Олигархия и гражданская война в Аттике

Сразу после победы Спарта отменила все акты своего врага. Эгина, Милос, Скиона и прочие жертвы афинской жестокости восстановили свою независимость, территории, отобранные Афинами, были возвращены их первоначальным владельцам, а изгнанники из проафинских демократий вернулись домой. Священный остров Аполлона – Делос – был освобожден из‑под власти афинян, его храмы переданы под управление делосцев. Были изгнаны мессенийцы, поселенные Афинами в Навпакте и на Кефаллении; они бежали на Сицилию и в Кирену. Освобожденные государства, конечно, склонялись к олигархической форме правления, чему отчасти способствовала ненависть к проафински настроенным демократам, а отчасти покровительство Лисандра олигархиям. Но эту тенденцию вскоре остановили жестокости, творившиеся крайними олигархами – декархами, – при поддержке спартанских губернаторов и гарнизонов. Например, в Милете при попустительстве Лисандра было убито около 800 демократов. Спартанских губернаторов ненавидели, так как они вели себя сурово, а зачастую и тиранически по отношению к тем, кого якобы освободили. В Византии спартанский гармост Клеарх, присланный в подмогу олигархам, собрал отряд наемников и захватил власть как тиран; он отказывался выполнять приказы из Спарты и, когда спартанское войско изгнало его из города, стал организатором и командиром наемников Кира. Не прошло и года после победы Спарты, как ее политические методы стали вызывать открытое неприятие. Первый открытый вызов спартанской политике бросили Афины.

Афины сперва также качнулись к олигархической форме правления. Самый влиятельный афинский политик Ферамен, заключивший мир со Спартой, был умеренным олигархом со сложившейся репутацией. Вернувшиеся изгнанники во главе с Критием, другом Ферамена, находились в хороших отношениях со Спартой, особенно с Лисандром. Потерпевший поражение народ с готовностью принял олигархическое правительство как средство выживания при победителях и не сделал ни шага в защиту демократических вождей, которые были арестованы по наущению ведущих олигархов – клики из пяти самозваных эфоров. Летом 404 г., вероятно в начале аттического года, в июле, было формально создано временное правительство. Народное собрание, перед которым выступил Лисандр, приняло предложение Драконтида о том, чтобы назначить тридцать человек, которые разработали бы постоянное законодательство на основе «законов предков», одновременно осуществляя текущее управление государством. Из этих тридцати человек десять были названы Фераменом, десять – эфорами, а еще десять – теми, кто присутствовал в народном собрании. Они, в свою очередь, выбрали 500 человек на роль советников и некоторых других в магистраты (в частности, были избраны десять губернаторов Пирея и одиннадцать надзирателей за государственной тюрьмой), в каждом случае отбирая их из списка кандидатов из числа Тысячи, вероятно, также назначаемых. Сохраняя видимость законной процедуры, Совет тридцати отменил законы Эфиальта, по которым Ареопаг лишался власти, ликвидировали народные суды и начали пересмотр свода законов. Сам Совет тридцати, обладая полной властью и осуществляя свою волю с помощью 300 «биченосцев», держал в своих руках все управление Афинами и был справедливо назван тридцатью тиранами.

Как и в 411 г., в 404 г. олигархи происходили из двух лагерей. Экстремистов – либо вернувшихся изгнанников, либо тайных членов политических клубов – возглавлял Критий, получивший известность как один из «четырехсот» и в изгнании занимавшийся демократической агитацией в Фессалии. Их взгляды и методы иллюстрируются двумя изречениями Крития: «Государственное устройство Спарты – лучшее в мире» и «Все перемены в государстве сопровождаются кровопролитием». Безусловно, они ставили интересы своей партии превыше интересов государства. Умеренных, служивших и при Совете пяти тысяч, и при восстановленной демократии, возглавлял Ферамен, который в 411 г. изгнал экстремистов и привел Совет пяти тысяч к власти. Но в данном случае верховодили экстремисты, опираясь на поддержку Лисандра. Они расправились с демократическими вождями, призвав их на суд перед Советом пятисот и потребовав от советников открытого голосования. Их правление становилось все суровее, оппозиция усиливалась, и тогда Совет тридцати, получив от Спарты гармоста Каллибия и гарнизон, стал убивать своих противников без всяких судебных формальностей. Под нажимом Ферамена он составил списки трех тысяч полноправных граждан, не считая всаднического сословия. Затем он разоружил всех прочих граждан и лишил их какого‑либо права апелляции.

