ВВЕДЕНИЕ 2 страница. об обществе не как о стабилизировавшейся, закостеневшей институции, а как об арене борьбы различных сил

14

об обществе не как о стабилизировавшейся, закостеневшей институции, а как об арене борьбы различных сил, борьбы, имеющей реальную позитивную перспективу. У русских писателей это связано с верой в народные силы, с тем постоянным критерием народного блага, который воодушевляет (при различном понимании смысла этого понятия) буквально всех творцов русского романа.

В русской литературе выдвигается на первый план особый тип романа, который можно определить как роман духовных борений, характеризующийся вместе с тем эпической широтой и полнотой изображения в нем русской жизни. «Диалектика души» у Толстого и глубинный психологический анализ Достоевского замечательны не только мастерским раскрытием кричащих противоречий человеческого сознания, но и умением делать эти духовные конфликты средоточием большого философского и общественного смысла, преломляя в них поистине всемирно-историческую проблематику.

В корне различно в русском и западноевропейском романе того времени соотношение героя и среды. Герой у русских писателей всегда несет полную меру моральной ответственности, и его активность определяет движение сюжета. Тургеневу принадлежит заслуга создания особого типа романа, когда в драматической коллизии раскрывается жизненная позиция героев с точки зрения мировоззренческой, моральной и практической. Такой ситуации «духовной проверки», основанной на признании этической ответственности человека и веры в возможности его активного воздействия на действительность, мы почти не найдем в западном романе. Тургеневский тип романа «духовной проверки» обогатили Толстой и Достоевский. В русском романе речь идет не о «вписывании» человека в действительность, а об активной конфронтации с ней, не столько о среде, сколько об истории, об историческом смысле и результатах человеческой деятельности. Положительная система ценностей, сочетающаяся с самым трезвым реализмом, прежде всего определила исключительное место русской литературы в этот период. Эта положительная система связана с пониманием и категории народа, и категории личности.

Основные достижения русской литературы, прежде всего романа, общеизвестны, но до сих пор гораздо меньше обращалось внимания на своеобразие других жанров. Так, необходимо отметить успехи малой прозы — с одной стороны, социального очерка, отличающегося исключительной общественной остротой, а с другой — жанра рассказа в творчестве Тургенева, Лескова и др., что во многом подготовило в дальнейшем изменения в системе жанров; начиная с 80-х годов на первый план вместо романа выходят малые прозаические формы. Эти достижения малой прозы связаны прежде всего с именем Чехова. Отличным от западноевропейского литературного развития был в этот период и путь поэзии, прежде всего творчество Некрасова, явившееся существенным импульсом для развития реалистической гражданской лирики и за пределами русской литературы (например, в странах Центральной и Юго-Восточной Европы). Своеобразен и путь русской драматургии, вершиной которой является в этот период творчество Островского, занимавшее совершенно особое место на фоне западноевропейской драматургии, не давшей в то время (кроме творчества Ибсена, чья драматургическая система значительно отличается от драм русского автора) ни одного крупного имени. Не было в западноевропейских литературах того времени и сатиры, близкой по силе Салтыкову-Щедрину.

Новаторские открытия русской литературы получают в этот период высокое признание в мире. Для литературного процесса второй половины XIX в. симптоматичен триумфальный успех русской литературы на Западе и конкретные факты влияния, которое она начинает оказывать на Западе и на Востоке. Это влияние особенно усиливается в конце века, когда преодоление кризисных явлений в западноевропейских литературах шло с учетом достижений русской литературы.

Подъем, который переживает русская литература, сказывается и на развитии многих литератур народов России. Именно в этот период можно с полным правом говорить о складывающемся общероссийском литературном процессе. Многие наиболее значительные деятели национальных культур связаны в этот период с русской революционно-демократической мыслью (И. Франко, И. Чавчавадзе, А. Церетели, М. Налбандян, М. Ф. Ахундов и др.). В целом тот период, о котором идет речь, ознаменован для многих литератур России становлением и интенсивным развитием реализма, хотя этот процесс протекал неравномерно. В некоторых литературах сосуществовали просветительские и романтические тенденции. Особая проблематика характеризует молодые и младописьменные литературы, хотя в ходе общероссийского литературного процесса многие его закономерности оказывают и на них свое воздействие.

Как уже отмечалось, становление и развитие реализма является доминантой литературного процесса, во всяком случае в Европе и Америке, однако в этот период не прерывается

15

и линия романтизма. Романтизм особенно интенсивно продолжает развиваться в странах, для которых характерно более позднее формирование реализма. Однако говорить о временных границах между романтизмом и реализмом вообще затруднительно, так как в большинстве случаев речь идет не о смене направлений, а об их сосуществовании, и более того — взаимопроникновении.

