Внешние вещественные связи 2 страница

С точки зрения классической механики соотношение неопреде­ленностей представляется абсурдом. Чтобы лучше оценить создав­шееся положение, нужно иметь в виду, что мы, люди, живем в мак­ромире и в принципе не можем построить наглядную модель, кото­рая была бы адекватна микромиру. Соотношение неопределенностей есть выражение невозможности наблюдать микромир, не нарушая его. Любая попытка дать четкую картину микрофизических процес­сов должна опираться либо на корпускулярное, либо на волновое толкование. При корпускулярном описании проводится измерение движения микрочастицы (например, при рассеивании электронов). При экспериментах, направленных на точное определение местона­хождения, напротив, используется волновое объяснение, в частно­сти, при прохождении электронов через тонкие пластинки или при наблюдении отклонения лучей.

Существование элементарного кванта действия служит препят­ствием для установления одновременно и с одинаковой точностью величин, «канонически связанных», т.е. положения и количества дви­жения частицы.

Фундаментальным принципом квантовой механики наряду с со­отношением неопределенностей является принцип дополнительности, которому Н. Бор дал следующую формулировку: «Понятия частицы и волны дополняют друг друга и в то же время противоречат друг дру­гу, они являются дополняющими картинами происходящего»¹.

Противоречия корпускулярно-волновых свойств микрообъектов являются результатом неконтролируемого взаимодействия микрообъ­ектов и макроприборов. Имеется два класса приборов: в одних кван­товые объекты ведут себя как волны, в других — как частицы. В экс­периментах мы наблюдаем не реальность как таковую, а лишь кванто­вое явление, включающее результат взаимодействия прибора с мик­рообъектом. М. Борн образно заметил, что волны и частицы — это «проекции» физической реальности на экспериментальную ситуацию. Ученый, исследующий микромир, превращается, таким обра­зом, из наблюдателя в действующее лицо, поскольку физическая ре­альность зависит от прибора, т.е. в конечном счете от произвола на­блюдателя. Поэтому Н. Бор считал, что физик познает не саму реаль­ность, а лишь собственный контакт с ней.

Специфической чертой квантовой механики является вероятно­стный характер предсказаний поведения микрообъектов, которое описывается с помощью волновой функции Э. Шрёдингера. Волно­вая функция определяет параметры будущего состояния микрообъек­та с той или иной степенью вероятности. Это означает, что при про­ведении одинаковых опытов с одинаковыми объектами каждый раз будут получаться разные результаты. Однако некоторые значения будут более вероятными, чем другие, т.е. будет известно лишь веро­ятностное распределение значений.

После того, как были сформулированы основные принципы и уравнения квантовой механики, физики-теоретики в их понимании фундаментальных основ квантовой теории разделились на сторон­ников Н. Бора и А. Эйнштейна. Возникновение этих групп харак­теризовало глубокий кризис в понимании физической реальности.

С учетом факторов неопределенности, дополнительности и ве­роятности Н. Бор дал так называемую «копенгагенскую» интерпре­тацию сути квантовой теории: «Раньше было принято считать, что физика описывает Вселенную. Теперь мы знаем, что физика описы­вает лишь то, что мы можем сказать о Вселенной»².

¹ Цит. по: Герник Ф. Пионеры атомного века. — М.: Прогресс, 1974. — С. 267.

² Цит. по: Уилсон Р.А. Квантовая психология: Как работа Вашего мозга програм­
мирует Вас и Ваш мир / Пер. с англ. под ред Я. Невстуева. — Киев: Янус, 2000. —
С. 81.

Позицию Н. Бора разделяли В. Гейзенберг, М. Борн, В. Паули (1900—1958) и ряд других менее известных физиков. Сторонники копенгагенской интерпретации квантовой механики не признавали причинность, или детерминизм, в микромире и считали, что в ос­нове физической реальности лежит фундаментальная неопределен­ность — индетерминизм.

