшими его эскадрами – греческой, киликийской, киприотской и финикийской; последняя была особенно уязвлена назначением Конона на должность главнокомандующего. Летом 395 г. Конон добился значительного успеха. Он перенес свою базу на малоазийское побережье к юго‑востоку от Родоса и инспирировал восстание демократов на Родосе. Они убили проспартанских олигархов и открыли гавань флоту Конона. Закрепившись там, Конон перехватил конвой с припасами из Египта и привел дополнительные эскадры из Финикии и Киликии. Однако ему было нечем платить своим командам, и в отсутствие Конона, который отправился к Тифраусту, а может быть, и в Вавилон в поисках денег, киприотская эскадра восстала и создала в Кавне параллельное командование. Когда Конон вернулся, в Кавне и на Родосе начались столкновения. К концу 395 г. Конон восстановил свою власть, казнив примерно сотню зачинщиков и выплатив своим людям просроченное жалованье. Весной 394 г., когда Агесилай планировал большой набег на внутренние области, флот Конона был готов возобновить наступление в Эгейском море[58].

Тем временем в Греции антиспартанские вожди Фив Исмений и Андроклид, организовав сильные партии в Фивах и некоторых городах Беотийской лиги, летом 395 г. развязали войну между Фокидой и Локридой, а затем убедили Беотийскую лигу откликнуться на просьбу Локриды о помощи. Когда фокийцы обратились к Спарте, эфоры велели Беотии не вторгаться в Фокиду и передать вопрос в арбитраж Спартанского союза. По наущению Исмения Беотийская лига отказалась подчиняться, вторглась в Фокиду и в конце лета 395 г. опустошила ее. Тогда Спарта и ее союзники объявили войну и начали собирать силы для вторжения в Беотию. Вероятно, именно во время переговоров между Беотийской лигой и Спартой персидский агент, родосец Тимократ, преподнес щедрые дары антиспартанским вождям в Фивах, Коринфе и Аргосе и сообщил антиспартанским лидерам в Афинах (которые не приняли от него деньги), что персидский флот готов начать наступление. Его визит вселил надежду в фиванцев и афинян, и в конце лета или осенью 395 г. Афины заключили «вечный» оборонительный союз с Беотийской лигой и отдельно с Локридой.

Едва были оформлены эти союзы, как Спарта начала наступление. Планировалось одновременное вторжение. Лисандр должен был действовать из Фокиды, а Павсаний – выступить из Пелопоннеса. Однако Лисандр прибыл первым во главе армии, которую собрал в Гераклее и соседних городах Трахиды, а также в Фокиде и Орхомене (Орхомен отложился от Беотийской лиги). Не дожидаясь Павсания, он напал на Галиарт, попал в ловушку между защитниками города и фиванской армией и вместе со многими своими людьми погиб под стенами города. Основная часть его войска заняла сильную позицию и отбила фиванскую атаку. Но ночью многие союзники Спарты дезертировали. Павсаний, придя из Платеи со своей армией, обнаружил, что на помощь беотийцам уже прибыла афинская армия и что враг имеет огромное преимущество в коннице. Он собрал на совещание своих старших офицеров. Те больше стремились к тому, чтобы выручить тела Лисандра и его людей, чем к решающему сражению. Когда беотийцы отказались выдавать мертвых, если Павсаний не пообещает отступить, он дал свое согласие, и спартанская армия отошла.

Вернувшись в Спарту, Павсаний предстал перед судом за ведение кампании. Его приговорили к смерти, но он бежал в Тегею, где жил в изгнании. Он без боя погубил престиж Спарты в центральной Греции, и последствия его оплошности вскоре стали очевидны. За зиму к повстанцам присоединились Коринф (отказавшийся присылать подкрепление Павсанию), Аргос, Акарнания, Левкас, Амбракия, Эвбея и Халкидийская лига. Был разгромлен спартанский гарнизон в фессалийском Фарсале, а трахидская Гераклея выдана предателями беотийцам, которые умертвили пленных спартанцев и отдали город соседним племенам. Затем с их помощью беотийцы вторглись в Фокиду и разбили спартанскую и фокийскую армии. Спарта, ожидая, что силы конфедератов войдут на Пелопоннес, в начале 394 г. решила отозвать Агесилая и основную часть его армии. Таким образом, война за свободу греческих государств в Азии была забыта. Основными причинами ее неудачного исхода были отсутствие единого командования на суше и на море, некомпетентность Фиброна, Деркиллида и Агесилая, политическая агрессивность Спарты, щедрая раздача Персией золота и готовность Фив, Коринфа, Афин и Аргоса пойти на соглашение с Персией.