В западноевропейских литературах романтизм играет и в этот период важную роль в общей системе направлений: произведениям романтиков нередко свойственна открытая тенденциозность, активный гуманизм и одухотворенность идеалом, не столь характерные для реализма этого этапа. Романтиков отличает большая тяга к масштабным вопросам судеб человечества, в частности постановка проблемы народа (творчество Гюго). К романтизму обращаются писатели, которые непосредственно выражают идеи национально-освободительной борьбы (аболиционистская литература США, итальянское Рисорджименто, некоторые писатели Центральной и Юго-Восточной Европы).

Романтический метод претерпевает в это время большую или меньшую трансформацию в зависимости от степени развития реализма и вообще от конкретной ситуации в каждой литературе. Так, в романах Гюго можно обнаружить влияние реализма и в изображении среды, и в широкой эпичности.

Сложные взаимоотношения романтизма с реализмом наблюдаются и в русской литературе (гражданская поэзия революционного народничества, некоторые новые явления 80—90-х годов).

Реалистические и романтические тенденции переплетаются более или менее тесно в немецкой и австрийской литературах. Своеобразно соотношение реализма и романтизма и в литературах стран, развитие которых в прошлом было по тем или иным историческим причинам задержано, а теперь становится более интенсивным. Им свойствен ускоренный, или, как иногда говорят, стяженный, процесс развития художественного сознания, для которого, особенно в этот период, характерна скорее синхронность и взаимопроникновение литературных направлений, чем их последовательность.

В Европе подобный тип становления реализма проявляется в итальянской, испанской, нидерландской, бельгийской, отчасти в скандинавских литературах и в регионе Центральной и Юго-Восточной Европы. Элементы этого же типа развития можно обнаружить в литературах Латинской Америки и в некоторых литературах народов России, а также в ряде восточных литератур. Своеобразное преломление сходных тенденций мы найдем и в литературе США, где романтическое начало присутствует даже в таком зрелом эпосе национальной жизни, как произведения Твена. Для данного периода это вообще самый органичный путь становления реализма. В литературах такого рода можно найти порой весьма различные воздействия: импульс русской литературы, причем не столько Толстого и Достоевского, сколько Гоголя и Тургенева (особенно в славянских странах), дает о себе знать наряду с влиянием Золя и европейских романтиков, прежде всего Гюго и Гейне. Для литератур Центральной и Юго-Восточной Европы, особенно славянских, чрезвычайно существенно в их борьбе за реалистическую эстетику заметное влияние русской революционно-демократической критики («майовцы» в Чехии, Ботев в Болгарии, С. Маркович у южных славян, Добрджану-Геря в Румынии).

Важно отметить, что в литературах такого типа выдвигаются крупные художники, внесшие оригинальный и значительный вклад в мировой литературный процесс. Исключительно оригинальное преломление романтической традиции в сочетании с сильным реалистическим и фольклорным началом делает У. Уитмена одним из основоположников новейшей поэзии.

В прозе данного типа литератур характерен интерес к прошлому, появляется красочный эпос народных судеб, окрашенный в романтические тона (Гальдос, де Костер) или особый вид исторического романа, связанного с национально-освободительной борьбой (Сенкевич, Ирасек, Шеноа, Вазов, исторические романы стран Латинской Америки). Романтические тенденции порой сильны и в романе о современности (например, в произведениях чилийского писателя Блест Гана, вошедших в историю национальной литературы как «Человеческая комедия Чили»). В некоторых литературах подобного типа развитие романа ближе к русскому, чем к западноевропейскому (польский, норвежский). Натурализм здесь как правило, воспринимается менее интенсивно.

Часто то социальное и художественное содержание, которое в других литературах заключено в этот период по преимуществу в прозе, здесь приходится прежде всего на долю поэзии. В поэмах и циклах стихов нередко раскрываются существенные конфликты современной действительности и ставятся масштабные социально-исторические проблемы. В большинстве подобных произведений отсутствует или отступает на задний план романтический герой, поэты отходят от романтической образности и во многом обретают реалистическое видение мира.

16

Иллюстрация:

С. Кесай. «Ворон»

Ксилография. После 1863 г. ГМИИ

В то же время в поэзии продолжаются традиции романтизма с его пафосом высокого идеала, национально-освободительным накалом и стремлением к постижению национальных судеб, которые теперь все в большей степени рассматриваются поэтами как звенья в единой судьбе человечества (отсюда мотивы мировой истории и образы мировой культуры прошлого).

