Часть II 8–14 июня 1337 года 7 страница
Впереди беспорядочной процессии виднелась повозка, запряженная быком. Позади телеги шла привязанная к ней женщина. Ральф видел это не впервые: так нередко наказывали преступников. На приговоренной была только рубаха грубого сукна, стянутая на поясе веревкой, лицо грязное, волосы спутались, и сначала она показалась ему старухой. Затем всадник увидел обнажившуюся грудь и понял, что ей чуть за двадцать. Женщина с трудом шла за телегой, иногда падала, и тогда ее тащили по грязи, пока бродяжке не удавалось подняться на ноги. Рядом следовал городской констебль, сильно стегая голую спину приговоренной бычьим кнутом. Шедшие за повозкой молодые люди издевались, выкрикивали ругательства, бросались грязью и мусором и очень веселились, когда нищенка отвечала проклятиями и плевалась в каждого, кто к ней приближался. Сквайры въехали в толпу.
– Освободите дорогу! – изо всей силы крикнул Ральф. – Дайте дорогу графу!
Стивен тоже что-то кричал. Никто не обращал на них внимания.
К югу от аббатства шел крутой спуск к реке. Берег здесь был скалистый, негодный для погрузки барж и плотов, так что пристани располагались на более удобном южном берегу, в предместье Новый город. Мерфин и Керис уселись на низкий, нависший над водой утес.
После дождей река поднялась и течение стало быстрее. Подмастерье понял почему: берега изменились. Раньше широкий южный берег на этом участке покрывал ил, а за ним простиралось болото. Дальше река вытекала на простор, и в детстве он плавал на спине на тот берег. Однако новые пристани, защищенные от паводков каменными стенами, сузили русло, и то же количество воды устремлялось теперь словно в воронку, река будто торопилась поскорее миновать мост. За мостом поток опять расширялся, и около острова Прокаженных течение замедлялось.
– Я сделал ужасную вещь, – буркнул Мерфин.
К несчастью, сегодня Керис особенно хороша – темно-красное льняное платье, нежная кожа. Она расстроилась из-за суда над Нелл, и во взгляде ее сквозила печаль, отчего у молодого человека засосало под ложечкой. Девушка не могла не заметить, что друг всю неделю избегал смотреть ей в глаза. Но его признание будет, вероятно, хуже всех ее предположений.
Фитцджеральд никому ничего не рассказал после ссоры с Гризельдой, Элфриком и Алисой. Никто не знал, что его дверь погибла. Мерфин очень хотел с кем-нибудь поделиться, но что-то удерживало. Подмастерье не шел к родителям: мать примется читать нотации, а отец скажет, что нужно быть мужчиной. Конечно, можно было бы поговорить с братом, но после той драки с Вулфриком их отношения стали прохладнее. Мерфин считал, что Ральф повел себя как животное, и тот знал это.
Ученик плотника боялся сказать возлюбленной правду и на мгновение задумался почему. Нет, он не очень опасался ее реакции. Суконщица, конечно, может презрительно отпихнуть его – это Керис умеет делать очень хорошо, – но вряд ли скажет что-то такое, чего он сам не говорил бы себе все это время. Он вдруг понял, что боится сделать ей больно. Мог вынести гнев, но видеть ее страдание невыносимо.
– Ты еще любишь меня?
Юноша не ожидал такого вопроса, но ответил сразу:
– Да.
– И я тебя люблю. Все остальное можем решить вместе.
Как бы он хотел, чтобы подруга оказалась права. Так хотел, что даже слезы выступили на глазах, и он отвернулся. По мосту за медленно двигающейся повозкой шла толпа – то Полоумную Нелл вели к перекрестку Висельников в Новом городе. Мост уже запрудили отъезжающие торг овцы с повозками, и началась давка.
– Что случилось? Ты плачешь?
– Я был с Гризельдой, – резко сказал он.
Керис разинула рот.
– С Гризельдой? – с сомнением переспросила девушка.
– Мне очень стыдно.
– Я думала, с Элизабет.
– Клерк слишком гордая, чтобы предлагать себя.