Те, кто осуждал проперсидский коллаборационизм, в данном случае имели полное право осудить Фивы, Коринф, Афины и Аргос. Конечно, Спарта и Афины с равной готовностью пошли бы на сговор с Персией, схватившись не на жизнь, а на смерть в Пелопоннесской войне, но в 395 г. Спарта воевала за независимость Ионии, когда государства‑коллаборационисты нанесли ей удар в спину. Они покрыли себя бесчестьем, не последовав примеру Спарты, которая около 459 г. отвергла предложения Мегабаза.

5. Коринфская война и «царский мир»

В начале лета 394 г. конфедераты начали Коринфскую войну. Они получили уникальную возможность нанести удар по Спарте, пока армия Агесилая еще не вернулась из Азии. Но, собравшись в Коринфе, они потеряли драгоценное время, ведя споры по несущественным мелочам. Тем временем спартанцы уже выступили. Они вызвали подкрепления из Мантинеи и Тегеи и скапливали свои силы в Сикионе, пока конфедераты все еще мешкали в Коринфии, дискутируя по поводу старшинства командования и планов битвы. Спартанские силы насчитывали около 20 тысяч гоплитов, набранных со всего Пелопоннеса, за исключением Флия, который попросил о перемирии на время праздника;

6 тысяч из них были спартанцами под командованием Аристодема, который осуществлял верховное командование всей армией. Кроме того, у него было 600 спартанских всадников, 300 критских лучниковнаемников и многочисленная легкая пехота. Конфедераты набрали около 24 тысяч гоплитов (Аргос выставил 7 тысяч, Афины – 6, Беотия – 5, Коринф – 3 и Эвбея – 3 тысячи); у них было около 1500 человек конницы и больше легких пехотинцев, чем у противников. В предварительных столкновениях спартанцы оттеснили конфедератов на оборонительную позицию у реки Немея, где местность была неудобной для действий конницы, а сами удерживали равнину, на которой произошло решающее сражение между гоплитами. Конфедераты не имели одного главнокомандующего: командование и почетную позицию на правом фланге ежедневно получал очередной союзник. В июне или в июле, когда беотийцы занимали правый фланг, а афиняне на левом фланге стояли лицом к лицу с ужасными спартанцами, беотийцы отдали приказ к атаке.

Любой гоплитский строй, наступая, смещался вправо, так как каждый боец своим правым боком, не прикрытым щитом, старался держаться как можно ближе к соседу. В данном случае эта тенденция усугубилась действиями беотийцев. Построив своих людей необычайно глубоким строем – более шестнадцати человек, – они уклонялись вправо и тянули за собой весь строй. Афиняне на левом фланге, опасаясь разрыва в строю, были вынуждены следовать за общим движением. Спартанцы, быстро увидев свой шанс, отклонились вправо, так что их войско на крайнем правом фланге обхватило афинян и немедленно развернулось, чтобы ударить им по флангу и в тыл. Остальная часть спартанского строя, за исключением бригады из ахейской Пеллены, не выдержала натиска врага, обладавшего численным превосходством, и бежала, преследуемая по пятам противником. Однако сами спартанцы, нанеся большой урон шести афинским полкам, окруженным ими, развернулись, сохраняя строй, и по очереди атаковали с фланга все отряды конфедератов, возвращавшихся из погони, – сперва аргивян, потом коринфян и, наконец, беотийцев. В начальной фазе битвы союзники Спарты потеряли около тысячи человек, в то время как потери конфедератов в итоге составили почти 3 тысячи. Сами спартанцы утверждали, что они потеряли всего восьмерых. Итог битвы снова доказал колоссальное превосходство спартанских гоплитов во главе со способным командующим.

Конфедераты перешли к обороне (они прочно удерживали Коринфию) и приготовились атаковать Агесилая на марше через центральную Грецию. Оставив 4 тысячи человек для защиты греческих государств в Азии, Агесилай тем временем пересек Геллеспонт и устроил смотр своим войскам, прежде чем вести их через Фракию и Македонию. В Амфиполе он узнал о победе Спарты под Немеей; в Фессалии разбил конницу фессалийцев – союзников беотийцев. В Трахиде и Фокиде Агесилай получил подкрепления от своих союзников и усилил своих неодамодейцев половиной спартанской бригады, составлявшей гарнизон в Орхомене, и полной спартанской бригадой, присланной морем из Сикиона.