Все эти черты присущи поэзии Я. Неруды, С. Чеха, Я. Врхлицкого, К. Норвида, И. Вазова, Я. Араня, Шантича, Эминеску, по постановке масштабных вопросов исторических судеб человечества близкой «Легенде веков» Гюго или поздним произведениям Гейне.

Некоторые литературы Востока, отличающиеся, как уже говорилось, в этот период большой неравномерностью развития, также характеризуются явлениями художественного симбиоза. Так, в ряде восточных литератур просветительское художественное сознание тесно переплетается с художественным сознанием романтизма. Становление реализма (Япония) протекает также в формах, близких к тому типу, о котором только что шла речь.

Чрезвычайно сложный комплекс представляют собой новые нереалистические художественные течения конца века, вернее последней его трети, в европейских литературах, обусловленные общим кризисом буржуазной культуры на пороге наступления эпохи империализма.

Необходимо иметь в виду, что грани между нереалистическими направлениями нередко были условны. В самих этих художественных направлениях проявилась реакция на натурализм и позитивизм. В то же время в них заключалась не только полемика с натурализмом, но и связь с ним: глубоко пессимистическая картина мира, полного грязи, нищеты, страданий, в частности картина большого города, во многом была сходна с той, которую создали натуралисты. Кстати, и пристрастие Золя к символам — своего рода встречное течение. Существенно и воздействие романтизма на многие направления такого рода. Одновременно это другая художественная система. В ней отсутствуют титанические образы и страсти. Романтическая личность — средоточие духовных богатств и сами высокие идеалы подвергаются скептическому пересмотру, причем всеразъедающий скепсис проникает в само представление о ценностях, окрашивая творчество поэтов, связанных с этими направлениями, в тона безнадежного пессимизма или порой придавая им характер холодного эстетизма (парнасцы).

Вместе с тем этим течениям присуща острая антибуржуазность, пусть и анархического толка, что справедливо подчеркнул Горький. Возникновение декадентства Горький связывает с реакцией против «атмосферы преклонения перед действительностью и фактом», с протестом своего рода блудных детей буржуазного общества, которые «задыхались в этой атмосфере материализма, меркантилизма и морального оскудения...». Ощущение неблагополучия мира, трагедийности бытия пронизывает творчество многих из этих художников, совершивших значительные эстетические открытия. У подлинно талантливых приверженцев этих течений художественная практика вообще нередко оказывалась в противоречии с декадентскими эстетическими теориями. Они начали то преобразование стиха, которое продолжалось в XX в., освобождали поэзию от многих сковывавших стих и изживших себя тенденций, восходивших к традициям рационалистической риторики. В этом смысле симптоматично то выдающееся место, которое занимают в развитии французской литературы Бодлер, Верлен, Рембо.

Распространению кризисных явлений противостоит все растущее воздействие социалистических идей в культуре. Интенсивное развитие литературных направлений, проникнутых социалистическими идеями, — чрезвычайно

17

существенное и перспективное новое явление в литературе второй половины XIX в. Подобного рода течения, связанные в разных странах в большей мере с реализмом или романтизмом, в то же время представляют собой, по существу, новаторское явление. Это относится прежде всего к складывающейся революционной эстетике, для которой огромное значение имеют материалистическое учение Маркса и Энгельса и их эстетические воззрения. В европейских литературах появляются такие крупные фигуры, как П. Лафарг, Ф. Меринг, У. Моррис, Р. Люксембург, Д. Благоев. Важным этапом развития революционно-демократической литературы XIX в. стало творчество поэтов и прозаиков Парижской коммуны (Э. Потье, Ж. Валлеса, Л. Кладеля). В произведениях этих писателей, как и в раннепролетарской литературе, возникшей в 70-е — начале 90-х годов в других странах (Англии, Германии, Польше, Италии, Чехии, Болгарии), присутствовало новое идейное и эстетическое качество, предвосхищавшее важные явления в литературе XX в.

Литературный процесс в России [во второй половине XIX в.]

Русская литература [второй половины XIX в.]