Реакция Керис удивила его.
– А, так ты сделал бы это с ней, если бы она предложила?
– Я не это имел в виду!
– Гризельда! Пресвятая Дева Мария, я думала, что достойна большего.
– Это правда.
– Lupa.[8]
– Она мне даже не нравится. Это было ужасно.
– Ты говоришь так для того, чтобы я поменьше переживала? Хочешь сказать, что не извинялся бы, если бы тебе понравилось?
– Да нет же!
Керис все истолковывала превратно. Мерфин был в отчаянии.
– А что на тебя нашло?
– Она плакала.
– А, чудесно! Значит, ты это сделаешь с каждой девушкой, которую увидишь в слезах?
– Да что же это такое! Просто пытаюсь объяснить тебе, как все случилось, хотя я в принципе не хотел.
Ее презрение усиливалось с каждым его словом.
– Не пори чепухи. Если бы не хотел, этого не случилось бы.
– Пожалуйста, послушай меня, – взмолился он. – Гризельда меня попросила, я сказал «нет». Потом она заплакала, я обнял ее, чтобы успокоить, а потом…
– Пожалуйста, избавь меня от отвратительных подробностей. Я ничего не хочу знать.
Мерфину стало обидно. Он знал, что поступил гадко, и понимал, что возлюбленная рассердится, но презрение ранило.
– Ладно. – Подмастерье замолчал.
Но молчать Керис уже не желала. Сурово посмотрела и спросила:
– Что-то еще?
Он пожал плечами:
– Чего воздух сотрясать? Ты плюешь на все, что я говорю.
– Просто не хочу выслушивать торжественных извинений. Но ты мне сказал не все.
Фитцджеральд вздохнул:
– Она беременна.
И опять Керис удивила. Ее ярость прошла. Лицо, искаженное гневом, вдруг умиротворилось. Осталась одна печаль.
– Ребенок… У нее будет твой ребенок.
– Может, это и не случится. Иногда…
Суконщица покачала головой.
– Гризельда здоровая, хорошо питается. Никаких причин для выкидыша.
– Я совсем этого не хочу, – произнес Мерфин, не вполне уверенный, что это правда.
– И что собираешься делать? Это твой ребенок. Ты будешь любить его, даже ненавидя мать.
– Мне придется жениться на ней.
Керис разинула рот:
– Жениться? Но ведь это навсегда.
– Я зачал ребенка, и мне заботиться о нем.
– Но провести всю жизнь с Гризельдой!
– Знаю.
– Нельзя этого делать. Подумай. Отец Элизабет Клерк не женился на ее матери.
– Он был епископом.
– А Мод Робертс со Слотерхаус-дич? У нее трое детей, и все знают, что их отец Эдвард Мясник.
– Мясник уже женат, и у них еще четверо детей.
– Но не всегда люди женятся. Ты можешь жить как жил.
– Нет, не могу. Мастер выгонит меня.
Она задумалась.
– Ах вот как, ты уже говорил с Элфриком.
– Говорил? – Мерфин поднес руку к опухшей щеке. – Я думал, он убьет меня.
– А что Алиса?
– Кричала.
– Так и она знает.
– Да. Говорит, что я должен жениться на Гризельде. Твоя сестра и так всегда была против нас с тобой. Не знаю почему.
– Она сама тебя хотела, – пробормотала Керис.
Вот так новость, подумал Мерфин. Чтобы надменная Алиса связалась с каким-то подмастерьем?
– Я никогда ничего не замечал.
– Потому что не смотрел в ее сторону. А чего, ты думаешь, она такая злая? Алиса вышла за Элфрика с отчаяния. Ты разбил сердце моей сестры, а теперь разбиваешь мое.
Фитцджеральд отвернулся. Никогда не считал себя сердцеедом. Почему же все так нелепо получилось? Керис замолчала. Юноша мрачно смотрел в сторону моста.