14 августа 394 г., когда Агесилай готовился к вторжению в Беотию, произошло частичное солнечное затмение. В этот день Агесилай получил известие, что флот Писандра разбит в Книде, а Писандр погиб. Агесилай сообщил своему войску, что флот Писандра одержал великую победу, и повел своих людей в Беотию. Там, на равнине у Коронеи, они оттеснили и разгромили силы Беотии, Аргоса, Афин, Коринфа, Эвбеи, Локриды и Эниании. Отличились лишь фиванцы. В начальной фазе боя они разбили орхоменцев и оттеснили их к лагерю. Когда фиванцы возвращались, Агесилай не стал, подобно Аристодему в битве при Немее, ждать момента, чтобы атаковать их фланг, а сомкнул свои ряды и встретил их лицом к лицу. Сцепившись друг с другом щитами, гоплиты «напирали, бились, убивали и умирали сами». Благодаря своей массе, отличному владению копьем и стойкости глубокий строй фиванцев не только устоял, но и прорвался через спартанские ряды и присоединился к конфедератам, занявшим оборонительную позицию на горе Геликон. Не считая этого важного эпизода, битва при Коронее снова доказала превосходство спартанского оружия. Прошло еще двадцать три года, прежде чем кто‑либо снова осмелился встретиться с регулярной спартанской армией в решающем сражении.

В последовавшей длительной войне Агесилай проявил себя выдающимся полководцем. Он пользовался огромной популярностью как среди граждан Спарты, так и среди наемников. Под Коронеей он вел свои войска в бой и был ранен. Он превосходно владел искусством отвлекающих маневров, засад и стремительных рейдов, а из последней кампании в Азии вернулся с добычей на тысячу талантов. Поскольку второй царь – Эгесиполис, сын Павсания, – был молод и не столь популярен, Агесилай командовал спартанскими армиями много лет и приобрел такой опыт и престиж, какой редко выпадал на долю ежегодно назначавшихся полководцев в других государствах. Приведя свою армию из центральной Греции на родину, он взял на себя задачу прорваться через Истм. У греков искусство обороны намного превосходило искусство нападения. Массивные стены Коринфа и Акрокоринфа были неприступными. Две параллельные стены, идущие из Коринфа к Лехею в Коринфском заливе, перекрывали путь к Истму, но некие коринфяне – сторонники олигархии, по‑видимому, в 392 г. открыли в них проход, в который вошли спартанцы. Они отразили контратаку, пробили в стенах бреши и поставили гарнизоны в Сиде и Кроммионе в северной Коринфии. Стены были снова заняты и восстановлены афинской армией, но Агесилай в 391 г. вновь прорвался сквозь них, покорил в 390 г. северо‑западную Коринфию, захватив значительную добычу и поставив гарнизон в Энах. Однако Коринф и Аргос по‑прежнему угрожали его линиям коммуникаций, а в самый момент его успеха в северо‑западной Коринфии спартанская бригада (mora) была почти полностью уничтожена под Лехеем. Тогда Агесилай отступил. Его гарнизоны в Энах, Сиде и Кроммионе вскоре пали, и, хотя Лехей держался, Агесилай отказался от попытки прорваться через Истм. В 389 г. он пересек залив и разграбил Акарнанию, которая в 388 г., не желая нового вторжения, заключила мир и союз со Спартой. На этом сухопутная война зашла в тупик.