Представителям копенгагенской школы резко возражали А. Эйнштейн, Х.А. Лоренц (1853-1928), М. Планк, М. Лауэ (1879-1960), П. Ланжевен (1872—1946) и др. А. Эйнштейн писал по этому поводу М. Борну: «В наших научных взглядах мы развились в антиподы. Ты веришь в играющего в кости Бога, а я — в полную закономер­ность объективно сущего... В чем я твердо убежден, так это в том, что в конце концов остановятся на теории, в которой закономерно связанными будут не вероятности, но факты»¹. Он выступал против принципа неопределенности, за детерминизм, против той роли, ко­торую в квантовой механике отводят акту наблюдения. Дальнейшее развитие физики показало правоту Эйнштейна, который считал, что квантовая теория в существующем виде просто является неза­конченной: то, что физики пока не могут избавиться от неопреде­ленности, свидетельствует не об ограниченности научного метода, как утверждал Н. Бор, а лишь о незавершенности квантовой меха­ники. Эйнштейн приводил все новые и новые аргументы в под­тверждение своей точки зрения.

Наиболее известен так называемый парадокс Эйнштейна—По­дольского— Розена, или ЭПР-парадокс, при помощи которого они хотели доказать незавершенность квантовой механики. Парадокс представляет собой мысленный эксперимент: что случится, если состоящая из двух протонов частица распадется так, что протоны разлетятся в противоположные стороны? Из-за общности происхо­ждения их свойства связаны или, как говорят физики, коррелиру­ют друг с другом. По закону сохранения импульса, если один про­тон полетит вверх, то второй — обязательно вниз. Измерив импульс одного протона, мы обязательно узнаем импульс другого, даже если он улетел на другой конец Вселенной. Между частицами существует нелокальная связь, которую Эйнштейн назвал «действием при­зраков на расстоянии», при котором каждая частица в каждый лю­бой момент времени знает, где находится другая и что с ней проис­ходит.

ЭПР-парадокс несовместим с неопределенностью, постулируе­мой в квантовой механике. Эйнштейн считал, что есть какие-то скрытые параметры, которые не учтены. Вопросы «Существует ли детерминизм и причинность в области микромира?», «Полна ли квантовая механика?», «Существуют ли скрытые параметры, кото-

¹ Цит. по: Вейник А.И. Термодинамика. — Минск: Высшая школа, 1968. — С. 435.

рые она не учитывает?» были предметом дискуссий физиков более полувека и нашли свое разрешение на теоретическом уровне только в конце XX в.

В 1964 г. ирландский физик Дж.С. Белл (1928—1990) обосновал положение, согласно которому квантовая механика предсказывает более сильную корреляцию между взаимно связанными частицами, чем та, о которой говорил Эйнштейн.

Теорема Белла утверждает: если некоторая объективная Вселен­ная существует и если уравнения квантовой механики структурно подобны этой Вселенной, то между двумя частицами, когда-либо входившими в контакт, существует некоторый вид нелокальной свя­зи¹. Суть теоремы Белла заключается в том, что не существует изо­лированных систем: каждая частица Вселенной находится в «мгно­венной» связи со всеми остальными частицами. Вся система, даже если ее части разделены огромными расстояниями и между ними отсутствуют сигналы, поля, механические силы, энергия и т.д., функционирует как единая система.

В середине 1980-х гг. А. Аспект (Парижский университет) про­верил эту связь экспериментально, изучая поляризацию пар фото­нов, испускаемых одним источником в направлении изолирован­ных детекторов. При сравнении результатов двух серий измерений между ними обнаружилась согласованность. С точки зрения из­вестного физика Д. Бома, эксперименты А. Аспекта подтвердили теорему Белла и поддержали позиции нелокальных скрытых пере­менных, существование которых предположил А. Эйнштейн. В трактовке квантовой механики Д. Бомом нет неопределенности ко­ординат частицы и ее импульса.

Учеными было высказано предположение, что связь осуществ­ляется через передачу информации, носителями которой выступают особые поля.

□ Волновая генетика

Открытия, сделанные в квантовой механике, оказали плодо­творное воздействие не только на развитие физики, но и на другие области естествознания, прежде всего на биологию, в рамках которой была разработана концепция волновой, или квантовой, генетики.