Давка усилилась. Застряла тяжелая повозка, груженная тюками с шерстью, – наверное, сломалось колесо. Телега с Нелл не могла протиснуться дальше. Вокруг толпились люди, кто-то залез на тюки, чтобы лучше видеть. Граф Роланд со свитой ждал в начале моста, но даже он не мог разогнать людей. Мерфин заметил Ральфа на гнедом. Аббат Антоний, вероятно, провожавший графа, беспокойно махал руками, а люди Ширинга врубались на лошадях в толпу, тщетно пытаясь проложить хозяину дорогу.
Кающийся грешник почему-то встревожился. Что-то не так, будущий мастер чувствовал, хотя сначала и не понял, что именно. Подмастерье присмотрелся к мосту. С понедельника он не думал о трещинах, которые заметил на мощных горизонтальных балочных фермах – голова была забита другими проблемами, – но теперь до него дошло. Похоже, центральный бык не поддерживает балки, а, наоборот, тянет их вниз. Но это означает, что по какой-то причине фундамент под ним исчез. Сообразив это, молодой человек тут же догадался почему. Усилившееся течение реки вымыло грунт под быком. В детстве Мерфин бродил босиком по песчаному берегу, и, когда стоял в воде, убегающие волны вытягивали песок из-под ног. Это всегда приводило мальчика в восторг.
Если он прав, то центральный бык не имеет упора снизу, а просто свисает с моста – отсюда и трещины. Железные скобы Элфрика не помогли – наоборот, усугубили проблему, так как бык теперь не имеет возможности со временем найти на дне новую опору.
Подмастерье решил, что парный бык, тот, что со стороны устья, еще стоит на грунте. Течение, конечно же, сильнее давит на этот. Пока конструкция достаточно прочна, чтобы удерживать мост, – до перегрузок. Но сегодня трещины показались молодому строителю шире, чем в понедельник. И не мудрено. На мосту столпились сотни людей – намного больше, чем обычно; потом еще тяжелая повозка с мешками, на которую взобрались человек тридцать. Сердце Мерфину стиснул страх – мосту не выдержать такой тяжести. Он слышал голос Керис, но смысл ее слов не доходил до сознания, пока девушка не крикнула:
– Ты меня даже не слушаешь!
– Там может случиться ужасное, – пробормотал юноша.
– Ты о чем?
– Нужно всех согнать с моста.
– Ты с ума сошел? Они мучают Полоумную Нелл. Даже граф Роланд не может проехать. Тебя никто не станет слушать.
– Я боюсь, что мост рухнет.
– Ой, смотри, – воскликнула Суконщица, вытянув руку. – Видишь, кто-то бежит по дороге из леса на том берегу.
«Да при чем тут это!» – раздраженно подумал юноша, но все-таки посмотрел. Точно, молодая женщина, волосы развеваются на ветру.
– Кажется, это Гвенда, – прищурилась Керис.
За ней гнался человек в желтой тунике.
Никогда еще Гвенда не чувствовала такой усталости. Она знала, что на длинных дистанциях лучше всего чередовать бег и ходьбу: двадцать шагов бегом, двадцать шагом. Вспомнила об этом много часов назад, когда заметила Сима. На какое-то время Гвенда потеряла его из виду, но затем, когда ландшафт вновь стал равнинным, увидела, что Коробейник использует тот же трюк. Миля сменялась милей, час проходил за часом, и он нагонял. В полдень девушка поняла, что при таком положении дел преследователь догонит ее прежде, чем она доберется до Кингсбриджа.
В отчаянии беглянка свернула в лес, но далеко от дороги не отходила, боясь заблудиться. Скоро услышала шаги, тяжелое дыхание и разглядела сквозь деревья Сима. Выйдя на ровный участок дороги, он догадается об ее маневре. И точно, через некоторое время Коробейник вернулся. Гвенда стала продираться между деревьями, через определенные промежутки времени останавливаясь и прислушиваясь. Ей долго удавалось прятаться, ведь Симу приходилось прочесывать лес по обе стороны. Но и сама тоже двигалась медленно, поскольку нужно было прокладывать путь через заросли, стараясь при этом не слишком отклоняться от дороги.