В октябре 404 г., когда Ферамен выступил против возрастающего количества казней, Критий обвинил его перед Советом пятисот, заранее приведя в здание совета вооруженный отряд молодых убийц и разместив во дворе спартанский гарнизон. На обвинения в том, что его справедливо называют котурном – башмаком, подходящим к каждой ноге, и что он уже во второй раз предает олигархов, Ферамен ответил с таким достоинством, что советники в открытую одобрили его слова. Тогда Критий призвал своих убийц, вычеркнул Ферамена из списка трех тысяч и от имени Совета тридцати приговорил его к смерти. На глазах запуганного совета Сатир, вождь полицейских комиссаров, оттащил Ферамена от алтаря, проволок его через всю Агору и заставил выпить чашу смертоносной цикуты. Выплеснув опивки на землю, Ферамен произнес с усмешкой: «За здоровье Крития!» Своей смертью Ферамен продемонстрировал, что он был не просто политиком‑приспособленцем.

Ведь известно, что в эпоху революций первыми гибнут умеренные и патриотичные граждане, а потому он неизбежно стал одной из жертв.

В течение следующих восьми месяцев Совет тридцати казнил 1500 и изгнал 5 тысяч своих соотечественников. Но эти зверства и привели к его бесславному концу. Изгнанники и беженцы нашли приют в Фивах, Мегаре, Элиде и Аргосе. Они начали готовить свое возвращение при активной поддержке фиванских вождей Исмения и Андроклида. Зимой, вероятно в январе 403 г., Фрасибул из Стирии, который в 411 г. возглавлял афинских демократов на Самосе, выступил из Фив с 70 изгнанниками и захватил крепость Филы, расположенную на голых склонах горы Парнес, с аттической стороны от беотийской границы. Там он держался, пока число его сторонников не возросло до 700 человек. Тогда он спустился на равнину и внезапной предрассветной атакой разгромил афинско‑спартанский патруль. Вероятно, в мае 403 г. он проник ночью в Пирей, где уже собралось много изгнанников. Критий немедленно повел спартанский гарнизон, афинскую конницу и гоплитов, числившихся среди трех тысяч, в атаку на демократов, закрепившихся на холме Мунихия. Безрассудно атаковав холм на узкой дороге в тесном строю, Критий и первые ряды его войска оказались осыпаны камнями и дротиками. Победившие демократы почтили тела погибших соотечественников, после чего их глашатай громко зачитал торжественную прокламацию, призывавшую всех афинян объединиться и положить конец братоубийству.

Олигархи, ожидавшие поддержки от Спарты, отвергли этот призыв. Но они раскололись на два лагеря. Экстремисты отступили в Элевсин и на Саламин. Их непримиримый дух выражен в эпитафии Критию и его людям: «Здесь лежат храбрецы, сумевшие на время обуздать надменность проклятой афинской демократии». Умеренные сосредоточили свои силы в городе, где спартанским гарнизоном был занят Акрополь. Они избрали своих вождей – Совет десяти, который вместе с командованием конницы руководил обороной города. Тем временем Фрасибул и демократы укреплялись в Пирее.

С наступлением лета 403 г., когда стало ясно, что спартанцы не собираются вмешиваться, Фрасибул и его люди подвели к городским стенам осадные машины. Их доброжелатели из других государств даже помогли им собрать отряд наемников. Совет тридцати в Элевсине и Совет десяти в Афинах удвоили свои призывы к Спарте. Но звезда Лисандра уже закатывалась. Его политика поддержки крайних олигархий подвергалась критике, ближайшие помощники Клеарх и Торакс были осуждены за измену и растрату, а на него самого непрерывно жаловались и греки, и персы. В течение нескольких месяцев спартанцы ограничивались тем, что давали взаймы деньги Совету десяти, который по крайней мере защищал спартанский гарнизон на Акрополе. Наконец, приблизительно в августе 403 г., Лисандр взял верх. Совет тридцати и Совет десяти получили заем в 100 талантов. Лисандр был назначен командиром на суше, а его брат Либис, новый наварх, вошел в Саронический залив. Собрав в Элевсине отряд пелопоннесских наемников, Лисандр блокировал демократов в Пирее. Казалось, что отчаянное предприятие, на которое Фрасибул выступил из Фил, окончится катастрофой.