18

ВВЕДЕНИЕ

Вторая половина XIX в. — эпоха высшего, классического подъема русской национальной культуры. В эти десятилетия в литературе творят Тургенев, Гончаров, Островский, Лесков, Салтыков-Щедрин, Достоевский, Лев Толстой, Чехов. В истории русского изобразительного искусства это время выступления плеяды живописцев-передвижников во главе с И. Н. Крамским, В. Г. Перовым, И. Е. Репиным, в истории русской музыки — период творческой деятельности П. И. Чайковского и композиторов «Могучей кучки» — А. П. Бородина, М. П. Мусоргского, Н. А. Римского-Корсакова, М. А. Балакирева. Блестящий расцвет переживает и русская наука, представленная именами математика П. Л. Чебышева, физиолога И. М. Сеченова, кристаллографа Е. С. Федорова, великого химика, создателя Периодической системы элементов Д. И. Менделеева, историков С. М. Соловьева и В. О. Ключевского, филологов А. А. Потебни и А. Н. Веселовского и многих других выдающихся деятелей.

Громадное влияние на развитие всей культуры России в это время имеют русская освободительная мысль и революционное движение. После смерти В. Г. Белинского (1848) и осуждения петрашевцев (1849) исключительное значение для формирования национального самосознания мыслящей передовой России приобретает в 50-е годы революционная деятельность А. И. Герцена и Н. П. Огарева, а во второй половине 50-х — первой половине 60-х годов — Н. Г. Чернышевского и Н. А. Добролюбова. Их преемниками были представители русского революционного народничества 70—80-х годов, люди, беззаветно преданные делу освобождения народных масс и проявившие исключительный героизм в борьбе с самодержавием, который произвел громадное впечатление на весь мир. Глубина и беззаветность революционных исканий, широта связей с международным революционным движением на Западе, осведомленность в философских, политических, социальных и нравственных исканиях гуманистической духовной культуры народов всего мира, свойственный русской культуре в ее передовых проявлениях глубокий интернационализм дали возможность ее передовым представителям начиная с 40-х и в 60-е годы XIX в. объединить пафос борьбы за демократические преобразования с пафосом социалистических идейных устремлений, а позднее, в 80—90-е годы, помогли передовой России после глубокого разочарования в буржуазно-демократических, народнических идеалах, по выражению В. И. Ленина, выстрадать марксизм «полувековой историей неслыханных мук и жертв» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 41. С. 8).

«Никогда не встречал я такой силы анализа, такой способности к обобщению, такого быстрого усвоения фактического материала, такой неустанной, почти лихорадочной работы мысли» — так определил Н. К. Михайловский на примере одного из своих друзей характерные черты типа молодого русского революционера-разночинца 60-х годов. Эти слова можно с полным правом отнести ко всей русской литературе XIX в.

В развитии русской культуры и литературы этой эпохи было несколько периодов, особенности каждого из которых были обусловлены общими чертами соответствующего периода истории социально-экономического и политического развития страны, тесно связаны со своеобразием современного им этапа русского освободительного движения. Первый из этих периодов, так называемое «мрачное семилетие» (1848—1855), — последние семь лет царствования Николая I, когда русское самодержавие, напуганное событиями революции 1848—1849 гг. и их отзвуками в России, встало на путь ожесточенной общественно-политической реакции. В годы эти не только демократическая мысль, но и умеренно-либеральная литература и журналистика испытывают сильное давление со стороны правительства, цензуры и полицейских властей. Тем не менее все усилия самодержавия, церкви и консервативной части общества, растерянность и трусость либеральных слоев, готовых отказаться от освободительных идей Белинского и заменить их декларациями «чистого искусства», не могут задержать роста общественного недовольства, подспудного стихийного брожения низов. Загнанная внутрь общественная и художественная мысль продолжает

19

усиленно работать, выплескиваясь на поверхность в «Записках охотника» (1847—1852) Тургенева, первых произведениях молодого Л. Н. Толстого, ранних драмах Островского, стихотворениях Некрасова, Тютчева, Огарева, произведениях вольной русской поэзии. В 1853 г. Герцен основывает в Лондоне свою типографию вольной русской печати, издания которой, как и книги Герцена «О развитии революционных идей в России» (1851) и «С того берега» (1847—1850), производят большое воздействие на умы современников. Рост общественного недовольства, отражение в литературе национально-патриотических настроений, противостоящих официальной идеологии николаевского самодержавия, усиливаются в годы Крымской войны, показавшей историческую гнилость и обреченность самодержавия Николая I и всей феодально-крепостнической системы старой, дореформенной России.