Услышав вдалеке гул толпы, Гвенда поняла, что город рядом. Осторожно выглянула из-за кустов на дорогу – пусто, а в четверти мили на севере уже виднеется башня собора. Почти пришла. Беглянка услышала знакомый лай – из придорожных кустов выскочил Скип. Девушка погладила его, пес весело завилял хвостом и стал лизать хозяйке руки. На глазах у нее выступили слезы.
Сима не было видно, и Гвенда рискнула выйти на дорогу, вернувшись к прежней схеме: двадцать шагов бегом, двадцать – шагом. Теперь рядом бежал счастливый Скип, решив, что это новая игра. Каждый раз, меняя шаг, девушка оборачивалась, и на третий раз увидела Сима. Коробейник был всего в нескольких сотнях ярдов. Отчаяние накрыло волной. Захотелось лечь на землю и умереть. Но спасение уже совсем рядом. Она заставила себя двинуться дальше.
Попыталась бежать быстрее, однако ноги болели и не слушались. Лучше всего давался медленный бег вперевалку. Кровь сочилась сквозь дырявые башмаки. Свернув на перекрестке Висельников, беглянка увидела на мосту огромную толпу. Все смотрели в одну сторону, и никто не обращал внимания на Гвенду, которая, спасая свою жизнь, бежала из последних сил, а ее уже нагонял Сим Коробейник.
У нее был при себе только столовый нож, который, может, еще разрежет жареного зайца, но вряд ли выведет из строя человека. Как жаль, что у нее не хватило духу вытащить из башки Олвина его длинный кинжал. Теперь она практически беззащитна.
Справа показались домики предместья, где жили люди, не имевшие средств поселиться в городе, слева – принадлежавшее аббатству пастбище, поле Влюбленных. Гвенда уже слышала хриплое, неровное дыхание Сима. Ужас придал девушке сил. Залаял Скип, но не грозно, а трусливо – он не забыл камень, разбивший ему нос.
Перед мостом блестела огромная лужа липкой грязи, вспененной лодками, копытами, тележными колесами. Гвенда побрела по ней, надеясь только, что тяжелый Сим увязнет еще глубже. Дошла до моста и ввинтилась в толпу, менее плотную по краям. Все смотрели туда, где тяжелая, груженная шерстью телега мешала проехать запряженной быками повозке. Нужно было добраться до дома Керис, который уже показался на главной улице.
– Пустите меня! – кричала Гвенда, протискиваясь вперед.
Кажется, ее расслышал только один человек – Филемон. Брат в беспокойстве разинул рот и постарался пробиться к сестре, но тщетно. Она попыталась протиснуться мимо быка, тащившего телегу, но тот лишь тряхнул мощной головой и отбросил ее в сторону. Беглянка потеряла равновесие, и в этот момент большая рука больно схватила ее.
– Я поймал тебя, дрянь, – дохнул Сим. Притянул девушку к себе и сильно ударил по лицу. У нее не осталось сил сопротивляться. Скип слабо цапнул Коробейника за пятки. – Больше тебе от меня не уйти.
Ее накрыло отчаяние. Все зря: совращение Олвина, убийство, много миль бегом. Она снова очутилась там, откуда бежала, – в плену у торговца. А затем мост как будто поехал.
Мерфин увидел, что середина моста прогнулась, будто лошадь, которой переломили хребет. У людей, мучивших Нелл, под ногами поплыло. Все зашатались, хватаясь за соседей. Кто-то упал через перила в воду, затем еще один, еще. Свист и улюлюканье быстро потонули в воплях ужаса.
– Нет! – крикнул подмастерье.
– Что случилось? – недоумевала Керис.
Он хотел сказать: «Все эти люди, все, с кем мы выросли – женщины, которые были к нам добры; мужчины, которых мы ненавидим; дети, которые стараются нам подражать; матери и сыновья, дядья и племянники; суровые учителя, заклятые враги и страстные любовники, – все они сейчас погибнут», – но не мог произнести ни слова.