Когда в 1962 г. Дж. Уотсон (р. 1928), М. Ушкинс (р. 1916) и Ф. Крик (1916—2004) получили Нобелевскую премию за установ­ление структуры молекулы ДНК и ее роли в передаче наследст­венной информации, то генетикам показалось, что основные про­блемы передачи генетической информации близки к разрешению. Вся информация записана в генах, расположенных в клеточных

хромосомах, совокупность которых определяет программу развития организма. Ставилась задача расшифровки генетического кода, под которым понималась последовательность нуклеотидов в ДНК.

Однако действительность не оправдала ожиданий ученых. После открытия структуры ДНК и детального рассмотрения участия этой молекулы в процессах передачи наследственных признаков основ­ная проблема феномена жизни — механизмы ее воспроизведения — осталась, по сути, нераскрытой. Расшифровка генетического кода дала возможность объяснить синтез белков. Классические генетики исходили из того, что молекулы ДНК имеют вещественную природу и работают как вещество, представляя собой вещественную матри­цу, на которую записан вещественный генетический код. В соответ­ствии с ним нарабатывается плотский, или материальный, орга­низм. Но вопрос о том, каким образом в хромосомах кодируется пространственно-временная структура организма, только на основе знания последовательности нуклеотидов решить нельзя. Советски­ми учеными А.А. Любищевым (1890—1972) и А.Г. Гурвичем (1874— 1954)еще в 1920—1930-е гг. была высказана мысль о том, что рас­смотрения генов как чисто вещественных структур явно недоста­точно для теоретического описания феномена жизни.

А.А. Любищев в труде «О природе наследственных факторов», изданном в 1925 г., писал о том, что гены не являются ни частями хромосомы, ни молекулами автокаталитических ферментов, ни ради­калами, ни физической структурой. Он считал, что нужно признать ген как потенциальную субстанцию. Лучшему пониманию идей А.А. Любищева способствует аналогия генетической молекулы с нот­ной записью. Нотная запись сама по себе вещественна и представля­ет собой значки на бумаге, но реализуются эти значки не в вещест­венном виде, а в звуках, которые являются акустическими волнами.

Развивая эти идеи, А.Г. Гурвич утверждал, что в генетике «необ­ходимо ввести понятие биологического поля, свойства которого формально заимствованы из физических представлений»¹. Главная идея А. Г. Гурвича заключалась в том, что развитие эмбриона проис­ходит по заранее установленной программе и принимает те формы, которые уже имеются в его поле. Он первый объяснил поведение компонентов развивающегося организма как целого на основе поле­вых представлений. Именно в поле заключены формы, принимаемые эмбрионом в процессе развития. Виртуальную форму, определяю­щую результат процесса развития в любой его момент, Гурвич назвал динамически преформированной формой и тем самым ввел в перво­начальную формулировку поля элемент телеологии. Разработав тео­рию клеточного поля, он распространил идею поля как принципа,

¹ См.: Уилсон РА. Указ. соч. С. 181.

¹ Гурвич А.Г. Теория биологического поля. — М.: Советская наука, 1944. — С. 28.

регулирующего и координирующего эмбриональный процесс, также и на функционирование организмов. Обосновав общую идею поля, Гурвич сформулировал ее как универсальный принцип биологии. Им было открыто биофотонное излучение клетки.

Идеи А.А. Любищева и А. Г. Гурвича являются выдающимся ин­теллектуальным достижением, опередившим свое время. Суть их идей заключена в триаде:

1) гены дуалистичны — они вещество и поле одновременно;

2) полевые элементы хромосом размечают пространство-время
организма и тем самым управляют развитием биосистем;

3) гены обладают эстетически-образной и речевой регулятор-
ными функциями.

Эти идеи оставались недооцененными вплоть до появления ра­бот В.П. Казначеева (р. 1924) в 1960-е гг., в которых эксперимен­тально были подтверждены предвидения ученых о наличии полевых форм передачи информации у живых организмов. Научное направ­ление в биологии, представленное школой В.П. Казначеева, сфор­мировалось как результат многочисленных фундаментальных иссле­дований по зеркальному цитопатическому эффекту, выражавшемуся в том, что живые клетки, разделенные кварцевым стеклом, которое не пропускает ни единой молекулы вещества, тем не менее обмени­ваются информацией. После работ В.П. Казначеева существование волнового знакового канала между клетками биосистем уже не вы­зывало сомнения.