С 1856 г. Россия переживает новый период — период напряженной борьбы классов, подъема передовых общественных настроений, что в 1859—1861 гг. приводит к возникновению в стране революционной ситуации. Это время издания «Колокола» (1857—1867) Герцена, время апогея литературно-журнальной и революционной деятельности русских революционеров-демократов и материалистов-просветителей 60-х годов Чернышевского и Добролюбова, литературной трибуной которых становится журнал «Современник», издававшийся Некрасовым.

Опубликование манифеста о крестьянской реформе, по которому процесс освобождения крестьян растянулся на десятилетия, а условия освобождения оказались крайне невыгодными для народных масс, обманув ожидания даже многих либерально настроенных сторонников самодержавия, вызвало в стране крестьянские волнения, рост общественного недовольства. Через два года, в 1863 г., вспыхнуло польское восстание. В этой обстановке размежевание эстетических и общественных направлений в литературе и журналистике резко усилилось. С одной стороны, в стране растет протест против самодержавия и ширится освободительное движение, а с другой — напуганное этим правительство переходит к расправе с его участниками и усиливает цензурные стеснения.

Тем не менее, несмотря на обозначившийся резко с 1863 г. поворот самодержавия к реакции, правительство Александра II было все же вынуждено в 60-е — начале 70-х годов вслед за отменой крепостного права осуществить в России постепенно программу других либеральных реформ.

Проведенные Александром II в 1863—1874 гг. реформы — земская, городская, судебная, цензурная, военная, в области народного образования, финансов и т. д. — разрядили на некоторое время в глазах либеральной части публики общественную обстановку. Однако все перечисленные реформы имели более или менее куцый, половинчатый характер и не могли удовлетворить ни народные массы, ни наиболее серьезно мыслящих представителей демократической интеллигенции. В то же время развитие капитализма в России — железнодорожное строительство, рост банков, торговли и промышленности при сохранении самодержавия, всесилии помещиков-крепостников и бюрократической верхушки общества, сосредоточении в руках помещиков-землевладельцев основной массы земли, лесов и всех национальных богатств страны — вело к усилению всех видов социального и национального угнетения, к расслоению деревни и пролетаризации широких трудящихся масс.

Поэтому вслед за периодом временного и шаткого равновесия сил правительственной реакции и либерально настроенной части дворянства, периода, когда правительство Александра II, расправляясь с революционерами и вообще «неугодными» элементами, в то же время продолжало проводить необходимые ему буржуазные реформы, ослабляя этим общественное недовольство (1864—1874), исторически закономерно должен был наступить период нового общественного подъема.

В 70-е годы русское освободительное движение переживает период бурного расцвета, действенного революционного народничества. На смену Герцену, Чернышевскому, Добролюбову, Писареву приходят новые «властители дум» передовой революционной молодежи — Бакунин, Лавров, Михайловский. Основной фигурой революционного движения становится теперь революционер-народник, переодевающийся в крестьянское платье и «идущий в народ», чтобы с помощью социальной пропаганды и агитации «разбудить» народные массы и поднять их на буржуазно-демократическую революцию. В ответ на поднимающуюся новую волну общественного движения самодержавие переходит к еще более резкому усилению реакции и политике «контрреформ». Крушение идеи «хождения в народ» приводит к возникновению в 1879 г. «Народной воли». Деятели ее встали на героический и в то же время глубоко трагический путь террористической политической борьбы горстки революционной интеллигенции против самодержавия. Это приводит в конце 70-х — начале 80-х годов к возникновению в России новой (второй после периода 1859—1861

20

гг.) революционной ситуации. Убийство Александра II народовольцами 1 марта 1881 г. и вступление на престол Александра III, арест и казнь наиболее решительных и самоотверженных героев «Народной воли» обнаруживают ошибочность и бесперспективность террористической тактики народовольцев, а рост капитализма в России 70-80-х годов создает общественную ситуацию, делающую исторически неизбежным кризис народнических идеалов. На смену по-своему цельной и последовательной, хотя и ошибочной исторически, народнической доктрине 60—70-х годов, основанной на вере в нерушимость основ общинного строя русской народной жизни, возможность непосредственного перехода в результате победы русских революционеров над самодержавием от крестьянской поземельной общины (с общим владением землей) к социализму, приходит эклектическое, либеральное народничество 80—90-х годов. В то же время в 1883 г. возникает первая русская марксистская революционная организация — группа «Освобождение труда» во главе с Г. В. Плехановым. Последний период истории русской общественной жизни, культуры и литературы XIX в. характеризуется, с одной стороны, глубочайшей правительственной реакцией, а с другой — ростом пролетарско-социалистического движения, вхождением в литературу имен новых крупных писателей-реалистов (в том числе Чехова, Короленко, Горького), обозначивших собой целую новую полосу в ее развитии; наконец, началом русского декадентства и символизма.