На какой-то момент – короче вздоха – молодой человек понадеялся, что мост застынет в новом положении. Но нет, он проседал все ниже. Скрепленные скобами балки по очереди вылетали из пазов. Доски полотна, на которых находились люди, вздымались; выскакивали поперечные крепления, поддерживавшие проезжую часть моста; выламывались из дерева железные скобы Элфрика.
Центральная часть моста осела той стороной, что смотрела на исток реки. Повозка с шерстью накренилась, и зевак, стоявших и сидевших на тюках, с силой швырнуло в реку. Огромные бревна с жутким щелчком взлетели в воздух, размозжив головы всем, кто не успел отскочить. Непрочные перила рухнули, и повозка медленно поползла вниз; беспомощные быки в ужасе заревели. Она ползла медленно, как в страшном сне, и с громким всплеском ударилась о воду. В реку стали прыгать и падать десятки зевак, затем больше, больше. На тех, кто пытался выплыть, сверху валились люди и вылетевшие бревна – большие и поменьше. Падали лошади, с ездоками и без, а на них сверху падали повозки.
Первая мысль Мерфина была о родителях. Они не ходили на процесс Нелл и не пойдут смотреть на казнь: мать считала посещение подобных публичных зрелищ ниже своего достоинства, а отца мало интересовала какая-то жалкая сумасшедшая. Но они были в аббатстве, чтобы проститься с Ральфом, а тот на мосту. Подмастерье увидел, как брат пытается обуздать Грифа, который встал на дыбы и бил передними копытами.
– Ра-альф! – завопил он – конечно, глупо. Затем доски, что были под Грифом, полетели в воду и лошадь вместе со всадником исчезли из виду. – Не-ет!
Мерфин перевел взгляд на другой конец моста, где Керис заметила Гвенду, и увидел, как она борется с человеком в желтой тунике. Затем подалась и эта часть, и оба края моста затянула в воду рухнувшая середина.
Река теперь представляла собой массу бултыхающихся людей, обезумевших лошадей, расщепившихся бревен, раздавленных повозок и окровавленных тел. Юноша вдруг понял, что Керис уже нет рядом с ним, она торопилась к мосту – взбиралась на скалы, бежала по склизкому берегу. Девушка обернулась и закричала:
– Скорей! Чего же ты? Идем помогать!
Наверно, так бывает на войне, подумал Ральф: крики, беспорядочная гибель людей, падающие тела, обезумевшие от страха лошади. Это была его последняя мысль, прежде чем земля ушла из-под ног. Сквайр испытывал настоящий ужас и никак не мог понять, что же произошло. Мост, знакомый с детства, вдруг исчез, и они с лошадью падают в пустоту. Затем конь выскользнул из-под седока. Через секунду Ральф упал в холодную реку.
Погрузившись под воду, задержал дыхание. Панический ужас уступил место спокойствию. Ребенком он много плавал – среди владений отца было одно приморское селение – и знал, что рано или поздно его вынесет на поверхность, хотя, может, и не скоро. Вниз тянула одежда для верховой езды и меч. Будь на нем доспехи, остался бы на дне навсегда. Но в конце концов голова показалась над водой, и Ральф глотнул воздуха.
В детстве Фитцджеральд хорошо плавал, но это было давно. Однако тело само вспомнило необходимые движения, сквайр смог удержать голову над водой и стал пробивать себе дорогу к ближнему, северному берегу. Рядом мелькнул красновато-рыжий круп и черная грива Грифа, он плыл в том же направлении.
Наклон головы коня изменился, и Ральф понял, что жеребец нащупал опору. Пловец опустил ноги, встал и побрел к берегу. Илистое дно затягивало. Гриф выбрался на узкий берег под стены аббатства, скоро за ним вышел и Ральф. И оглянулся. В воде барахталось несколько сотен человек, многие окровавлены, куча трупов. Неподалеку Фитцджеральд заметил человека в черно-красной ливрее графа Ширинга, лицом вниз. Сквайр вернулся, вошел в реку, схватил утопленника за ремень и выволок тяжелое тело на берег. Когда перевернул труп, сердце его стиснуло – Стивен. Лицо друга было чистым, но в широко открытых глазах никаких признаков жизни. Торс раздавило всмятку, и Ральф не мог прослушать сердце. «Только что я ему завидовал, – думал он, – а теперь сам оказался в счастливчиках». Испытывая непонятное чувство вины, закрыл Стивену глаза и подумал о родителях. Всего несколько минут назад оставил их у конюшни. Даже если они пошли за ним, то вряд ли успели дойти до моста. С ними должно быть все в порядке. А где леди Филиппа? Ральф восстановил в памяти секунды перед крушением моста. Кастер с женой ехали позади графской процессии и не достигли моста.