В этих операциях Спарта широко использовала наемников, отчасти потому, что желала сберечь жизни своих граждан, но главным образом потому, что наемники приносили больше пользы. Тяжеловооруженный гоплит в открытом бою был медленным и неуклюжим. Пелтаст‑наемник с легким щитом, дротиком и кинжалом превосходил гоплита проворством. Его вооружение было усовершенствовано в IV в. афинским командиром наемников Ификратом, который удлинил дротик и переделал кинжал в короткий меч, пригодный для рукопашной схватки. В прошлом гоплиты, не имея поддержки легкой пехоты, несли от пелтастов и застрельщиков огромные потери, что мы видим на примере Этолии, Сфактерии и Аттики. Теперь же отряд пелтастов Ификрата доказал свое значение в бою под Лехеем. Бригада спартанских гоплитов возвращалась в Лехей во главе кавалерийского отряда, когда на них со всех сторон набросились пелтасты, нанося удары по флангам, отступая перед атаками и дротиками поражая гоплитов, которые потеряли погибшими 250 человек. В Акарнании отряд во главе с Агесилаем также жестоко пострадал от акарнян, вооруженных как пелтасты. Впоследствии Спарта использовала своих граждан‑гоплитов главным образом в решающих кампаниях. Они проявили себя с наилучшей стороны, опустошив Арголиду под командованием Агесилая в 391 г. и под командованием Агесиполиса в 388 г.

Со стороны конфедератов основную тяжесть боев и потерь несли Коринф и Аргос. Беотийцы после битв при Немее и Коронее почти не участвовали в сражениях. Афиняне, чьи гоплиты понесли столь тяжелые потери в битве при Немее, выставляли только наемников‑пелтастов под командованием Ификрата. Кроме победы над спартанской бригадой, эти пелтасты совершали набеги на Аркадию и успешно нападали на Сикион и Флий; но после 390 г. (когда Афины восстановили свои Длинные стены) они были отозваны для службы за морем. Напряжение войны вскоре раскололо Коринф на две партии. В 392 г., подстрекаемые Аргосом, Афинами и Беотией, демократы во время священного праздника напали на своих противников и убили 120 человек у алтарей и в храмах. Это святотатство вызвало всеобщее негодование, которое спасло уцелевших сторонников олигархии от аналогичной расправы. Затем демократические вожди Коринфа объединили свое государство с Аргосом, вероятно, по принципу изополитии, состоявшему в том, что граждане Коринфа получили гражданство Аргоса и наоборот, но Аргос вследствие своих размеров стал лидером союза. Тогда олигархические вожди Коринфа сдали Длинные стены Спарте, бежали из Коринфа и вместе со спартанцами составили гарнизон Лехея. Вероятно, в 389 г. Аргос предпринял дальнейшие шаги по аннексии Коринфа, который прекратил существование как независимое государство. Сам Аргос также нес тяжелые потери. Он потерпел несколько поражений в боях, и его земли были опустошены. Но его демократическое правительство держалось стойко, а вековечное соперничество со Спартой способствовало единству государства. Беотийская лига, защищенная с суши Аргосом и Коринфом, а с моря – Афинами, могла беспрепятственно усилить свои позиции в центральной Греции. Не сумев вернуть Орхомен в лигу, беотийцы в 487 г. были менее склонны к миру, чем прочие конфедераты.

В морской войне решающее значение играли персидские деньги. Щедрое финансирование позволило Конону собрать большую эскадру, в которой служили греки‑эмигранты и греческие моряки‑наемники. В решающей битве под Книдом в августе 394 г. эта греческая эскадра повела персидский флот в бой и разгромила спартанский флот. Когда Писандр погиб, сражаясь на своем флагмане, корабли его союзников бежали в Книд. Из 85 трирем флота были захвачены или утоплены 50. Персия снова, как заметил Калликратид во время Декелейской войны, помогала грекам уничтожать друг друга. Персидский флот впервые после битвы при Микале смог без опаски войти в Эгейское море. Фарнабаз и Конон обошли островные и приморские государства в восточной части Эгейского моря, изгоняя спартанских гармостов и гарнизоны, но по совету Конона обещая уважать автономию греческих полисов. Подобными средствами политической пропаганды и щедрым использованием золота Персия надеялась контролировать греческие государства и предотвратить возвышение какой‑либо державы, которая могла бы объединить Грецию и напасть на Персию. Персия вполне удовлетворялась этой негативной целью, не намереваясь покорять неуправляемые государства самой Греции.

