Священная битва

В 13 веке до н.э. первосвященником Фракии и Иерофантом Аполлона был легендарный певец и вдохновитель мистерий – Орфей. Его религия мудрости и милосердия снискала множество приверженцев и среди простого люда, но наряду с этим во Фракии появился новый, быстро набиравший силу культ — темной богини Гекаты, покровительницы ночи и страсти. Эта форма сатанизма, имевшая своим символом Луну – противоположность Солнцу Орфея, приобрела популярность благодаря своим эротическим ритуалам. И если Орфей, продолжатель тради­ции египетских мистерий, учил триединой любви – в духе, душе и теле – между мужчиной и женщиной, то в основу культа вакханок легла идея разрушения, выра­женная только в плотской, чувственной страсти.

В эпоху зарождения христианства, то есть через тринадцать веков после смерти Орфея, его называли «фракийским Христом»: так же, как и Христос, Ор­фей принес себя в жертву, чтобы разоблачить культ Гекаты. Публично выступив перед народом, он зажег толпу своим могучим порывом, вдохнул в нее силу своей чистоты и неприятия зла, затем призвал людей к раскаянию. Тогда свершилось чудо: под влиянием божественного певца люди прозрели, глаза их открылись, и они увидели вакханок без окру­жавшего их магнетического ореола сладострастия.

Сатанистский культ умер, разрушенный проро­ческим даром Орфея, но в отмщение унес с собой жизнь Великого Иерофанта. Вакханки убили его, не успев, однако, следуя своему ритуалу, расчленить тело – оно было кремировано учениками, и прах Орфея, ставший символом его светлого учения, многие века стоял на престоле эзотерического посвящения.

Так творящая космическая сила – Тетраграмматон, и разрушительная сила, дремлющая во глубине человечеческой души со времен мифического изгнания из рая, персонализированы в Человеке в качестве божественного и дьявольского начал. Так рождаются Христос (Спаситель, Помазанник, Мессия) и Антихрист (противящийся Христу, губитель).

История дает не только массу примеров столкнове­ния этих двух начал в физическом мире, но ставит нас лицом к лицу с духовной закономерностью: Христос погибает в борьбе с Антихристом, чтобы победить ценой своей смерти, посеяв на людской ниве семена Истины и указав на путь, ведущий к освобождению.

Жизнь, деяния и смерть величайшего из Сынов Божиих, когда-либо приходивших на Землю, Иешоа Машиаха, нареченного Иисусом Христом, лучше или хуже известны каждому и потому не могут служить оригинальным примером. Однако, далеко не каждый христианин задумывается над тем, что муки Христовы и его жертвенная смерть были вызваны стихийной, слепой и разрушительной силой, имя которой – Антихрист.

С этим утверждением не согласится ни один православный или католический теолог, так как церкви разных конфессий до сих пор ожидают пришествия Антихриста, Второго Пришествия Мессии и Страшного Суда. Мы как будто забываем, что Иисус был оклеветан и распят людьми, ратовавшими «за истинную веру», что его учение было признано представителями «официальной религии» опасной сектой и нарушением установленных пророками законов, и что в беснующейся толпе находились и те, кто лишь несколько дней назад с благоговением целовали Ему руки.

Так спросим себя – как должно назвать эту алчущую крови, ревущую, питаемую коллективным бессознательным силу, которая порабощает волю и совесть индивида, превращая его в слепой инструмент традиции или толпы? Можно ли иначе обозначить то, что противостоит Христосознанию Человека? И не заслуживает ли тогда пророчество о пришествии Антихриста более глубокого символического подхода?

Говоря о проявлении Бога и Сатаны в Человеке, нам прежде всего понадобится рассмотреть один важ­ный философский и теологический вопрос, а именно: ведут ли между собой Бог и Сатана «войну» за челове­ческую душу, или же она сама склоняется в ту или иную сторону?

Вопрос этот ставился неоднократно и много раз решался по-разному. Откроем книгу английского писа­теля и религиозного философа Клайва Льюиса «Письма Баламута». Вот, что пишет старый и искушенный бес-наставник своему молодому племяннику о борьбе между Богом (здесь – Врагом) и Сатаной за человеческую душу:

«Мой дорогой Гнусик! Я вижу, ты следишь за чтением своего подопечного и за тем, чтобы он вращал­ся в кругу своих друзей-материалистов. Но мне кажется, ты немного наивен, полагая, что а р г у м е н т ы смогут вырвать его из объятий Врага. (...)

Самоуверенная тарабарщина, а не аргументы помогут тебе удержать пациента вдали от церкви. Не трать времени на то, чтобы убедить его в истинности материализма, лучше внуши ему, что материализм силен или смел, что это философия будущего.

Доводы неприятны тем, что бой приходится вес­ти на территории Врага. Он ведь тоже умеет убеж­дать...»[167].

Итак, нам или предстоит поверить, что существу­ет два вида потусторонних «канцелярий», механизм которых задействован на то, чтобы не позволить про­тивнику овладеть колеблющейся человеческой душой, или же искать ответ на вопрос глубже — во взаимодействии и проявлении божественного и дьявольского начал в микрокосмосе самого Человека.

Представление о Боге и Сатане, как о двух ла­вочниках, сцепившихся из-за заблудшей души, и смеш­но, и не может соответствовать космической действительности.

Великая борьба, священная битва или подлинный джехад суфиев разворачивается на поле человеческого сердца, ибо это поле не менее величественно и широко, чем беспредельные пространства Вселенной.

Душа наделена высшим из даров – Свободой и высшей из возможностей – реализовать эту Свободу в акте духовного Освобождения. Ее мытарства между Материей и Духом вначале Пути представляются битвой, битва достигает своей кульминации в выстраданном и совершенном выборе, выбор должно отстоять постоянством, постоянство ведет к примирению, а примирение возвышает Человека над необходимостью выбора. Так, в покоях Души Материя раскрывает свои объятия Духу.