Одновременно с экспериментами В.П. Казначеева китайский ис­следователь Цзян Каньчжен провел серию супергенетических экспе­риментов, которые перекликались с предвидением А.А. Любищева и А.Г. Гурвича. Отличие работ Цзян Каньчжена в том, что он про­водил эксперименты не на клеточном уровне, а на уровне организ­ма. Он исходил из того, что ДНК как генетический материал суще­ствует в двух формах: пассивной (в виде ДНК) и активной (в виде электромагнитного поля). Первая форма сохраняет генетический код и обеспечивает стабильность организма, а вторая в состоянии его изменить путем воздействия на него биоэлектрическими сигна­лами. Китайский ученый сконструировал аппаратуру, которая была способна считывать, передавать на расстояние и вводить волновые супергенетические сигналы с биосистемы-донора в организм-ак­цептор. В результате он вывел немыслимые гибриды, «запрещен­ные» официальной генетикой, которая оперирует понятиями только вещественных генов. Так появились на свет животные и раститель­ные химеры: куро-утки, кукуруза, из початков которой росли пше­ничные колосья, и т.д.

Выдающийся экспериментатор Цзян Каньчжен интуитивно по­нимал некоторые стороны фактически созданной им эксперимен-

тальной волновой генетики и считал, что носителями полевой ге-ноинформации являются сверхвысокочастотные электромагнитные излучения, используемые в его аппаратуре, однако теоретического обоснования этому факту дать не смог.

После экспериментальных работ В.П. Казначеева и Цзян Кань­чжена, которые не могли быть объяснены в терминах традицион­ной генетики, возникла настоятельная необходимость в теоретиче­ском развитии модели волнового генома, в физико-математическом и теоретико-биологическом осмыслении работы хромосомы как совокупности молекул ДНК в полевом и вещественном измерении.

Первые попытки решить эту проблему предприняли российские ученые П.П. Гаряев, А.А. Березин и А.А. Васильев, которыми были поставлены следующие задачи:

• показать возможность дуалистической трактовки работы ге­
нома клетки на уровнях вещества и поля в рамках физико-
математических моделей;

• показать возможность обычных и «аномальных» режимов ра­
боты генома клетки с использованием фантомно-волновых
образно-знаковых матриц;

• найти экспериментальные доказательства правильности пред­
лагаемой теории.

В рамках теории, разработанной ими и получившей название волновой генетики, было выдвинуто, обосновано и эксперименталь­но подтверждено несколько основных положений, которые значи­тельно расширили понимание феномена жизни и процессов, про­исходящих в живой материи.

> Гены — не только вещественные структуры, но и волновые мат­рицы, по которым, как по шаблонам, строится организм.

Взаимная передача информации между клетками, помогающая формироваться организму как целостной системе и корректировать слаженную работу всех систем организма, происходит не только химическим путем — синтезом разнообразных ферментов и других «сигнальных» веществ. П.П. Гаряев предположил, а затем экспери­ментально доказал, что клетки, их хромосомы, ДНК, белки переда­ют информацию с помощью физических полей посредством элек­тромагнитных и акустических волн и трехмерных голограмм, чи­таемых лазерным хромосомным светом и излучающих этот свет, который трансформируется в радиоволны и передает наследствен­ную информацию в пространстве организма. Геном высших орга­низмов рассматривается как биоголографический компьютер, фор­мирующий пространственно-временную структуру биосистем. В качестве носителей полевых матриц, по которым строится орга­низм, выступают волновые фронты, задаваемые геноголограммами, и так называемые солитоны на ДНК — особый вид акустических и электромагнитных полей, продуцируемых генетическим аппаратом

самого организма и способных к посредническим функциям по об­мену стратегической регуляторной информацией между клетками, тканями и органами биосистемы.