Возвращаясь в Грецию, Агесилай отправил Деркиллида из Амфиполя на Геллеспонт защищать интересы Спарты. Деркиллид сосредоточил все спартанские и союзные войска в Сесте и Абиде, которые господствовали над кратчайшими переправами через Геллеспонт, благодаря обороне пролива обеспечил себе поддержку горожан и выдержал атаку, предпринятую Кононом с 40 кораблями и армией Фарнабаза, которая проделала сухопутный марш из Эфеса и вторглась на территорию Абида. Поскольку целью Фарнабаза было не переправить армию вторжения через пролив, а нанести максимальный урон спартанским силам, весной 393 г. он переключился на действия в западной части Эгейского моря. Собрав значительный флот с греческими моряками‑наемниками, он вместе с Кононом прошел через Киклады к Милосу и занял его как передовую базу. Опустошив побережье Лаконии и Мессении, Фарнабаз захватил Киферу, оставил на острове афинского губернатора и отплыл к Истму, где призвал конфедератов проявить свою верность царю царей и вручил их вождям солидную взятку. С разрешения Фарнабаза, который вернулся домой, Конон под персидским флагом вошел в Пирей. Щедро расходуя персидское золото и используя команды своих 80 трирем как рабочую силу, он приступил к восстановлению укреплений Пирея и Длинных стен (рис. 27). Эти великие предприятия, начавшиеся в 394 г. еще до битвы при Книде, были завершены около 391 г. с помощью Беотии и других союзников.

К 392 г. начал сказываться эффект персидских субсидий. Фивы выпустили монету из электрона с младенцем‑Гераклом, душащим змею, и беотийским щитом на обороте – символами войны за освобождение и принципов федерализма. Их позаимствовали Родос, Книд, Ясус, Самос, Эфес и Византий, которые образовали коалицию и выпускали единую монету, а позже – Лампсак, Кизик, Закинф и Кротон (фото Х11д). Беотийская лига под руководством Фив добилась высокого престижа, а принцип федерализма, вероятно, вдохновил ряд эгейских государств на сопротивление Афинам, возобновившим имперскую политику. Коринф благодаря персидскому золоту смог построить флот и оспаривать у Спарты контроль над Коринфским заливом. Но у Спарты тоже имелись финансовые ресурсы, основу которых составляла дань и добыча Агесилая. Спарта содержала флот в западных водах и захватила Рион в самом узком месте залива. Способный спартанский флотоводец Телевтий, брат Агесилая, изгнал коринфян из залива, вероятно, в начале 391 г., и его успехи позволили Агесилаю перейти в наступление в Коринфии и Акарнании. Однако больше всего от персидской помощи выиграли Афины. Конон, призывая афинских моряков на службу под персидским флагом, по сути, восстанавливал афинский флот и содействовал интересам Афин в Эгейском море. Афины попытались упрочить свои заморские позиции дипломатией. В 393 г. они воздали почести Дионисию, тирану Сиракуз, Эвагору, царю кипрского Саламина, и острову Карпатос в юго‑восточной части Эгейского моря, а также заключили равноправный союз с Эретрией в 394/93 г. В 392 г. на Лемнос, Имброс и Скирос вернулись афинские клерухи и, по‑видимому, было восстановлено влияние Афин на Делосе.

В конце 392 г. Спарта отправила посла Анталкида на переговоры с Тирибазом, сменившим Тифрауста, о мире с Персией. Предложенные Анталкидом условия включали уступку греческих государств в Азии царю царей и гарантию автономии для всех прочих греческих государств. Афины тоже отправили послов, и по их просьбе это же сделали Беотия, Коринф и Аргос. Тирибаз собрал совещание разъяренных делегатов; все, кроме спартанцев, воспротивились принципу автономии, означавшему, что Афины лишатся трех своих клерухий, Фивы должны будут распустить Беотийскую лигу, а Аргос потеряет власть над Коринфом. Тирибаз благоволил к Спарте и снабжал Анталкида деньгами, благодаря чему Спарта на море могла противостоять Афинам, но его политику не одобрял царь царей, который отправил проафински настроенного вице‑царя Струфаса наблюдать за военными действиями на море. Однако Конона, арестованного Тирибазом, царь царей бросил в тюрьму, и он впоследствии умер на Кипре. Персия была сыта по горло его двойной игрой и с тревогой взирала на его возвышение вслед за Алкивиадом и Лисандром за счет благодеяний и денег царя царей. Статуи Конона были поставлены, например, в Эритрах, Самосе, Эфесе и Афинах, и он помогал заменять в освобожденных государствах правящие олигархии демократиями.