Но Ширинг въехал. Сквайр все вспомнил: Роланд верхом на Виктори находился чуть сзади, нетерпеливо пытаясь протиснуться в узкий проход в толпе людей, проложенный Ральфом и Стивеном. Значит, он упал недалеко.
Фитцджеральд вспомнил слова отца: «Будь начеку, не упусти случая угодить графу». А вдруг это и есть тот самый случай, взволнованно подумал молодой человек. Может, и не надо ждать войны. Может, удастся отличиться сегодня. Вдруг он спасет Роланда – или хотя бы Виктори.
Эта мысль придала сил. Сквайр осмотрел реку. На графе была яркая пурпурная туника и черный бархатный плащ. Сначала ничего нельзя было разобрать в массе тел – живых и мертвых, затем Ральф увидел черного коня с заметным белым пятном над глазом, и сердце его подпрыгнуло. Виктори метался по воде и почему-то не плыл. Может, сломана нога, а то и не одна. Рядом – высокий человек в пурпурно-черном. Вот он – случай Ральфа.
Сквайр сбросил верхнюю одежду – только лишний груз – и, в одних подштанниках плюхнувшись обратно в реку, поплыл к графу. Ему приходилось с трудом продираться между мужчинами, женщинами, детьми. Многие отчаянно гребли навстречу и мешали. Фитцджеральд безжалостно бил их кулаками и наконец добрался до ослабевшего Виктори. На несколько мгновений конь замер, потом начал тонуть; но когда голова его ушла под воду, вновь забился.
– Ничего, малыш, ничего, – шепнул Ральф ему в ухо, хоть был уверен, что тот обречен.
Роланд лежал на спине с закрытыми глазами – или без сознания, или мертвый. Одна нога застряла в стремени – наверно, именно поэтому он и не утонул. Шапка пропала, затылок представлял собой кровавое месиво. После такого никто не выживет, подумал Ральф, но все-таки решил вытащить хозяина. Наверняка полагается награда и за тело, если это тело графа.
Он попытался освободить ногу Роланда из стремени, однако расплющенная железная дужка крепко зажала стопу. Ральф потянулся за ножом, но вспомнил, что тот привязан к поясу, который остался на берегу вместе с одеждой. Но у графа тоже имелось оружие. Сквайр на ощупь вытащил из ножен кинжал. Виктори дергался и мешал отрезать стремя. Всякий раз, как юноша хватался за него, гибнущая лошадь подавалась в сторону, и никак не удавалось поднести кинжал к ремню. Отпихивая коня, он даже порезал себе руку. Наконец Ральф уперся обеими ногами в мощный круп и перерезал ремень.
Теперь нужно вытащить неподвижное тело графа на берег. Фитцджеральд все-таки не очень хорошо плавал и уже задыхался от усталости. Кроме того, из-за сломанного носа мог дышать только ртом, куда все время заливалась речная вода. Оперевшись на бедняжку Виктори, постарался восстановить дыхание, но тело Ширинга, оставшееся без поддержки, начало уходить под воду, и Ральф понял, что его не удержать.
Правой рукой схватив Роланда за щиколотку, он погреб к берегу. Теперь, когда в распоряжении осталась всего одна рука, плыть стало намного сложнее. Сквайр не смотрел на Роланда: если голова графа погрузится в воду, он ничего не сможет сделать. Уже через несколько секунд пловец запыхался, руки и ноги болели.