Рис. 27. Пирей и Длинные стены

Но в отсутствие Лисандра два спартанских царя, Агис и Павсаний, объединились против него. Они переубедили большинство недавно избранных эфоров и объявили сбор союзного войска. Павсаний лично возглавил армию, а два сопровождавших его эфора поддерживали его. Вступив в Аттику, он сместил Лисандра и с помощью афинской конницы нанес незначительное поражение демократическим силам, после чего втайне отправил послание Фрасибулу и его товарищам в Пирее, предлагая начать переговоры, и одновременно посоветовал афинским гражданам примириться с демократами в Пирее. Его план блестяще удался. Он отправил в Спарту посольство, состоявшее из пирейских демократов и двух умеренных из афинской партии, а сам последовал за ними с сообщением, что второй Совет десяти, сместивший первый совет, передает город в руки спартанцев и призывает демократов сдать свои укрепления в Пирее. Удовлетворившись этими знаками умеренности, спартанское народное собрание отправило в Афины комиссию из пятнадцати спартиатов, наказав им содействовать Павсанию в завершении войны. В Аттике были созданы два отдельных государства: одно в Элевсине, где к Совету тридцати могли присоединиться любые их сторонники, и второе в Афинах, где Павсаний изо всех сил старался примирить умеренных и демократов. Когда оба государства поклялись соблюдать взаимный мир, выплатить свои долги Спарте и следовать за ней в вопросах внешней политики, Павсаний распустил войско Спартанского союза. Он победил Лисандра во внешнеполитической сфере, предотвратил возвращение к власти тиранической олигархии, которая уже покрыла имя Спарты позором, и заслужил благодарность афинских умеренных.

Когда Павсаний в конце сентября 403 г. отступил, демократы с оружием в руках направились из Пирея на Акрополь. Там они принесли жертвы Афине в благодарность за спасение города и свое возвращение домой[57]. Трехсторонняя гражданская война, усугубленная вмешательством Спарты, расколола семьи и государство, раздувая ненависть, которая во многих случаях зародилась еще в мрачную пору Декелейской войны. Линии раскола соответствовали границам между классами: опорой крайним олигархам служили в основном всадники, умеренным – зажиточный «гоплитский» класс трех тысяч, а демократическим лидерам – массы неимущих или лишившихся собственности. В сентябре 403 г. Афины стояли на краю пропасти, в которую свалились Керкира и многие другие государства. Но от катастрофы их спасло сильное руководство умеренных и демократических политиков и прежде всего самообладание народа, который мог бы воспользоваться революционными методами для перераспределения собственности.

Умеренные и демократы с самого начала объявили о соблюдении принципов соглашения, которое навязал им Павсаний: уважение к праву собственности, соблюдение юридических процедур при судебных процессах по уголовным делам, например убийствам, и полная амнистия всем прочим участникам гражданской войны. Каждый гражданин Афинского государства давал клятву соблюдать амнистию. Фрасибул призвал своих сторонников уважать законы, а Архин, вождь умеренных, добился казни первого же человека, попытавшегося нарушить амнистию. На совместном собрании умеренных и демократов в Афинах была избрана комиссия из двадцати человек, чтобы выработать новое законодательство, а до его принятия осуществлять управление государством в соответствии с законами Солона и юридическим кодексом Дракона – двух великих законодателей, на своем опыте познавших ужасы гражданской войны.

Во время архонтства Эвклида (403/02 г.) были восстановлены основы демократии Эфиальта и Перикла. Все прошлые вердикты демократических судов по вопросам собственности и долгов были объявлены действительными. Был восстановлен закон Перикла, требующий для получения гражданства наличия гражданства у обоих родителей, а Архин остановил Фрасибула, пытавшегося наделить правами метеков и рабов, поддерживавших его в гражданской войне. С другой стороны, безуспешной была и попытка Формисия лишить прав примерно 5 тысяч граждан, не имевших земельной собственности – вероятно, по большей части обезземеленных клерухов, – и, таким образом, были подтверждены права класса фетов. Ринон, вождь второго афинского Совета десяти, был избран одним из военачальников на 403 /02 г., а демократы содействовали в выплате Спарте долга, полученного от нее первым Советом десяти. После недолгого периода, в течение которого выпускались луженые монеты, в Афинах начался экономический подъем, и к городу начали возвращаться силы.