В волновой генетике были подтверждены идеи Гурвича—Люби-щева—Казначеева—Цзян Каньчжена о полевом уровне геноинфор-мации. Иными словами, дуализм совмещающего единства «волна — частица» или «вещество — поле», принятый в квантовой электро­динамике, оказался применимым и в биологии, что и предсказыва­ли в свое время А. Г. Гурвич и А.А. Любищев. Ген-вещество и ген-поле не исключают друг друга, но взаимно дополняют.

Живая материя состоит из неживых атомов и элементарных час­тиц, которые совмещают в себе фундаментальные свойства волны и частицы, но эти же свойства используются биосистемами в качестве основы для волнового энергоинформационного обмена. Иначе гово­ря, молекулы ДНК излучают информационно-энергетическое поле, в котором закодирован весь организм, его физическое тело и душа.

> Гены — это не только то, что составляет так называемый генети­ческий код, но и вся остальная, ббльшая часть ДНК, которая раньше считалась бессмысленной.

Но именно эта ббльшая часть хромосом анализируется в рамках волновой генетики как главная «интеллектуальная» структура всех клеток организма: «Некодирующие регионы ДНК — это не просто junk (мусор), а структуры, предназначенные для каких-то целей с неясным пока назначением... некодирующие последовательности ДНК (а это 95—99% генома) являются стратегическим информаци­онным содержанием хромосом... Эволюция биосистем создала гене­тические тексты и геном — биокомпьютер как квазиразумный «субъект», на своем уровне «читающий и понимающий» эти «тек­сты»¹. Этот компонент генома, который получил название суперге-ноконтинуума, т.е. сверхгена, обеспечивает развитие и жизнь челове­ка, животных, растений, а также программирует естественное умира­ние. Между генами и супергенами нет резкой и непреодолимой гра­ницы, они действуют как единое целое. Гены дают материальные «ре­плики» в виде РНК и белков, а супергены преобразуют внутренние и внешние поля, формируя из них волновые структуры, в которых кодируется информация. Генетическая общность людей, животных, растений, простейших состоит в том, что на уровне белков эти ва­рианты практически не отличаются или слабо отличаются у всех организмов и кодируются генами, составляющими всего несколько процентов общей длины хромосомы. Но они отличаются на уровне «мусорной части» хромосом, составляющей почти всю их длину.

¹ Гаряев П.П., Тертышный Г.Г., Леонова Е.А., Мологин А.В. Волновые биокомпью­терные функции ДНК // Сознание и физическая реальность. — Т. 5. — 2001. — №6. - С. 31.

> Собственной информации хромосом недостаточно для развития
организма. Хромосомы по некоторому измерению обращены в физиче­
ский вакуум, который дает главную часть информации для развития
эмбриона. Генетический аппарат способен сам и с помощью вакуума
генерировать командные волновые структуры типа голограмм, обеспе­
чивающих развитие организма.

Значительными для более глубокого понимания жизни как кос-мопланетарного явления стали экспериментальные данные, полу­ченные П.П. Гаряевым, которые доказали недостаточность генома клетки для полноценного воспроизведения программы развития организма в условиях биополевой информационной изоляции. Эксперимент состоял в том, что были построены две камеры и в каждой из них созданы все природные условия для развития голо­вастиков из лягушачьей икры — необходимый состав воздуха и во­ды, температура, режим освещения, прудовой ил и т.д. Различие заключалось лишь в том, что одна камера была сделана из перма-лоя — материала, не пропускающего электромагнитные волны, а вторая — из обычного металла, который не является помехой для волн. В каждую камеру было помещено равное количество оплодо­творенной лягушачьей икры. В результате эксперимента в первой камере появились сплошь уроды, которые через несколько дней погибли, во второй камере в положенный срок вылупились и нор­мально развились головастики, превратившиеся потом в лягушек.