Прежде чем перейти к характеристике тех общих черт, которые составляют главную особенность русской литературы эпохи, освещаемой в данном томе, черт, обусловивших ее особое, ведущее место в мировом литературном развитии второй половины XIX в., необходимо остановиться на тех основных направлениях в развитии русской общественной мысли этого периода, без знакомства с которыми нельзя понять специфику литературного процесса.

Уже в 30—40-е годы XIX в. в России возникло два полемически противостоящих друг другу направления либерально-дворянской (а позднее — буржуазной) общественной мысли: западническое и славянофильское. Представители этих направлений были оппозиционно настроены по отношению к самодержавию, отвергали утверждавшуюся его идеологами программу «официальной народности», защищали необходимость общественных реформ, отмены крепостного права. Но западники были сторонниками европеизации России, развития ее хозяйства, культуры, политических и общественных учреждений по пути, аналогичному пути передовых западноевропейских государств в новое время, и в особенности после французской буржуазной революции XVIII в.

С обострением национально-политического кризиса в стране, диктовавшего необходимость решительных действий, все отчетливее проявляется внутренняя противоречивость западничества, его программы. В лагере западников происходит размежевание, значительная часть адептов этого течения утверждается на позициях более или менее умеренного либерализма. В противовес либеральной тенденции в западничестве формировалась радикальная — революционная и демократическая — оппозиция, связанная с подъемом народно-освободительного движения в стране. Она заявила о себе на страницах журналов «Отечественные записки» и «Современник» в спорах об отношении к социалистическим идеям, проблемам стратегии и тактики в противостоянии самодержавно-крепостнической системе. Резкое неприятие у этого круга западников вызывает славянофильская проповедь сословного мира, ориентация на традиции допетровской России, равно как и готовность идти на компромисс с власть имущими западников-либералов, приветствовать куцые послабления политического гнета. Из среды западников вышли такие наиболее передовые революционные мыслители России 40-х годов, как Белинский и Герцен, боровшиеся за утверждение в сознании русского общества идей демократии и социализма. Славянофилы же, отстаивая идею самобытности основ общественного строя России, русской государственности и русской культуры, истоки этой самобытности связывали с особым характером восточного христианства, чуждого, как они считали, духу отвлеченного рационализма, свойственному католичеству и протестантизму Запада. Отвлеченный рационализм западного христианства способствовал, по утверждению славянофилов, нравственно-духовной атомизации общества, разобщению в нем церкви и государства, высших и низших классов. В России же сохранение крестьянской общины, существование в ней в прошлом вечевого строя, а впоследствии — наряду с самодержавным государством — земских собраний и представительных учреждений, делали возможным, по мнению идеологов славянофильства, движение страны вперед не по «западному», революционному, а по иному, мирному пути развития.

Утопичность программы славянофилов сказалась в идеализации патриархально-общинных основ общенародной жизни, уходящих корнями в быт и нравы, государственные установления Древней Руси. Славянофилы, не приемля ни современный

21

им самодержавно-крепостнический строй, ни буржуазные «западные» начала, призывали к отказу от того пути, на который толкнули Россию реформы Петра I (отделившие образованные классы от низших), возвращению страны к свойственному Древней Руси, согласно историческим воззрениям славянофилов, идеалу общенародной духовной целостности. Достоинства русского человека усматривались по преимуществу в патриархальности, «смирении», «общинности», отсутствии мятежного личного начала. С этих позиций славянофильская критика (а впоследствии ее неославянофильские и почвеннические модификации) подходила к оценке творчества Пушкина, Гоголя, Лермонтова, писателей-современников.

Несмотря на утопические и консервативные черты, свойственные славянофильской доктрине (идеализация «восточного христианства» в противоположность «западному», утверждение, что тот или иной путь общественного развития зависит от характера религиозных идеалов, элементы идеализации общественного строя и нравов допетровской московской Руси), критика славянофилами западного буржуазного общества обострила внимание русской литературы и общественной мысли к противоречиям этого общества, укрепила стремление к поискам в недрах национальной жизни и культуры положительных нравственных ценностей, которые могли быть успешно противопоставлены буржуазному укладу жизни. Это хорошо сознавали такие идейные противники славянофилов, как Герцен и Чернышевский, хотя они резко полемизировали со славянофилами о путях общественного развития России и осуждали реакционные черты славянофильства.