Этому его не учили. Он был молодым, сильным, всю жизнь участвовал в охоте и турнирах, прекрасно владел мечом, мог оставаться в седле целый день, а вечером одержать победу в кулачном сражении. Но теперь ему понадобились неразработанные мышцы. Шея болела, оттого что приходилось удерживать голову над водой. Постоянно заглатывал воду, кашлял и задыхался, бешено бил левой рукой, но ему удавалось лишь оставаться на поверхности. Ральф тащил тяжелое тело графа, еще больше отяжелевшее от намокшей одежды. К берегу он приближался со скоростью, наводящей на мысли о смерти.
Наконец сквайр нащупал дно. Хватая ртом воздух, он побрел по илу, таща за собой Роланда. Когда вода дошла до бедер, Ральф взял графа на руки, вынес на берег, положил тело на землю и без сил рухнул рядом. Последним усилием припал к груди Ширинга. Под ребрами сильно билось сердце. Граф был жив.
Когда мост рухнул, Гвенда застыла от страха, но внезапное погружение в холодную воду привело ее в чувство. Вынырнув, беглянка очутилась в окружении людей, которые кричали и ссорились. Кто-то опирался на обломки бревен, на них, в свою очередь, повисли соседи. Первые чувствовали, что их тянет вниз, и отбивались. Все это напоминало ночную драку у кингсбриджской таверны. Было бы смешно, если бы вокруг не гибли люди.
Гвенда набрала воздуху и ушла под воду, а когда снова выплыла, к своему ужасу, увидела прямо перед собой Сима. Выпустив изо рта фонтан, Коробейник начал погружаться в реку, так как, судя по всему, тоже не умел плавать, и в отчаянии попытался опереться на ее плечо. Недавняя пленница тут же ушла вниз. Сообразив, что девушка ему не поможет, Коробейник отпустил ее.
Под водой, задержав дыхание и отчаянно стараясь вырваться из когтей ужаса, девушка подумала: «Я не могу теперь утонуть, после всего, через что прошла». Когда ее вынесло на поверхность, она почувствовала мощный толчок и боковым зрением увидела быка, пнувшего ее за секунду до крушения моста. Судя по всему, животное не пострадало и уверенно плыло к берегу. Гвенда вытянула руку и уцепилась за рог. Бык дернул головой, но затем снова выпрямил мощную шею. Гвенде удалось-таки удержаться. Рядом очутился Скип, он плыл легко, поскуливая от радости, что хозяйка рядом.
Бык плыл к берегу предместья. Гвенда с трудом удерживала рог, рука то и дело норовила соскользнуть. Кто-то схватил девушку, и, обернувшись через плечо, она вновь увидела Сима. Коробейник пытался удержаться за Гвенду и тащил ее вниз. Уцепившись покрепче за быка, беглянка свободной рукой оттолкнула его. Сим плюхнулся в воду, голова его оказалась недалеко от ее ног. Прицелившись, недавняя пленница изо всех сил ударила его в лицо. Сим закричал от боли, но тут же затих, потому что с головой ушел под воду.
Бык нащупал грунт; отряхиваясь и сопя, тяжело выбрался из воды. Гвенда отпустила животное, едва коснувшись ногами дна. Скип испуганно залаял, и девушка с тревогой обернулась. На берегу мучителя не было. Она осмотрела реку, выискивая среди тел и плавающих деревянных обломков желтую тунику. Коробейник плыл, держась за бревно, лягаясь ногами и двигаясь прямо на нее. Бежать она не могла – иссякли силы, мокрое платье стало тяжеленным. На этом берегу спрятаться негде, а на тот теперь не перебраться. Но беглянка не собиралась вновь превращаться в рабыню.
Гвенда видела, что Симу трудно, и воспрянула духом. Бревно удерживало торговца в неподвижном состоянии, но как только он начинал толкаться к берегу, рывки нарушали равновесие. Коробейник налегал на бревно, приподнимался, пытался грести к берегу, но срывался, и голова уходила под воду. Так, ему, пожалуй, не добраться до берега.