Ясно, что для нормального развития головастиков в первой ка­мере не хватало какого-то фактора, несущего недостающую часть наследственной информации, без которой организм не может быть «собран» в полном виде. А так как стенки первой камеры отсекали головастиков только от излучений, которые свободно пронизывали вторую камеру, то естественно предположить, что фильтрация или искажение естественного информационного фона вызывает уродст­во и гибель эмбрионов. Это означает, что коммуникации генетиче­ских структур с внешним информационным полем, безусловно, не­обходимы для гармоничного развития организма. Внешние (экзо-биологические) полевые сигналы несут дополнительную, а может быть, и главную информацию в геноконтинуум Земли.

> Тексты ДНК и голограммы хромосомного континуума могут чи­
таться в многомерном пространственно-временном и семантическом
вариантах. Существуют волновые языки генома клеток, сходные с че­
ловеческими.

Особого внимания в волновой генетике заслуживает обоснование единства фрактальной (повторяющей самое себя в разных масшта­бах) структуры последовательностей ДНК и человеческой речи. То, что четыре буквы генетического алфавита (аденин, гуанин, цитозин, тимин) в ДНК-текстах образуют фрактальные структуры, было обна­ружено еще в 1990 г. и не вызвало особой реакции. Однако открытие геноподобных фрактальных структур в человеческой речи явилось

неожиданностью и для генетиков и для лингвистов. Стало очевидно, что принятое и уже привычное сравнение ДНК с текстами, носившее метафорический характер, после открытия единства фрактальной структуры ДНК и человеческой речи вполне оправдано. _{

Совместно с сотрудниками Математического института РАН группа П.П. Гаряева разработала теорию фрактального представле­ния естественных (человеческих) и генетических языков. Практиче­ская проверка этой теории в области «речевых» характеристик ДНК показала стратегически верную ориентацию исследований.

Так же, как и в экспериментах Цзян Каньчжена, группой П.П. Га­ряева был получен эффект трансляции и введения волновой супер­генетической информации от донора к акцептору. Были созданы устройства — генераторы солитонных полей, в которые можно бы­ло вводить речевые алгоритмы, например, на русском или англий­ском языке. Такие речевые структуры превращались в солитонные модулированные поля — аналоги тех, которыми оперируют клетки в процессе волновых коммуникаций. Организм и его генетический аппарат «узнают» такие «волновые фразы» как свои собственные и поступают в соответствии с введенными человеком извне речевыми рекомендациями. Удалось, например, создавая определенные рече­вые, вербальные алгоритмы, восстановить радиационно поврежден­ные семена пшеницы и ячменя. Причем семена растений «понима­ли» эту речь вне зависимости от того, на каком языке она произно­силась — русском, немецком или английском. Эксперименты были проведены на десятках тысяч клеток.

Для проверки эффективности волновых программ, стимулирую­щих рост, в контрольных экспериментах в геном растений через ге­нераторы вводили бессмысленные речевые псевдокоды, которые ни­как не влияли на обмен веществ растений, в то время как смысло­вое вхождение в биополевые семантические пласты генома расте­ний давало эффект резкого, но кратковременного ускорения роста.

Распознавание геномами растений человеческой речи (вне зави­симости от языка) полностью соответствует положению лингвисти­ческой генетики о существовании праязыка генома биосистем на ранних этапах их эволюции, общего для всех организмов и сохра­нившегося в общей структуре генофонда Земли. В этом проявляет­ся соответствие идеям классика структурной лингвистики амери­канского языковеда АН. Хомского (р. 1928), считавшего, что все естественные языки имеют глубинную врожденную универсальную грамматику, инвариантную для всех людей и, вероятно, для их соб­ственных супергенетических структур.

□ Атомистическая концепция строения материи

Атомистическая гипотеза строения материи, выдвинутая в ан­тичности Демокритом (ок. 470(469) — ок. 371 до н. э.), была возро-

ждена в XVIII в. английским химиком Дж. Дальтоном (1766—1844), который принял атомный вес водорода за единицу и сопоставил с ним атомные веса других газов. Благодаря трудам Дж. Дальтона стали изучаться физико-химические свойства атома. В XIX в. Д.И. Менде­леев построил периодическую систему химических элементов, ос­нованную на их атомном весе.