Не сумев добиться поддержки Персии, Спарта зимой 392/91 г. попыталась договориться о всеобщем мире без ее участия. Она предложила, чтобы все государства стали автономными, но с оговоркой, что Афины сохранят за собой Лемнос, Имброс и Скирос, Беотийская лига будет признана, а Орхомен останется независимым. Это была хитрая попытка расколоть союз врагов Спарты; если бы Фивы и Афины согласились на такие условия, то Аргосу пришлось бы либо расстаться с Коринфом, либо воевать в одиночку. Однако Афины отказались вести переговоры на таких условиях теперь, когда у них появилась надежда восстановить свое господство на морях.

После восстановления демократии в 403 г. умеренные лидеры обладали большим влиянием в народном собрании. Например, Анит и другие около 397 г. успешно противодействовали несвоевременному жееланию демократических вождей впутать Афины в войну со Спартой. Смелую политику союза с Беотийской лигой в 395 г. проводил Фрасибул Стирийский, друг Фив и вождь демократов в 403 г., и он же, вероятно, по крайней мере до конца 392 г., пользовался поддержкой всех партий в войне за освобождение от Спарты. В Эгейском море политика Афин носила умеренный характер: союз с Эретрией был равноправным, а на Лемнос, Имброс и Скирос ни у одного государства не было больше прав, чем у Афин. Когда Спарта в 392/91 г. предложила мир, классы собственников в целом поддержали умеренных вождей в их стремлении принять спартанские условия. Но бедные граждане, составлявшие большинство в государстве, поддерживали политику демократических вождей Фрасибула, Кефала и Эпикрата, желавших вернуть Херсонес, клерухии и заморские владения, потерянные в Пелопоннесской войне. Ситуация в Эгейском море в тот момент была многообещающая. Ни Спарта, ни Персия не имели в этом море флота. Персия проявляла к Афинам дружелюбие, и Эвагор, Струфас и Фарнабаз желали помогать им. Демократии, пришедшие к власти на Родосе, Самосе, в Эфесе, Митилене и других государствах, были настроены проафински. Афины, пообещав этим государствам защиту с моря, вероятно, заручились бы их активным содействием. Но для строительства флота Афинам требовался по крайней мере год, и прежде всего деньги, которые попытались собрать, установив для состоятельного класса налог на капитал.

Спарта, понимая, какая опасность ей грозит, постаралась в 391 г. не терять времени даром. Пока Деркиллид держался на Геллеспонте, она возобновила стратегию ударов по Персии в Ионии, тем самым обеспечив себе поддержку многих греческих государств на востоке. Спартанские военачальники Фиброн и Дифридас восстановили оперативную базу в Эфесе, а свои финансовые потребности удовлетворяли посредством набегов на внутренние области; спартанский флотоводец Телевтий покорил Самос, изолировал демократов на Родосе и захватил 10 афинских кораблей, направлявшихся к Эвагору на Кипр.

Весной 390 г. Афины начали наступление на море, выставив 40 кораблей под командованием Фрасибула. Он добился крупных успехов в северной части Эгейского моря, где практически не встретил сопротивления. Поскольку Эвбея, Беотия и Фессалия были настроены дружеественно, его линиям коммуникаций ничто не угрожало, и он заключил союзы с Тасосом, двумя царями во Фракии (Амадоком и Севтом) и Самофракией, что вместе с клерухиями на Лемносе, Имбросе и Скиросе позволяло ему контролировать северо‑восточный путь к Геллеспонту. Не связываясь с Деркиллидом в Абиде, Фрасибул вошел в Византий, который ему сдала демократическая партия, и установил дружественные отношения с Халкедоном. После этого он стал хозяином Босфора и Пропонтиды, так как фракийские цари на европейском побережье и Фарнабаз на азиатской стороне были его союзниками. Но он не сумел изгнать Деркиллида с его баз в Геллеспонте, Сесте и Абиде.

Однако Афины не могли и не хотели финансировать флот Фрасибула из собственных ресурсов. Поэтому он установил 10‑процентный налог на все грузы из Черного моря и существовавший в последние годы Афинской империи 5‑процентный налог на экспорт и импорт. Тем временем в Афинах доходы государства стали использоваться для выплаты государственного жалованья. В некоторых союзных государствах Фрасибул разместил гарнизоны и в целом поддерживал демократические правительства. Эти шаги послужили для Персии и эгейских государств ясным признаком, что Афины намереваются создать вторую Афинскую империю. В конце 390‑го или в начале 389 г. Фрасибул направился на юг от Геллеспонта. На Лесбосе, где все города, кроме Митилены, удерживались Спартой, он захватил ряд городов, а с остальных собрал достаточно дани, чтобы заплатить своим войскам. Получив подкрепления из Митилены и с Хиоса, он стал собирать деньги угрозами и набегами, доходя до Аспендоса на реке Эвримедон. Однако там его убили, когда он наказывал грабителей (389). Афины добились в эти годы крупнейших успехов благодаря его энергии, но его методы оттолкнули многих потенциальных союзников, а неудача в борьбе с Деркиллидом была серьезной промашкой в стратегии.