И тут Гвенда поняла, что этому нужно поспособствовать. Лихорадочно осмотрелась. В воде полно обломков моста – от огромных досок до щепок. В глаза бросился крепкий обломок около ярда длиной. Она зашла в воду, схватила его и, двинувшись навстречу недавнему хозяину, с удовольствием заметила, как в его глазах вспыхнул страх. Коробейник застыл. Перед ним – женщина, которую он пытался сделать товаром, возмущенная, решительная, со страшной дубиной в руках. Позади – водная пучина. Коробейник двинулся вперед.
Гвенда стояла по пояс в воде и поджидала момент. Сим вновь застыл, и по его движениям она догадалась, что мучитель пытается ногами нащупать дно. Теперь или никогда. Беглянка подняла свое оружие и шагнула вперед. Коробейник понял ее намерения и отчаянно забрыкался, но потерял равновесие: он не мог ни плыть, ни идти, ни нырнуть. Гвенда со всей силы опустила дубину на голову грязного барышника. Глаза Сима закатились, и он рухнул без сознания.
Девушка потянула его за желтую тунику, но не для того, чтобы отпихнуть обратно в реку – он мог выжить. Беглянка схватила голову Коробейника обеими руками и погрузила под воду. Это оказалось труднее, чем она думала, хоть мучитель и был без сознания. Руки соскальзывали с сальных волос. Зажала его голову под мышкой и оторвала ноги ото дна, чтобы своим весом удержать торговца под водой. Кажется, получилось. Сколько нужно времени, чтобы утопить человека? Шут его знает. Легкие Сима должны уже наполниться водой. Как же ей понять, когда можно отпускать?
Вдруг тонущий дернулся. Гвенда крепче стиснула его голову. Не знала, приходит ли Коробейник в себя или это предсмертные конвульсии. Он дергался сильно, но как-то суматошно. Беглянка нащупала дно, встала твердо и, осмотревшись, еще раз поглубже толкнула негодяя под воду. Никто не обращал на нее внимания: каждый думал лишь о том, как бы выжить. Через несколько секунд движения Сима стали слабее. Скоро он затих. Постепенно и девушка ослабила хватку. Коробейник медленно пошел ко дну. Больше черная душа не всплывет.
Тяжело дыша, Гвенда добрела до берега и без сил опустилась на склизкую землю. На поясе топорщился кошель, который разбойники почему-то не отобрали; ей удалось пронести его через все испытания. Там бесценное приворотное зелье Мэтти Знахарки. Открыв кошель, она увидела лишь глиняные осколки. Флакончик разбился. И Гвенда заплакала.
Суконщица осмотрелась. Первым человеком, совершившим какие-то осмысленные действия, оказался брат Мерфина. Он не пострадал – нос ему сломали раньше. Ральф вытащил из воды графа Ширинга и положил на берегу рядом с телом Стивена в графской ливрее. На голове графа она увидела жуткую рану, возможно, смертельную. Сквайр, в одних мокрых подштанниках, выбился из сил и, кажется, не знал, что делать дальше. Керис думала, как быть.
На этом берегу небольшие илистые участки чередовались с голыми скалистыми выступами. Тут негде положить погибших и раненых, нужно найти другое место. В нескольких ярдах каменная лестница вела к воротам в стене аббатства. Суконщица приняла решение. Указав туда, сказала Ральфу:
– Неси графа в монастырь. Осторожно положи в собор и беги в госпиталь. Скажи первой же монахине, чтобы немедленно позвала мать Сесилию.
Сквайр обрадовался, что нашелся решительный человек, и немедленно подчинился. Мерфин забрел в воду, но Керис его остановила:
– Посмотри на эту толпу идиотов. – Она показала на городской берег. Десятки людей неподвижно таращились на кровавую сцену. – Возьми сильных мужчин. Пусть начинают вытаскивать людей из воды и переносить в собор.
Фитцджеральд замялся:
– Они не войдут в воду.
Керис его поняла. Спасателям придется карабкаться по обломкам, а это может лишь увеличить количество смертей. Но огороды домов на главной улице примыкают к монастырским стенам; из огорода углового дома Бена Колесника можно выйти к реке. Подмастерье подумал о том же.
Дата добавления: 2014-11-30; просмотров: 780;