В физику представления об атомах как о последних неделимых структурных элементах материи пришли из химии. Собственно фи­зические исследования атома начинаются в конце XIX в., когда французским физиком А.А. Беккерелем (1852—1908) было открыто явление радиоактивности, которое заключалось в самопроизволь­ном превращении атомов одних элементов в атомы других. Изуче­ние радиоактивности было продолжено французскими физиками Пьером Кюри (1859—1906) и Марией Склодовской-Кюри (1867—1934), открывшими новые радиоактивные элементы полоний и радий.

История исследования строения атома началась в 1897 г. благо­даря открытию английским физиком Дж. Томсоном (1856—1940) электрона — отрицательно заряженной частицы, входящей в состав всех атомов. Поскольку электроны имеют отрицательный заряд, а атом в целом электронейтрален, то было сделано предположение о наличии помимо электрона и положительно заряженной частицы. Масса электрона составила по расчетам 1/1836 массы положительно заряженной частицы — протона.

Исходя из огромной по сравнению с электроном массы положи­тельно заряженной частицы, английский физик У. Томсон (1824— 1907) предложил в 1902 г. первую модель атома: положительный за­ряд распределен в достаточно большой области, а электроны вкрап­лены в него, как «изюм в пудинг». Эта идея была развита Дж. Том­соном. Модель атома Дж. Томсона, над которой он работал почти 15 лет, не устояла перед опытной проверкой.

В 1908 г. Э. Марсден (1889-1970) и X. Гейгер (1882-1945), со­трудники Э. Резерфорда, провели опыты по прохождению альфа-частиц через тонкие пластинки из золота и других металлов и обна­ружили, что почти все они проходят через пластинку, будто нет препятствия, и только 1/10 000 из них испытывает сильное откло­нение. По модели Дж. Томсона это объяснить не удавалось, но Э. Резерфорд нашел выход. Он обратил внимание на то, что боль­шая часть частиц отклоняется на малый угол, а малая — до 150°. Резерфорд пришел к выводу, что они ударяются о какое-то препят­ствие и этим препятствием является ядро атома — положительно заряженная микрочастица, размер которой (10~¹³ см) очень мал по сравнению с размерами атома (10~⁸ см), но в ней почти полностью сосредоточена масса атома.

Модель атома, предложенная Э. Резерфордом в 1911 г., напо­минала Солнечную систему: в центре находится атомное ядро, а вокруг него по своим орбитам движутся электроны.

Ядро имеет положительный заряд, а электроны — отрицатель­ный. Вместо сил тяготения, действующих в Солнечной системе, в атоме действуют электрические силы. Электрический заряд ядра ато­ма, численно равный порядковому номеру в Периодической системе элементов Д.И. Менделеева, уравновешивается суммой зарядов элек­тронов, благодаря чему атом электронейтрален.

Неразрешимое противоречие этой модели заключалось в том, что электроны, чтобы не потерять устойчивость, должны двигаться вокруг ядра. В то же время они, согласно законам электродинами­ки, обязательно должны излучать электромагнитную энергию. Но в таком случае электроны очень быстро потеряли бы всю свою энер­гию и упали на ядро.

Следующее противоречие связано с тем, что спектр излучения электрона должен быть непрерывным, так как электрон, приближа­ясь к ядру, менял бы свою частоту. Опыт же показывает, что атомы излучают свет только определенных частот. Именно поэтому атом­ные спектры называют линейчатыми. Другими словами, планетар­ная модель атома Резерфорда оказалась несовместимой с электро­динамикой Дж. Максвелла.

В 1913 г. великий датский физик Н. Бор применил принцип квантования при решении вопроса о строении атома и характерис­тике атомных спектров.

Модель атома Н. Бора базировалась на планетарной модели Э. Резерфорда и разработанной им самим квантовой теории строе­ния атома. Н. Бор выдвинул гипотезу строения атома, основанную на двух постулатах, совершенно несовместимых с классической физикой:

1) в каждом атоме существует несколько стационарных состоя­
ний (говоря языком планетарной модели, несколько стационарных
орбит) электронов, двигаясь по которым электрон может существо­
вать, не излучая;