В течение 389‑го и 388 гг. небольшие афинский и спартанский флоты вели нерешительные сражения в Геллеспонте, у Родоса и в Сароническом заливе, где спартанцы, базируясь на Эгине, нанесли большой ущерб афинскому судоходству. Обе стороны использовали наемников как морских пехотинцев и, отчаянно нуждаясь в деньгах, добывали их поборами и набегами. Афиняне не сумели восстановить свое былое превосходство на морях и распыляли свои ресурсы, послав корабли в акарнанские Эниады. Спартанцы действовали более смело: например, Горгопас и Телевтий совершили удачные ночной и дневной набеги на Пирей.

Поскольку война на море и на суше зашла в тупик, Спарта еще раз попыталась склонить Персию на свою сторону. Зимой 388/87 г. она отправила на переговоры своего наварха Анталкида. Артаксеркс имел все основания пересмотреть свою политику. В 391 г. Эвагор, покорив почти весь Кипр, восстал и в союзе с Египтом установил блокаду азиатского побережья. В том же году Афины, которых поддерживала Персия, отправили эскадру из 10 кораблей на помощь Эвагору, а Спарта, которой Персия противостояла, перехватила их. В 388 г. Афины разрешили Эвагору нанять на службу командира афинских наемников Хабрия и некоторое число пелтастов, а кроме того, передали под его начало отряд афинских гоплитов и несколько трирем, которые весьма отличились в войне с Персией. Артаксеркс явно поддерживал не ту сторону. Договорившись о мире в Греции, он мог бы положить конец афинской интервенции на Кипре и нападениям Спарты на Азию, получить доступ на рынок греческих наемных солдат и моряков и сосредоточить силы для борьбы с Эвагором.

Весной 387 г. Анталкид доложил, что добился союза с Персией, который будет оставаться в силе, пока Афины и их союзники не согласятся принять условия Артаксеркса и заключить мир. Получив поддержку и субсидии от Тирибаза, Анталкид прошел по суше к Абиду, перехитрил афинских командиров на Геллеспонте и собрал флот из 80 кораблей, 20 из которых прислали из Сицилии и Италии Дионисий и прочие правители; команды для них набрали благодаря содействию персидских сатрапов. Теперь Анталкид контролировал Геллеспонт, подобно Лисандру в 405 г., а второй спартанский флот с Эгины блокировал Афины. Осенью 387 г. Тирибаз вызвал послов из греческих государств и огласил им условия, предложенные Артаксерксом для урегулирования конфликта в Греции: все государства Азии, включая два острова – Клазомены и Кипр, – должны стать подданными Персии, а все государства Греции, и большие и маленькие, должны получить автономию, за исключением Лемноса, Имброса и Скироса, остающихся во владении Афин. Затем Тирибаз зачитал ультиматум Артаксеркса, гласивший, что Персия при помощи любых государств, согласных на эти условия, будет воевать с любым несогласным государством «на суше и на море, кораблями и деньгами».

Послы вернулись в Грецию и сообщили об этих условиях в своих государствах. Условия приняли все, за исключением Фив, которые предложили подписать договор от имени Беотийской лиги. Агесилай отказался удовлетворить их просьбу. Весной 386 г. он объявил набор войск Спартанского союза. Тогда Фивы уступили. После этого все государства Греции, включая Коринф и все беотийские государства по отдельности, поклялись соблюдать «Царский мир». В Коринф вернулись из ссылки олигархи, и он снова вошел в Спартанский союз. Так закончилась третья великая война. В то время как Афины дважды постигла неудача, Спарта преуспела. Ее власть распространилась над государствами полуостровной Греции и островов, истощенными войной, тянувшейся несколько поколений, и раздираемыми внутренними разногласиями. Своим успехом Спарта была обязана не превосходству в силе, а персидской помощи. Истинным победителем в войне был царь царей.