Элевсинское государство, свобода которого охранялась условиями соглашения Павсания, столкнулось с еще большими трудностями. Его вожди были демонстративно вычеркнуты из амнистии, о которой договорились умеренные и демократы. Совет тридцати, одиннадцать надзирателей и десять губернаторов Пирея и первый афинский Совет десяти не имели никакой возможности вернуться в Афины, так как их могли привлечь к ответственности за былые деяния, если только они не согласятся пройти проверку и очиститься от обвинений. Сначала было объявлено, что любой человек в течение двадцати дней может переехать в Элевсин или зарегистрироваться как желающий это сделать, однако Архин своей волей сократил этот период, тем самым не позволив многим присоединиться к олигархам. Два государства были отрезаны друг от друга полным запретом на передвижение, за исключением празднования Элевсинских мистерий, на которые допускались граждане Афин. Элевсинское государство должно было выплачивать свой долг Спарте; оно полагалось на богатство своих граждан, но надежды на его сохранение были очень невелики. Когда в 401 г. оно начало перевооружаться, демократы постарались этому помешать. Эливсинские командиры были приглашены на встречу и предательски убиты. Их сторонники согласились упразднить свое государство и присоединиться к Афинам. Им даровали амнистию, которая не нарушалась. Афины снова стали единым государством.

Ужасные испытания этих лет оставили свой след. Политическое согласие не положило конца личной вражде. Ненависть к олигархии и страх перед ней в восстановленной демократии были так велики, что само слово «олигарх» в устах оратора или адвоката стало оскорблением. Суды были завалены делами, в которых истцы ссылались на неблаговидные поступки ответчиков во время гражданской войны, а подозрительность низших классов подрывала умеренность восстановленной демократии. Предубеждение против крайних олигархов распространилось и на социальные и интеллектуальные круги, к которым те принадлежали, – на аристократов, свободомыслящих и недовольных. Их интеллектуальные связи с софистами, и не в последнюю очередь с Сократом, были хорошо известны простым гражданам, но плохо поняты ими, так как тонкости философских дискуссий интересовали их куда меньше, чем обряды традиционной религии.

В 399 г. Сократа обвинили в неблагочестии: «Непочитание богов, которых почитает город, введение религиозных новшеств и совращение молодежи». Обвинителя Метета поддерживал умеренный демократ Анит. Он предложил вынести смертный приговор. Суд, состоявший, вероятно, из 501 присяжного, большинством в 60 голосов признал Сократа виновным. Затем Сократу предложили назвать другое наказание. Заявив, что он заслуживает пожизненного бесплатного питания в пританее, Сократ с иронией предложил небольшой штраф. Суду предстояло выбрать между двумя этими предложениями. На этот раз гораздо больше судей проголосовали за смертную казнь. Месяц спустя, презирая физическую смерть и с уверенностью, что его душа бессмертна, Сократ выпил чашу цикуты в тот момент, когда последние лучи заходящего солнца осветили гору Гиметт. Как человек он превосходил всех людей справедливостью, искренностью мысли и поведения. Как гражданин он соблюдал законы, но не склонялся перед диктатом власти, исходила ли она от народа во время суда над полководцами после Аргинусского сражения, или от тридцати тиранов, приказавших ему арестовать соотечественника. Если судить здраво, Сократ был невиновен. По аттическим законам его признали виновным по предъявленному ему обвинению, и он упорно отказывался просить о смягчении приговора, на что имел законное право. Он умер мучеником за свою веру – веру в то, что в каждой сфере жизни человек должен руководствоваться собственным интеллектом. Его мученичество стало источником вдохновения для величайших философов Античности. В их глазах оно дискредитировало восстановленную афинскую демократию. Однако Сократа погубили скорее общие недостатки людского правосудия, чем какиелибо конкретные политические институты.